В больничной палате было тихо и прохладно. Через открытое окно кислород поступал в помещение и разбавлял сухой воздух, хотя каждый предмет и так был насквозь пропитан противным запахом лекарств и чего-то приторного. Часы показывали 1:48 ночи. Последний месяц осени давал о себе знать. Каори сидела в углу и пилила пустым взглядом открытый журнал. Сказать, что она читала — было сложно, ведь девушка открыла его лишь для цели избавиться от подавляющего одиночества. Постоянно избегать нагнетающих мыслей не получалось. После неудачной драки голова была забита не неудавшейся местью, а самочувствием Кейске, которое могло ухудшиться в любой момент. Руки и шея были в ссадинах, тело жутко ломило, на лице красовались ярко-выраженные синяки, нижняя губа разбита.
Ну и видок. Миссис Баджи ещё не в курсе, что произошло с сыном, и никто не знал, как ей об этом сказать, но всю ответственность решила взять на себя именно Сано. Тишину разбавлял лишь писк холтера, который контролировал сердечное давление юноши.
Девушка не спала уже почти десять часов. Не ела столько же. Аппетита не было совершенно. Каори смогла спасти Баджи, выполнила просьбу Такемичи, и это должно радовать, ведь так? Но радости почему-то не ощущалось. Стоило вспомнить, как он со всей силы воткнул нож в собственное тело, и тошнотворный ком подступал к горлу.
Он хотел себя убить. Пожертвовать жизнью ради непонятно-чего.
Нет, ну вообще, ради друзей, победы, это да. Но почему ценой собственной жизни? Баджи просто бестолковый мальчишка, который не подумал ни о том, как дальше будет жить его мать, ни о том, как будет жить Каори. В тот момент, когда бледный и ослабший капитан лежал на её коленях, русоволосая успела триста раз пожалеть о том, что не привязала Кейске к батарее в его же комнате. Сердце едва ли не выпрыгнуло из груди от страха. Этот болван заставил переживать абсолютно всех. Даже Казутору, которого снова посадили под следствие. По словам Доракена, он очень жалеет, что посмел поднять руку на своего друга, но Каори особо не вслушивалась в подробности, так как судьба Ханемии интересовала её в последнюю очередь.
Тахакаси любезно привёз сменную одежду, и теперь девушка больше не чувствовала себя неуютно в грязном комбинезоне, а сидела в чёрных джинсах и белой футболке. Сейчас она благодарила всех богов за то, что матери не приспичило приехать именно в это неподходящее время.
Интересно, а что говорить Миссис Баджи? Как обложить ситуацию со всех сторон так, чтобы никому не перепало? Ну, кроме Кейске, ведь этому ингибитору не помешал бы домашний арест. Недельки так на три, чтобы мозги на место встали.
Глаза начинали слипаться от недосыпа и усталости, журнал медленно выпадал из рук, но Каори всё равно держалась, старалась не заснуть прямо в больнице. Нужно ведь следить за самочувствием капитана. Вдруг он очнётся.
— Хреново выглядишь, — послышался хриплый голос из другой части помещения. Сано моментально оживилась и подскочила со стула. Одновременно хотелось наброситься на Кейске с обнимашками, расплакаться и сказать, как сильно она переживала, но, при этом, налететь с кулаками, наорать и обидеться. Из всего этого списка желаний Каори позволила себе лишь быстро подойти к кровати, сесть на край и ответить:
— Поверь, ты не лучше. Как себя чувствуешь? — тот потянулся, покрехтел, и, размяв шею, ответил:
— Более менее нормально, учитывая, что во мне было две дырки, — он попытался пошутить, чтобы разбавить накалённую обстановку, но смешно почему-то не было. Зеленоглазая сдержанно кивнула и поднялась. Подошла к окну. — Сколько я уже тут нахожусь?
— Почти десять часов.
— А ты?
— Столько же, — брюнет пожевал губы.
— Ты что, приехала вместе со мной и никуда не отходила? Который сейчас час вообще?
— Время 1:51. И да, я никуда не отходила, — всё также сухо продолжала она. Баджи чувствовал напряжение, понимал, что надо извиниться, хотя вряд-ли одним извинением можно исправить свою возможную смерть, и всё же. Он осмотрелся, помолчал, надеясь, что собеседница продолжит диалог, но ничего так и не клеилось, поэтому пришлось взять всё в свои руки.
