ты самый лучший

Пьер устало отпивает вина, глядя в ночной город за стёклами. Свет выключен, тишина, никто не скрипит противными стульями на колёсиках в общем зале, не слышно писка кофемашины, не раздаются больше глупые людские разговоры о политике и делах. Тишина. И только звон бокала с вином, когда Пьер ставит его обратно на стол, глотнув половину. И шорох шагов, тихий, почти неслышный. Руки ложатся на его шею и обнимают его за грудь, а голова упирается подбородком в плоскость французского плеча. Тёмно-каштановые кудри приятно щекочут кожу лица и затылка, тёплое дыхание обдаёт левое ухо, ласковые руки мягко поглаживают по груди, облачённой в рубашку и пиджак. Саша не раз думал о том, насколько, чёрт побери, сексуален Пьер в своём офисном виде. Его до крайности возбуждает видеть Пьера таким непривычно строгим, даже суровым, тем, кем он бывает только на работе, — одним словом, столицей. Саша, избалованный пристальным вниманием, нежной любовью и участливой заботливостью Пьера, который позволяет себе срываться домой в четыре или в три, если так захочется ему или Саше, который легко выбивает себе недельные отпуска, ссылаясь на свой преклонный городской возраст, который настолько молод и горяч, когда дело доходит до секса… В общем, избалованный мужем Саша даже иногда забывает о том, что его муж — отнюдь не обычное городское олицетворение. Саша с самого начала удивлялся: откуда Пьер берёт время на всё? И поработать на благо Отечества, и с Лучиано общаться, несмотря на расстояние, и с Денисом контакт налаживать, пытаясь быть хорошим опекуном, и Сашу окружать любовью и втрахивать его в кровать до ещё долго болящей задницы… На его вопрос ответа нет и не может быть, поэтому Саше легче сказать: Пьер самый лучший. — Ты самый лучший! — кричит он, изливаясь себе на живот в одну из их жарких ночей, когда Пьер согласился использовать вибратор с пультом и войти с ним вместе. — Ты самый лучший, — и Саша смущённо улыбается, принимая букет амарантов из рук мужа. — Ты самый лучший, — Саша радостно улыбается, сжимая его руку в своей и глядя в его глаза, пока на фоне идёт «Кармен». Он действительно лучше всех остальных. Лучше тех, кто был до него. Саша ведёт ладонью по его животу и кожей чувствует, даже сквозь столько одежды, как мышцы пресса напряглись. Саша обожает его тело. Если бы он увидел Пьера с голым торсом, будучи не в курсе, кто он и сколько ему лет, он бы определённо не дал Пьеру двух с хвостиком тысяч лет — по-городски, — и тридцати пяти — по-человечески. Серьёзно, у мужчины его возраста живот уже больше напоминает беременный, а Пьер остался, наверное, таким же, каким был в далёкой молодости. Рельефный пресс особенно нравится Саше: приятно гладить по слегка видным кубикам и поцарапывать их ноготками, слыша приглушённые вздохи сверху. Саша касается груди там, где бьётся сердце. У Пьера оно всегда бьётся ровно, но сейчас оно ускоряет ритм, и Саша почти физически чувствует, как этот стук отдаётся во всём теле Пьера. И мягко улыбается, заметив, как натянулась ткань брюк в районе ширинки. Для Саши в этом прикосновении и последовавшей на него реакции нет ничего плохого или удивительного. Пьер говорил, ещё в самом начале их отношений, что любовь для него — не однобокая эфемерность. Он не считает платонические чувства или грязную похоть за любовь. Для него она соединяет в себе оба этих элемента, которые, неразрывно друг с другом связанные, влияют друг на друга: платоника грубеет, а похоть смягчается. Саша звонко смеётся, откидывая голову. У Пьера опять встал, а ведь ещё даже не вечер, и Саша даже не перед его лицом. Саша понимает любовь по-другому. Любовь — это нечто безумно возвышенное, это полное единение с любимым человеком, и одновременно это единение не значит слияние, это значит «мы против всего мира, но по отдельности мы цельные