О ваньяр

      Ваньяр у Толкина — одно из трёх эльфийских племён Валинора наряду с нолдор и тэлери. Ваньяр отличаются особой преданностью Валар и доверием к ним. Когда Валар призвали живущих у Вод Пробуждения эльфийские племена миньяр (предки ваньяр), татьяр (предки нолдор) и нельяр (предки тэлери, синдар и нандор) переселиться в Валинор, «из малого клана миньяр ни один не стал авари» («Квенди и Эльдар») — в то время как половина тех же татьяр стала Авари, отказавшись от похода на запад.       В дальнейшем ваньяр неизменно демонстрировали лояльность Валар: «Шли века, и ваньяр полюбили землю Валар и незамутненный свет Дерев, и покинули город Тирион на холме Туна, и обосновались на горе Манвэ и на равнинах и среди лесов Валинора, отделившись от нолдор» («Сильмариллион»). Свойством ваньяр является «благородный и великодушный нрав» («Шибболет Феанора»). В «Поздней Квэнте Сильмариллион» сказано, что «благими и бессмертными были все их деяния и песни». Мелькор не смог их соблазнить, поэтому быстро переключился на обработку нолдор: «Ваньяр, правда, не доверяли ему, ибо довольно им было света Дерев» («Сильмариллион»). Позднее ваньяр сыграли очень важную роль в Войне Гнева (возможно, оборотной чертой их преданности Валар была их дисциплинированность, что должно было делать из них хороших воинов — в сочетании с тем, что они жили ближе всего к свету Древ Валар и, следовательно, за счёт их благотворного влияния должны были в среднем превышать в росте прочих эльфов), где Моргот был повержен объединенными силами Валар и Эрухини до самого конца времён: «Но воинство Валар готовилось к битве; под белоснежные знамена встали ваньяр, народ Ингвэ» («Сильмариллион»). Видимо, они составляли большую часть армии Эонвэ.       Ингвэ, король ваньяр, считался Верховным Королём над всеми эльфами. Правда, на практике он не принимает никакого участия во внутренних делах нолдор — ни в событиях Непокоя Нолдор[1], ни в суде над Феанором за угрозу Финголфину (являющемуся племянником Ингвэ через свою мать Индис, сестру Ингвэ) мечом (Феанора судят Валар), ни в событиях в Тирионе после гибели Древ Валар, приведших к Исходу Нолдор. Даже армией ваньяр в Войну Гнева командовал не он, а его сын Ингвион — о котором известно ещё меньше, чем об его отце. По сути, нам неизвестно даже его имя, поскольку «Ингвион» означает попросту «сын Ингвэ».       Объективности ради, в «Книге Утраченных Сказаний» присутствует сюжет (пусть и откровенно-сказочный, характерный для ранней стадии развития Легендариума Толкина), в котором действует (причем показывает себя с наилучшей стороны) прототип Ингвиона, Ингиль: «Долгие годы спустя после похода Инвэ Мелько (Мелькор) вырвался на свободу и явился на Тол Эрессеа, сея вражду между эльфами. Ингиль и Телимектар (сын Тулкаса) застали Мелько врасплох и ранили его, и он бежал, и взобрался на Великую Сосну Тавробеля, которая достигала звёзд. Телимектар и Ингиль отправились за Мелько и посейчас остаются на небесах, дабы оберегать их (Сосну же срубили, чтобы Мелько не смог вернуться), а Мелько рыщет в надвоздушных высотах, желая погубить Солнце и Луну. Телимектар (Орион — пояс Телимектара) и Ингиль (Гиль — звезда Сириус), что следует за ним подобно Голубой Пчеле, несущей огненный мёд, отгоняют зло, а Варда сразу же заменяет все звёзды, что расшатывает и сбрасывает вниз Мелько». Не отсюда ли позднее взялся сюжет о Ингвионе как военачальнике в Войну Гнева? Но в целом он вряд ли соотносится с поздним образом Ингвиона.       Крайне значимым для сюжета «Сильмариллиона» является второй брак короля нолдор Финвэ (после смерти его первой супруги, Мириэль) с Индис, сестрой Ингвэ. Вместе с тем, Индис вообще не принимает никакого участия в событиях Непокоя Нолдор, а после гибели Финвэ она вместе со своей дочерью Финдис «отправилась к ваниар, и они жили там, в печали» («Шибболет Феанора»). Об Индис известно лишь то, что она «пела и создавала музыку» («История Финвэ и Мириэль»), но эта деталь вряд ли может быть названа характеризующей, поскольку, согласно «Сильмариллиону», ваньяр вообще любят музыку и поэзию, которым они обучались у Манвэ.       