Мир наизнанку

  Дописав последние строки скромного на размер, но ёмкого на детали предсмертного письма, она отложила листок и гелевую ручку на край стола, одарив их тихой улыбкой: прописные буквы вышли крупными и наполненными волнисто-закруглёнными линиями и формами, но по прежнему были аккуратными — такими, какими она хотела бы уметь писать всегда.   Вот, собственно, и всё: остался лишь последний шаг, и тогда она станет свободной. Рассеянно взглянув на экран монитора, перед которым она сейчас сидела, девушка с грустью взглянула на бабочку с крыльями голубоватого цвета; помедлив в сомнениях, она потянулась к мышке и сделав несколько быстрых, но размеренных кликов включила плеер и добавила в него композицию, под которую хотела бы уйти из жизни.   На следующие две минуты она стала подобно статуе в ожидании Того Самого фрагмента. Следующие же пол минуты она сидела с умиротворённой улыбкой на лице, полностью позабыв обо всём на свет: обо всём, кроме тех звуков, что доносились из колонок с пяти сторон вокруг неё. Но рано или поздно мелодия таки закончилась. Композиция послушно началась заново, а девушка по прежнему сидела за компьютером: она всё еще присутствовала в этом мире, она всё еще была жива. Что-то пошло не так.   Она остановила воспроизведение, открыла другую папку, прокрутила её вниз ища конкретную композицию, и включила её. Ситуация повторилась вновь: она некоторое время сидела в ожидании и в полной апатии, а затем на короткий период словно расцвела. Но и эта мелодия имела конец... Тогда она включила третью. Затем четвёртую, а после и пятую.   Опять не вышло.   Перевела взгляд на написанное пусть и не самым красивым, но невероятно аккуратным почерком заметку. Затем, тяжело вздохнув и покачав головой с выражением усталого недовольства на лице, открыла программу для профессиональной — ох уж эти амбиции — обработки и редактирования видео и аудио, и после полу минутного разглядывания загрузочного экрана с длинным кодом продукта, зарегистрированного на человека с именем ”1” и фамилией ”2”, закрыла приветствующее окно, внизу которого находилась галочка ”Показывать при запуске”. Поочередно перенесла только что прослушанные композиции в рабочую зону и приступила к работе.   Глядя на кривую зигзагообразную линию, она в пару кликов ужала... — прямо на глаз и без прослушивания — ...первый трек с обеих сторон, а программа автоматически сдвинула получившийся, укороченный фрагмент с середины экрана немного вбок-и-влево — для удобства; повторила действия с остальными композиции, оставляя от каждой только желаемые фрагменты, после чего поочередно прослушала каждый из них по отдельности — попала точно, ничего лишнего не отрезала. Следующие минут тридцать она провела за сведением отрезков относительно друг друга, пытаясь превратить их в одну единую композицию: с ритмом она справилась быстро, укорачивая или наоборот удлиняя (восстанавливая обрезанное) фрагменты там, где надо — на это ушло всего пара минут, а вот соединить отрезки так, чтобы они не портили мелодию — будучи частями совершенно разных композиций — у неё не выходило. Программа для профессиональной обработки видео-аудио обладала огромным инструментарием, но пользователя профессионалом не делала...   Спустя почти сорок минут возни, девушку вновь окутала знакомая-и-такая-родная апатия: ей удалось органично соединить отрезки между собой, но сгладить мелодию, понабрав фрагменты из разных жанров, ей не удалось; в несколько кликов все материалы пропали из рабочей зоны, а программа выглядела как только-только запущенная — не хватало лишь приветствующего окна. Невидящим взглядом она смотрела на кнопки инструментов; записка сбоку-на-столе беззвучно нашёптывала девушке что-то словно зовя её по имени — привлекала внимание; рука бессмысленно водила курсор мышки от одного всплывающего окна к другому, пока Она не заметила опцию...      «Реверсировать».      