Зачем вы развращаете мальчишку?

Если бы в следующее утро Максу Кольцову сказали так: «Макс! Тебя расстреляют, если ты в сию же минуту не встанешь!» — он ответил бы томным, чуть слышным голосом: «Расстреливайте; делайте со мною, что хотите, но я не встану». Не то что встать, — ему казалось, что он не сможет и глаз открыть, потому что, если он только это сделает, сверкнет молния и голову его тут же разнесёт на куски. В этой светлой кудрявой голове гудел тяжёлый колокол, между глазными яблоками и закрытыми веками проплывали коричневые пятна с огнено-зелёным ободком, и, в довершение всего, тошнило, причём казалось, что тошнота эта связана со звуками какой-то назойливой противно-энергичной песни. Максим старался что-то припомнить, но припоминалось только одно — что, кажется, вчера и неизвестно где он стоял и пытался поцеловать какую-то даму, причём обещал ей, что на другой день и ровно в полдень, приедет к ней в гости. Девушка от этого отказывалась, говоря: «Нет-нет, меня не будет дома!» — а Макс упорно настаивал на своём: «А я вот возьму, да и приду!» Ни какая эта была девушка, ни который сейчас час, ни какое число и какого месяца — Максим Кольцов не знал, и, что хуже всего, не мог понять где он находится. Он постарался выяснить хотя бы последнее и для этого героически разлепил веко левого глаза. В полутьме что-то тускло отсвечивало. Макс наконец узнал трюмо и понял, что лежит навзничь нагим у себя в кровати, правда на половине постели Дениса. Тут ему так ударило в голову, что он закрыл глаза и застонал. Объясняемся: Макс Кольцов, студент факультета журналистики, очнулся утром в той самой квартире, которую он занимал пополам с Денисом Титовым, своим старым другом и младшим товарищем-студентом факультета вычислительной математики и кибернетики, в большом шестиэтажном доме, расположенном на Садовой улице. Пошевелив пальцами ног, Макс догадался, что лежит в носках; трясущейся рукою провёл по бедру, чтобы определить в штанах он или нет, и не определил. Наконец, понимая, что он брошен и одинок, и что некому ему помочь, решил подняться, каких бы нечеловеческих усилий это не стоило. Макс окончательно разомкнул склееные веки и увидел в зеркале шкафа-купе, что отражается он в виде человека, чьи кудри ото сна примялись, с опухшей, покрытою щетиной физиономией, с всё ещё сонными глазами. И всё-таки не в штанах. Таким он увидел себя, а рядом с зеркалом стояла среднего роста блондинка — Сонечка Громовская, девушка Дениса с недавних пор — в своей толстовке цвета ясного питерского неба и спортивных штанах цвета обыкновенного питерского неба. Очень домашняя девочка и, ко всему прочему, верующая, но, конечно, не так сильно и фанатично, как её родители. — Проснулся наконец? — отозвался ехидно-елейный женский голос. Вот уж точно: "с кем поведёшься, от того и наберёшься". Софье Громовской, по нехитрым вычислениям Максима, такие интонации не предполагаются, и более того, по личному мнению Кольцова, они ей вовсе не шли. — И тебе доброе утро… — прохрипел старшекурсник. — Сонечка, милая моя, принеси водички с таблеточками, Христом-Богом прошу. А то я прямо у Дениса в кровати и помру. — Этого ещё не хватало. — Софья закатила свои большие, словно у филина, глаза. — На тумбочке твой анальгин с водичкой. Максим встрепенулся всем своим большим телом и наощупь в полудрёме нашарил таблетки, жадно запив их холодной водой. Милостивая и всепрощающая Софья наконец выключила эту раздражающую, отдавающую пульсирующей болью в висках, мелодию. Музыка была то ли из детского мультика, то ли просто какой-то попсовый хит. — А Дениска наш где? — уже одетый хотя бы по пояс, поинтересовался Кольцов хриплым голосом. Был ли он таким от недавнего сна или Макс специально так делал — точного ответа никто, кроме, разумеется, самого Макса Кольцова, не знал. — По врачам ходит. — повседневно отозвалась Громовская, переворачивая аккуратный блин. Максим же в это время с удовольствием доедал первую, не такую красивую, партию со сгущёнкой. Масленица всё-таки. — Тебе Юля звонила. Раз пять. Злилась на тебя очень. — оповестила его о страшных новостях Соня. Макс отозвался протяжным «ой-ё». — Скажи ей, что я умер. — грустно отпив чай, попросил он. Уж Громовскую-то она не убьёт в порыве гнева, верно..? Воспоминания о вчерашнем дне понемногу возвращались к Максиму. По крайней мере, он вспомнил, что был очень пьян, по этой же причине позабыл о встрече с Юлей Пчёлкиной; она училась курсом младше на том же факультете и, ко всему прочему, как и Максим, состояла в медиа-центре университета. Впрочем, она и в студ. клубе успела отличиться. Начинал своё приключение Кольцов определённо с глинтвейна, после, каким бы пошлым это не казалось, была уже водка. Но всё же во вчерашнем дне зияла преогромная чёрная дыра — кто же была та дама, которую он так хотел поцеловать, почему опухла щека и по какой причине он лежал голым, в одних носках, в постели? — Ты, кстати, почему побитый вернулся? — закончив с блинами, поинтересовалась Соня. — Ты думаешь, я помню? — нарочито весело сказал он. Что же, одной тайной меньше: щека опухла от драки. И, скорее всего, драка состоялась из-за дамы, которую он пытался поцеловать и к которой обещался приехать. Осталось узнать, кто же была эта дама. Ах, какая выходила скверная штука! Что же это с памятью, граждане, а? Вроде не такой уж и старый…