— Слушай, ну прости. Я знаю, что ты злишься. Знаю, что парни злятся. Но так было нужно, понимаешь? — капитан перевёл осторожный взгляд на стоящую поодаль фигуру, ожидая её ответа или реакции, но та продолжала молчать. — Возможно, когда-то то я и расскажу, почему сделал… это, — снова молчание. — Каори. Не молчи.
— А что мне нужно сказать? Что ты хочешь услышать? — девушка резко развернулась на носках и с напускной ненавистью глянула на пострадавшего. — «Хорошо, Кейске, я прощаю тебя за то, что ты хотел убить себя на глазах своих друзей»? Ты поступил как настоящий подлец! Благородный и преданный, конечно, но подлец, — он отвёл взгляд и выдохнул.
— Да всё не так было. Ты ничего не знаешь!
— О, ну конечно. Я не знаю, я не понимаю, — всплеснула руками и вновь отвернулась. — Ты ведь долго планировал этот… шаг. Тогда ответь мне: зачем всё вот это? Зачем ты… мы… ну ты понял. Зачем всё это, если ты изначально хотел подохнуть вот так?!
— Прекрати, всё неправильно ты говоришь, — покачал головой. — Я сделал это ради друзей! Ради спасения Тосвы! — русоволосая поджала губы и поймала себя на мысли, что хочет заплакать. За эти десять часов она и так выплакала все запасы слёз, да настолько, что глаза опухли и покраснели. Нельзя реветь при Баджи, он видел слишком много. Она же сильная.
— У тебя сломано два ребра. А ещё за эти десять часов два раза останавливалось сердце, — в пол голоса прошептала Сано. — Если бы ты умер, чтобы мы сказали твоей маме? Ты хоть об этом подумал? — воспоминания о Миссис Баджи заставили сердце юноши сжаться. Стоило представить её, упивающуюся горьким слезами у могилы сына, как хотелось провалиться сквозь землю от безысходности. — Сам ведь говорил, что у неё больше никого нет. Баджи, ты готов был оставить маму одну? Ты хоть понимаешь, каково это: похоронить ребёнка? — губы дрожали. — Хотел помочь друзьям, молодец. Друзья важнее семьи. О матери ты и думать забыл.
— Замолчи! Я… не забыл! Говорю же, ты ничего не знаешь обо мне! — видимо, Баджи очень разозлился, потому что резко подскочил на кровати и скорчился от подступившей боли в области рёбер. Каори горько усмехнулась и нерасторопливо последовала на выход.
— Ты прав. Я ничего не знаю о тебе. Поправляйся, — кинула напоследок. Сердце колотилось, а руки дрожали от обиды и горечи в душе. Дверь хлопнула и шесть пар глаз уставились на неё.
— Ну что там? Как он? — подскочил с места Чифую.
Сано выходила из палаты всего три раза за семь часов после операции.
— Очнулся, — все оживились. — Можете зайти.
— А ты? Вы говорили?
— Говорили. Но я очень устала, — призналась бывший лидер Сэйвы и поплелась по коридору в неизвестном направлении.
Атсуши, взяв подругу под локоть и засеменил следом, а парням дал знак, чтобы те молча шли к Кейске. Они так и сделали. Ввались в палату всей гурьбой.
— Братан, ты живой! — Мацуно налетел на брюнета с объятиями. Тот закрехтел.
— Задушишь… Чифую!
— Ой, прости, — парни сели напротив. Взгляд Майки был суров, но в то же время снисходителен.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался лидер, отчего под кожей зазудело. Баджи знал, что он зол, но пока терпит, чтобы не взорваться.
— Кхм… неплохо для раненого два раза, — Манджиро ничего не ответил. — Где Казутора?
— В тюрьме, — отозвался Мицуя.
— Снова? Его поймали?
— Нет, он сам сдался.
— Сдался? Пытался меня убить, а потом сам же сдался? — было очень сложно в это поверить, но по лицам друзей было видно, что и доли шутки здесь точно. — Почему?
— Если честно, мы сами не вдупляем, — пожал плечами Доракен, — пока Майки мутузил его, Ханемия и не защищался. Мне показалось, он пожалел о содеянном.