В её глазах всполыхнул почти затухший уголёк — она увидела потенциал выдернуть себя из накатывающих сквозь апатию объятий тоски и обречённости: девушка открыла папку с её музыкой и задумавшись на пару-тройку долгих секунд, уверенно открыла очередную папку и закинула в рабочую область новую композицию. Затем нажала на кнопку «Реверсировать». Программа начала повторно обрабатывать аудио: заняло это всего несколько секунд, но они показались сидящей за столом целой вечностью. Наконец, она нажала на кнопку воспроизведения... и ничего не услышала. Но через две или три секунды техническая тишина в конце — теперь уже в начале — трека окончилась, и из колонок полилась мелодия.   Девушка сидела за столом, а глаза её уставились в монитор, но сама она смотрела вглубь себя, и видела иной мир: она летала над улицами родного города, а всё вокруг словно двигалось назад во времени. Машины забавно входили в повороты задом наперёд, люди нелепо шли спиной вперёд — точнее, назад; маленькая девочка перестала плакать, удачно поймав подброшенный невидимой силой асфальтом шарик мороженого — ловко поймала, прямо в рожок! Приятный на вид молодой человек подобно волшебнику доставал из мусорного ящика скромный букет роз: вот только кажется, что белый цвет ему не понравился — он явно надеялся достать от туда красные розы — в результате чего его лицо сильно исказилось, приняв грозный, гневный вид.   Картинка резко сменилась: девушка стояла посреди магазина, а покупатели выкладывали овощи и фрукты обратно на полки, не забывая аккуратно расположить их между уже лежачими; кто-то небрежным движением, почти не глядя, клал назад в горизонтальный холодильник пакет с пельменями...   Картинка вновь сменилась: она смотрела на саму себя-стоящую в комнате со стороны — она направляла фен на свои сухие волосы, а те, колыхаясь из стороны в сторону, по непонятной причине опять намокали. Вновь смена декораций: она стоит в ванной и втягивает зубную пасту со своей щётки обратно в тюбик — какая экономная... Изображения сменяли друг друга со скоростью света, одна сцена приходила на смену другой, а та на смену третьей — всё дальше, и дальше, и дальше, и быстрее, и быстрее.   Она вновь увидела себя-саму со стороны. На этот раз девушка была в своей ванной комнате, но не у зеркала, а в душевой кабинке: тюбик зубной пасты сменился ножом, и втягивал он не пасту со щётки, а кровь из её правой руки. Сцена вновь сменилась: подобно супер герою она залетала на крышу высотного здания; оказавшись наконец на самом верху, она убрала усталую улыбку со своего лица, начав отходить от края спиной вперёд (назад) — на середине пути она начала внезапно плакать; продолжая лить слёзы, и всё так же идя спиной вперёд (назад), покинула крышу, исчезая на лестнице.      В этот момент мелодия закончилась, а девушка вернулась в реальность: кратко моргнув глазами, она перевела взгляд в начало реверсированного трека, и секунду помедлив, вновь запустила пред-прослушивание с начала.   Выбранная для инверсии композиция имела достаточно простую по своей структуре мелодию, и потому даже будучи перевёрнутой, она всё равно умудрялась содержать частичку оригинального музыкально трека; голос вокалиста тоже узнавался без проблем, но пел — буквально всасывал в себя слова — он на совершенно забытом, чужеродном и внеземном языке... но не совсем. Девушка хорошо знала играющую композицию, но что более важно — она обладала музыкальным слухом.   Звучащая в пяти колонках двухканальная композиция была иной, но невероятно знакомой; странно звучащей и непонятной, но по прежнему логичной. Девушка слышала оригинальные инструменты — сразу оба варианта: она слышала и оригинальный трек, и его новую, перевёрнутую версию; она следовала искажённому тексту, и в то же самое время переворачивала его в своём мозгу — она не поспевала за темпом мелодии, мозг не успевал провести необходимые операции, что бы инвертировать музыку! Он был в состоянии, но ему не хватало времени! И потому целостность никак не удавалось восстановить. Но она интуитивно чувствовала вывернутую наизнанку композицию — так, словно мелодия была совершенно нормальной, привычной и... естественной.   «Вывернутая наизнанку мелодия казалась ей естественной» — что-то в этой мысли было таким родным и близким для неё... Девушка с любопытством смотрела на новый старый музыкальный трек, затем запустила его в третий раз, одновременно с этим сохраняя полученный результат в качестве полноценной композиции. Когда на рабочем столе появился новый музыкальный файл, она закрыла программу. Перевела взгляд на написанную ей записку, снова на новый музыкальный файл: она смотрела на него так, словно увидела в нём что-то.   Она взяла тетрадный лист и порвала его на мелкие кусочки; множество клочков бумаги полетели в стоящее на полу ведро: «Не сегодня», мысленно сказала она себе.      - Прости, моя очередная героиня-без-имени, но ты была рождена для совсем иной истории — мне правда очень жаль. Но я оценила твою попытку, и я горжусь тобой. И всё же, прости меня... РЕВЕРС!      Мелкие клочки бумаги вылетели из стоящего возле компьютерного стола ведра, собравшись в небольшую кучку на ладони девушки, и тут же скрылись в её кулачке: несколько секунд она смотрела на него с появившейся на лице улыбкой, после чего поднесла вторую ладонь, и неспешными рвущими движениями начала складывать множественные крохотные, неаккуратные фрагменты воедино, пока те не образовали разглаженный тетрадный лист с чёрными ровными строками — она отложила лист обратно на стол.   Время повернулось вспять, мир стал похож на запущенное на обратной перемотке видео: девушка нажимала на пустые места экрана, а под курсором из неоткуда всплывали окна; на рабочей зоне программы вновь появилась музыкальная дорожка. Неожиданно, из пяти окружающих девушку колонок раздалась музыка: примитивная на мелодию и скромная на инструменты; с простеньким, но всё равно глубоким текстом — то была одна из композиций рок-группы; не очень быстрая, относительно спокойная и умеренно-слабо-мелодичная; голос вокалиста был достаточно приятен. Девушка смотрела на бегущий с конца к началу ползунок и на лице её было любопытство, которое сменялось маской непонимания, удивления и задумчивости — всеми теми эмоциями, которые могли бы возникнуть у человека, если бы он, совершено неожиданно для самого услышал... допустим — перевёрнутую задом на перёд песню.   Ползунок дошёл до самого начала, а композиция закончилась; после короткой паузы, девушка вновь воспроизвела её — ползунок послушно оказался в самом конце, и вновь двинулся к началу отсчитывая время:   3:32   3:31   3:30   3:29   3:28   Доносившаяся из пяти колонок двухканальная композиция была совершенно обычной и невероятно знакомой; звучащая как надо — всё было понятно: и мелодия, и инструменты, и слова; музыкальный трек полностью соответствовал всем правилам музыки, и лишь скользящая по зигзагообразному рисунку линия, и отсчитывающий время в обратную сторону счётчик указывали на то, что что-то было не так... ну и конечно же — еще и девушка. Она слушала музыку, и лицо её было сосредоточенным: она внимательно вслушивалась в мелодию, и эмоции на её лице были сложными.   Всё, что только что произошло, повторялось вновь; в какой-то момент, направленный в монитор взгляд, расфокусировался, а перед взором несчастной опять начали мелькать картины: вот она видит саму себя поднимающуюся на крышу с заплаканным лицом; она неторопливо направляется к самому краю, на ходу вытирая слёзы. На середине пути она внезапно улыбнулась-словно поперхнулась, и дальше шла более не поднимая ладоней к лицу и не вытирая слёз; стоя уже возле самого края, она слабо улыбнулась — почти что усмехнулась, а уголок её губ поднялся высоко-высоко, — и сделав пол оборота спрыгнула вниз. Еще до того, как она преодолела половину пути, картина сменилась, а ей на смену пришла новая: девушка стояла в собственной душевой кабинке — она была обнажена, а в её левой руке находился нож, которым она делала надрез на правой.   