личности». Секс в его представлении — лишь одна из форм подобного единения, которая привлекает его тем, что позволяет соединять не только души, но и тела, — то есть объединяться в прямом и переносном смыслах. И получать от этого наслаждение. Поэтому Сашу не нужно просить дважды. Он резво обходит кресло и совершенно хозяйски садится на колени Пьера, обтянутые серой тканью брюк. Берёт его лицо в свои ладони, не позволяя ни одному слову стечь с его заалевших от постоянный прикусываний губ, и целует, размашисто и глубоко, сразу толкаясь языком. Пьер кладёт ладони на его локти, сжимая, и отвечает на поцелуй, прикрыв, как и он, глаза. Он жадно целует, глубже входя языком, и облизывает его рот, пересчитывая кончиком языка острые зубки. Саша елозит на его коленях, трётся о его член собой, то входом, то собственным членом, тоже быстро вставшим и теперь болезненно требующим выхода. Он слышит стоны Пьера и, ухмыльнувшись, целует снова, упиваясь сладостью его откликов. Пьер обнимает его, водит руками по спине, прижимая к себе, а Саша продолжает целовать его, прокатываясь по его члену своим. Пьер стонет, откинув голову, и тихо, шумно дыша, говорит: — Ты правда хочешь?.. Здесь? Саша часто говорил, как ему не нравится заниматься любовью в общественном месте. Тем более на работе, где проблем потом будет — по горло. Но с Пьером его мозги отключаются, а все ограничители слетают. — Да, очень хочу… — Саша старательно потирается о стояк мужа, глядя ему в глаза и кусая нижнюю губу, соблазнительно её оттянув. — Безумно хочу тебя… внутри. себя… — он имитирует фрикцию, приподнимается и опускается с хлопком на его ширинку, попадая входом точно по её области, и сдавленно стонет в унисон с Пьером, думая о том, что кончит, даже не успев достаточно завести Пьера. — Хорошо, хочешь — значит, получишь, — Пьер лукаво улыбается, и Саша знает: сейчас ему будет до чёртиков перед глазами хорошо. Пьер наклоняет его к себе и целует, жадно, голодно, языком буквально трахает его рот, вылизывая его и сплетаясь с Сашиным языком в корявое подобие сальсы. А руки переносит на Сашины бёдра и сжимает их сквозь брюки. Саша тихо вздыхает, почувствовав это, остановившись. Пьер, продолжая целовать его, быстро стягивает с него брюки с бельём до колен. Саша послушно убирает их с ног, потеревшись ногами друг о друга, и громко охает, почувствовав в себе два пальца. Пьер, одной ладонью сжав его обнажённую, подозрительно бледную ягодицу, пальцами другой властно орудует в Саше, раздвигая их, вновь сдвигая, двигаясь глубже, касаясь там, где нужно, чтобы Саша выгнулся и громко застонал от неописуемого кайфа. Пьер с пьяной почти улыбкой — хотя пьян не был, — смотрит на него, добавляет ещё два пальца, до красноты сжимает его ягодицу, не позволяя сесть на ширинку. Саша громко вскрикивает и роняет голову на плечо мужа, шумно дыша, но покорно принимая пальцы. Облизывает губы, расслабляясь, и стонет ему в ухо, когда пальцы раздвигаются и проходятся глубже по нежным стеночкам. — Пьер… коснись там, я прошу… — Саша молебно просит, зардевшись и уткнувшись носом в плечо, и Пьер усмехается, но послушно поглаживает простату. И Саша громко кричит его имя и кончает, благо Пьер вовремя сжимает другой ладонью его член. Саша, всё ещё чувствуя пальцы в себе, смотрит на него расфокусированным взглядом и хнычет, наблюдая за тем, как Пьер облизывает ладонь, глотая Сашино семя. — Что, малыш? Ты чего-то хочешь? — Пьер улыбается, смотря на него, еле сдерживается от того, чтобы не насадить его на себя до упора и не трахать ритмично и жёстко, грубо, до красных ягодиц и сорванного голоса. До утра. — Да. очень сильно… — Саша почти умоляет, красный от смущения, водит ладонями по горящим щекам. — И чего же хочет мальчик Саша? — Мальчик Саша хочет, чтобы его грубо отымели. Пьер в первую секунду думает, а не подменили ли