— Я предполагаю, что это Кисаки и Ханма так повлияли на него, — впервые за все время подал голос Такемичи, которого Баджи даже не заметил. Янтарные глаза сузились и с подозрением оглядели мальчишку, отчего у того волосы встали дыбом. — Эээ… что-то не так?
— Каори сказала, что ты попросил её защищать меня во время драки. Очевидно, не просто так. Откуда ты знал, что меня ранят или, более того, убьют? — кажется, вопросом он попал точно в цель, потому что все уставились на бедного Ханагаки.
«И как теперь ты будешь выкручиваться, балда?»
— Эээ, ну… мне, понимаешь, сон снился, где тебя убил Казутора. Вот я и, эм… вот и попросил её всё проконтролировать! — соврал блондин и, неловко улыбнувшись, присел на стул, где ранее сидела Сано. Он притворился, что рассматривает интерьер палаты в то время, как Кейске с тем же недоверием продолжал прожигать в нём дыру.
— Звучит максимально тупо, но, в любом случае, спасибо.
Ты спас мне жизнь, Такемичи Ханагаки, — капитан протянул руку парню в знак благодарности, отчего у того челюсть чуть ли до пола не отвисла.
— В-всегда пожалуйста!
— Это, конечно, всё замечательно. А теперь предлагаю перейти к сути, — холодно протянул лидер и засунул руки в карманы. Брюнет насупился. — Какого хера, Баджи? Мы все безмерно счастливы, что ты выжил, но, поверь, это просто счастливая случайность. Ты потерял много крови, и, если бы не скорая, которую, кстати, вызвала моя сестра, ты бы откинулся нахрен. Зачем ты полез на Кисаки один на один? Да ладно, плевать я на это хотел. Зачем ты, блять, нож себе в живот воткнул, идиота кусок?! — тёмные брови неестественно выгнулись, кулаки сжались. Майки еле боролся с желанием врезать другу да посильнее. — Твоя мама звонила очень много раз, и я соврал, что ты перетренировался с Кенчиком и уснул. Что говорить дальше — я не знаю, — Кейске раздражённо выдохнул, понимая, что в покое они его не оставят, и причину внезапного самоубийства придётся раскрыть.
— Слушайте, мужики, простите, что так вышло. Я надеялся, что доставлю вам меньше хлопот.
— Тем, что сдохнешь? Ты больной?
— Вы просто не понимание! Кисаки — это страшный и опасный человек, которого нужно либо опасаться, либо сразу поставить на место. Вы сами знаете, какую херню он вытворил, и способен на большее. Я хотел лично избавиться от него, и если бы не избавился, то он убил бы каждого из нас. По одиночке, — он, несмотря на боль во всём теле, принял сидячее положение. — Я не хотел рисковать кем-то из вас и решил, что, раз хочу взять его убийство на себя, то и пожертвовать, соответственно, должен собой. Когда Казутора всадил мне нож в бок, я понял, что ранение серьёзное, но целью было надрать зад Кисаки, а не убежать, поджав хвост. Для того, чтобы вы поняли серьёзность моих намерений, я решил добить себя. Это, возможно, было опрометчиво, но зато ты, Майки, сразу понял бы, кого нужно винить в моей смерти, кроме меня самого, — закончил Баджи.
Ребята молча слушали его, а когда рассказ завершился, глупо переглянулись. Они искренне не понимали, что с ним происходит. Кейске даже не договаривает всей сути и от этого немного стрёмно.
Что у него ещё на уме? На протяжении ещё, наверное, минут пятнадцати парни выясняли отношения, пытались вытрести из юноши всю информацию и вдолбить в его недалёкий мозг, что для спасения друзей вовсе необязательно жертвовать своей жизнью. Лидер очень чтил преданность в банде, но когда кто-то на полном серьёзе закрывал его своей грудью и подставлялся под пули — считал, что это чересчур. Это того однозначно не стоит!
— Боже, Баджи, я даже не хочу дальше спорить с тобой! — нахмурился Манджиро. — Значит так. Если ещё раз ты вытворишь подобное, и я исключу тебя из банды нахрен. Понял меня? — брюнет закатил глаза. Было неприятно, когда тебя отчитывают, как провинившегося ребёнка. — Баджи, я не слышу ответа.
