В конце они умрут.

      - Нам нужно решить, кто сегодня пойдет за водой, - произнес Хонджун, спустившись с лестницы и перелистнув пожелтевший лист потрепанной тетради в руках. Меж коротких кривоватых пальцев тот придерживал огрызок карандаша, коим исписал почти половину клетчатых страничек, то составляя план, то списки того, какие продукты и материалы у них имеются, а какие нет, то делая пометки по поводу дома. Ко всему, капитан вел и дневник дежурства, в котором только-только пометил размашистой галочкой выполненную смену Минги.       - Я пойду, - вызвалась Такаяма, подавая готовящему похлебку Сонхва пачку с залежавшейся ячневой крупой.       - Первый есть, - пробормотал Ким под нос, а после перевел задумчивый взгляд с японки на парней, ожидающих завтрак, и прикинул в уме, кто из них справится с этой простецкой задачей и сможет ужиться с Рюрико без лишних приключений.       Вариант Сана он сразу отбросил, причем даже не из-за того, что у него с Рю натянутые отношения, а из-за состояния самого Чхве-старшего: тот становился все более вялым, хоть и старался держаться достойно и максимально выполнять свои обязанности, не жалуясь и не пытаясь присесть при любой возможности, чтобы перевести дух. Кожа его бледнела, губы почти перестали выделяться на полотне лица, под глазами набухали синяки с фиолетовым оттенком. Рядом сидевший Уён тоже не годился на роль сопровождающего, поскольку Джун был почти на сто процентов уверен, что Чон каждую секунду в пути будет думать о том, как без него справляется друг, не утомился ли он? Привязанность Уёна была сильнее, чем дисциплина и самообладание, а потому и этот вариант вычеркивался из воображаемого списка. Чонхо до сих пор хромает, поэтому так же не вариант.       Сам Хонджун мог бы пойти с девушкой, но его присутствие требовалось сегодня дома: они должны закончить окончательно разбирать пол и уже приступать к обустройству печи. Как минимум сформировать ее за счет перетасканной земли и камней. Он руководил процессом ремонта с самого начала, сам накидал примерный чертеж того, что им нужно возводить, первым выдрал доску. Он был ответственен и требовал от самого себя постоянного присутствия на месте. К тому же работа была трудоемкой и долгой, и обменивать ее на что-то простое по типу сходи-принеси ему не позволяла совесть.       - Я пойду с Рюрико, - от голоса с хрипотцой позади себя Джун крупно вздрогнул, а после обернулся и опалил Минги неодобрительным взглядом. Тот же едва успел прикрыть разинутый в зевке рот кулаком. – Я себя нормально чувствую, так что не сомневайся.       - Ага, размечтался, - криво усмехнулся Ким, разглядывая помятое лицо Сона и гнездо на его голове, образовавшееся после того, как младший снял вязанную шапку, в которой просидел всю ночь. – Сонхва или Ёсан пойдет с Рюрико. Ты шуруй завтракать и на боковую.       - Я в порядке, - продолжал настаивать на своем Минги, не замечая того, как на него стали странно коситься друзья и с какой снисходительностью его повторно оглядел капитан, задержав внимание на покрасневших веках и заплывших от усталости глазах. – Сонхва устанет из-за готовки, после которой ему и так нужно будет помогать всем скопом с полом. Ёсан в том числе будет задействован.       - Я не настолько слабый, - донеслось недовольное со стороны плиты.       - Для меня это займет не больше часа, - Ги сделал вид, будто не заметил замечания Пака.       Хонджун продолжал хмуриться и в голове ругать этого увальня всеми возможными эпитетами, прикусывая губу и терзая ее, словно стараясь подобным движением заставить мозг работать активнее. Это внезапное стремление Минги к вылазке ставило в полное замешательство, с коим капитан глянул в сторону Такаямы, спрашивая у той, что ему делать и кого она хочет в напарники. А она следила за этим диалогом с тем же недоумением, что и все остальные, через раз морщась и переваливаясь с одной ноги на другую. Пытливые глаза ее пробежались по фигуре Сона, подмечая его состояние, как это сделал Ким, после чего та как-то подозрительно прищурилась, меняясь в лице.       - Если хочет… - негромко заговорила Рю, - пусть идет. Не думаю, что случится что-то плохое.       - Рюрико, он не спал всю ночь, - одернул ее Пак, поворачивая свое посеревшее лицо к девушке. Глянул он на нее строго, исподлобья, отчего японка отвела взгляд в сторону лишь бы не играть с Хва в гляделки. После того, как он поссорился с Ёсаном из-за оленихи, весь дом был наполнен этой атмосферой раздора и обиды, а сама аура старшего отпугивала своим недовольством и холодом. – Пусть завтракает и спать валит. Я схожу с тобой. Иначе опять кто-то в обморок грохнется или захворает, - последнее он пробурчал с такой неприязнью, что Рю неосознанно вжала голову в плечи и сделала крохотный шаг от корейца.       - Нормально со мной все будет, - не унимался Ги и даже хлопнул себя по груди раскрытой ладонью. – Я хорошо себя чувствую и понимаю, что ничего со мной не станет. Я же просто, в конце концов, пройдусь километр туда и обратно прогулочным шагом. Это не спринт по городу с элементами паркура, который мы исполняли больше недели с лишним назад.       - Ходячий может исподтишка выскочить из-за дерева по дороге, - заметил Чонхо, развалившись на диване и прикрыв глаза, досыпая те минуты, которых ему не хватало.       - Отобьемся как раньше.       - Ну да, Рюрико отобьется, потому что отдохнула и поела хорошо, а ты тупить будешь, - уже произнес Сан, не понимая, почему Сон так вцепился за это место. – Чего тебе так приспичило?       - Так… - Минги открыл рот, чтобы с прежней уверенностью и непоколебимостью дать ответ и на этот выпад, как растерялся. – Ну… это же, - юноша активно забегал глазами по помещению, спешно составляя адекватное возражение, при этом ощущая то, как начинают гореть его уши и щеки, покрывшиеся бледно-розовым слоем смущения.       А что ему в действительности-то говорить? Фраза о том, что он хочет пойти вместе с Рюрико вырвалась сама по себе, до того, как Ги подумал об этом. Это вышло неосознанно, можно даже сказать не по его воле. Однако, почему тогда он продолжает быть упертым бараном, если ребята открыто предлагают отказаться от этой затеи, спокойно поесть и пойти на заслуженных отдых? И правы ведь они, что если он составит компанию девчонке, то подставит и себя, и ее в случае, если на них нападут. Сон ощущал, как его тело устало, как оно ленится и просится прилечь, поспать часика шесть, чтобы наверстать хоть долю того, что он потратил в бессонной ночи, просидев на сквозняке, укутанный в три слоя одежды, зарывшийся носом в воротник куртки; глаза его нещадно слипались каждую секунду дежурства, но он продолжал бодриться, разговаривая с самим собой о всякой ерунде, отвлекая воспроизводством сюжета ранее просмотренных фильмов и книг, представляя себя главным героем – в общем, делал все, чтобы не задремать и не проворонить незваного гостя. Вышеперечисленное, конечно, было в какой-то степени бесполезным, ведь единственная, кто потревожил ночной покой, оказалась вышедшая в ночи Рюрико, коей приспичило в туалет. Он даже не сразу тогда обнаружил, что девчонка помимо зажженной свечи держала в руках что-то еще и двигалась странно, будто нечто мешало ей.       - Так… я же думаю из того, что все будут заняты печью, - Минги снова запнулся, чувствуя, насколько слабо звучат его слова. – И чтобы вы не отвлекались – я схожу с Рюрико. Потом уже спать лягу… И вам удобнее в таком случае будет, и Рю не останется без защиты… К тому же я с ней… хорошо общаюсь… Вот…       Сон стянул губы в тонкую нить и невольно покосился на Чхве-младшего, спрятавшего смешок за ладонью, имитируя зевок. Ёсан удивленно вскинул брови и покачал головой, что-то шепча себе под нос. Сан и Уён переглянулись между собой, обменявшись вопросительными взглядами.       - Пусть идет, если хочет, - заговорила Такаяма, стараясь игнорировать неодобрительное зырканье со стороны Сонхва. Пак сурово насупил темные брови, уже думая одернуть девушку снова, как фыркнул и отвернулся, плюнув на то, что будет дальше – главное, что он никакие последствия разбирать не будет, коль его не слушают. – Я думаю, что ничего плохого не случится. А если что-то такое произойдет, то справимся… как-нибудь.       Такаяма глянула в сторону Минги и подметила, как тот заторможенно кивает головой, соглашаясь с ее мнением. Да, реакция у него действительно хромает, но это ей и нужно, если она собирается провернуть небольшое дельце. А излишняя внимательность от Сонхва или Ёсана ей не нужна.       - Если Рюрико не против, то отпусти их вдвоем, Джун, - обратился Кан к старшему, что все еще думал над разумностью такого дуэта. – Если не Минги, то она отпор дать сможет: я сам видел, на что она способна. Она не глупая, если что-то не так пойдет – среагирует.       - Главное, чтобы не только за себя реагировала, - шикнул под нос Сан, за что тут же получил тычок под ребра от Уёна.       - Мы можем, конечно, послать третьего, - продолжил Ёсан, перебирая пальцами пластиковые перепонки стрел, - но Минги прав. Нам всем нужно закончить с полом, если не хотим в заморозки трястись, как лихорадочные. А мне к тому же нужно позаботиться о стрелах. Сам видишь, - он обвел рукой свой обнищавший набор. – Если дальше будем спорить, кто и зачем пойдет на это плевое дело, то засидимся тут до вечера. А если сомневаться будем каждый раз в безопасности друг друга, то легче уж сразу всемером на вылазки ходить и Чонхо тут оставлять.       - Не надо меня одного оставлять, - донеслось от младшего, что приподнял голову и окинул всех возмущенным взглядом, в котором, если хорошо знать Чхве-младшего, можно было обнаружить толику паники.       - Ссышь? – заулыбался Уён, но тут же померк, напоровшись на прямой предупреждающий взор механика. – Понял, молчу.       - Так, все! - повысил голос Ким. - Решено. Минги с Рюрико идут за водой.       - И еще кое-что, - перед тем, как тема окончательно упадет, Такаяма снова заговорила, цепляясь за уходящий поезд обсуждения, - я хотела постирать одежду в реке… ну, ниже по течению. Поэтому, если есть что-то грязное, то можете сложить кучей в гостиной. Я заберу.       - А дело говорит, - одобрил Чонхо.       С ним согласились и остальные парни. Капитан, оглядев сборище своих подопечных, тоже покачал головой, находя в затее Рю полезность. Один только Сонхва сутулился и сжимал зубы от негодования и чувства недосказанности, которое тянулось от девчонки под боком: он ощущал подвох, но не мог истолковать, где его источник и в чем он заключался, а от того злился сильнее. Злился в том числе он и на Ёсана, который, кажется, как назло, говорил противоположное тому, что молвил Пак, будто желая подлить масла в огонь их конфликта случившемуся накануне. Нет, Хва не был мелочным, умел прощать и сам по себе был добрым человеком, но на этот раз обида застряла меж ребер, не отпуская и не давая забыть брошенные в его сторону слова. Может, через день-другой он наконец-то заговорит с Ёсаном, но не сейчас и не в течении этого дня. А еще Хва злило то, что его не слушают: он же старается для всех, беспокоится об общем благополучии и желает только лучшего, - но всем будто все равно на эти попытки, будто они их не замечают.       - Сонхва, вода кипит, - выбил его из дум голос девушки, что потянулась к конфорке и сбавила напор, после чего перевела обеспокоенный взгляд на сердитое лицо товарища, подмечая темную морщинку на переносице. Весь вид корейца выдавал его тихое возмущение, застывшее на плотно сжатых губах. Было заметно, как парень хотел в одно мгновение взорваться, высказать свой протест, но сдержался и теперь затыкал все эти эмоции, лишь бы не ссориться. – Все нормально пройдет.       - Я сказал, что я не буду лечить и выхаживать, если кто-то грохнется от утомления, - непривычно ровным голосом, лишенным доброжелательности, отчеканил Пак.       - Я выхожу, если надо, - ответила она тихо и положила руку к себе на живот, морщась от неприятных ощущений. Брюнет не заметил этого, плавно высыпая несколько горстей крупы в воду, чтобы после закинуть в эту импровизацию похлебки куски тушенки. Не густо: одна вода, - но поделать нечего. Выдаст сухарей, чтобы смочить и жевать было легче. Мяса нормального у них нет, овощей нет, фруктов тем более. Уён вчера предложил забраться на какое-нибудь дерево и разграбить птичье гнездо, чтобы отыскать белок – сегодня эта затея была очень симпатичной. – Не забудь вещи принести, если нужно что-то постирать тебе.       - Мыло хозяйственное забери, - напомнил ей Хва, когда девчонка сделала шаг в сторону второго этажа, - и пакет где-то был. В него чистую одежду сложишь.       - Угу, - Такаяма уже хотела наконец-то уйти туда, куда собиралась, как решила задержаться на пару секунду и сказать слова, которые, как она надеялась, хоть сколько-то помогут выдохнуть приятелю. – Я шесть месяцев одна выживала. Думаю, что если судьба меня захочет прикончить, то это будет куда круче, чем помереть по дороге за водой и стиркой. То же самое касается Минги.       После завтрака Минги и Рюрико быстро собрались, проверили канистры и оружие. Такаяма затолкала выданную одежду в ранец. Провожали их Хонджун и Сонхва; остальные разбрелись по своим делам, начиная очередной день. Из зала уже было слышно, как трещит плотный блок бетона и осколки летят в сторону.       - Чуть что, сразу домой, - проговаривал Пак, нацепив на голую голову Рюрико кепку, которую до этого носил Сан. Минги стоял в той же шапке, в которой сегодня дежурил. Юноша старался бодриться, чтобы в последнюю минуту скрывающий свое переживание Джун не одумался и не передал все добро в руки Хва. – Долго не задерживайтесь. Если мертвеца встретите, то старайтесь по-тихому свалить от него. Если не выйдет – тогда избавьтесь. Но старайтесь без огнестрельного.       - Хва, ты как мама-утка, ей-богу, - заругался на него второй старший, дернув краешком губы и оглядев закатившего глаза друга с критикой, - они без тебя знают, что делать и как. Тем более, - тут настрой у парня поменялся в лучшую сторону, и он ловко прокрутил в руке биту Такаямы, словил второй ладонью головку, пару раз постукав ей, примеряя твердость дерева, из которого был сделан спортивный инвентарь, - хорошая штука у нее. Ясень, скорее всего, - губы парня сложились в простодушную улыбку, наполненную приятными воспоминаниями, - у меня такая была. Эх, жалко забрать не успел.       - Выберемся, так наиграешься, - усмехнулся Минги, наблюдая, как их капитан неохотно возвращает предмет Такаяме, что так же рассмотрела оружие, но без такой влюбленности в глазах. – И мяч будет, и поле, и игроки крутые.       - Мечты, мечты, - проговорил Джун, продолжая улыбаться, а после поочередно посмотрел на укутанных в куртки молодых людей и, не сдержавшись, хлопнул их по плечам, тем самым выражая свою поддержку и желание увидеть их целыми и живыми. Сон от этого жеста расплылся в ответной улыбке, а Рю опасливо глянула на чужую конечность, но не шелохнулась. Место, до которого дотронулся Ким, стало зудеть. Касание вышло тяжелым. – Все, шуруйте. Чтобы через час уже во дворе топтались.       - Понял, кэп, - отсалютовал Минги и схватился за ручки тележки, тут же покатив ее в направлении речушки.       Такаяма просто махнула рукой, задержав свой взгляд на сникшем Паке, развернулась и последовала за Минги, ровняясь с ним и скрываясь с глаз провожающих через пару минут, потонув в хаотичном строю деревьев и кустов. Небо над головой нависло свинцовыми тучами, а неприятный морозный ветер задувал в шею, вызывая табун мурашек.       - Не переживай за них, - произнес Ким, закрывая дверь калитки и заглядывая в расстроенное лицо друга. – Ничего с ними не произойдет.       - Я себе так же говорил. А потом вы вернулись без Юнхо.              Снег замел уже ранее вытоптанные дорожки, отчего пришлось заново строить себе маршрут, ориентируясь по смутным воспоминаниям прошлых раз. На голову изредка сыпались белоснежные конфетти с крон деревьев. Огибая грубые темно-коричневые стволы кленов, дубов и сосен, выл ветер, заставляя невольно дергаться и оглядываться по сторонам. Издали слышалось карканье оголодавшей вороны.       - И все же, - вдруг заговорила с отдышкой Такаяма, когда они заметно погрузились внутрь леска, оставленные на попечение друг другу, - почему ты вызвался?       - Я же сказал, - Минги кинул в сторону девчонки беглый взгляд. - Для меня это не проблема. Парням сейчас не до этого: на улице, как ты заметила, становится холоднее - нужно скорее закончить с печью. Меня в планах Хонджуна до половины третьего все равно не существовало, так как я должен был пускать слюни во сне, а тут, считай, хорошо подсобил. Всяко лучше, чем бесполезной тушей валяться.       - Не вижу ничего плохого, - хмыкнула японка, искоса поглядывая на лицо корейца и забавляясь тому, как шапка подмяла его волосы и торчит слипшаяся челка. – Поспал бы… Ты же заслужил отдых.       - Чего вы к этому отдыху пристали? – забурчал Сон и приостановился: колесо тачки наехало на кочку и не с первой попытки перекатилось через нее, отчего загрохотали пластиковые канистры и бутылки внутри. – Я если так решил – значит так решил. Лучше мне скажи, ты-то чего вызвалась?       - Захотела, - пожала плечами Рю, - надо же как-то оправдывать свое пребывание в приюте.       - Ну, слушай, дел в доме много, - голос у Минги стал подозрительно насмешливым, и Такаяма, смекнув к чему сейчас будет клонить молодой человек, едва сдержала раздраженный выдох, — это не такой уж и однозначный ответ.       - Да, да, я поняла, что ты теперь будешь меня доставать вопросами в отместку, - скривилась Рю и, немного подумав, шлепнула свободной рукой юношу по плечу, отчего он тут же остановился, повернулся, уставился сначала на место, куда его ударила девчонка, а после на нее, созерцая, как на лице ее скромное озорство сменяется тихой паникой от возможной негативной реакции со стороны Ги. Но тот лишь усмехнулся и сощурился, на что Такаяма расслабила затвердевшие плечи.       - Вижу, что наши взаимоотношения вышли на новый уровень, - отшутился он и покатил тачку дальше, замечая, как Такаяма на мгновение морщится и делает глубокий вдох, как если бы испытывала боль или дискомфорт. С ней явно было что-то нет так. Это стало ясно в течении того периода, что они пробыли вместе, и он задавался вопросами о причинах ее состояния. Однако озвучивать их сейчас и рушить диалог тот не стал. – Что дальше будет? Начнешь меня сильнее стукать или разговаривать почаще?       - Если будешь паясничать, то обойдусь первым, - съязвила Рю. – А если серьезно, то я чувствую… - японка колебалась, не зная, стоит ли делиться своими мыслями с Минги. Однако, увидев, что он внимательно слушает и слегка повернулся в её сторону, она решила продолжить разговор. В конце концов она хотела рассказать ему не великую тайну, а поделиться своими ощущениями, словно разговаривая с хорошим знакомым. – Я чувствую, что мне становился легче контактировать с тобой, Сонхва и остальными. Я заметила, что перестала зажиматься внутри, меньше стала следить за чужими движениями и в целом… ну мне безопаснее находиться в вашем окружении. Это… знаешь, непривычно и, - Рю снова поморщилась и даже остановилась, переводя дыхание, что вновь не укрылось от промолчавшего Ги. - Извини, тело сегодня как-то не так работает, - попыталась отмазаться. - Так вот, это непривычно и даже пугающе для меня. Моя нервная система, - или как оно работает, - привыкла идти одной дорожкой, посылать одни импульсы и реагировать однородно в любой ситуации, а тут… тут что-то новое за долгий период. Можно сказать, что я действительно учусь по-новому жить.       - Это хорошо, - качнул головой Сон и ободряюще улыбнулся, - продолжай в том же духе. Но, думаю, лишняя осторожность все же нужна: не стоит раньше времени расслабляться.       - Да, - качнула головой Рю, неуклюже ступая по насту, - она всегда необходима. Правда, мы о ней сейчас позабыли, разговорившись в полный голос.       - Это намек на то, чтобы я заткнулся?       - Нет, это намек на то, что мы отвлеклись, - протянула Такаяма, оглядываясь по сторонам и, к своей радости, не находя ничего и никого страшного. – Я очень надеюсь, что трупы вмерзнут за зиму и перестанут нас терроризировать.       - Было бы славно. Но мне как-то плохо верится в подобное. Слишком легко будет, не находишь?       - Нахожу, потому и не надеюсь.       Рю стихла, перебирая в голове кучу слов, которые она хотела бы выбросить наружу. Но не бесцельно, - лишь бы освободить черепную коробку от мусора, - а выкинуть так, чтобы их кто-то подхватил, рассмотрел и оценил. С ночи её мучила бесконечная череда образов и тревог, которые она обычно могла бы просто проговорить вслух, разговаривая сама с собой, как это делают умалишенные. Но раньше так получалось не из-за того, что ее это устраивало, а потому, что была одна. Сейчас же ее окружали люди, способные слушать и понимать, высказываться в ответ, давать советы и помогать. Утром она хотела поговорить с Сонхва, но тот был мрачен и нелюдим, показывал всем своим видом, что его не стоит беспокоить понапрасну. К Ёсану она идти забоялась, несмотря на то что он казался ей понимающим и способным держать язык за зубами. Остальным она пока доверяла не настолько.       Минги был запасным слушателем, как бы грубо это не звучало. Как минимум он давал почву для того, чтобы завести непринужденную беседу и превратить ее во что-то более значимое, нежели нелепые подколы и обсуждения бытовых проблем. Только вот то, чем она хочет поделиться… нужно ли это Минги? Будет ли это не так эгоистично нагружать его своими мыслями, чье существование было чужеродным для его захламленной души.       - Минги, - все же позвала она его.       - М?       - Можно, - она прервалась, добрала смелости и продолжила, - можно тебе кое-что рассказать?       Тот повернулся к ней, чтобы увидать лицо девчонки, на котором отразилась надежда вперемешку со смирением на случай, если он откажет.       Но он не мог отказать. Не мог отказать просто от чувства трепетного воодушевления, что человек подле него, долгое время молчавший и дико глядевший исподлобья, начинает раскрываться в его присутствии. Любопытство охватило ускорившееся сердце, желая как можно скорее узнать то, о чем ему хотят поведать. Уши нагрелись, готовые принимать каждый изданный звук этой девчонки с едва-едва различимым акцентом и хрипотцой. Он отметил эту особенность давно, когда был ошарашен грубоватым девичьим голосом в том заброшенном офисном здании. Только если тогда это показалось ему неожиданным и, следом, отталкивающим, то в злополучный день ссоры старших – это было как лекарство, усиливающее свое воздействие за счет робких касаний, от которых все внутри него переворачивалось и трепыхалось.       В тот день он признался себе, что ему приятно и хорошо от того, как она говорит и как прижимается к нему.       В той жизни у Ги были подруги, и он всегда замечал, что по сравнению с парнями, их объятия, игривые тычки и похлопывания всегда были переполнены легкостью и нежностью, особенным теплом, которое, как ему казалось, свойственно исключительно им. И тот момент, когда Рю прислонилась к нему, он вспомнил эту мягкость и моментально покорился ей, впитывая чужое сострадание. Он запечатлел те места, которых коснулась Такаяма, невольно улыбаясь и даже не надеясь на то, что они повторятся. Казалось, будто то была разовая акция судьбы, проявившей жалость.       - Я надеюсь, что не буду выглядеть глупой или слабой, но… - Рю намеренно отвернулась, чтобы не видеть лицо юноши и не отвлекаться на него, - но я размышляю по поводу того, правильно ли я все распланировала, к той ли цели я бегу? Дело в том, что мой дом – это не только группа островов с приятным климатом. Наверное, ни для кого не секрет, что Япония часто сталкивается с цунами, землетрясениями, которые не просто разрушают инфраструктуру и уносят тысячи жизней без следа. И, думаю, что ты слышал в свое время про Фукусиму, - Рю застопорилась, переводя дух и давя ненужный ком в горле от того, что она скажет дальше, - и про то, что катастрофа стала не без участия внешней среды. Так что… что если мой дом уже превратился в сплошные радиоактивные руины, и все те, ради кого я готова преодолеть этот путь уже мертвы… Я задаюсь порой вопросом, что сейчас делает моя мама? Поела ли она? Выспалась? Не болеет ли? Жива ли? Сохранила надежду в то, что ее близкие вернутся домой или давно похоронила меня и отца?.. Ну, как ты сообразил, наверное, этот комок размышлений тянет на дно. Он не питает силами двигаться дальше, не светит маяком надежды, к которому бежишь сломя голову, не замечая того, как ноги стерлись в кровь. И я… понимаю, что если я продолжу думать так дальше, то это плохо скажется на моей психике, работе и выносливости. Каждый раз, когда я блуждала среди бетонный исполинов, то приговаривала: «подожди немного, скоро будем дома», - чтобы не опускать рук. Но теперь я не уверена, остался ли смысл для борьбы за свое существование. Вот ты, Минги, - она наконец-то повернула лицо к Сону, что упорно смотрел вперед, переваривая сказанное и проникаясь переживаниями девушки, дергая губами, сдерживая скулеж от полного понимая ее беспокойства, - что ведет тебя вперед?       - Меня? – уточнил Ги, приподняв брови и не поверив, что что-то настолько одновременно простое и сложное могли бы спросить с него. – Мгм, трудно ответить одним предложением.       - У нас много времени в запасе, - напомнила Такаяма, хотя уже приметила дерево с вырезанным знаком «А», оставленный Хонджуном, как обозначение направления пути – им осталось совсем ничего. До ушей даже донеслось журчание державшихся из последних сил ручейков, не ставших заложниками льда окончательно. В нос ударила примесь хвои и пресной воды.       - Первые дни мной руководствовал обыкновенный страх, - стал рассуждать юноша. – Это логично, ведь тебя никогда не готовили к зомби-апокалипсису, не учили, что нужно делать в подобной ситуации – ты просто бежишь без оглядки. Обыкновенный инстинкт выживания срабатывал. Затем он сменился… - тут голос парня дрогнул и опустился, - сменился… Ах, черт, - Сон хлюпнул носом, надеясь, что Такаяма скинет этот звук на простой насморк. – Затем он сменился осознанием того, что ни отца, ни матери у меня больше нет, как нет старшего брата и всех людей, которые мне были дороги… Это сиротство ударило по мне не сразу… спустя время. И спустя еще некоторое время, когда я настрадался так, что у меня не осталось сил тосковать дальше, я вдруг вспомнил фразу: «человек жив, пока о нем помнят». Вот она, наверное, и есть моя цель. Цель – пронести сквозь время и пространство память о них, сохранить в своей голове крупицы образов, их угасающие глаза и улыбки, которые они мне дарили вне зависимости от ситуации. Я чувствую себя ответственным за то, чтобы передать эту память дальше. Дальше того дня, когда не станет уже меня, - Минги слабо улыбнулся, прикрыв глаза, рисуя в занавесе век лицо мамы. – Я считаю, что это серьезное основание, чтобы не сдаваться. Идти вперед… Знаешь… для меня Юнхо все еще тут. Просто мы его не видим: сейчас он идет вместе с нами, так как я помню его, могу восстановить его образ; собрать как паззл. Следовательно, Юнхо – жив, - тут Сон горестно усмехнулся. – Хотя, может это не мое желание и великая миссия запечатлеть ушедших, а психика старается внушить мне такое мышление, чтобы я окончательно не слетел с катушек?       - Пусть будет твое желание, - ответила ему Рю, хоть ее и не просили. – Это звучит более… воодушевляюще и даже как-то трогательно.       - Как-то романтизировано-сопливо? – предложил свою версию парень и украдкой глянул на то, как Такаяма косится в ответ и что-то бухтит. – Ладно, будет по-твоему. Всяко лучше, чем простой тупой механизм защиты, лишенный души и чего-то сокровенного.       - И только память? - они уже дошли до речушки. Она была заметно меньше той, через которую они когда-то проходили, однако все же была довольно широкой, относительно спокойной и неглубокой. Тем не менее, несмотря на это, лезть в нее лишний раз не хотелось: мало ли что скрывается в темной толще воды.       Рю поставила на снег рюкзак и вытащила наружу шмотки, стараясь не сильно морщиться и показывать свое отвращение, когда попадались трусы сожителей. Им повезло, что бывший хозяин оставил подобные презенты, пусть часть из них висела на исхудавших бедрах молодых людей.       - Не только, - произнес Ги, оставляя тачку и кладя в нее винтовку, наконец-то разгибаясь и потягиваясь, ощущая, как трещат позвонки. На удивление, он чувствовал себя сносно для того, кто не спал, и час назад был готов грохнуться в объятия одеяла: было какое-то пограничное состояние между бодростью и дремотой. Соображал с опозданием и реагировал так же, хотя замечал и слышал вовремя. – Еще я думаю о том, что будет несправедливо умирать, так и не повидав ничего толкового. Моя семья была не особо богатой. За границей мы и вовсе не были. Так, редкие поездки в пригород Сеула и не более. Поэтому, если выдастся возможность в будущем, я бы хотел посмотреть, что растет и кто обитает за пределами нашей разоренной державы. Представляешь, я же тогда оленя впервые увидел. Не на картинках, а в реальности, - Ги улыбнулся, ловя взгляд девушки, - и это такое сильное впечатление на меня произвело, что я не мог не поделиться.       - Если хочешь, - Рю смотрела на худое лицо своего напарника и невольно заглядывала в чужие карие глаза, ставшие на пару оттенков светлее, словно впитав в себя чистоту снега, - я могу тебе иногда рассказывать что-то о Японии и о тех местах, где был отец: Европа и Америка, ближний восток. Могу еще рассказать про парк Нара: там обитают пятнистые олени, которых можно и покормить с рук, и погладить.       - Хочу, - качнул головой Минги. – Но после того, как мы вернемся домой.       - Договорились, - Рюрико вытянула руку и подняла кверху, предлагая заключить сделку. Сон не сразу сообразил, уставившись на небольшую ладонь с покрасневшими от кусачей температуры пальцами, а после накрыл и несильно сжал ее, сожалея о том, что не ощущал кожу девушки из-за своих перчаток. – Так, получается, что тобой руководит память и желание увидеть мир?..       - Получается так, - согласился парень, поднимая первую канистру и откручивая крышку, задумчиво разглядывая красный колпачок и повторяя про себя все один и тот же вопрос японки. Она в свою очередь уже встала и перетащила одежку в сторону от парня, вниз по течению, чтобы не загрязнить воду для питья. Закатав рукава, та обнажила тонкие руки с увечьями. - Но есть еще кое-что, — продолжил сконфуженно Сон, понимая, что если не признается в этом сейчас, то потом у него не будет для этого ни повода, ни смелости, — но это настолько глупое, что ты, верно, рассмеешься.       - Прям настолько? – японка вскинула брови и наклонила голову, становясь похожей на какую-то сову, сидя на пятках толстой подошвы ботинок.       - Ну-у-у... Настолько, что, если бы ты была Чонхо, то наверняка потом бы подтрунивала надо мной.       - Тебе повезло, - Рю приподняла козырек кепки, чтобы ее лицо было легче разглядеть, - я, как ты смог убедиться, не Чонхо. Давай так, я тебе рассказала то, что мучило меня, а ты расскажешь то, о чем сейчас заикнулся. Второй договор за день, неплохо звучит?       - Вполне, - Сон снял шапку и взъерошил волосы. Ненадолго тот вцепился в собственный затылок и оттянул пару прядей, пытаясь таким образом расшевелить туго соображающие извилины в голове. – Я… - он отвернулся, смотря на темно-синюю водную гладь, лишь бы не встретиться с насмешливой физиономией Рюрико, хоть она и обещала не смеяться, - в общем третья, но не такая значительная цель для меня… Я бы назвал ее даже незакрытым гештальтом – у меня никогда не было… отношений. То есть мне нравились девчонки, вроде кто-то меня находил симпатичным, но никогда не срасталось. А я насмотрелся в свое время дорам с этой воздушной сказочной историей про школьную и студенческую любовь, которой у меня не было и уже никогда не будет. И очень бы хотелось, хотя бы прочувствовать что это такое; насколько преувеличивают или уменьшают все эти образы и эмоции. Есть ли пресловутые бабочки в животе? Вся эта, - он взмахнул рукой, - ты поняла, я думаю…       - Да, я поняла тебя, - сразу же последовало от Такаямы, к которой смог обернуться Минги и выдохнуть: она была полностью серьезной, - но, я бы просто сказала, что ты хочешь запрятать цель жизни в конкретном человеке, которого пока не знаешь.       - Ну, можно и так сказать.       - Выглядит не очень надежно, - Рю отвернулась, расправляя первую одежку и опуская ее в холодную воду, тут же морщась от множества иголок, что впились в ее кожу, обхватывая ее своей плотной массой и медленно, с каждой секундой парализуя и пробираясь выше.       - Почему же?       - Потому что люди имеют свойство умирать. И тогда смысл твоей жизни гибнет в одночасье с тем, в кого ты его закладываешь.       Минги сник, невольно опуская взгляд вниз, на мыски своих ботинок. Сказанное ею пробудило в нем резкий поток мыслей, взять контроль над которыми тот не успел, и теперь они блуждали по нему, перерывая рассудок и доставая то, что он в него посадил.       Почему-то только сейчас до Минги дошло, что никто и ничто не гарантировало им конец боли и страданий после эвакуаций. Никто не увещевал, что как только они пересекут черту города, то разом попадут в рай, где будет бесконечное счастье и молодость, где они будут наслаждаться новым чудным миром без страха, голода и холода, где нет места уродству и тоске.       И с чего он слепо верил в то, что они в конечном счете найдут что-то хорошее? А если впереди только большая тьма? Что будет, если выберется он один или всего лишь пара-другая? Как можно идти дальше, зная, что с тобой не осталось больше никого из близких? Потерю семьи он и так пережил с трудом, выплакав на тот момент все, что было, воспринимая мир в серых тонах и почти не проявляя эмоции, отчего порой начинал крупно дрожать и бредить в тревоге, полностью расфокусированный непониманием самого себя. Смерть Юнхо он смог перенести через себя за счет поддержки и знания того, как правильно реагировать на утрату. Но хватит ли его на такие манипуляции и дальше? Сколько боли способно выдержать его тело и психика, чтобы не разрушиться окончательно? И что будет, если случится так, как сказала Рюрико? Что если он полюбит кого-то так, как хочет, а этот человек ускользнет из его рук, как песок, оставив со сгнившим сердцем и без малейшей тяги к жизни? Как?..       - Минги… Минги!... Минги! – чужой голос доносился до него сквозь невидимый барьер, пробивая его с каждым новым разом, стоило только говорившему крикнуть сильнее. Чужие ладони он не сразу признал, как и не ощутил то, с какой силой чьи-то пальцы вцепились в него, стараясь привести в сознание за счет боли. Перед глазами стояла пелена, а в центре нее – размытое пятно, плавно обретающее искаженные линии и сложившиеся по итогу в испуганное лицо Такаямы, глядящей своими охваченными страхом глазами в его, силясь отыскать рассудок, что он потерял в одно мгновение, забыв, как дышать, и осев на колени. Его пробрал озноб. Из открытого рта вырывался пар, рассеиваясь в холодном воздухе. - Минги! Что с тобой?       Сон хотел ответить, что ему резко стало плохо, но он попросту глотал воздух, не в силах выдавить из себя что-то, отчего паника у Рю становилась все сильнее и сильнее. Только они спокойно разговаривали, как Минги смолк, и она услышала хруст снега. Повернула голову, а он стоит на коленях и будто задыхается, смотрит в одну точку и едва не падает ничком. Она тут же отшвырнула вещи и кинулась к нему, начиная трясти его и звать. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от ужаса и непонимания того, что произошло.       - Минги! – она снова потрясла его, догадываясь, что тут либо паническая атака, либо что-то на подобии ее. - Минги! Слышишь меня?! Дыши! – она, поколебавшись меньше секунды, обхватила лицо парня руками, сжала щеки, фиксируя чужую голову и пытаясь остановить его рассеянный взгляд на себе. – Минги, ну же… Да, вот так дыши, вместе со мной, вдох, - она сделала глубокий вдох, наблюдая за его потугами, - выдох, - грудная клетка парня сдулась прерывисто, - вдох, выдох… ага, да, вот так. Дыши, дыши.       Ги пытался повторять за ней, сбивался, но начинал снова, тратя все свои усилия, чтобы не лопнула тонкая нить связи между ним и реальностью, промежуточным элементом которой была девчонка, ласково огладившая большим пальцем скулу.       Голова в течение минуты наполнилась кислородом, возвращая контроль над телом, что разом стало ватным. Сон пару раз моргнул, ощущая, как его колотит и как липкий пот выступил на лбу. Взявшийся ниоткуда ужас стал отступать. Лицо его все еще держала девушка, на которую он уставился потерянным взглядом, не зная, что ей и говорить.       - Твою мать, что с тобой?.. — шепнула она, как тут же Сон разом обхватил ее тело и прижал к себе, не думая о том, насколько ей было неприятно от такого тесного контакта. Ему было ненормально одиноко, а это было, как ему казалось плохо думающим мозгом, единственным способом изжить из себя эту нечисть. Способ доказать расстроенному душевному равновесию, что он все еще с кем-то, что не один, что тут есть кто-то, а в убежище — почти все. — Минги, мне больно!..       Такаяма пыталась высвободиться из тисков юноши, отталкивая его за плечи. У неё перехватило дыхание, спазмом сдавило живот и таз, а позвонки будто пронзил электрический разряд. Боль была настолько сильной, что на глазах выступили слёзы.       - Минги, отпусти! – не сдержавшись, рявкнула она и толкнула юношу со всей силы, отчего он, ослабленный, упал назад, соприкоснувшись спиной со снегом и оставляя после себя вмятину. Глаза его уткнулись в низкое неприветливое небо. В ушах эхом отдавался звук удаляющихся шагов.       Минута потребовалась Минги, чтобы надышаться холодного воздуха и прийти в себя окончательно. Не с первой попытки он встал на неслушающиеся ноги и выпрямился, украдкой кидая раскаивающийся взгляд на Рюрико. Та сидела и полоскала белье в темной воде, поверхность которой расходилась рябью и пузырями, что тут же лопались. Такаяма на него не смотрела, полностью сосредоточенная на своем деле, сжимая зубы. Козырек кепки был натянут на пустые глаза - это было слишком глупо, поскольку угол обзора девчонки заметно снижался и она не видела опасности, но это было единственной возможностью абстрагироваться от окружающего пространства. Сон же не просто так с ней. Вот пусть он и проверяет местность на наличие угрозы.       А он так и сделал, долгим внимательным взором проходясь по периметру и оглядываясь назад, всматриваясь в промежутки деревьев, чтобы потом отвернуться. Удостоверившись, что всё чисто, тот наконец-то приступил к тому, ради чего они и вышли наружу. Перед тем, как начать заполнять канистру водой, Минги снял и положил в карман куртки перчатки, чтобы не намочить их.       Девчонка в это время прислушивалась к булькающим звукам, отжимала и складывала отстиранные тряпки, через раз потряхивая немеющими руками, терпя невыносимую боль в кистях.       Через десять минут Минги уже закручивал последнюю бутылку и поднимался на занывшие ноги. За своими движениями он наблюдал отстраненно, совершая их без задней мысли. Голова его была пустой из-за случившегося и в то же время казалась свинцовой от тревоги, спутавшейся в клубок. В это мгновение он искренне ненавидел себя за то, что снова позволил себе впасть в это беспомощное состояние, а вместе с тем отпугнул от себя девчонку. Все, что он делал, чтобы наладить контакт с ней стало никчемным. Весь их сегодняшний диалог стал последним разом, когда она так беспечно общалась с ним. Он опять накосячил из-за дебильной прихоти, запуганный шумом внутренних размышлений.       Скривившись, он направился к перегруженной тачке. Смотреть в сторону Рюрико он себе запрещал, но глаза ненароком упали на нее, чтобы проверить как она. А та просто-напросто достала последнюю вещицу, коей оказалась пожелтевшая дырявая простынь. Ничем не примечательная. Так он думал, отвернувшись и тут же замерев. Мозг щелкнул, ударил по самому себе.       Сама простынь была непримечательной, а вот темно-бурые разводы на ней - очень даже.       Повернувшись к Такаяме, Ги следил за тем, как она уже замочила ткань и стала рьяно драить запачканную зону кусоком мыла. Потом она откинула его и пару раз опустила простыню в воду, прополаскивая, чтобы затем поднять на уровень глаз и расправить, вперить недовольный взор на поблекшие, но не исчезнувшие отпечатки. Рюрико пыталась вытравить следы крови. Только откуда они взялась? И связано ли это с тем, почему она сегодня себя так странно ведет?       Минги зарекся в ближайшее время не досаждать своей компанией Рюрико, насколько это позволят границы их убежища. Но... но он не мог проигнорировать этот момент: Хонджун не зря распинался и читал им нотации, ставил ультиматум по поводу любых травм и ранений. Говорить сразу, не ждать, не скрывать, не заставлять сомневаться в себе.       - Рюрико, - Сон сглотнул, хрустя снегом по направлению к остолбеневшей девчонке, сидевшей к нему спиной, - почему у тебя пятна крови на простыни?       Она не отвечает.       Тихо вздыхает, выжимает кусок ткани, а после неспешно складывает ее в квадрат. Так же неспешно поднимается на ноги, чтобы чувствовать себя сколько бы то увереннее на фоне высокого корейца. Голову не поднимает, но поворачивается, скрывая лицо и беглый взгляд. А у Минги сердце останавливается и дыхание сбивается от предположения, что тут нечто серьезное, раз она тянет время.       - У меня снова началась менструация, - созналась она, приподнимая подбородок и затравлено показывая лицо, - только не говори никому. Ладно?       Сон смотрит на нее оторопело, но выдыхает, мигом расслабляясь и лишь потом вопрошая вновь:       - Почему?       - Просто не говори, - повторила она просьбу. – Это личное. Сойдет такое объяснение?       Он хочет возмутиться от непонимания причины такого стеснения, но затыкается и кивает. Ги уже думает, что на этом все и закончится, но девушка поднимает руку с оттопыренным мизинцем и вновь говорит, руша его теорию о том, что она его снова не переносит.       - Обещай.       - Обещаю, - длинный мизинец Ги обхватил короткий палец девчонки и сжал, после чего соединил уже их большие пальцы, ни к месту забавляясь в очередной раз разнице между ними. – Так... это стало причиной, по которой ты вызвалась идти за водой?       - Да, - созналась японка. - Я надеялась изначально, что меня опустят одну. Но Хонджун стал перечислять, кого мне можно поставить в пару, - она запнулась, стыдливо отводя глаза от юноши, - и поскольку я не хотела, чтобы кто-то узнал мою проблему, я выбрала тебя, так как заметила твое состояние после дежурства. Но ты, как назло, все равно заметил.       Минги замолчал, оглядывая с головы до ног девушку и чувствуя, как внутри него что-то ломается от обиды. Грудную клетку сдавили невидимые нити, ребра треснули от зажима воображаемых кусачек. Он не знает, что сказать на это. Язык прирос к небу, а уголки губ нервно дергаются в сторону. Разочарование постигло его в самом конце, заставляя развернуться и не показывать своего жалкого вида человеку, чье отношение к себе он навыдумывал. Нет ничего особенного в нем, что пришлось бы по душе Такаяме. Выбрала она его не от сокровенных побуждений, а просто использовала, так как подвернулся удобный случай.       Сон зашагал в сторону тачки, ничего не сказав в ответ.       - Ги, ты не обижайся, - мягким голосом произнесла Рю, откладывая простынь в сторону и направляясь за корейцем, стыдя себя за то, что обидела его. Это было понятно по тому, как он не издал и звука, как с видом побитой собаки отвернулся. - Я... я не хотела тебя задеть как-то этим. Просто мне не хотелось, чтобы кто-то знал об этой проблеме. Потому что я более, чем уверена, что тот же Сонхва и Ёсан все бы увидели тут же. Минги...       Он слушал, но сжимал губы, чтобы ненароком не сказать грубость или глупость. Спина его ссутулилась под давлением совсем не тяжелого взгляда девушки. Руки сами собой нашли дело: чтобы отвлечься, перекладывали уже сложенные канистры и бутылки, грохоча пластиком, укладывая их так, чтобы они не выпали при дальнейшей транспортировке.       Он деревенеет от того, как маленькая ладонь ложится на его спину, слегка поглаживая. Заскрипели ветки деревьев, что росли рядом; гаркнула ворона, планируя между неуютными слоями снега; зашепталась вода, ставшая свидетелем разборок между молодыми людьми. Волны аккуратно приподнимали появившийся хрупкий лед, вздымаясь над крохотными сугробами, чтобы лучше узреть то, что будет дальше.       - Ги, прости меня, если тебя это задело. Я знаю, что слова мои прозвучали некрасиво и что я некрасиво поступила так с тобой. Ты вызвался мне помочь несмотря на утомление, а я воспользовалась им. Но и ты пойми, что я иначе пока не могу, - речь девушки сбилась. Сон все так же продолжал молчать, отчего сердце японки истерически забилось, больно долбясь в клетку из ребер. Такаяма паниковала, расстраивалась тому, что на нее не реагируют. Пусть Минги сейчас ее обругает как хочет, пусть пихнет - она заслужила, но пусть не молчит. Она возненавидела молчание будучи одинокой. - Ги, пожалуйста, не молчи...       - Забей, - только и донеслось. Он снова стал перебирать бутылки, перекладывая их в третий раз.       - Нет, Минги, не могу.       - Я не злюсь, но обижен, - промолвил парень, все так же не оборачиваясь к Рю, что оторвала свою окостеневшую ладонь с чужой спины. На пустом месте Ги ощутил жжение. - Забей, я забуду через час-другой.       - Нет, - воспротивилась Такаяма и схватила юношу за освободившуюся ладонь, в наглую потянув на себя.       Сон поддался, пораженный такой решительностью и смелостью, и тому, насколько холодной была ее кожа. Как будто она состояла изо льда, а не из плоти и крови. Фаланги пальцев почти не разгибались, застыв в том положении, в котором она стирала вещи.       - У тебя руки ледяные, - прокомментировал он, опуская глаза вниз, где в чужой хватке была его большая ладонь. Холодная, но не такая, как у нее.       - Фиг с ними...       Такаяма прервалась, поскольку Ги небрежным жестом скинул ее руки от себя и, до того как она попробовала снова его удержать, полез в карман, достал свои перчатки: износившиеся, без пальцев, но все-таки греющие.       Теперь уже он взял ладони девушки, несильно сжимая, и стал их поочередно одевать, игнорируя то, с какой благодарностью и в то же время протестом смотрит на него Рюрико. Она сжимала губы в нить, не чувствуя того, как юноша мягко разгибает фаланги пальцев, которых она не ощущает, как просовывает поочередно каждый палец в дырку и натягивает ткань. Он молчит, она от этого больше нервничает, но стоит послушно, надеясь, что после этого сможет заговорить с ним и выпросить прощение. Пока что просто добьется слов, а затем будет делать все возможное, чтобы он ее простил по-настоящему и отпустил обиду. Она не хотела его ранить. Не хотела, чтобы он расстраивался.       - Ты же сам замерзнешь, - все же вымолвила она, когда тот закончил одевать уже вторую перчатку, не поднимая на нее взгляд, хотя она мелкими попытками пыталась заглянуть в его серое лицо.       - Перетерплю, - только и отозвался, уже опуская чужие конечности, как повторно Такаяма перехватила его ладонь и сжала.       - Минги, прости меня... Я правда не хотела тебя задеть. Я не хотела, чтобы тебе было плохо от этого. Не хотела, чтобы ты чувствовал себя использованным или что-то в этом роде. Мне жаль, если я причинила тебе неудобство или боль. Извини меня, прошу...       Он все так же не отвечал.       - Минги, не молчи, прошу тебя.       - Я просто думал, - голос его был тихим и нерешительным, но девушка поддалась вперед, внимая каждому звуку, - что мы приятели. И что все это не просто так случилось... Да, мне неприятно. Но от такого не умирают.       Он попытался вырвать свою руку из усилившейся хватки девушки, чтобы просто сказать этим, что им пора домой, что они слишком долго занимаются фигней и их ждут остальные, вероятно, волнуясь от того, что они задерживаются. Но Рюрико в один момент потянула Ги на себя и тут же согнулась в поклоне, отбрасывая в сторону вспыхнувшую боль и все остальное. Она цеплялась за руку Сона, словно за спасательный круг. Если она потеряет его, то не пременно пойдет на дно сожалений и самокопания, ненависти к себе за то, что потеряла такого хорошего человека и лишилась его доброты. Она облажалась, она признает это, но она не хочет спустить все на самотек.       - Прошу, не обижайся на меня, - молила Такаяма, - и не думай ничего плохого про себя. Я честно считаю тебя своим приятелем. Мне приятно твое общество, разговоры с тобой, находиться рядом с тобой, - перечисляла она, не замечая того, как меняется лицо Минги, тронутое чистосердечностью. Морщины на его лбу расправились, брови приподнялись, глаза округлились, наблюдая скрюченную фигуру девчонки. Губы неуправляемо дернулись, грозясь превратиться в улыбку от того, как Рю еще крепче сжала его ладонь. - Что-угодно сделаю, только не злись на меня. Не делай из меня пустое место. Пожалуйста, не молчи — кричи на меня, толкай, пихай, все стерплю.       - Не буду я тебя бить, - Минги все же улыбнулся и второй свободной рукой обхватил плечо Такаямы, заставляя ее приподняться из поклона и призывая выпрямиться, чтобы продолжить нормальный диалог. Она поднялась, расправила плечи и с надеждой посмотрела на него. Кепка ее по-хулигански съехала вниз, на что Минги улыбнулся еще шире и приподнял козырек, в который раз за день пересекаясь со взглядом Рю. И в нем читалось лишь искреннее раскаяние и просьба, в которой он не мог отказать, несмотря на еще не остывшую обиду. - И забей, сказал же.       - Сначала скажи, простишь меня или нет, - настаивала на своем и не отпускала парня Рю, жадно смотря на того в ожидании решения.       - Прощу, - ответил он, растянув губы еще шире, - но только больше не ври мне, не утаивай ничего. Скажи уклончиво, скажи, что личное. Но чтобы без всякой херни...       - Без всякой херни, - согласилась с ним Такаяма и резко улыбнулась, ощущая облегчение на сердце и не сразу отмечая то, как глаза Сона зачаровано упали на уста, пораженные тем, что он увидел. А увидел он не простые приподнятые уголки губ, что-то отдалённо похожее на полуулыбку или жалкую пародию на нее, а самую-настоящую улыбку, которая была на его собственном лице. Показались бледно-розовые десна и ряд зубов; уголки оттянули кожу, прокладывая морщинки на молодом лице и проявляя почти незаметную ямочку на правой щеке.       - Улыбайся чаще, - выпалил Ги, переведя свое внимание на заблестевшие глаза, - у тебя улыбка красивая.       Девушка затормозила, обрабатывая второй за несколько дней комплимент от парня, после чего, не сдержавшись, прыснула от неловкости и, чтобы не отстать от того, ответила тем же:       - У тебя тоже.       Тут уже смутился Минги, чувствуя, как резко загораются его щеки и уши под насмешливый взгляд девчонки, что спешно отвернулась, скрывая собственный румянец и заболевшие от долгой улыбки скулы. Улыбка стала для нее собственной неожиданностью: вышло все спонтанно, на эмоциях, а может за счет харизмы и открытости Ги. Сердце дрогнуло от того, как он произнес это: просто и без заминки, словно само-собой разумеющееся. Он сказал это точно так же, как в том перелеске, когда снимал с нее дурацкий пожухший листочек. И самое забавное, что на подкорке разума всё еще всплывало напоминание, что выглядела Такаяма как костлявый безобразный скелет, но то не мешало продолжать улыбаться, хоть и заметно слабее. Тепло разилось по телу, чужие перчатки грели ладони.       Рюрико вернулась к брошенным тряпкам, слыша, как позади отмирает Ги.       Сложив в выданный Паком пакет оставшиеся вещи, что стали твердеть, будучи сырыми и пролежавшими на холоде, Рю закинула ранец на спину и подхватила биту, а после, перед тем как пойти за Минги, что уже покатил тачку, кинула взгляд на ту сторону берега. Улыбка уже перестала красоваться на лице. Внимательные пытливые глаза настороженно смотрели в один район, в котором, если приглядеться, можно было обнаружить следы чужих ботинок. И то был не труп. Нет, было видно, что тот, кто оставил их, был разумен, пройдя к берегу, а после направившись вдоль него, уходя в ту же сторону откуда пришел. И был этот прохожий здесь не так давно, с утра, притоптав выпавший в ночи снег.       - Без происшествий справились? – задал вопрос Сонхва, рассматривая кривоватый, пропахший хозяйственным мылом ряд сырого белья, под которым стали скапливаться маленькие лужицы. К тому времени, когда вернулись Рюрико и Минги, уже была растянута веревка, а пол, с которым возились несколько дней без устали был практически разобран, образовав яму. Нужно будет провозиться еще несколько часов с отдыхом, чтобы завершить начатое дело.       - Да, все нормально, только, - Такаяма оглянулась на Джуна, что стоял рядом, скрючившись, и писал в своей тетради, краем уха слушая диалог товарищей, - я видела чьи-то следы на берегу реки. Кто их оставил – не знаю, но он живой.       Ким нахмурился на пару с Хва и отложил в сторону писанину, тут же выпрямляясь и обращая свой настороженный взор на лицо погодки.       - Ты уверена, что это был живой, а не просто мертвец? – уточнил капитан.       - Да, направление движения ровное, без отступов и лишних телодвижений. К тому же длина шага одинаковая, а не разная, как если бы топало неразумное существо, - пояснила японка, испытывая нехорошее предчувствие от своей находки. Ее беспокойство переняли и оба парня, переглянувшись между собой и кивнув одной мысли.       - Ясно… - шепнул Пак и тяжко вздохнул, утирая уставшее лицо ладонями, - ясно… обговорим это на ужине. Нужно будет придумать план дальнейший походов и то, как замаскироваться на будущее, чтобы не привлекать внимания.       - Если Рюрико видела чьи-то следы, то и наши, очевидно, могли обнаружить, - изрек ровным голосом Ким, чувствуя, как засверлило меж лопаток: очередная неприятность и новая забота, которую нужно решить в ближайшее время. И то не факт, что это решение поможет предотвратить неприятности. Тут все варианты сводятся к пятьдесят на пятьдесят. – Я подумаю над этим. И да, на ужине обговорим. Может я к вечеру что-то да соображу.       - И Минги к этому времени проснется, - согласно качнул головой Пак и искоса глянул на девчонку. Она стояла бледная и хмурилась, что-то беззвучно бубнила себе под нос. – Не переживай, - японка услышала его, но не повернула лица, - если это твои старые неприятели, то мы тебя в обиду не дадим.       - Да и если это не старые неприятели, то все равно не подпустим к нам, - дополнил его Хонджун и закрыл тетрадь, барабаня пальцами по столешнице и кривя рот. – Ладно, ладно… это все решим к вечеру. Надо будет еще подумать над полом.       В половине двенадцатого в дом вернулся уставший Сан, которого сопровождал Уён и причитал о том, что другу нужна передышка между работой. Чхве совсем выглядел неважно, неспешно перебирал ногами и тихо-тихо отвечал, даже не в силах поморщиться или нахмуриться, постараться улыбнуться, чтобы уверить своих друзей в том, что он может справиться со своей работой. Потому прибираться на кухне и заодно приглядеть за Саном оставили Такаяму, что послушно кивнула головой Сонхва, заменившего собой Чхве-старшего, и проводила его взглядом на улицу, где парни перетаскивали камни и доски для ремонта и укреплений.       Утомленный юноша лежал на диване, прикрытый какой-то простынкой и отвернувшийся к Рюрико спиной, скрыв лицо между сиденьем и спинкой. Дышал парень слабо, почти незаметно.       Рю старалась передвигаться, переставлять предметы и даже протирать сухой тряпкой столешницу как можно тихо и плавно, чтобы не нарушить чужой покой. Но роль здесь играло, наверное, не столько уважение, сколько собственное самочувствие Такаямы. Боль в тазу то усиливалась, то ослабевала; жжение в паху вынуждало ее останавливаться и сгибаться, чтобы переждать эти «схватки». Скручивало живот. Пульсирующий звон бил по пояснице, а после дребезжал, как по батареям, в позвонках.       