его любимого супруга на какого-то не менее соблазнительного и возбуждающего, но так по-блядски мило играющего в невинность юнца. В следующую секунду он думает только об их наслаждении. Он приподнимает его над собой и одной рукой, не без помощи дрожащих рук Александра, справляется с молнией. Избавившись от брюк и белья, мигом сажает его на себя, но до середины — несмотря на пожелание его любимого, здоровье и безопасность никто не отменял. Но и этого достаточно для того, чтобы Саша громко застонал, не стесняясь, на весь кабинет и выгнулся, так по-сексуальному изящно, как и всё, что он, в принципе, делает. Пьер сдавленно вторит ему и выцеловывает его шею, прижав его к себе. Саша торопливо расстегивает пуговицы его пиджака и рубашки и выкидывает их на пол, пока Пьер стягивает с него чёртов бадлон. — Лучше, когда я могу покрывать отметинами твоё восхитительное тело, чтобы все знали, чей ты, — Пьер улыбается, глядя ему в глаза и подбородком прижимаясь к его груди. — Тогда чего ты ждёшь? — лукаво улыбается Саша, начав размеренно двигаться на его члене, и подмахивает бёдрами. Пьер украшает его шею, плечи и ключицы узором из засосов и укусов, а Саша громко стонет, быстро двигаясь на крепком стояке мужа. Принять его в себя весь оказалось неожиданно довольно непростой задачей, хотя это и неудивительно: последний раз Саша был с Пьером дней шесть тому назад, на прошлых выходных, поэтому входу было непривычно вновь растянуться и тем более что-то принимать. Но Саша быстро справился с волнением, перетерпел дискомфорт, и вскоре чувство заполненности начало приносить наслаждение, негу, разливающиеся по всему телу каждый толчок. Саша немного сдвигается на его члене в поисках нужного угла и, найдя, садится до упора, чувствуя, как в простату упирается головка. Он громко стонет и кусает тонкую французскую шею, оставляя мириады своих меток. Не только Пьер здесь любит показывать, кому принадлежит его муж. Саша продолжает двигаться после недолгой приостановки и дрожит аж весь от распирающего ощущения члена Пьера в себе, от прикосновений к простате, от сладких и до боли приятных поцелуев и укусов Пьера, от его утробного рычания и мычания, от самого себя, млеющего и такого расслабленного, такого принимающего и открытого, такого… любимого. Саша опрыскивает спермой ещё раз за этот вечер живот Пьера и падает головой на его плечо, повернув взгляд к его бледной, но теперь украшенной Сашиными следами шее. Пьер, целуя его затылок и шею, крепко сжав его за спину, резкими толчками двигается ещё минуту и кончает следом, потом расслабленно опустив ноющие бёдра. Они так сидят — или лежат, не знаю, — непонятно сколько времени. Шумно дышат, Сашу распирает изнутри, до боли приятно распирает, Пьера вновь возбуждает, как Сашенька сжимается и разжимается вокруг его члена, пуская волны импульсов по всему телу. На лбу и теле пот, на животах и в паху сперма, из Саши вытекает её немного, несмотря на то, что член внутри. Им так хорошо. Так хорошо, что слова абсолютно излишни. — Ты потрясающий, Саша, — шепчет Пьер, целуя его щёку и ласково водя рукой по его боку. — Ты великолепный, Пьер, — так же тихо отвечает ему Саша и целует его, обвивая руками его шею. — И я хочу ещё, — Саша лукаво улыбается, вильнув бёдрами и невольно сжав член стенками, заставляя Пьера громко выдохнуть. — Ты хочешь устроить секс-марафон в моём рабочем кабинете? — усмехается Пьер, глядя ему в лицо. — А почему бы и нет, Пьер? Это ведь… — Саша ведёт пальцем по его груди, наблюдая за движением пальца. — Твой кабинет. Как и я твой, — улыбается, добавляя. Пьер улыбается и быстро идёт в свою рабочую спальню, пока Саша, громко смеясь, целует его, предчувствуя, как будет болеть вход ещё несколько дней. Сегодня они оба зарядятся друг другом на всю следующую неделю. И никто им не помешает, уж Пьер позаботится.