***

Девушка с огнено-красными волосами была огненно-красно зла. И этот гнев требовал действий. Потому, наплевав на ранний час, раздражённая студентка атаковала своими руками, ногти которых были выкрашены красным лаком, дверной звонок квартиры №50 на Садовой улице. Ещё чуть-чуть, и пар из ушей повалил бы. Конечно, чаще всего Юлия Викторовна Пчёлкина была милой и жизнерадостной девушкой, но не тогда, когда человек сам назначал встречу и после имел наглость не приходить и даже не предупреждать. И Юля даже не смотрит на то, что он старше и выше её, а значит, физически сильнее, чтобы отвесить ему парочку отрезвляющих подзатыльников. Перцовым балончиком в глаза — и готово! К сожалению, дверь ей открывает не Макс, а всего лишь Соня. Не то, чтобы у двух девушек были плохие отношения — какие могут быть отношения у людей, которые не общаются толком — просто сейчас Громовская не тот человек, который нужен Юле. — Макс дома? — убирая руку со звонка, серьёзным тоном спрашивает высокая девушка. — Мусор пошёл выносить. — пожала плечами Соня и отошла от прохода, как-бы впуская в квартиру. — Кофе будешь? — Нет, спасибо. Квартира у Титовых-Кольцовых была обставлена в минимализме, но тут и там попадались всякие странные вещицы и штучки, которые, очевидно, принёс Макс, потому что Денису такое для уюта совсем не нужно. Денису для уюта только ноутбук с интернетом и надо. Ну, может быть, ещё кофе-машину… Аккуратно садясь на диван, Юля занимает выжидательную позицию. Следовало, наверное, заранее узнать, дома ли Макс и, взяв биту, отправиться его искать. Но действовать так жёстко и радикально Юля не привыкла, это больше по олежкиной части. Первый час ожидания прошёл довольно спокойно. Юля ещё была уверена в том, что Максим не такой подлый, и если провинился, готов признавать свои грехи. Во второй час ожидания Юля начала чувствовать подвох и раздражение. Не мог человек столько времени выносить мусор. Когда пошёл третий час, Пчёлкина всё же согласилась на кофе. Девушка не была из тех людей, которые, очевидно, маньяки и извращенцы, то есть любители вставать как можно раньше. Она, наоборот, предпочитала понежиться подольше в своей постельке, с тёплым одеялом и мягкими подушками, хотя её график редко позволял подобную роскошь. Но вот, Юля делает очередной глоток кофеина, который вроде бы должен бодрить, а Макс наконец заходит в квартиру. Без мусора. Зато с пуэром. — Что-то ты долго… — пробормотала Громовская, которая вышла встречать его, чтобы он не сразу увидел Юлю. — Да я до Невского прогуляться решил. Вот, шу-пуэр купил. — На Невском что ли? — удивилась Соня. — Ага, — Макс тут же прошёл на кухню, чтобы поставить его в верхний ящичек к остальным чаям и прочему. Пройдя мимо, он даже не заметил Юлю, которая прожигала его яростным взглядом. Что ж, это даже к лучшему. Только Кольцов обернулся, чтобы сказать Соне ещё что-то, как взгляд его упал на красную макушку и такое же красное от гнева лицо. И Юля встаёт из-за стола, направляясь к нему в твёрдом решении наподдать высокому. Саму Юлю Пчёлкину тоже низкой назвать не получается, но, так уж случилось, что Макс был намного выше, и Пчёлкина доставала ему только до уровня плеч. На самом деле, на фоне Макса все были низкими. Мгновение — и Кольцов получает пощёчину, приправленную гневной тирадой, описывая слова которой можно подумать, что Юлия Викторовна Пчёлкина не такая уж милая девушка. Поэтому делать мы этого не будем, чтобы ваше представление об этой чудесной леди не рушилось.