Все прелести цикла шибанули по ней так резко и внезапно, что было неудивительным то, что она и не поняла, отчего проснулась этим днем в шесть утра. Менструации у нее не было давно, а оттого появление её оказалось настолько болезненным и тяжелым, что терпеть оставалось лишь за счет сжатых зубов, ругательств под нос и минимизации движений, хотя от последнего не было почти никакого толку. По дороге с реки та вообще думала, что не дойдет, упрашивая Ги тормозить через каждые пять минут, чтобы отдышаться и просто постоять, придерживая себя за таз, будто он вот-вот свалится вниз. Сон же терпеливо ждал, когда его спутница переведет дух, стараясь спрятать от нее свой соболезнующий взгляд. Он даже думал усадить ту в тачку, но понял, что она откажет. Скажет, как в тот раз: «Я сама», - и пойдет дальше, делая вид, что все нормально.       Можно сказать спасибо, что на этот раз всё обошлось внутренними болями и поднявшейся температурой. Не было ни поноса, ни недержания мочи, ни прочих прелестей и подозрительных для окружения симптомов.       Пульсация в черепной коробке тоже нагнетала.       Но головная боль, как казалось самой Рюрико, была вызвана далеко не изменением в организме. Виной была череда событий и потрясений.       В первую очередь, конечно же, покой всколыхнули те следы на снегу, принадлежавшие неизвестному. Как только она их заметила, то так и замерла, диким взглядом смотря на сломанный наст и ощущая панику всем своим естеством, что взбеленилось и немедленно затребовало собирать манатки и валить куда подальше или же притаиться и держать подле себя оружие, чтобы тут же воспользоваться им при нападении или даже при появлении неизвестного. Она сразу поняла, что шаги те были мужскими. Конечно, она не могла опознать, кому именно они принадлежат, но узнавать этого ей не хотелось. Кто угодно, пусть только не приближается и не показывается. Пусть идет своей дорогой. Что угодно, лишь бы не решил напакостить ей или ребятам...       Второе – это то, что случилось между ней и Минги. Точнее, этот пункт можно было разделить на два подпункта: паническая атака парня и их сумбурный странный диалог. Если с первым в целом понятно – это результат расшатанной психики, стресса, недосыпа и диалога Сона, который он ведет с самим собой: девушка не раз замечала, что кореец может зависнуть на секунду-другую, смотря в никуда и шепча себе что-то под нос.       А вот второе.       Может, то был выброс гормонов, может, произошло это от температуры, а может, виной стала она сама — та часть ее личности, запрятанная за хитиновым покровом, чтобы никто не изранил наивную юношескую душу, страшившуюся не то что убить кого-то, а даже взглянуть на труп. Но суть была в одном: она заговорила о сокровенном с человеком, которого пыталась когда-то зарезать.       В ее голове очень долго и лениво строилась связь между двумя событиями. В один момент перед ней предстает незнакомец в заброшенном помещении офисов, а в другой - она уже идет с Минги плечом к плечу и что-то ему говорит, не испытывая и доли страха и ненависти, которая копилась в ней, когда она придавливала того к полу, угрожая убить.       Она не могла внять тому, что два этих образа: один – дикий и хаотичный, а второй – умеренный и легкий, - были одним и тем же человеком. Всего полторы недели и несколько событий стали необходимы, чтобы произошла такая перемена. И перемена в ком? В Минги? В ней? Или в них обоих? Она и не углядела того мгновения, когда из незнакомцев, почти недоброжелателей, они стали приятелями, которые уже способны говорить что-то хорошее друг другу и подшучивать, пускай нелепо и неловко. А что тогда вообще было? Зачем Минги сказал про улыбку? Почему он в тот раз назвал ее красивой, хотя это была очевидная лесть? Может быть, в тот момент он был настолько глуп или забыл, как выглядят симпатичные девушки, что выкинул это?       Не важно что, но Рюрико было не по себе от того, что ей это, кажется, нравилось.       Ей нравилось и хотелось, вопреки своим собственным суждениям, чтобы ей говорили подобное. Чтобы она снова могла ощутить себя девушкой, а не просто индивидом. Она не таила от себя, что внутри всё замирало в восхищении, а после сползало, хихикая, куда-то в район живота, щекоча изнутри и вызывая у той неконтролируемую улыбку, которую она прятала, чтобы не показаться простой или ветреной.       Она истосковалась до такой степени, что ласковые слова, похвала по поводу ее внешности и эти милые нелепые вещи вызывают у нее грохот по всему ряду позвонков, отдающих в голову точным ударом, заставляя каждый раз обескураженно смотреть на Минги.       И вот что: только Сон пока ей говорил такое. Остальные парни хвалили ее за работу, за идеи, которые она подкидывала, чтобы помочь по дому. Сонхва мог сказать что-то ласковое, когда они готовили вместе. Чонхо мог раскошелиться на одобряющее слово, когда она делала что-то правильно в гараже или с ходу называла тот или иной инструмент или составную часть машины и зачем она нужна. Но вот комплименты подобного рода ей никто не отвешивал.       Отсюда приходили то ли льстящие, то ли пугающие догадки о том, что Сон пытается оказать ей особое внимание.       Пугало то, что возможно именно в ней Минги будет искать того самого человека для цели к существованию. Пугало то, что она, кажется, была бы и не против этого. Такаяма прислушивалась к себе, задавала вопросы, но ничего дельного от своей второй половины, поглощенной чувствами, а не разумом, не могла получить.       Одно она знала точно - это то, что она уже дошла до запретной черты привязанности, переступить которую не должна для собственного благополучия. Ей хотелось, очень хотелось позволить себе большего. Она ощущала, как наружу рвется адекватная цивилизованная личность, узревшая за долгое время нормальное отношение к самой себе. У нее была потребность в том, чтобы получить от кого-то доброту и дать в ответ что-то хорошее. Она хотела прикипеть к кому-то настолько, чтобы без задней мысли называть другом, доверять, делиться тайнами и заботиться. Ей было интересно узнать, что скрывается за маской каждого человека в ее новом окружении. Ей было интересно снять ее со своего собеседника и в обмен открыться самой. Но этот интерес в одно мгновение погубит ее.       Она не просто так сказала, что у людей есть свойство умирать.       Но всё же... У Минги действительно красивая улыбка. Кажется, что она пытается сложиться в квадрат, приоткрывая неровный верхний ряд зубов. И в этом её несовершенстве было какое-то очарование. Ещё она заметила, что, когда Минги улыбается, он почти полностью закрывает глаза, оставляя лишь крошечную щёлочку. Как будто в этот момент ему так весело и беззаботно, что его веки смыкаются сами собой, словно от такой лёгкости в груди и на душе он вот-вот задремлет.       Погруженная в свои мысли Такаяма хмыкнула, вспоминая лицо парня, так до конца и не поняв, что его развеселило.       Уголки губ японки невольно потянулись в сторону, и та огладила тыльную сторону ладони, стоя над кухонной тумбой, где так и продолжала лежать тряпка и вещи, которые ей стоило прибрать до возвращения Сонхва. Но вместо этой суеты она припомнила то, как грубая ткань чужих перчаток облепила ее закостеневшие от холодной воды руки. Такой акт заботы, который у него никто не просил.       К чему такая доброта, если он в действительности не задумал что-то или не обрел нечто в отношении нее? Может быть, тут все же нет ничего особенного, а простая человечность. А если все же не она? Такаяма же не глупая. Пускай она, как и он, не состояла ни с кем в отношениях, но некоторые мальчики за ней бегали в школе и также проявляли скромные знаки внимания; пытались говорить с пустой темы, искали повод встретиться, контактировать, что-то невзначай подбрасывали. Делали все, чтобы быть в поле зрения и на слуху.       От этого всего было приятно. Но никогда подобные ухаживания не заходили далеко, потому что девушке тогда не были нужны отношения из-за учебы, да и теребить чужие чувства, пусть и не настолько сильные, было для нее совестно. Она сразу пыталась мягко слиться, и всегда у нее удавалось это. И сейчас она поступит точно так же. Приходилось повторять то, что сейчас не та пора и не то время, может, не та жизнь, чтобы баловать себя излишней лаской, заботой и чем-то любовно-сокровенным. Как бы ни хотелось, как бы ни просилось ее начало, ей приходилось отказывать ему. Она признается себе, что Минги приятный, что он хороший, местами обворожительно наивный, честный и способный защищать себя и других. Одним словом, она признается, что Минги ей нравится как человек и, может, даже как юноша. Но...       Она поставит грань, как должно быть. Потом они разойдутся. Разойдутся, когда наступит весна и дороги растают.       Мотнув головой и выходя из монолога, девушка наконец-то решила продолжить делать то, что ей назначил делать Пак. Она и так потеряла много времени, простояв и разговорившись сама с собой.       Дыхание ко всему, как назло, сбилось, и приходилось восстанавливать его самостоятельно, отмеривая момент вдоха и выдоха, пока руки стали работать по столу, только как-то заторможенно и неохотно. Да и зря она так резко головой мотнула — боль раздалась в районе виска, запульсировал затылок, распространяясь по всей черепной коробке.       Что-то с силой сжало место в районе мочевого пузыря.       А после началось то, что Такаяма едва-едва успела обнаружить и не успела сделать хоть что-то, чтобы предотвратить. Она почувствовала то, как кровь отходит вниз из сосудов, делая пространство в башке абсолютно пустым, лишая ее всех мыслей, вопросов и что самое важное – осознания происходящего. Дыхание прервалось, и создавалось ощущение будто она не дышала несколько минут. Перед взором плавно сгустилась чернота, перекрывая собой вид на убогую кухню. Тела она не чувствовала, словно все ее управление сводилось к чахнувшему аппарату в мозгу, включившего аварийный режим.       Такаяма закрыла глаза на секунду.       А когда открыла, то увидела потерянное лицо Сонхва, что склонился над ней, придерживая свинцовую голову дрожащими руками. Широко распахнутые зенки смотрели прямо на нее, не смещаясь ни влево, ни вправо. Губы юноши подрагивали — он ей что-то говорил, но она не могла понять из-за заложенности в ушах. Она не чувствовала своего тела; не замечала сидящего подле нее Уёна и Хонджуна; не понимала, что лежит в это время на грязном полу, а ноги ее, ухватив за щиколотки, держит вверху Сан.       - Рюрико, - проник к ее сознанию вкрадчивый голос Хва, - ты как?       Она долго соображает, заторможенно хлопает ресницами и открывает сухой рот, чтобы дать ответ, но не издает звука. Не было сил, чтобы вытравить из себя хоть что-то. Даже не было энергии на попытки попросить воды, чтобы перебить сухость в глотке и во рту, которого она не ощущала, как и всего остального. Словно нутро ее в эту секунду существовало отдельно от холодного тела, внизу которого начинала скапливаться опостылое давление и спазмы.       Кольнуло в тазу, отчего она резко подняла руку, едва управляя ею по своему прямому велению, и положила на живот, не дотянувшись до очага дискомфорта.       - Там болит? - задал другой вопрос Хва, продолжая смотреть на лицо японки, ответившей ему морганием.       - Она вся посинела, - прокомментировал Чон, наблюдая за бледно-зеленым полотном и безжизненными губами, уголки которых стали отдавали фиолетовым. Такаяма была абсолютно сухая. Не было даже холодного пота.       - Конечно, она в обморок грохнулась, - шикнул на него Пак, убирая одну руку из-под головы Рюрико и кладя ее на живот девчонки, несильно надавливая, пытаясь прощупать возможную причину недомогания. Она все равно ничего ответить ему пока не могла, смазано разглядывая обстановку вокруг и задерживая свой пустой взгляд на капитане. Он прилетел самым первым в дом, когда услышал испуганный возглас Сана, что держал в руках обмякшее тело и громко звал Такаяму по имени. - А я на Минги наговаривал.       - Минги сегодня не поспит нормально, - горько хмыкнул Чонхо и оглянулся на друга, стоявшего позади остальных и встревоженно созерцавшего всю эту сцену. Он только-только уснул, как услышал крики и вскочил с места.       Сам Чхве-младший сидел позади Пака на стуле в роли зрителя, не считая нужным оказывать помощь: Такаяме бы хватило одного Сонхва и Сана, что продолжал хмуриться и держать ноги девчонки, подмечая то, что бледность стала плавно исчезать с лица Рюрико, а на висках заблестели первые капли выступившего пота, означавшего, что кровь прилила к голове.       Через секунду Рюрико уже глубоко вздохнула, пробужденная теплыми невидимыми касаниями по ее щекам, носу, глазам и лбу и забежавшими струями теплых соленых капель. Грудь ее широко раздулась и тут же сдулась, втягивая морозный воздух с примесью штукатурки и древесины. Чон под ухом радостно выдохнул, когда губы Такаямы порозовели.       - Вот так, - приговаривал Пак, - вот так, сейчас лучше будет...             - Чонхо, подай воды, - обратился Ким к младшему, что послушно встал со стула, направился к тазику с кипяченой водой и поставил рядом простую керамическую кружку. Налив достаточно, тот сразу передал питье в подставленную руку благодарно качнувшего головой Пака и вернулся обратно. Хва приподнял затылок Рюрико и помог пригубить воду. Послышались булькающими звуки, после которых Такаяма закашлялась, подавившись и отвела лицо назад.       - Что с тобой случилось? - вернулся к первому вопросу Сонхва, качнув подбородком Сану, что поочередно опустил обе ноги девушки и присел на пол сам, утомленный резким подскоком с места, коротким спринтом до бессознательного тела и пятиминутным стоянием на одном месте. - Где у тебя болит?       - Низ, - ответила Рю, нахмурившись от очередного давления в районе паха и сжав зубы. Прерывистый вздох покинул грудную клетку японки.       - Тут? - Пак пощупал часть живота, не сильно надавливая, но обозначая положение его пальцев.       - Дальше и правее, - Рюрико сама не могла точно сказать ему, что было не так, ведь вся нижняя полоса ее туловища горела и тянула. Саднило в пояснице.       - Правее? - переспросил Хва и получил слабый кивок. Глаза его остановились на лице девушке, всматриваясь в ее, проверяя, не мотнет ли она отрицательно головой пока в его голове формируется страшная догадка. Взор перекочевал на правую часть тела девушки, а после уперся в Уёна, что сидел подле и, кажется, думал о том же. Сбоку кашлянул Хонджун. - Уён, посчитай-ка пульс.       - Думаешь аппендицит?.. - озвучил вслух догадку Пака Ёсан, что держался в отдалении, как и Минги, не желая смотреть лишний раз на страдания Такаямы. Они словно были напоминанием того, что парни совсем забылись и расслабились: давно ничего не происходило критического и страшного, так что вот вам - получите и распишитесь!       - Сейчас проверим, - ответил за товарища Хонджун, останавливая свой взгляд на вылезшей из глаза девчонки хрустальной жидкости, что выкатилась за пределы века и мазнула по покрасневшей скуле вниз.       Сонхва убрал руку от туловища девушки, возвращая ладонь к голове, но на этот раз не подкладывая ее под затылок, а убирая с взмокшего лба прилипшие темные патлы, расчищая вид на блестящую кожу, покрытую испариной. Пальцы бережно перебрали пару прядей, поглаживая девушку по макушке, чтобы успокоить то ли ее, то ли себя. А Паку ой как нужно было что-то, чтобы успокоиться. Его сердце ныло и разрывалось с момента, как он влетел в дом следом за Джуном, и не могло успокоиться по сей момент. А после проскочившего допущения, что виновником торжества стал гадкий отросток, то оно и вовсе застонало и залилось кровью. Если их предположения будут верны, то девушке под ним осталось не так много времени, чтобы пожить. У них не было возможности оказать медицинскую помощь. А без нее она будет умирать долго и болезненно, прекрасно понимая, что обречена.       - Все будет нормально, Рю, - повторял он, не смотря на нее. Все его внимание было сосредоточено на Уёне, прижавшего указательный и большой палец к лениво бьющейся лучевой артерии, ведя беззвучно подсчет ударов.       Такаяма же почти вернула контроль над телом и смотрела на то, как ее худую кисть держит в руках Чон, сгорбившись и повесив голову. Плечи его были приподняты, но с каждой секундой опускались ниже и ниже. Задержав внимание на Уёне, Рюрико повернула голову в сторону, утыкаясь пристальным взором в сидевшего на корточках Минги. Тот сразу пересекся своим потерянным взглядом с ней и слабо улыбнулся, выражая поддержку. А после того, как Уён положил кисть японки обратно на пол и выдал итог своих измерений, выдохнул вместе с остальными.       - Пульс нормальный, - промолвил Чон, - семьдесят с лишним ударов. Если бы был аппендицит, то все скакало, как сумасшедшее.       - Я скоро с ума сойду, - не сдержался Хонджун и откинулся назад, уперевшись ладоням в пол. Пак закинул голову и мелко шепнул кому-то там наверху, после чего вернул свое внимание к Рюрико, только-только отвернувшей свое лицо от Минги. - Флешмоб устроили по обморокам, придурки.       - Не ругайся, - одернул его Хва, нахмурив брови и с еще большей озадаченностью смотря на девушку, лицо которой скукожилось от очередного прилива боли в тазу. - Если не это, то что тогда?       - Может язва какая-нибудь? - предположил Уён, взъерошив волосы на затылке.       - Если бы язва была, то верхний отдел болел, - откинул его предположение Чонхо, продолжая быть безучастным во всей этой сцене. - А если бы была язва, то считай, что не лучше. Бомба замедленного действия.       - Херво звучит, - выдал Сан, дернув уголком губ и глянув из-под опущенных ресниц на девушку. - Кто у нас знаток по болячкам?       - Минги, - проигнорировав слова своих товарищей, Пак обратился к младшему, что тут же расправил плечи и вытянул шею, смотря своими большими глазами на строгое лицо друга, нервно сглатывая, - у вас ничего не случилось во время вылазки за водой?       - Нет, - мотнул головой Ги и неосознанно потер нос, что тут же подметил Хва и остановил свое внимание на данном жесте, тут же ловя Сона на вранье. Старший прищурился и наклонил голову, под новым ракурсом разглядывая фигуру парнишки. Мурашки прошлись по спине Минги от того, как на него зыркнул Джун. - Все прошло нормально.       - Ты уверен?       - Да.       - Я что-то сомневаюсь в этом, - ответил за старшего Хонджун и оглядел цепким взглядом сначала Ги, а после переключил свое внимание на Рюрико, тут же подмечая, что сегодня та надела свои старые штаны, а не новые джинсы. Следом он обратил внимание на то, что она снова повернула свое лицо к Сону, будто проверяя его в чем-то. - Минги, Рюрико, вы чего скрываете?       - Ничего мы не скрываем! - заголосил Минги, что весь прибрался и постарался скрыть дрожь и стыд от того, что ему приходилось врать своим друзьям. Но он ведь обещал, что не скажет никому о недуге Такаямы. - Чего ты въелся?       - Ги, ты нос почесал, - вздохнул устало Хва, положив ладонь на плечо мелко дрогнувшей Рюрико, - ты так делаешь, когда врешь.       - Вот и нет!       - Вообще-то да, - ляпнул Чонхо.       - Минги, ты либо сейчас мне отвечаешь, что там у вас произошло, либо я тебе таких пиздюлей влеплю, что все желание тайны скрывать исчезнет, - процедил Хонджун, прямым взглядом насквозь прожигая зароптавшего Сона и сжимая кулаки для пущего эффекта. Он в действительности мог спокойно отвесить подзатыльник за дело, но вот полостью переходить к рукоприкладству - ни за что. Запугивал, не более. И он ожидал, что Минги вот-вот расколется и выдаст все на духу, но тот стянул губы в нить и молчал. - Минги, я блять не шучу, если ты...       - У меня цикл начался, - прервала гневный монолог кэпа Такаяма тут же скукожившись от того, как семь пар глаз уставились на нее в непонимании. Тело ее невольно дернулось и отпрянуло к тому, что выглядело безопасным и ощущалось таковым - к Сонхва. Он на автомате прижал к себе девчонку, растерянный таким заявлением и медленно соображавший, о каком цикле идет речь.       Впрочем, быстрее всех винтики в голове работали у капитана, что тут же вспыхнул и сплюнул, вскакивая на ноги и хлопая ладонью по столешнице, отчего в унисон дернулись Сан и Уён, вжав голову в плечи.       - Блять, вы издеваетесь надо мной?! - взревел Джун. Ноздри его широко раздувались, выдавая весь спектр негативных эмоций, которые тот не сдерживал и кидал прямо на провинившуюся пару. - Цикл! Подумайте только! И сразу сказать это нельзя было?!       - Было стыдно и... - попыталась оправдаться Рюрико, но ее перебил Джун, подняв вверх указательный палец с просьбой заткнуться и дать ему вдоволь выговориться.       - А что "стыдного"?! Что стыдного?! - спрашивал он, не требуя ответа. - Ты думаешь, что мы тупые пубертатные подростки, которые в тебя пальцем будут тыкать и считать прокаженной или что?!       - Джун, погоди ты... - решился встрять Уён, заметив, как заколотило тело девушки, хоть она старалась с достоинством принять заслуженную в ее сторону критику.       - Не лезь! - рыкнул на него капитан, даже не поднимая взгляда. - Ответь мне! На кой хрен ты опять играешь в молчанку? Почему не предупредила никого... - тут Ким осекся и перекинул свое негодование на вставшего Минги, что, несмотря на свой высокий рост в это мгновение казался лилипутом перед распылившимся Хонджуном. Покрасневшие глаза того вперились в сконфуженное лицо Сона. - А ты какого хера молчал?!       - Я обещал, что не скажу, - честно ответил ему Минги, готовый принять свою порцию ругательств.       - Обещал он! - вскинул руки Ким, затоптавшись на одном месте, не отрываясь от пристыженного товарища. - Ты в первую очередь мне и остальным парням обещание "не врать" обязан сдерживать! Я кому нотации читал и распинался?! Кому говорил - все докладывать, если что-то не так?!       - Мне.       - Тебе! - ткнул коротким пальцем в грудь младшего Хонджун заглядывая в его лицо. - И остальным! Так что не так?!       - Это личное.       - Чье личное?!       - Рюрико, - шепотом ответил Минги, уткнув затравленный взгляд вниз, не в силах смотреть на то, как капитан хватается за голову и поворачивается к нему спиной, возвышаясь над девушкой и смотря поверх ее, зажевав нижнюю губу, чтобы угомонится.       - Хорошо-хорошо, - приговаривал капитан, теперь положив руки на бока и смежив веки. - И все только из-за стеснения?       - Нет, - мотнула головой Такаяма, сдерживая скопившуюся в глазах влагу, что перекрывала взор на застывшее лицо Сана. Чхве смотрел прямо на нее, замечая, как та кривится в попытках успокоиться, и сочувствующе поджимал губы. Он не злорадно хихикал, довольствуясь оплошностью не самого приятного ему человека, а переживал за то, как она дергалась каждый раз, стоило громкому неконтролируемому голосу Джуна разрезать пространство и отскочить от голых грязных стен. - Еще кое-что...       - Поделись, - уже более спокойным голосом потребовал Хонджун, сдерживаясь от того, чтобы выскочить на улицу и пнуть ногой первый попавшийся предмет, чтобы сбить поток желчи и разочарования, плескавшегося в его организме. Голова его разгоряченная стала холодеть, восстанавливая прежний рассудок и спокойствие, за которым последует сожаление за то, что он рвал связки. Но нервы не стерпели.       - Я боялась, что если вы узнаете, что со мной что-то не так... Что я бесполезная, - Такая сжалась еще сильнее, когда пальцы Пака надавили на ее плечи, - то вы выкинете меня из-за ненадобности.       Повисла мучительно-долгая тишина, нарушаемая рвущимся наружу скулежом со стороны Такаямы и сбившимся дыханием Джуна. Он повторно прикрыл глаза и надавил на веки до пляшущих розовых клякс, чтобы выдать новую порцию криков от непонимания этих аргументов, как его осадил внятный и ровный голос Чонхо.       - У нее это осталось с общины, - выдал свою догадку Чхве-младший, наскребя в воспоминаниях элементы рассказа девушки о ее прошлом. - Она же упоминала, что там лучше не болеть, если не хочешь подохнуть, как брошенная собачонка. Вот тут снова сработал механизм, - механик цокнул.       - По-тря-са-ю-ще, - отчеканил Джун, вперив взор в грязную столешницу, по которой хотел еще раз хлопнуть.       Вместо этого он присел на корточки и уставился нечитаемым взглядом на девушку, чье лицо прикрыл от лишнего внимания Пак, исподлобья глядя на капитана с просьбой не усугублять ситуацию. До ушей донесся сдавленное хныканье, которое Рюрико пыталась закрыть, зажав покрасневший и пропитавшийся соленой влагой рот и нос.       - Рюрико, скажи мне, - в голосе Хонджуна все еще можно было обнаружить крупицы злости, - мы хоть раз давали повод к тому, чтобы думать, будто мы от "ненужных" избавляемся?       - Нет.       - Вот и я не припоминаю такого, - Ким пересекся с осуждением Сонхва, просящего перестать так сильно давить на девчонку и сбавить обороты, так как остальным слушателям в лице парней было не по себе от этого спектакля. Да, они разделяли негодование в отношении Минги и Рюрико, но нагнетать так, как это делал Ким, было не в их природе. Сан даже поддался вперед, готовый в случае чего оттащить Джуна от девушки. Сон тоже топтался позади, готовый переключить все внимание на себя. Ёсан же понимал часть воспитательного процесса, поэтому оставался недвижимым. - Скажи, мы тебе руки перемотали, полечили, когда только-только пришли сюда?       - Да.       - При это заметь, что мы узнали о твоих увечьях задолго до этого, но оставили подле себя. Оставили несмотря на то, что ты нам врала, - продолжал Джун. - Разве не так было?       - Так, - донеслось осевшим голосом. Сонхва сжал зубы и положил ладонь на макушку вздрогнувшей японки, осторожно перебирая темные волосы и отворачивая лицо, давая Хонджуну закончить свою экзекуцию.       - Так, да, - закивал головой Хонджун. - Скажи, разве мы избавились от Минги и Сана за то, что они упали в обморок? Разве было такое?       - Не было.       - Ну тогда ответь, - голос Хонджуна наконец-то выровнялся и смягчился. Уставшие глаза его устремились на Такаяму с немой просьбой не пререкаться в последующем, хотя та и не собиралась и даже не начинала это делать. - Ответь мне, Рюрико, почему ты в нас усомнилась?..       Она молчала, не зная, что ответить. Точнее не знала, как ответить то, что приблизительно вертелось на языке и совпадало с действительностью. Голова ее несчадно гудела от криков и стыда, которым она укрылась, будто пуховым одеялом, съедаемая изнутри паразитами ненависти к самой себе. Она поняла, что причинила всем неудобства снова, что доставила хлопот, вывела из себя, заставила волноваться, - сделала все, о чем зарекалась никогда не делать. Она хотела пройтись по канату, балансируя между старанием и собственным благополучием, но в итогу свалилась в пропасть невезения и немощности.       Ким утомленно вздохнул, пригладив торчащие пряди на затылке.       - Я знаю, что ты стараешься, вижу, что ты помогаешь нам и хочешь как лучше, - вновь заговорил он, облизывая пересохшие губы, - но, Рюрико, ты все еще не научилась доверять, отличать прошлое от настоящего. Я знаю, что порой прошлый опыт очень полезен для будущего, но не всегда. Сейчас ты в другой среде, где от тебя требуют простого доверия и уважения. Скажи, неужели мы все еще не заслужили этого?       Она продолжала молчать, но ответ был и так ясен. Он донесся с первым всхлипом, от которого внутри всё перевернулось. Плечи Рюрико содрогнулись в неконтролируемом плаче, руки со всей силы сжали рот и нос, чтобы больше никакой звук не вырвался наружу, выдавая ее слабость и беззащитность, но это не помогало. Второй полувсхлип заставил Ёсана и Чонхо отвернуться, сделать вид, что ничего не происходит. Сан прикусил щеку с внутренней стороны. Уён качнулся и, немного подумав, поддался вперед, хлопнув пару раз ладошкой по плечу девушки, выражая свою заботу.       Минги все так же стоял позади всех, вслушиваясь в прерывистые вздохи и понуро опуская голову вниз. Внутри него все сжалось в желании помочь как-то успокоиться разжалобившейся девушке, привести ее в чувства, поставить на ноги. Но он пока не имел права двигаться вперед. По крайней мере, до того момента, пока Хонджун не позволит. Ги было стыдно перед ним. Он раскаивался перед капитаном, Сонхва и остальными за то, что утаил небольшой секрет, поставив его выше их общего правила выживания. Но он обещал ей. Она ему доверилась. Он не мог подставить ее. Обстоятельства и так, и так сложились бы не в его пользу. Но от этого оправдания было еще поганее на душе.       - Хотя бы... - снова заговорил Джун, положив ладонь на бок девушки и слегка потрепав его, чтобы дать понять, что он остыл, - хотя бы мы выяснили, что у Рюрико и Сана есть что-то общее.       - Очень смешно, - фыркнул на это Чхве-старший и скривил лицо на ехидный смешок Чонхо.       