В «Сильмариллионе» о Финроде Фелагунде сказано: «любил он Амариэ из рода ваньяр, и она не последовала за ним в изгнание» («Сильмариллион»). В «Серых Анналах» эта формулировка звучит несколько иначе: «любил он Амариэ из ваниар, а ей не было дозволено отправиться с ним в изгнание» (не дозволено — надо думать, или Валар, или Ингвэ как королём ваньяр). У Толкина были примеры жён нолдор, оставшихся в Валиноре из преданности Валар (Нерданэль и безымянная жена Куруфина) или из-за нежелания покидать подруг (как Анайрэ, жена Финголфина, осталась ради своей подруги Эарвен, жены Финарфина), но мотивация из серии «не пошла с любимым человеком, потому что ей не разрешили» выглядит как-то не очень впечатляюще на фоне некоторых других героинь Толкина[2].       Единственный персонаж из числа ваньяр, производящий лично на меня какое-то впечатление (причём положительное) — Эленвэ, жена Тургона, вместе с мужем присоединившаяся к Исходу Нолдор и, к сожалению, погибшая при переходе через Хелкараксэ. Но, к сожалению, о ней тоже слишком мало известно кроме того, что она родила Тургону Идриль и опекала Арэдель в её юности: «Ириссэ (írissë), его дочь и третий ребенок; она находилась под опекой Турукано, который нежно любил ее, и Эленвэ (Elenwё), его жены» («Шибболет Феанора»). Но в её случае хотя бы можно сказать о том, что у персонажа есть какие-то необычные личные черты (представительница самого преданного Валар эльфийского народа, добровольно присоединяющаяся к осуждённому ими походу — неожиданная коллизия).       Подобную «невзрачность» ваньяр выглядит странно — ведь они играют крайне значимую роль в одном из ключевых событий истории Средиземья (Войне Гнева). Это можно при желании объяснить тем, что у Толкина персонажи из числа ваньяр (как и Война Гнева, где они сражались) слабо прописаны. С этим я не могу согласиться. Те же тэлери в «Сильмариллионе» прописаны слабо (по сути, единственные известные нам персонажи-тэлери — их король Ольвэ и его дочь Эарвен, жена Финарфина), но у них есть запоминающиеся черты: они народ мореходов, они строят прекрасные лебединые корабли, которыми очень дорожат и не хотят их отдавать, они отчаянно защищают от нолдор Феанора Альквалондэ в ситуации превосходства противника в вооружении, они помнят обиды, но способны на жалость[3]. У ваньяр подобных черт, как-то выделяющих из общего ряда эльфийских народов, за вычетом безупречной лояльности Валар, по сути нет. Но более подробно этот пункт я разверну чуть позже по тексту.       «Невзрачность» ваньяр иногда пытаются объяснить их безоговорочной добродетелью (в понимании Толкина) — мол, писать безоговорочную добродетель неинтересно. С этим утверждением я тоже не могу согласиться. Финрод Фелагунд и Фарамир — персонажи, воплощающие представления Толкина о благородстве и добродетели — персонажи какие угодно, но только не неинтересные, да и тот же Гэндальф, выступающий в качестве героев и спикера авторской идеологии — личность запоминающаяся. Есть у Толкина и другие яркие персонажи, вообще не совершавшие морально сомнительных поступков — например, друг Турина, Белег. Белег — симпатичный и трагический (не меньше, чем сам Турин, но при этом не замазанный в таком количестве откровенно неблаговидных поступков) персонаж.       На мой взгляд, ключевая причина «невзрачности» ваньяр — не их безоговорочная преданность Валар, а отсутствие у них других запоминающихся черт (в то время как у других народов Валинора и у народов Средиземья, от великих до малых, «национальный характер» неплохо прописан). Да, ваньяр любят пение и поэзию — но её у Толкина все эльфы (и не только они - скажем, в «Лэ о Лэйтиан» Берен, прощаясь с Лютиэн, складывает песню) любят, и даже мир создан в ходе Музыки Айнур. Более того, самоназвание «линдар» — «певцы» — у Толкина по мере развития его мира превратилось из имени ваньяр в имя тэлери, синдар и их родичей (см. «Квенди и Эльдар»), тем более что величайшим эльфийским певцом был синда Даэрон (а вторым после него — нолдо Маглор). Да, в «Сильмариллионе» упомянут певец из ваньяр, Элеммирэ, автор песни о гибели Древ Валар — но больше о нём ничего неизвестно.       