Картина сменилась еще неожиданнее, чем предыдущая, а затем вновь, и вновь: всё быстрее и быстрее — со скоростью света; сюжеты, как и раньше, сменяли друг друга один за другим. И вновь появилась сцена с ней-стоящей возле зеркала: она была в футболке и трусиках-шортиках — она выдавливала из тюбика зубную пасту себе на щётку... Вновь смена сюжета: она стоит в своей собственной комнате и сушит волосы...   Затем сюжеты переключились с неё на других людей: она видела как незнакомый ей человек, почти не глядя, небрежным движением, доставал упаковку пельменей из холодильника; несколько других человек, и в то же самое время, клали в свои корзинки фрукты и овощи, тщательно и с вниманием выбирая наиболее спелые из аккуратно разложенных на прилавке.   И вновь смена декораций — на этот раз она находилась на крупной площади: опрятно выглядящий — и лицом, и причёской, и выглаженной одеждой, и начищенной обувью — молодой человек в порыве ярости и гнева запихнул в мусорный ящик скромный на размер, но от того не менее красивый букет белых роз; когда цветы пропали из его рук — целиком скрывшись в недрах металлического контейнера — он словно успокоился, а гневное выражение лица стало более нейтральным. Новый сюжет: всё на той же площади, чуть поодаль, маленькая девочка с энтузиазмом вылизывала зеленоватый шарик мороженого... который мигом упал на асфальт — девочка тут же заплакала; вокруг было множество спешащих куда-то людей; машины стояли в пробках, медленно-и-лениво входя в поворот вокруг площади — скучное зрелище.   Всё повторялось вновь, двигаясь задом наперёд — всё возвращалось к началу...   К началу.   ...   ...      Заиграла музыка: вновь такая же чужеродная, странная, непонятная и отталкивающая. Но девушка слушала её с умиротворением на лице, явно проникаясь мелодией: где-то в середине этого необычного музыкального произведения, она словно расцвела и наполнилась жизнью, но лишь на какие-то пятнадцать или двадцать секунд, после чего вновь вернулась к прежнему безэмоционально-спокойному состоянию. Неправильная мелодия замолкла — девушка сидела несколько секунд явно пребывая в размышлениях, затем включила очередную (такую же странную) композицию. А затем вновь, и вновь — пять раз. Она сидела и слушала музыку, и явно была погружена в неё вся-и-целиком, напрочь отбросив всякие мысли о внешнем мире. Заканчивая прослушивание каждого конкретного трека, она переносила их из плеера обратно в папку, где они... уже лежали.   На её лице возникло странное сомнение, вперемешку с непониманием: плеер уже был закрыт, музыка не играла. Девушка рассеяно осмотрела рабочий стол компьютера, а потом перевела взгляд на лежачий сбоку-на-столе лист бумаги, который укрывали аккуратные прописные, крупные и наполненные волнисто-закруглёнными линиями и формами, буквы — именно такие, которыми она мечтала писать всегда.   Одарив листок тихой улыбкой, она наклонилась к столу, подтянула его к себе поближе, и взяв гелевую ручку в левую руку начала водить по бумаге, двигаясь справа налево, снизу вверх: строки, слова и буквы скромного на размер, но ёмкого на детали предсмертного письма возвращались обратно в ручку, и через некоторое время тетрадный лист оказался совершенно чистым.      - А теперь, - автор удовлетворённо кивнула сама себе, - начнём заново.            ***      Дописав последние строки скромного на размер, но ёмкого на детали предсмертного письма, она отложила листок и гелевую ручку на край стола одарив, их тихой улыбкой: прописные буквы вышли крупными и наполненными волнисто-закруглёнными линиями и формами, но по прежнему были аккуратными — такими, какими она хотела бы уметь писать всегда.   Вот, собственно, и всё: остался лишь последний шаг, и тогда она станет свободной. Рассеянно взглянув на погашенный экран монитора, перед которым она сейчас сидела, девушка с грустью взглянула на своё отражение: матовая, слегка грязноватая-и-с-разводами поверхность не могла предложить ничего, кроме сероватого, расплывчатого пятна — никаких черт и деталей лица, никаких эмоций. Ничего. Девушка подмигнула своей серой личности, и аккуратно отодвинув стул от стола направилась на кухню за ножом...                     .