Морок

На абсолютно любой тусовке, есть те самые два друга, или подруги, которые сидят на кухне, или на балконе, и разговаривают о жизни. Сплетничают, делятся своими секретами, говорят, кто кого на сколько сильно ненавидит и так далее. Не всегда эти люди могут быть друзьями, или даже знакомыми, не каждый раз удаётся запомнить даже имени этого человека, а порой он навсегда уходит из твоей жизни, а тебе лишь остаётся вспоминать эту тёплую в душе, но на деле такую холодную ночь. Совсем не важно сколько вам лет, какая разница в возрасте, как вы отличаетесь друг от друга, но на эти несколько часов, вы становитесь самыми лучшими, самыми близкими, самыми счастливыми друзьями в своей жизни, и это ощущение такого первого разговора просто бесценно. — Влад… А вообще, как жилось тогда, когда тебя ещё не посадили? — Выпивая очередной бокал вина, Саша поставил его на подоконик и сел на один из стульев, стоящих на балконе, ведь только здесь можно было укрыться от посторонних глаз, ушей, голосов и музыки, которая всё ещё играла на фоне. — Как? Да никак. Но однозначно, и очень сильно отличается от сегодняшних дней. — Держа в пальцах тлеющую сигарету и так же запивая её вином, Морок стал смотреть на звёздное небо, ведь оно будто кажжый раз переносило в его прошлое. — Жил я как будущий наследник престола, но за счёт того, что была едва-едва не монархия, из-за слишком большой добродушности моего отца, я служил в храме и там поверь не щадили. Неправильно или криво произнёс слово на другом языке, который видишь в первые? На по ебалу! — Морок провёл в воздухе рукой, делая как бы пощёчину, и отвернулся к окну обратно. — Примерно вот так, за каждую слабость или провинность, или неправильный вздох могли хорошенько так отхлестать прутьями. А раньше, Сашенька, чтобы ты знал, на сколько там было никак, было поверие, «Бьёт значит любит». — Влад нервно улыбнулся и пустым взглядом посмотрел в глубь города, который немного закрывала дальше стоящая крыша. — Это был просто пиздец, я тебе отвечаю. У меня никогда не чесались руки ударить кого-то, если этот человек мне ничего не сделал, или я к нему неравнодушен, но мне буквально упрёки ставили, опираясь на эту херню, ха-ха-хах… Постоянно каких-то детей уводили, хотя они очень сильно не хотели. Я понимал, что эти люди в плащах и ровных масках, за которыми не было видно из лица, скрывалось нечто ужасное. Я раньше думал, что это те самые существа, о которых нам рассказывали, мол, неугодных церкви уводят дьяволы, но позже осознал, что эти дети просто болели, и чтобы не заражать никого, их уводили и просто убивали. Я до сих пор не понимаю, как у палача поднималась рука убивать пятилетних детей. Ладно взрослых, но детей… — Сигарета начинала уже обжигать пальцы, поэтому выбросив фильтр в окно, Морок достал ещё одну. — Когда мой отец уже сам сгибал потихоньку от старости, то он сам просил его убить, чтобы тот не мучился, а у меня просто рука не поднималась. Я просто из-за его доброты, которая мне передалась по генетике, не мог этого сделать. Я в принципе не был способен убивать тех, кто мне дорог. Кому я был нужен, кому я был дорог… Тех, кто по настоящему сумел занять у меня в сердце отдельное место. — Алкоголь потихонечку развязывал язык, а сам Влад, того не понимая, позволял ему продолжать рассказывать свои тайны, достанные из глубин памяти. — Я и не думал, что учебники столько всего недоговаривают… — Наливая себе третий бокал, Абрикосов стал потихоньку его пить, очень маленькими глотками, чтобы уловить и хоть немного запомнить то, что говорил Влад. Ведь эта вечеринка была в честь уезда всех девчонок, а значит и Влада тоже. Как отец Алёнки ему сказал присматривать за ней, так и делал, а как осталось пару дней до её коронации, так: «С прибытием Алёны в сказочный мир и во дворец, можешь быть полностью свободен. Спасибо, ты очень помог», хотя Влад то по факту ничего не делал. Просто следил, чтобы она себе ничего не сломала, и её ничего не сожрало. — Так, а почему тебя посадили? — Потому что дохера выёбывался. Подумал, что только с умением перевоплощаться во что угодно смогу армию сказочных одолеть, но увы, это было не так. Меня и сжечь пытались, и сломать, но я в итоге просто сбежал. Там уже меня быстро нашли и посадили. Дальше я просто сидел в тюряге 300 лет, не имея никакого общения, или контактов с остальным миром, кроме волшебной решётки, которая никак не поддавалась… Я тебе клянусь, я тогда с ума сошёл! На… Двухсотом году заключ… залк… Ну ты понял. О стены бился, перевоплощался в какое-то животное и со всей дури впечатывался в стену, чтобы хоть как-то себя развеселить. А вообще, не делай ничего того, что не хочет это ёба-… Еба… Ну ты в общем понимаешь меня да? Говорю как тот, кто просидел в одиночестве триста лет — это пиздец как хуёво. Даже по Пьяне дорожный знак не пизди. Хотя бы год в обещй колонии это просто ужас. Не знаю как там, но я слышал, что мыло лучше покрепче держать! — Влад провалился смехом, который он ещё больше не повторит никогда, а вот дверь балкона резко открылась, от чего тот едва не выронил сигарету из рук. — Можно хотя бы стучаться?! — Прости Влад-дик.! — Это была Алёнка, которая сразу повисла на нём и крепко обняла. — Чего вы тут стоите трещите на едене, пошлите дальше веселиться! — Поверь, мы тут и так веселимся, без музыки, которая долбит в ушах и градуса, скачущего как заяц. — Тот лишь развернул её от себя и выпроводил ща балкон, на что она показала язык и ретировалась. — А ты Саш? Может уже ты что-то да расскажешь? — Я-я.? Да мне рассказывать нечего. — Да ну? На столько скучная жизнь? — Да, серьёзно, нечего. До девяти было нормально, потом родители развелись, я с папой остался, по моему решен-нию. Жили не тужили, всё нормик было. Ругались, но не часто и негромко, в основном из-за каких-то плохих оценок или ещё чего-то. В шараге тоже ничего интересного, кроме пары драк, которые я лиц-… см-… Короче видел и вступал, чтобы разнять, но перед этим снимал пару минут, ха-ха! Да и… Ну, на море ездили. Живём вдвоём, не на что не жалуемся. Я ему не мешаю — он мне не мешает, и обоих это видимо устраивает. — Сашка пожал плечами и закурил сигарету, пусть и не подходя к окну. — Да… Действительно, ничем не примечатльнач жизнь. А ты кому-то говорил про из развод? — Нет. — Тот будто ребёнок пожал плечами, невинным голоском ответил, и взял в руки ещё одну пепельницу, сделанную из железной банки из-под непонятно чего. — Никто не спрашивал, я и не отвечал. Да и интересно никому не было, до тебя. — Какие откровения. — Да, всегда рад помочь.