— Да понял я, понял, — нехотя согласился он. — Слово пацана.
— То-то же.
— Эм, кстати. Не объяснишь, почему Каори выскочила из твоей палаты, как в одно место ужаленная? — Мацуно сложил руки на груди. Собеседник замялся и отвернулся к окну.
— Видимо, я её обидел.
— Что опять случилось?
— Ну, она начала расспрашивать меня, типа, какого чёрта я делаю, подумал ли я о матери, а я сказал, что… — Кейске понимал, какой паскудой покажется в глазах друзей после сказанного, — я сказал, что она ничего не знает и не понимает. В общем, Каори, наверное, обиделась.
— Блять. Ты, оказывается, такой мудак, — покачал головой Мицуя. — Каори отмазала тебя перед врачами, поехала с тобой в больницу. За три часа, пока длилась операция, не отходила от операционной. Потом ты несколько часов лежал в реанимации и не пускали никого, но как только состояние более менее стабилизировалось, и тебя перевезли в обычную палату, она сразу пошла туда. Разрешили зайти только одному человеку и мы ей уступили, — Такаши словно специально добивал друга словами, втаптывал в грязь, чтобы тому стало стыдно.
Хотя уже и так было.
— А где она сейчас? Больше не придёт? — где-то в глубине души селилась надежда, что Каори вернётся, хоть это и было маловероятно после всего сказанного.
— Ушла с Тахакаси.
— Ясно.
— Баджи, между вами что-то есть? — неожиданно для всех спросил Манджиро. Кейске раскрыл рот в немом вопросе, так как не знал, что ответить.
Да и как он отреагирует? Будет против или нет? Хотя… почему должен быть против? Видя метания друга, Майки сказал, — можешь не отвечать. Я знаю, что есть.
— Чифую, вот трепло! Я убью тебя!
— Эй, это не я!
— Это не Чифую. Мы сами давно заметили, — пояснил лидер. Стало как-то неловко, и юноша даже сам не заметил, как покраснел.
— Эм… ты против?
— Против ваших отношений? О нет, нисколько. Раз уж мои друзья разобрали моих сестёр, хотел попросить: Баджи, я прекрасно знаю тебя, если вы с Каори будете вместе, не смей устраивать ей эмоциональные качели и вести себя как мудак. Ты меня услышал? — капитан первого отряда опустил голову и призадумался.
— Мы не встречаемся. Я даже не уверен, что вообще будем. Но, в любом случае,
обещаю.
— Что ж, окей, — Сано поднялся. — Тебе, наверное, надо отдыхать, спать побольше. Кенчик, позови врача, скажи, что он очнулся, — кивнув, Доракен вышел из палаты.
— Спасибо, что остались, парни, — Кейске пожал всем руки в знак благодарности. — А вы поможете мне помириться с Каори?
— Обязательно, когда ты поправишься, — Мацуно потрепал лучшего друга по голове, отчего у того волосы встали дыбом. — Пока, чувак.
— Вы сейчас по домам?
— Переночуем все у меня, — ответил лидер, — а утром снова заедем к тебе. До встречи.
— Пока, — ребята ушли, а Баджи остался один на один со своими мыслями.
Через пару минут зашёл врач, долго опрашивал его по поводу самочувствия, чем очень утомил. Он долго ждал, пока дверь откроется, а на пороге покажется Каори. Кейске готов был извиниться, принять все свои ошибки и
даже, наверное, повторить ту фразу, которую сказал в машине скорой помощи. Но она не пришла.
Не пришла. Обвинять в чём-то девушку было сложно, так как обида вполне обоснована и понятна.
Остаётся надеяться, что она придёт утром.
***
Парень разомкнул глаза и узрел уже знакомый белый потолок. В желудке скрутился узел негодования от осознания, что свой пятнадцатый день рождения он встретит в больнице, а не дома в кругу друзей. На удивление, Кейске чувствовал себя довольно неплохо, и это радовало.
Он принял сидячее положение и стал осматриваться в поисках телефона. Того нигде не было. Тоска по дому и скука вынудили попробовать встать, и даже понимание, что швы могут разойтись — не останавливало. Попытка не увенчалась успехом, боль отозвалась во всём теле, и только тогда Баджи вспомнил слова Каори, что у него сломано два ребра.