Сонхва мелко улыбнулся и посмотрел на Джуна, замечая, как тот вернулся к своему прежнему состоянию, насмешливо, без тени злобы, разглядывая то, как Такаяма, задетая этой фразой, стала дрожать еще сильнее. Не от того, что ее сравнили с Саном, к которому полез Уён, желая подоставать расстроенного товарища, а от того, что, несмотря на все, к ней сохранили хорошее отношение и пытаются вывести ситуацию в более мирное русло.       - Ну, а чего, оба в обморок грохнулись, - хохотнул Ким, оглянувшись на парня, что слабо отбивался от Чона, заключившего друга в объятия и похлопав по слабо вздымающейся груди оного. Сан пытался оттолкнуть от себя проявившего любвеобильность Уёна, но сдался и по итогу прилег на того, окончательно обессилев. - Сейчас еще на пару поплачьте. К завтрашнему дню будете не разлей вода.       Чонхо гоготнул на пару с усмехнувшимся Ёсаном.       Сонхва прыснул, отрывая одну руку и тыча ею в плечо капитана, обмениваясь с ним приятельскими смешками, после чего перевел свое внимание на топтавшегося на месте Минги. От вида того, как эта каланча распереживалась за судьбу своей новоиспеченной подруги, Пак не смог сдержать умиления и широкой улыбке. В хитром прищуре его обозначилась небольшая догадка по поводу того, почему же все-таки этот увалень вызвался сегодня пойти за водой.       Но скоро веселье Пака сменилось на опасения. Уголки губ вернулись в прежнее положение, и тот поочередно глянул на Такаяму, что стала медленно успокаиваться в его руках, а потом на Сана, разлегшегося в объятиях Уёна. Джун был прав по поводу того, что у первой и у второго было что-то общее. Только лучше бы этого общего не существовало вовсе.       Если с Такаямой можно было как-то отрегулировать вопрос нехватки витаминов и веществ, поскольку цикл был на то и циклом, что умел сменяться, то вот в случае Сана было не всё так просто. Если у него в действительности анемия, то им нужно как можно скорее спешить в поисках того, что поддержит его здоровье. Самый доступный способ хоть как-то поднять уровень железа и эритроцитов в крови Чхве-старшего был только один — мясо. Если бы Ёсан тогда не сжалился, то свежий кусок оленины вместе с печенью уже был бы у них.       Да, Кан возражал по поводу того, что они все равно бы остались ни с чем. Но откуда ему знать? Откуда ему знать, что станет с плотью убитого зверя, если все они видели животных только в двух состояниях: живое и труп на ножках. Полностью мертвое создание они никогда не наблюдали и не пробовали его мясо, потому что срабатывала тактика "видишь что-то мертвое - беги, пока не очнулось". В городских условиях, к тому же, они из представителей фауны замечали только собачонок, кошек, мелких грызунов и пташек. Питались они найденными припасами, а не охотой.       Пока они не проверят, то не узнают правды.       А сидеть и думать, решаться на это дело у них было категорически мало времени. Сан таял на глазах. Быть может, кто-то еще из них изнеможет от этой напасти.       Если же мясо в действительности будет непригодным... Он хотя бы попытается выварить до возможности безопасного употребления. Они хотя бы попытаются что-то сделать. Но об этом он поговорит с Джуном чуть позже. Для начала нужно привести Рюрико и Сана в чувство и отправить отдыхать.       - Так, сестренка, давай вставай, - проговорил он заботливо, склонившись над стихшей девушкой и подтолкнув ее, прося попробовать подняться самостоятельно.       - Минги, помоги Рюрико дойти до комнаты, - тут же подключился Джун, вставая, - Уён, ты отведи Сана.       - Понял-принял, - донеслось ему в ответ от Чона, что принялся приступать к своей задаче, стараясь приподняться потяжелевшую тушу другу, не желавшую делать лишнее движение.       Минги тоже сразу внял команде и оказался подле Сонхва и скрывающей красное и припухшее от слез лицо девушки, специально не смотря на нее, чтобы лишний раз не смущать. Хонджун отошел в сторону, поднимая с пола на тумбу чашку, из которой пила Такаяма.       Рюрико ощущала, что ноги ее стоят плохо, поэтому она до последнего сначала цеплялась за плечи Сонхва, а после хваталась за Минги, в руки которого ее бережно передал Пак, украдкой следя за реакцией своего друга и улыбаясь кромкой губ, находя очарование в том, как Ги тут же крепко придерживает девчонку, а та, опять расчувствовавшись, спрятала свое лицо в груди паренька, отчего он несколько оторопел.       - Так, Чонхо, ты не глазей, - тут же махнул на любознательного парня Хва.       - Больно надо, - возмутился тот и отвернулся, но неспешно.       - Так, Рю, - обратился к ней Минги, помогая оторваться от себя и подхватывая под оба локтя, заводя одну из рук за спину японки. - Сейчас пойдем неспешно до второго этажа. Там отдохнешь и поспишь, лады?       Та качнула головой, соглашаясь со словами Ги и позволяя ему плавно довести ее до начала лестницы. Минги аккуратно, но в то же время крепко придерживал обессиленное тело, чувствуя чужое утомление. Когда Такаяма сделала первый шаг и приподнялась на ступеньке, то он слегка прижал ее к себе, напрягая мышцы спины и рук, чтобы потащить ее дальше. Терпения хватало на ее неспешные движения. Внимания на то, что Уён более ловко справился с похожей задачей и уже увел Сана наверх, тот не обратил, сосредоточившись на японке и уловив ее страх свалиться вниз, на что прижал ее еще ближе к себе, увещевая, что сейчас все будет хорошо.       Внизу осталась четверка.       Ёсан проводил долгим взглядом младших, после чего развернулся и собрался пойти на улицу, как его остановил ровный голос того, кого он не ожидал услышать в ближайшем будущем. Ноги его тут же приросли к полу, а голова повернулась к Паку, что ставил на огонь ковшик с водой, собираясь приготовить чай для захворавших товарищей.       - Ёсан, останься, разговор есть.              Достигнув верха, Минги все с той же осторожностью сопроводил Такаяму до ее постели, на которую помог улечься. Почувствовав под собой матрас, Рюрико сразу потеряла все имеющиеся силы и поджала к животу согнутые колени, переворачиваясь на бок. Голова японки вспухла и пульсировала от скачка давления. Горящие от плача глаза смотрели за тем, как Минги накрывает ее одеялом и поправляет края, чтобы не дать холодному воздуху проникнуть внутрь теплого убежища.       - Вот так, - промолвил Сон и присел на край лежанки, бочком к девушке. - Сейчас отдохнешь. Потом лучше станет.       - Угу, - только и ответила она, переводя взгляд в сторону окна, за которым плавно тянулись серые исполины, что никогда не спадут на землю и не расплющат под своей многотонной массой все живое и неживое, - Минги, спасибо, что сдержал обещание по поводу моей тайны.       - Да не за что, - грустно усмехнулся тот. – Только стоило ли оно того? Парней перепугали. Хонджуна довели. И ты шибанулась не плохо так.       - Просто спасибо, что сдержал свое слово, - шепнула она, не затрагивая заданные вопросы, ответ на которые был и так очевиден. – Для меня это было важно.       - Я же не пустослов.       - Но болван тот еще, - донеслось с порога, где объявился Сонхва с чашкой, из которой валил дым и пахло подобием чая. – Минги, сходи, пожалуйста, в комнату к Сану и Уёну. Там вас ждёт Хонджун, он хочет с вами поговорить. А я пока побуду с Рюрико. Отдохнете, потом поболтаете.       - Понял, - Сон поднялся с места, уступая его Паку. Ненадолго задержав внимание на Такаяме, тот направился в сторону, куда ему сказал старший, скрываясь в мрачном коридоре.       Сонхва тем времени помог приподняться девушке, упереться ей лопатками о стену, передал ей в руки чашку, которую японка обхватила двумя ладонями и неспешно пригубила, боясь ошпарить рот. Пак поправил на ней одеяло и сложил ладони на своих коленях, дожидаясь, когда Такаяма сделает хотя бы пару глотков. Глаза его задумчивые пробежались по скупо обставленной комнате, обнаружив разложенные на полу сырые джинсы и квадрат простыни, которую девчонка не нашла куда незаметно повесить, заглянули в окно с безжизненным пейзажем и уставились на утихшее лицо Рюрико, где ярким место оставались покрасневшие губы и вспухшие глазенки. Темные зенки глянули на него, замечая волнение на чужом лике, приятное за истрескавшейся маской уверенности.       - Мы с Ёсаном и Хонджуном уйдем на охоту, - произнес ровным голосом новость Хва, тут же получая реакцию в виде замешательства Рюрико. – Не знаю, как долго, но до вечера точно. Постараемся поймать что-то дельное и проверить, пригодно ли мясо для употребления.       - Почему так резко? – вопросила Рю, нахмурившись. Ей вообще не понравилось то, что только что преподнёс Пак.       - Не резко. Мы же не просто так ссорились день назад, - кисло улыбнулся юноша. – Я переживаю по поводу твоего состояния, состояния Сана и всех остальных, включая мое. Нам нужно найти мяса и как можно больше, пока снег не занесет дороги. Мы попробуем сегодня. Если не выйдет – повторим попытку снова чуть позже. С полом пока придется подождать.       - Звучит не безопасно.       Сонхва хохотнул и положил ладонь на скрытую одеялом ногу девушки, слегка потрепав ее. Рюрико дернулась, но тут же успокоилась под мягкой улыбкой парня, который по-братски оглядел ее и сощурился, отчего в краешках глаз выступили морщинки.       - Ничего в этом мире не безопасно, но не стоит же от этого трусливо забиваться в норы, верно? – задался вопросом Пак, а после протянул руку и помог Такаяме убрать чашку на пол, задумчиво огладив край керамического изделия и остановившись на ониксовом блеске. – Мы пойдем через десять минут, как Ёсан соберет вещи. Я взял нам пару пайков, если мы задержимся. Но мы вернемся, так что не переживай.       Хва снова вернул свой взгляд на девушку, обнаружив, что та вся поникла и угрюмо опустила уголки губ, невесело разглядывая собственные пальцы, хрустя фалангами. Темная челка упала на бледный лоб, прикрывая часть лица и делая японку похожую на самого обыкновенного ребенка, обиженного неожиданным известием, но не стремившегося устраивать истерику, а вместо этого стараясь проглотить недовольство и постараться для тех, кто заботится о нем. От такой картины Хва хмыкнул и, позволив себе лишнее, быстрым движением взлохматил копну на голове Рюрико, отчего она тут же дернулась и прикрыла макушку от цепких рук корейца, предупреждающе глянув на него исподлобья, но без зла или ненависти.       - Чтобы не расслаблялась, - отшутился он, созерцая, как Рю бубнит под нос и приглаживает короткие прядки.       - Сонхва, - обратилась она к нему, - можно тебе вопрос задать?       - Конечно.       - Мне послышалось тогда или ты назвал меня «сестренкой»?       Парень замешкался, смотря неловко на нее, ожидающей ответа. Глаза у Хва, провинившись, скакнули вниз, а после снова поднялись к лицу девушки. Она не торопила, не давила на него. Вопрос ее был простым, но ответить на него Хва казалось настоящим испытанием, чтобы не показаться собеседнику глуповатым наивным мальчишкой. Но рот открылся и звук полился из него:       - Это само по себе вырвалось, - голос его упал, и тому пришлось прокряхтеть. – Извини, если для тебя это неприятно, но просто… это глупо прозвучит, конечно, я уверен в этом, но просто я как-то прикипел к тебе настолько, что решил, будто такое обращение и поведение в отношение тебя будет уместным. Я же, как ты могла догадаться, рос в детском доме. А у нас там было деление на мальчиков и девочек. Так что большую часть детства, если можно так назвать, я был окружен некровными братьями. Они все были диковатыми, грубыми и непослушными. Девчонки же, по рассказам воспитательниц, были полной противоположностью им: спокойные, порой капризные, но в целом нежные и добродушные. И мне всегда так хотелось, чтобы в этой своре мальчуганов была хоть одна девчонка. Чтобы она разбавила эту невоспитанность. Да и знаешь… просто мне… ну, когда мне удавалось помечтать, что меня заберут из детского дома, я всегда представлял, что у меня будет младшая сестра. Чтобы о ней заботиться и дать все то, чего самому не хватало. Защищать от невзгод, быть опорой. Быть предметом для подражания. Я тряпкой был по этой части… Да и сейчас не лучше.       Повисло неловкое молчание. Сонхва отвернулся от Рюрико, скрывая размякшие от собственной сентиментальности глаза, покачиваясь на месте и думая о том, что он наболтал слишком многого для не особо и знакомого ему человека: да, он к ней привык, но такое он не рассказывал даже парням, хотя последние были с ним дольше. Видимо, подействовало как раз таки то, что он стал воспринимать Рю в качестве сестры, невольно выделив ее из своры юношей. Последних он все так же любил и ценил, несмотря ни на что.       Мозг, воспалившийся фантазией прошедших годов, дал волю чувствам, захлестнувшим его с головой. И Рюрико, скорее всего, от такого опуса будет явно не в восторге.       - 兄さん.       - Что? – обернулся к ней Пак, нахмурив брови.       - Это старший брат на моем, - пояснила ему Такаяма, тушуясь от потерянного вида своего собеседника, что глупо захлопал глазами и уставился на нее так, словно она сейчас ему выпалила ответ, почему в мире полный беспорядок. – А младшая сестра – это 妹.       - И-мо-то, - по слогам повторил, прочувствовал Пак.       - 兄さん, - в ответ ему прилетело от девушки, мягко улыбнувшейся на то, как Пак трепетно по второму разу повторяет обращение к младшей сестре, стараясь не забыть. – У меня никогда не было братьев и сестер, так что я примерно понимаю, что ты чувствуешь, - Такаяма замерла, облизывая губы, сбивая сухость, - и я хотела когда-то иметь старшего брата, чтобы он навалял хоть разок моим туповатым одноклассникам. Так что, я не против, если ты будешь считать или называть меня младшей сестрой. Если тебе, конечно, в действительности хочется этого.       Сонхва ничего не сказал. Благодарность играла на его похудевшем лице, отражалась в потеплевших карих колодцах, в растянувшихся и дрожащих устах, в руках, которые он распахнули и несмело приблизился к Рюрико, давшей себя обнять, откинув очередной спазм в районе таза. Ее ладони упали на спину брюнета, мягко похлопав. Он же несильно прижал ее к своей груди, в которой все горело, заставляя кровь броситься в упоительный бег по всему телу.       - Пока нас не будет, - говорил под ухом ей кореец, бережно поглаживая спину японки, - за старшего останется Чонхо. Всем остальным мы рассказали по поводу следа, который ты увидела. Так что все на чеку будут. Как вернемся и ты выспишься, то приготовим что-нибудь плотное.       - Только вернитесь, - попросила Рюрико и прикрыла глаза, пока Сонхва крепче прижимал ее к себе, давая обещание, что они непременно возвратятся.       Через десять минут послышались голоса на улице и грохот закрываемой калитки, означавшей то, что троица покинула убежище и направилась на поиски добычи. В доме стало непривычно тихо и пусто, несмотря на то что за стенкой от нее спал Сан и Минги, а где-то в гараже трудились Чонхо и Уён. Она понимала на подкорке сознания, что не одна и что в полной безопасности, но тревожное предчувствие не давало ей просто лечь и сомкнуть веки. Она пробовала это делать, но все равно распахивала их, чтобы видеть перед собой свет, а не пляшущие во тьме силуэты и навязчивые уродливые картины, от которых хотелось вскочить и убежать.       Ей было страшно. Страшно за то, что кто-то может не вернуться или не смогут вернуться все. Страшно остаться с парнями, которые, как и она, не смогут быстро сообразить, что им делать и как существовать без старших. Нет, они что-то да придумают, как это положено для тех, кто научился выживать, но вот только до этого момента они будут напоминать слепых котят, ползающих с голым пузом в поисках кошки-мамаши, что и обогреет, и накормит, и защитит. И ведь самое страшное, что неизвестно будет живы ли они, где пропали, обратились ли или просто упали тушами о заснеженную землю и замерли гипсовыми изваяниями.       Но Сонхва обещал, что они вернутся. Он не говорил это, но она чувствовала, что тот передал эту клятву через действия и интимность момента. Она дала себя обнять, потому что Хва расположил к себе, открыл шире свою душу, словно растягивая в разные стороны грудную клетку под аккомпанемент трещащих костей, чтобы дать посмотреть на сгусток света, сияющий вместо глупо бьющегося сердца. Она не дернулась по привычке в этот момент, а доверилась, как они просили ее.       - Рюрико, - позади скрипнула половица, почти скрыв за собой неуверенный зов, - ты спишь?       Такаяма повернулась, разглядывая застывшего в проеме двери Сона, который никак за сегодня не мог сомкнуть глаза и нормально отдохнуть: было видно, что он хотел уже наконец-то отключиться, но организм был настолько взбудоражен то одним событием, то другим, что попросту отказывался капитулировать под натиском истощения. Ждал самый неподходящий момент, чтобы разом грохнуться и не встать.       - Уснуть не могу, - ответила она ему.       - Ну, я тоже, - не переступая порог чужой комнаты, говорил с ней Сон. – Сан, вроде бы, уснул.       - Везет ему, - Такаяма обратила внимание на то, что Ги не двигается. Недолго подумав, та пригласила его, - если поговорить хочешь, то проходи внутрь.       Неловко потоптавшись на месте, парень все же прошел вперед и аккуратно присел на вторую половину матраса, тут же обращая внимание на стул рядом, где лежали пара свечей, нож и книженция, которую они начали читать вместе и которую, скорее всего, Рюрико уже прочитала до половины, когда оставалось лишнее время и силы. Если, конечно, такое было возможно.       - Я остановилась на том моменте, на котором закончила в тот день, когда тебе стало плохо.       - Мои мысли читаешь?       - Нет, просто ты на нее так смотришь жадно, - усмехнулась японка, разглядывая профиль корейца и подмечая выскочившее на скулах смущение от того, что его так легко поймали. – Если хочешь – можешь взять почитать. Это же не мое имущество.       - А ты?       - А я уже читала, - призналась Рю, - и смотрел экранизацию, так что ничего нового для меня там нет.       - То есть ты знаешь, какой у нее конец? – Сон бережно взял в руки книгу, открыв на странице с загнутым краем, служившим закладкой.       - Да.       - И какой же?       - Прочитай и сам узнаешь, - пожала плечами Рюрико, отворачиваясь обратно и подкладывая под голову локоть вместо подушки и прикрывая глаза, когда на нее снова набросилась слабость. – Если хочешь… можешь тут вслух почитать, раз уснуть не можешь. Я по крайней мере смогу задремать.       - А разве тебя мой голос не будет беспокоить и мешать? – несмотря на озвученные сомнения юноша лег на свободную половину матраса, используя стену как спинку. Пальцы развернули хрупкую бумагу.       - Когда человек читает, то у него голос становится монотонным. Когда я читала тебе, ты уснул.       - Уснул, - согласился с ней Сон, а потом перевернул пару страниц назад, останавливаясь на моменте, который уловил его мозг в последние мгновения до отключки в тот самый день.       Парень поудобнее устроился, прочистил горло и взглянул на девушку. Она уже закрыла глаза и приготовилась слушать знакомую историю в новом исполнении.       Через несколько секунд в комнате зазвучал ровный голос Минги. Он рассказывал о том, как младшая дочь семейства Таллисов, Брайони, хочет поставить сценку и подбивает на это приехавших погостить кузенов.       Минги читал плавно, без лишних задержек, не торопясь. Порой он даже пытался придать выразительности своему рассказу. Там, где шли диалоги, он менял интонацию, пародируя нежный девичий голосок, а в некоторых местах звучал пискляво, когда высказывался кто-то из близнецов-кузенов.       Рюрико это смешило, но она не могла расхохотаться или широко улыбнуться.       Она уже не помнила, когда провалилась в сон. Крепко погрузившись в забвение, она не видела, как Минги задерживает чтение, чтобы проверить, задремала ли она. Не видела, как он поправил одеяло и продолжил чтение, чувствуя как с каждым новым абзацем слипаются веки.       Она не уловила тот момент, когда Минги принял горизонтальное положение. Решив дать себе пару минут перед тем, как пойти к себе, он положил раскрытую книгу на лицо и закрыл глаза.       Не застала то, как он уснул, размеренно дыша и наконец-то отдыхая перед новыми невзгодами, поджидавших их в конце этого дня.       Проснулась Рюрико почти ровно в половину четвертого вечера. Рука затекла от долгого лежания и отдавалась неприятным ощущением, которые некоторые характеризовали острым и пестрым мерцанием белого шума, при прикосновении к которому под кожей все кололо. Голова побаливала от дневного сна, но поднять ее удалось. Глаза с прищуром и недовольством оглядели потемневшую комнату, а после, когда та обернулась в сторону двери, нашли силуэт, спящий подле нее на спине. Мозг не быстро, но достаточно для того, чтобы не испугаться, сообразил, что тело рядом – это уснувший Минги. Лицо его было прикрыто книгой, которую аккуратно подцепила и сняла с него Такаяма, загибая край страницы и откладывая в сторону, чтобы вернуться к созерцанию умиротворения застывшего на лице парня. Рот его приоткрылся, в уголках его застыла слюна, часть которой стекла по нижней скуле и закатилась куда-то к уху. Ресницы трепетали; под веками двигались очи, что-то наблюдая в сновидении. Грудь равномерно вздымалась, приподнимаясь и опускаясь. Ладони были сложены на впалом животе.       Японка так и застыла, разглядывая спящего юношу и ловя странность за собой, будто та была какой-то маньячкой. Но ей было просто интересно. Взгляд был прикован невидимым магнитом к тишине и мягкости. Минги в это мгновение был таким безобидным и легким на вид, что брал этим очарованием. Волосы взъерошены и торчали в разные стороны. Кратко она пробежалась по всему длинному вытянутому телу, поражаясь тому, как он умудрился так беспечно уснуть, невзирая на холод в доме, не укрытый одеялом и не сжавшийся в комок.       Рю снова посмотрела на лицо юноши и заметила, что одна отросшая прядь темных волос тычет своим кончиком прямо в закрытый глаз Минги.       Потянувшись, та невесомо отвела угрозу в сторону, чтобы она касалась кожи на виске парня, а после вернула ладонь назад, задержав свое внимание на Ги и тихо усмехнувшись на то, как он поморщился во сне и глубоко вздохнул, чтобы продолжить дрему.       Она же, поняв, что дальше спать будет большой наглостью, постаралась тихо подняться, чтобы не нарушить чужой покой. Встав на окрепшие ноги, японка глянула в темень окна, заметив, что видимость на улице стала очень плохой. Чем ближе приближалась зима, тем раньше солнце уходило со своего поста, давая ночи властвовать дольше обычного. И ей это не нравилось, поскольку, прислушавшись к звукам дома, та не обнаружила голосов или шума, который мог бы подсказать, вернулась ли домой ушедшая в полдень троица. Оставалось только спуститься вниз и проверить. Но перед этим Такаяма схватила одеяло и закутала им Сона, поправила его края, после чего подхватила со стула свечу и зажигалку, выйдя с ней в коридор, где и подпалила.       Уже со слабым источником света девушка спустилась по скрипучей лестнице вниз, вышла в гостиную и застала там Сана и Чонхо, которые точно так же зажгли свечи и просто сидели, очевидно ожидая возвращение запоздавших друзей. На половине, где была кухня, хозяйничал Уён, тут же обнаружив приход девушки и кивнув ей.       - Еще не вернулись? – задала вопрос японка, заставив Чонхо неохотно поднять на нее взгляд и отрицательно мотнуть головой.       - Почти стемнело, - промолвил Сан, кинув беглый взгляд в сторону двери, за которой опустилась темно-синяя пелена подступающей ночи, готовой вот-вот сорваться с цепи и пожрать переданные солнцем территории.       - Может задерживаются, - предположил в надежде Уён. – Если они смогли поймать кого-то, то тащиться с тушей надо.       - И дорога плохая совсем стала, - говорил в такт ему Чхве, прикидывая другие объяснения в голове, почему старших нет. На языке, правда, как на зло вились не самые утешительные предположения. – Может забрели далеко и сейчас топают где-то.       - Или, - тут попробовал сказать что-то хорошее Чонхо, - или…       Чхве-младший по итогу так ничего и не сказал, продолжив сидеть на месте, сгорбив спину и повесив голову, разглядывая под собой пыльный пол и грязные ботинки, пропахшие бензином. Он весь день потратил на работу, чтобы выбить из головы нелепые мысли и страх, цеплявшийся за него своими длинными острыми когтями, больно царапая и оставляя длинные розовые линии. Его оставили за старшего, предполагая, что он сможет покомандовать во время отсутствия Джуна остальными, но вот насколько это было разумно – сказать было тяжело. Чхве-младший, безусловно, было собранным, не паниковал без причины и держал голову в холоде, но вот лидерских качеств, которые были заложены в капитане, у него не было. Так что, оставшись один на один с ребятами и девушкой, тот дал досыпать троим, а Уёна прихватил для работы по починке машины. Домкрата они так и не нашли, так что пришлось подкладывать найденные кирпичи, доски и камни, чтобы снять колеса и проверить днище тачки. Чон младший подсвечивал пространство пока Чхве под свой страх и риск, проводил осмотр, через раз ругаясь на Уёна за то, что он хреново держит фонарь. К счастью, никаких поломок или неисправностей младший не обнаружил, зато второй парень оставался сидеть на месте с неприятным послевкусием от постоянной ругани в свою сторону.       - Выспалась? – спросил Уён, когда девушка присоединилась к нему, доставая из шкафчика свободные посудины, в которую можно было налить оставшуюся похлебку.       - Да, - качнула она головой, тут же помогая Чону поставить на плиту кастрюлю. Свою свечу она отставила в сторону и поднесла зажигалку к конфорке пока Уён нажимал на кнопку подачи газа и выворачивал ее до необходимого объема. Вспыхнул синий цветок, от которого девушка тут же отдернула руку и потрясла, силясь избавиться от укуса пламени. – Минги еще спит.       - Пусть спит, - Уён странно покосился на Рюрико пока та не заметила и направился к месту, где Хва складировал немногочисленные ложки, вилки и один-единственный нож, ручка которого была перемотана изолентой. – А то сутки на ногах.       - Может стоит подождать, когда вернутся Ёсан, Хва и Джун? – спросил Сан, наблюдая, как парень и девушка разогревают их хрючево.       - Они может вообще поздно вернутся, так что пока мы поедим, - отозвался Чонхо, откидываясь на спинку дивана и закидывая голову наверх, чтобы разглядеть отвратительно-серый потолок с бесполезно свивающими с него лампами. – А они уже как придут, там и им разогреем. Завтра уже этот пол дерьмовый закончим. Поскорее бы печь появилась, а то от холода сдохнуть можно.       - Тогда подождем, - согласился Чхве и снова посмотрел в сторону улицы, ожидая, когда оттуда донесется уханье Хва, как он это сделал в первый день их прибытия.       Прошло полчаса, в котором к ним спустился Минги, задавая тот же вопрос, что и Рюрико. Потом еще полчаса, в котором они все вместе сидели и ждали их в гостиной, навострив уши. Час, в который Уён стал ходить у двери на улицу и выглядывать через заклеенное стекло. Полтора часа, когда на улице было полностью темно, словно огромная каракатица вселенских масштабов пустила на землю свои чернила и поплыла дальше по бесконечному океану-космосу. В девятому часу уснул Сан прямо на диване, повернувшись ко всем спиной и поджав к груди ноги. В десять часов вечера остались бодрствовать Чонхо и Рюрико. Свечи почти догорели и становилось все мрачнее и мрачнее с каждой секундой. С улицы раздавался свист ветра, кидавшегося на стены, проверяя их на прочность и прочность живых людей за ними. Нервы стали сдавать, отчего Чхве-младший задергал ногой, смотря сквозь пол и кусая губы чуть ли не до крови. Такаяма смотрела на заколоченное окно, содрогаясь от звенящей тревожной пустоты под ребрами и укола где-то в диафрагме. Она несколько раз бегала в туалет справить нужду, просыпавшуюся каждые десять минут, и сменить, как она про себя говорила, «подгузники».       - Они не придут, - вынес приговор Чонхо, вставая со своего места и направляясь к двери, щелкая двумя щеколдами и приставляя к ручке стул и одну толстую длинную доску. На той стороне взвыла вьюга, перенося клубы выпавшего снега и перекрывая дороги, оставляя не успевших на растерзание ночной мгле.