Один из моих читателей, Moricar, предполагал на основе «астрономической» этимологии имени Элеммирэ («Меркурий») и легенды об отправившемся на небеса Ингвионе-Ингиле («Сириус»), что ваньяр интересовались астрономией, подкрепив это тем, что ваньяр охарактеризованы в «Сильмариллионе» как «возлюбленные Манвэ и Вардой» — а Варда у Толкина связана со звёздным небом. Это предположение интересно и его нельзя сходу опровергнуть — но и прямых подтверждений ему, к сожалению, нет (хотя раскрытие темы эльфийской астрономии потенциально очень интересно), так что занимаются ваньяр астрономией или нет — вопрос открытый.       Я видел в одном обсуждении по Толкину сравнение ваньяр с библейскими левитами, храмовыми служителями в иудаизме (колено Левия). Но и оно, на мой взгляд, не совсем удачно — ведь у толкиновских эльфов отсутствует организованный религиозный культ (в то время как библейские левиты выполняли конкретную социальную функцию и жили среди прочих иудеев, а не обособленно от них). Более того — несмотря на безоговорочное благочестие ваньяр, подчёркнутое во всех текстах Толкина, «внутренними авторами» таких сочинений Толкина на (около)религиозную тематику, как «Осанвэ-кента» и «Атрабет Финрод ах Андрэт», являются Пенголод (нолдо) и Финрод и Андрэт (нолдо и человеческая женщина) соответственно. Даже свою главную страсть — науку об языках — Толкин отдал не ваньяр, а нолдор. И, судя по их самоназванию, «нолмэ» — «философией» — занимались в первую очередь они же.       Почему же ваньяр на фоне всех других эльфийских народов мира Толкина (причем не только нолдор и тэлери, но и менее развитых народов — за вычетом разве что Авари, об истории и персоналиях которых из текстов Толкина, если не брать «Книгу Утраченных Сказаний», толком ничего достоверно не известно) выглядят так невзрачно? На мой взгляд, здесь над Толкином весьма зло подшутили его собственные убеждения. Если выделить лейтмотив «Сильмариллиона», то это идея о вреде «чрезмерной» привязанности к вещам и к материи в целом. Причиной падения Феанора, величайшего из эльфов, становится его собственническая привязанность к Сильмарилам. Причиной падения народа Гондолина, прекраснейшего эльфийского города Средиземья, становится неготовность его короля Тургона оставить город, который он построил. Причиной падения нуменорцев, величайшего из человеческих народов, становится нежелание принять «дар Эру людям» в виде собственной смертности. И даже в «Хоббите» желание Торина Дубощита и других гномов вернуть сокровища его народа едва не приводит к трагедии — войне с людьми Эсгарота и эльфами Темнолесья.       В общем, «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут» (Матф.6:19)[4]. Конечно, примитивного однозначного осуждения привязанности к материальному миру (как-никак, творению Бога) у Толкина нет (он сам страстно любил природу) — он не гностик, и любовь нолдор, нуменорцев и гномов (и не только их) к миру и его сокровищам создала немало прекрасного и полезного (а нолдор и нуменорцы и вовсе сыграли основную роль в вооружённом противостоянии с Морготом и, позднее, с Сауроном — и, по-видимому, в целом были «любимыми» народами самого Толкина). Но в целом складывается впечатление, что если нолдор и нуменорцы репрезентировали эстетический (героический) идеал Толкина, то созерцательные ваньяр репрезентировали его представления о «правильном» — отсюда и их безоговорочная, ничем не нарушаемая преданность Валар.       Не случайно ваньяр изображены как единственный эльфийский народ, не соблазнённый Мелькором — в то время как с нолдор он добился немалых успехов в настраивании их против Валар и друг против друга, а с тэлери у него ничего не получилось исключительно потому, что он не занимался ими всерьёз — «а на телери Мелькор почти не обращал внимания, почитая их вовсе бесполезными, орудиями слишком слабыми для замыслов его» («Сильмариллион»). Созерцательным ваньяр Мелькору оказалось попросту нечего предложить — потому что Мелькор предлагал эльфам «свои познания и помощь во всех их великих начинаниях» («Сильмариллион»), а в чём Мелькор мог предложить помощь ваньяр, в стихосложении? Мелькор обладал огромной властью над материей Арды («кольца Моргота») и техническими познаниями (как и его соперник Аулэ, наставник нолдор[5]) — но эти его навыки могли быть интересны нолдор (и тэлери — если бы Мелькор занялся ими), а не ваньяр.       