— Блять, — слетело с губ, когда юноша вернулся в кровать и оставил попытки подняться.
Слишком больно.
Нагнетающую тишину прервал стук в дверь. Когда та стала открываться, мысли занимала лишь слепая надежда, что по ту сторону находится Сано, но там оказалась вовсе не она…
— Ах! Сынок… — глаза Рёко Баджи расширились, а пакет с фруктами чуть не выпал из рук. Она схватилась за сердце, видя состояние сына: весь побитый, бледный, да ещё и с таким лицом, будто похоронил кого-то. — Кейске, мой малыш! — женщина в миг оказалась возле парня, взяла того за руку и стала плакать. — Что же они с тобой сделали!
— Мама? Мама, не плачь, — он погладил её по голове, и сердце предательски заныло в груди. — Всё хорошо.
— Ох, что же вы мне сразу не сказали, я бы приехала! Как ты, сынок? — спросила миссис Баджи, более менее успокоившись.
— Живой, как видишь.
— Мальчик мой, знал бы ты, как я испугалась! — из глаз снова хлынули слезы. Парень почувствовал укол совести и стыда. — Каори мне всё рассказала, — лицо вытянулось в удивлении.
«Кажется, кому-то сейчас непоздоровится…»
— Эм… прям всё? — он отодвинулся подальше.
— Да! То, как Каори шла со школы, и на неё напали хулиганы. А ещё то, как ты заступился за неё, когда те требовали деньги. И даже то, как один из этих малолетних бандитов достал нож и пырнул тебя! — Баджи-младший, мягко говоря, обомлел. Слов, чтобы ответить — не находилось.
Боже, что? Какие деньги, какип хулиганы? Что она там ?
— Кейске, я так тобой горжусь. Теперь я вижу, что правильно воспитываю своего сына, — на опухшем от слёз лице расцвела вымученная улыбка. Женщина потрепала сына по голове.
— Эээ, да… всё так и было, — неловко почесал затылок.
— Но ты не должен был лезть на них в одиночку! В этот раз отделался ранениями, а в другой что будет? Врачи сказали, что ты чуть не погиб! Вовремя вызвали скорую помощь, — с этой минуты начались нотации. На протяжении ещё некоторого времени юноша молча вслушивал накопленные наставления матери и не смел спорить.
В чём она не права?
— Ты запомнил лица тех амбалов? Мы должны обратиться в полицию.
— Эээ… нет! Там было темно, и я их не разглядел, — моментально подключился к вранью Баджи.
— Как это темно? Это же случилось в районе пяти часов вечера, — Рёко недоверчиво оглядела сына.
— Ну… просто в переулке фонарь не горел. Да и, пока дрался, не было времени разглядывать их лица.
— Ладно. Но всё равно это нельзя так оставлять, ты же понимаешь?
— Да-да, мама, — отмахнулся он и задал, наконец, интересующий вопрос.
— Мама, а где Каори? Она не пришла?
— Сынок, я её уговаривала пойти со мной, но она хотела, чтобы мы побыли с тобой один на один, — сочувствующе пожала плечами.
— Ты можешь попросить её прийти? Пожалуйста.
—Я не знаю. Попробую, конечно. Кстати, как у вас там? Встречаетесь? —
вопрос — удар ниже пояса. Кейске поёжился.
— Не встречаемся. Но всё к этому идёт, — хоть он и понимал, что это не так, расстраивать мать, которая искренне топит за их пару, не хотелось.
— Ну и хорошо, я рада, — кивнула. — Получается, свой день рождения ты встретишь в стенах этой больницы? — снова укол в сердце.
— Типа того… поскорее бы выйти.
— Нет уж! Лежи и лечись нормально. Выйдешь, а потом мне забирать тебя либо из полицейского участка, либо снова из травмпункта.
— Но мне здесь скучно и совсем нечего делать. Можешь привезти хоть что-то, чем можно развлечься? Игру какую-нибудь?
— Если найду что-то подходящее в твоём бардаке, — улыбнулась и смахнула с лица сына прядь смольных волос. — Ладно, малыш. Мне пора на работу.
— Окей. А можешь дать телефон? Свой найти не могу.
— Держи. А зачем тебе? — протянула мобильник.
— Хочу позвонить Каори, — Баджи набрал номер, который заучил совершенно случайно, и стал вслушиваться в гудки.