***

Как известно, жёнами миллиардеров часто становятся учительницы. В основном, учительницы иностранного языка — английского. Олег, конечно, не учитель, и в английском не то чтобы сильно хорош. Поэтому он, найдя своё призвание в физической силе, ушёл в армию, перед этим обменявшись кольцами с Разумовским. А тот в свою очередь обещал дождаться своего парня-мужа с армии. Олег вздохнул, только заслышав голос любимого из трубки телефона. Одной рукой он держал аппарат у уха, а другой перебирал пальцами волчий клык — подарок отца, единственное напоминие о том времени, когда родители были живы. Голос Сергея срывающийся и прерывистый, как трескающийся лёд весной на Ниве. Он злится и, наверняка, наворачивает круги по комнате, размахивая руками, при этом будучи в одном халате «сутенёр на пенсии» и боксерах цвета very-peri. Периодически Сергей шикал и говорил заткнуться кому-то. Олег скучал по Разумовскому и одного его голоса было мало Волкову. — Нет, Олег, ну ты представляешь? Всё нахуй слетело, а этот попугай Кеша только добивает! — Серый, ты там это, антипсихотики пить не забываешь? — Да какие в жопу антипсихотики, у меня денег-то на полтора доширака осталось, и документ итоговый курсовой через три дня, блять, сдавать, а его нету! Ни документа, ни презентации! — Давай отчислимся, зачем нам вышка?! — послышался голос в голове Разумовского и он повернул голову в сторону дивана, рявкнув: «Да заткнись ты, и без сопливых скользко!». — Серый, ты с кем там? — напрягся Олег, но Разумовский проигнорировал вопрос, продолжая свою тираду. — С вороной этой опщипаной? — Сам такой! — каркнул Птица своим глумливым голосом. Сергей опять сказал ему заткнуться. — Я тебя сейчас тряпочкой накрою! — заверещал Серёжа. — Себя накрой! — вякнул Этот. — А вот и накрою — одеялком обернусь, заплачу и спать лягу! А ты будешь на балконе сидеть и жопу морозить, восстанавливая то, что похерил, и клювом щёлкать! — верещал Разумовский. — Не буду! — Будешь! — Не буду! — Серый, у меня там час кончается… Давай ты это, со мной немножечко, чуть-чуть совсем поговоришь? — предпринял попытку Волков. — Не буду! — Будешь! Олег усмехнулся, представляя как злится айтишник. И даже так он был очень красив. Самый любимый для него одного, проще говоря. — Час прошёл, сдаём телефоны! — словно взрыв, прогремел голос коменданта. Олег погрустнел. — Пока, Серёж, мне пора. Мексидол пить не забывай. — Олег! — только и услышал он в ответ от Разумовского.

***

Студентка инженерного факультета Эля Мусаева Ахмедовна прогулочным шагом шла по скверику, пока взгляд её тёмных глаз не зацепился за знакомую фигуру, которую она никогда не пожелала бы видеть в своей жизни. На самом деле, это был незнакомый ей мужчина, очень похожий со спины на ненавистного ей жениха Дауда. Поэтому Эля, в ту же секунду испытав первобытный страх, побежала в глубь сквера, чуть ли не задыхаясь. Выбившись из сил, Мусаева падает на скамейку, пытаясь перевести дыхание, но ей будто совсем не поступает кислород в лёгкие. Эля захлебывается в беззвучных рыданих, хватая ртом воздух, как рыба выброшенная на сушу; в ушах у неё звенит, а в голове только мысль о том, что Дауд сейчас её найдёт и возьмёт силой, украдёт обратно в Чечню или убьёт прямо здесь и сейчас из-за того, что она будет ему сопротивляться. Дима Дубин, буквально источая свет и исцелея своей прекрасной улыбкой, шёл по скверу и ел мороженое. Сегодняшний день для него был очень хорошим: пар мало, солнце светило в небе, и Дима пойдёт к матери в гости, потому что день у него был свободным. Он даже не расстроился, что продавщица в киоске пробила ему два мороженого вместо одного. Второе он отдаст матери. Заметив плачущую девушку, Дима замедлился, приглядываясь. Из уроков психологии Дубин сразу понял, что ей требуется помощь — у неё случилась паническая атака. Чуть ускорившись, Дима оказался совсем рядом с её лавочкой. Он опустился на колени перед девушкой и заговорил, ловя с ней зрительный контакт: — Девушка, меня зовут Дима, я полицейский. Будущий. — с милой улыбкой проговорил Дима. — Чем вам помочь? Вам кто-то угрожал? Расскажите, что случилось, я обязательно помогу вам. Эля смотрела на него с недопониманием в глазах. Как человек вообще может быть таким добрым и светлым? Наверняка он просто притворяется, чтобы завести её к Дауду! Так думалось ей, но у неё хотя бы прекратились рыдания и она наконец смогла вдохнуть воздух. — А хотите мороженое? — тут же предложил Дубин, надеясь, что так он сможет отвлечь её от проблем. — Давайте я вам его отдам, а вы потом, если захотите съешьте, ладно? — положив невскрытую сладость ей в руки, он поднялся. — Я вам визитку местного МВД оставлю, у меня там старший товарищ работает, вы туда обратитесь, пожалуйста, если вам кто-то угрожал или что-то того. — чуть-чуть постояв рядом, он ушёл. Когда он скрылся за очередным поворотом сквера, Эля заметила на скамейке скетчбук, который тот оставил, чтобы попытаться установить с ней контакт. Недолго думая, Эля взяла его в руки, открыв первую страницу — «При пропаже звонить по номеру… Дима Дубин». — Спасибо… — почти беззвучно сказала Эля в воздух, теперь зная имя этого доброхота.