***
Он в очередной раз пришел к своему другу, спрятав за пазухой половинку котлеты, которые им выдавали на обеде. Ханагаки сел на землю и начал пристально оглядываться. — Дружок, привет. Это я, выходи, не бойся. Я принес тебе покушать. — В кустах послышалось шуршание и лениво вылез черный котенок с пронзительными янтарными глазами. Наверное, на данный момент жизни, это был единственный, кого он мог назвать своим другом. Такемичи достал котлету и протянул к пушистой мордочке. Кот с удовольствием начал кушать. — Прости меня, дружище, сегодня не смог достать целую. Половину у меня попросила какая-то девочка. Она была очень худой и я решил с ней поделиться. — Котенок закончил свою трапезу и лениво уместился на коленях брюнета, мурлыкая. — Мы с тобой беднее от этого не станем, верно? А далее он начал рассказывать о том, как прошел день. Что снова злые дети его побили, что его снова обзывали, что отобрали игрушки, которые им выделил очередной благотворительный фонд. Он совершенно не понимал причину злости тех детей. Может быть, потому что директор был к нему добр? Он часто давал Такемичи новые игрушки, сладости и красивую одежду. Их директор в принципе был странным мужчиной, но Ханагаки был рад, что к нему проявляют сочувствие хотя бы взрослые. — Эй! Ты чего сидишь на земле? — Такемичи обернулся. В нескольких шагах от него, за спиной, стоял мальчик. По виду на года три-четыре старше его. Черные волосы, бронзовые глаза, достаточно высокий. Незнакомец подошел к нему и увидел котенка. А его друг, увидев этого парня, поднялся и начал ластиться к его ногам. Это было странно, обычно он не доверял незнакомцам и шипел на всех, а к этому человеку был неожиданно благосклонен. Может, таким образом он говорил, что этот парень не опасен? Говорят же, что у кошек есть «интуиция».. — Где твои родители? Почему ты один? — Вновь спросил его незнакомый мальчик. — Я не знаю где мои родители. Может, умерли, а может, бросили меня. Да и это, честно говоря, не важно. Я не один, я с другом. — Он указал на котенка и широко улыбнулся. — Ты ему понравился. Меня зовут Ханагаки Такемичи, а тебя? Незнакомец, кажись, был в тотальном шоке. Наверное, так резко говорить о родителях не стоило, но он честно ответил на вопрос. Может, до этого мальчика долго доходит, но он через пару минут наконец понял. — Так ты с детдома? — Резко выкрикнул он, а после, поняв, что это не совсем тактично, пару раз кашлянул. — Прости. Меня зовут Кейске Баджи. Я рад с тобой познакомиться, почему ты один тут? — Ничего страшного, это уже привычно. — Он вновь улыбнулся, показывая, что слова его ничуть не задели. — Я не один! Я же говорю, я с другом. Котики самые лучшие, они не обзывают, не бьют, они мурлыкают, они пушистые и ласковые. Они намного лучше тех детей, поэтому я дружу с ним и ношу ему еду. Друзьям ведь нужно помогать? Баджи был озадачен, видимо, переваривая информацию. Котенок же в это время наконец отлип от нового знакомого и прыгнул обратно на руки Ханагаки. Мальчик погладил его по мягкой черной шерстке. — Я согласен, коты намного лучше людей. И друзей в беде бросать нельзя. Хочешь, я буду твоим другом? Я буду приходить сюда по средам и пятницам, после тренировки. Ты мне сразу понравился. — Кейске улыбнулся, обнажая небольшие клычки. Это показалось Такемичи очаровательным. «Он похож на кота» — пронеслось в мыслях Ханагаки. — Хорошо! Только давай тогда дружить втроем? Я, ты и Дружок. И не бей нас как остальные дети, пожалуйста. Это неприятно. И не обзывай! Это тоже очень обидно. — Он чуть надул щеки, нахмурившись. — Я никогда тебя не обижу, клянусь. А еще я буду носить вкусняшки Дружку. Договорились? — Он протянул руку, но Такемичи, вместе с котенком, встал и обнял нового друга. — Мы будем тебя ждать, Баджи. Мне пора обратно к себе. — Котенок спрыгнул, спрятавшись в кустах. А Такемичи, вновь ярко улыбнувшись, побежал в сторону приюта. У него появился еще один друг. Он был счастлив.***