В целом, номер не знакомый, так что она должна взять трубку. Наконец гудки прекратились, а на том конце послышался голос.
— Алло? — после этого спокойного и равнодушного «алло» всё равно на душе стало легче. — Я слушаю.
— Привет, — хрипло поздоровался юноша, а в ответ молчание. — Ты здесь?
— Да, привет. У меня урок скоро, поэтому…
— Сано вздохнула, и Баджи готов был поклясться, что она закусила губу. — Что-то срочное? — «притворяешься занятой? О, как знакомо…»
— Хотел спросить кое-что. Придёшь сегодня? — снова молчание. Было немного неловко перед матерью, что старательно делала вид, будто не слушает разговор сына и изучает местность за окном.
— Не знаю, если успею. У меня тренировка вечером, — на фоне прозвенел звонок. — Мне пора, извини. Пока.
— Пока… — он захлопнул крышку телефона и передал маме. Выражение лица было хмурым.
— Ну что? Придёт? — с надеждой спросила Рёко.
— А? Да-да. Придёт…
— Ладно, я тогда пойду, — миссис Баджи поцеловала юношу и, помахав, скрылась за дверью.
Кейске несколько часов глупо пялился в одну точку, даже от завтрака отказался. Совсем не было настроения. А ещё не было телефона, потрепаться не с кем. Парень чувствовал себя лучше, чем ночью, но вставать пока всё равно не осмеливался.
Пришедший врач осмотрел его и сделал какой-то укол, хотя Баджи их до смерти терпеть не мог. Видимо, это было успокоительное, потому что через несколько минут Кейске стал проваливаться в сон. Спал он крепко и долго, потому что поднявшееся высоко в небо солнце свидетельствовало о приближении полудня.
Разлепив сонные янтарные глаза, первым, что узрел юноша ‐ стала Сано Каори, стоящая у двери палаты. Он быстро принял сидячее положение и мысленно обругал себя за то, что выглядит не так сексуально, как всегда.
— Ты пришла, — он утвердительно качнул головой и кивнул на стул рядом с кроватью. Собеседница оставалась несколько десятков секунд стоять на месте, и Кейске уж думал, что зря так самоуверенно встретил её, но она всё же прошла и села на стул. Размяла пальцы рук, покачалась из стороны в сторону.
— Пришла, — запоздало ответила Каори и перевела взгляд в окно. Двор при больнице не вызывал никакого интереса.
Лучше уж смотреть на Баджи.
— Как ты?
— Иду на поправку. Правда, др-шку отмечать, по всей видимости, буду здесь.
— Выздоровешь и отметишь нормально, это не главное в жизни. Главное твоё здоровье, — Сано говорила, но не так, как обычно, и от этого хотелось рвать на себе волосы.
Неужели так будет всегда?
Некоторое время пара разделяла общее молчание. Обоим было некомфотно, но первым прерывать тишину никто не торопился. Юноша нервно ёрзал на постеле и явно был не шибко доволен своей позицией.
— Каори, давай поговорим.
— О чём? — зеленоглазая перевела на него вялый взгляд и даже не удосужилась сделать заинтересованное лицо. От этого стало ещё более неуютно.
— Я хотел извиниться. За то, что сказал ночью. Ну, типа, ты же поняла. И я был не прав, — извинение давалось чересчур тяжело, так как Баджи просил прощения максимум у своей матери и ни у кого более. А тут какая-то девчонка, перед которой надо унижаться. Пф.
— Нет, ты сказал всё правильно. Я ничего не знаю о тебе. Не знаю тебя.
— Не говори так, — холодные пальцы накрыли её ладонь и сжали. Девушка сглотнула, но руки не убрала.
— Я действительно поступил как последний урод, но, пожалуйста, Каори, дай мне объясниться, — она выдохнула и вновь отвернулась. Кейске не понимал, насколько этот жест означает «да, говори, а я буду слушать», но всё же начал:
— Я уже очень давно точу зуб на Кисаки. Помимо этого, я также знал одну важную вещь. Этот чмошник попал бы в Тосву любым способом. Даже если бы Майки послал его, и этого подсосника Ханму Шуджи, нахуй, он всё равно бы не отстал. Я… решил пожертвовать собой, потому что хотел спасти Тосву. Это очень важно для меня. Правда. Очень, — юноша и сам не заметил, как пальцами стал поглаживать гладкую кожу руки Сано.