Но, в конечном итоге, не только эгоизм, но и альтруизм (скажем, забота о чужом благополучии, которую демонстрировали нолдор по отношению к эдайн или нуменорцы - первоначально - по отношению к "меньшим людям" Средиземья), на мой взгляд, растёт именно из «привязанности к материальному». Эльфы задумывались Эру, помимо прочего, как наставники для людей — но о ваньяр сказано, что «мало кто из людей беседовал с ними» («Сильмариллион»), то есть с людьми они почти не общались. Да, они не отправлялись в Средиземье, подобно нолдор, движимые «гордыней», чтобы основать королевства, где они бы распоряжались бы по собственной воле, независимо от Валар — но они и не выступали для людей учителями и наставниками, в отличие от нолдор, синдар или даже Авари. Единственный случай, когда они путешествовали в Средиземье — это Война Гнева, где они сражались против Моргота, но это выглядит исключительно как следствие неизменной поддержки ими инициатив Валар.       Таким образом, на мой взгляд, в некотором смысле образ ваньяр у Толкина скорее подрывает идею о том, что «свобода от привязанности к материальному» — хорошее качество. Все Эрухини не смогли бы жить, подобно ваньяр, исключительно созерцательной жизнью — а будь все эльфы подобны ваньяр, они дружно ушли бы в Валинор и не покидали бы его до тех самых пор, пока Валар не сподобились бы наконец выступить против Моргота (и кто знает, в какую помойку он бы превратил Средиземье за это время). Это даже не говоря о том, что в материальном плане жизнь эльфов была бы гораздо более убогой — поскольку основные достижения в материальной сфере принадлежат нолдор и тэлери. Они даже не смогли бы самостоятельно построить тот флот, на котором тэлери во время Войны Гнева перевезли армию прочих эльфов. [1] Впрочем, в «Книге Утраченных Сказаний» сказано, что «столь сильно встревожился он [Нолэмэ, король нолдоли], что держал совет с Фэанором и даже с Инвэ и Эллу Мэлемно (который был главой Солосими), и согласился с их словами, что надлежит поведать о темных происках Мэлько самому Манвэ», но данная версия противоречит окончательной версии истории Непокоя Нолдор из «Сильмариллиона», где Валар узнают обо всём лишь после того, как ситуация доходит до угроз Феанора Финголфину. [2] См. мою статью — https://ficbook.net/readfic/12520387. [3] «Из телери немногие пожелали отправиться на войну, ибо еще свежо было в их памяти кровопролитие в Лебединой Гавани и похищение кораблей; но они вняли уговорам Эльвинг, дочери Диора Элухиля и родне своей по крови; и послали они ровно столько мореходов, сколько потребовалось, чтобы провести корабли с воинством Валинора на борту через море на восток» («Сильмариллион»). [4] Ср. с речью Манвэ к нолдор в «Книге Утраченных Сказаний»: «— Внемлите мне, о дети народа Нолдоли! О вас печалится мое сердце, ибо яд Мэлько уже преобразил вас, и алчность поселилась в ваших сердцах. Когда бы не возомнили вы, что ваши камни и изделия более драгоценны, нежели общий праздник или же установления Манвэ, владыки вашего, сего бы не случилось, Бруитвир го-Майдрос и иные несчастные были бы живы, а ваши сокровища понесли бы не бОльший урон <…> Но всей славы Валинора и всей красы и прелести Кора дороже мир, счастье и мудрость, каковые вернуть гораздо труднее, единожды их утратив». Манвэ в «Книге Утраченных Сказаний» — довольно симпатичный персонаж (скажем, он вместе с Ульмо стоит за немедленную помощь нолдор против Моргота), но конкретно в данном эпизоде он выглядит, с моей точки зрения, довольно некрасиво, поскольку вся его пространная речь о незначительности материальных благ обращена к тем, кого только что ограбили. Как говорится, результат был немного предсказуем: «Нолдоли слова Манвэ показались холодными и бессердечными, и не заметили они ни его скорби, ни его сочувствия». [5] «Большую часть знаний нолдор получили от Аулэ, и он всегда оставался их другом. Мелькор же воспылал к нему ревностью, ибо Аулэ более других был схож с ним и в помыслах, и в могуществе. Долго шла между ними борьба, в каковой Мелькор или сокрушал, или портил плоды трудов Аулэ, и утомился Аулэ укрощать хаос и восстанавливать разрушения, причиненные Мелькором. Оба они, однако, жаждали дать бытие собственным творениям — новым и неожиданным, что не приходили на ум их собратьям, и обоим отрадно было услышать похвалу своему искусству» («Сильмариллион»).