— Майки и парни бы поняли меня. Поняли, для чего я это сделал. Я хотел помочь вернуть им Казутору. Знаю, всё это звучит как полнейший бред, и объяснить не менее сложно, но это правда, — грудь Каори глубоко вздымалась.
Наверняка от этого оправдания ей не легче! — Я не хотел доводить тебя до слёз. Но, тем не менее, в какой-то степени тебе было бы лучше без меня. Я бываю слишком груб и агрессивен, легко могу обидеть без причины, сорваться.
Ты серьёзно нравишься мне, но не знаю, такого ли человека ты хочешь видеть рядом с собой, — он замолчал, но не надолго, тихо поглядывая на собеседницу. — С матерью же всё сложнее. Я постоянно её разочаровываю и решил, что без меня ей будет лучше. Погорюет какое-то время и перестанет. С моим исчезновением проблем было бы меньше у всех, — русоволосая сидела и не могла понять, шутит он или нет.
Настолько тупых оправданий она ещё не слышала. Что значит «с моим исчезновением проблем было бы меньше у всех»? Хотелось схватить Баджи за волосы и пару раз приложить головой о стену. Глядишь, мозг начнёт работать.
— Ты спросил меня, хочу ли я видеть рядом с собой
такого человека? — янтарные глаза в непонимании уставились на неё. — Ты спросил у своей матери, было бы у неё меньше проблем, если бы тебя не стало? Спросил у друзей, у лидера разрешение на подобную херню? — риторические вопросы. — Нет! Не спрашивал. Тогда откуда тебе знать, что бы чувствовали все мы, если бы ты умер? Почему ты решил, что можешь уйти из жизни вот так?! Ответь мне! — она начинала очень быстро закипать.
Парень зарывался пальцами в волосы, метал взгляд по палате, ёрзал на кровати, но молчал. Каори была права абсолютно во всём, так что добавить нечего.
— Что ты молчишь, Кейске? Скажи что-то. Оправдайся вновь.
— Я не знаю, что сказать, — пожал плечами. — Мне правда важно получить твоё прощение. Клянусь, что такого впредь не повторится. Теперь я правда понимаю, что мой поступок, может, и благородный, но безрассудный. —
А есть ли смысл? Есть ли смысл прощать его? Ведь Баджи наверняка до конца не примет к сведению тот факт, что поступил, как идиот.
— Не молчи, пожалуйста.
Ты нужна мне.
— Если бы была нужна, ты бы не бросил. Не оставил вот так, — от него веяло почтительной, практически литературной печалью, но Сано оставалась непреклонной.
— Прошу… дай мне шанс. Я не поступлю так больше никогда, — наполненные грустью и сожалением янтарные глаза собеседника заставляли не оставаться равнодушным. Заставляли поверить ему. Снова. Каори выдохнула, мысленно метаясь из стороны в сторону у себя в голове.
— Ты сделал мне очень больно. Я не уверена… но знаю, что
хочу дать тебе шанс, — неожиданно для обоих произнесла русоволосая.
— Ты серьёзно?
— Предельно.
— С-спасибо, — юноша, видимо, находился в замешательстве, явно озадаченный тем, как быстро сдалась Сано Каори. Пока её благосклонность не закончилась, он решил действовать, — возможно, ты не помнишь, но я сказал кое-что в машине скорой помощи, — зашёл издалека.
— Помню, — отрезала резко, и Кейске немного оторопел, явно надеявшийся на другой ответ.
— Эм… и что? Как ты к этому отнеслась? — закусил губу. — Ты… будешь моей девушкой? —
сейчас, сейчас, сейчас…
— Ты правда этого хочешь? — спросила она после недлительного, но глубокого молчания.
— Да. Мне кажется, ты очень сильно повлияла на меня. И изменила в лучшую сторону. Ты самая умная, красивая, сильная и крутая девчонка, которую я знаю, — его слова, словно веер от мангала распыляли в воздухе нотки чуткой радости их примирению и любви, отчего в животе проснулись бабочки и защекотали внутренности.
— Так что, Каори? Согласна? — и… барабанная дробь!
—
Да.
Бинго.