Они были друзьями уже почти год! Их встречи с Баджи стали чем-то привычным. Вечером они по-обыкновению встречались на их месте. Кормили уже подросшего кота, разговаривали обо всем. Кейске рассказывал о своих друзьях, о занятиях додзё и своей строгой маме. А Такемичи делился разными историями, которые прочитал в свободное время. Говорить о другом он не особо хотел. В его жизни было два светлых момента — Кейске и Дружок. И он был самым счастливым, когда был рядом с ними! —Такемичи, как ты смотришь на то, чтобы называть меня «старшим братом»? — Неожиданно задал вопрос Кейске, вводя Такемичи в тупик. —Братом? — Смотря на Кейске с немым вопросом, спросил он. —Ну смотри, я старше тебя, я забочусь о вас, а еще.. ну знаешь, мне приятно думать, что у меня есть такой чудесный младший брат как ты. — Он чуть смущенно улыбнулся. Очарование этого ребенка было просто запредельным. Светлый, добрый, незлопамятный, чистый во всех смыслах этого слова. —Это приятно. — Он широко улыбнулся. — Братик.. Братик Кейске… — Произнес на пробу. Ему понравилось ощущение окрыленности, которое он испытывал сейчас. — Мне нравится! *** Директор был добрым. Он дарил ему игрушки, покупал разные сладости и одежду. Он заботился о Такемичи, но почему-то только о нем. Директор был хорошим, но он пугал. Его доброта была какой-то.. неправильной. Когда у них был медосмотр, он сказал ему, что сам посмотрит его. Поэтому, ему пришлось пойти к нему в кабинет. Когда директор мерил его рост и вес, он недовольно хмурился. — Малыш, ты набрал лишние пару килограмм. На следующей неделе никаких сладостей и постарайся есть поменьше. Толстых людей никто не любит, а мы же хотим, чтобы тебя любили и у тебя были друзья? — Он говорил ласково и нежно. Может, у него действительно нет друзей потому что он толстый? И в этот момент он даже не думал о том, что его вес был и так весьма низким. Он верил этому человеку. Зачем директору его обманывать? С этого дня он практически перестал есть. Появилась странная паранойя. Он будет некрасивым. Он будет нелюбимым. Никто не будет рядом с ним. А ребята, которые издевались над ним, видя, что он перестал есть и часто стал смотреть в зеркало, видимо, решили давить на больное. «Жируха», «Корова», «Толстяк» — самое безобидное, что слышал он, когда его в очередной раз колотили мальчики. Сил отбиваться из-за недоедания не было совсем. Поэтому, он просто сворачивался калачиком, закрывая голову и молча плакал. Его никогда не полюбят! *** — Кейске, я не красивый, да? — Спросил он как-то у своего названного брата, из глаз невольно полились слезы, которые тот поспешно старался стереть. Дружок сидел у Баджи на руках, довольно мурлыкая. — Э? С чего ты взял? — С недоумением спросил он, в растерянности смотря на плачущего мальчика. Это был первый раз, когда Такемичи плакал перед ним. Он и ранее появлялся побитым, но никогда не давал волю слезам, широко улыбаясь. — Меня никто не любит, потому что я некрасивый и толстый. Меня ненавидят потому что я уродлив. — Ханагаки больше не пытался стереть слезы, они вовсю капали на землю, оставляя мокрые дорожки на щеках. — Не смей такое говорить! — Серьезно сказал Баджи, отпуская кота и крепко обнимая младшего. Откуда в его голове такие предрассудки? В каком месте он толстый? Да его дистрофиком с натяжкой можно назвать! — Ты один из самых красивых людей, которых я знаю. У тебя очаровательные мягкие волосы, красивые голубые глаза, аккуратные черты лица. Ты прекрасен, братишка! И мы с Дружком тебя очень любим. Ты же наше сокровище! Ну не плачь, ты же мальчик. Мальчики должны быть сильными! Такемичи вздохнул с облегчением. Кейске и Дружок будут рядом с ним, уж они его никогда не бросят! И он больше не будет плакать, теперь он будет широко улыбаться. Он не хочет расстраивать своих друзей. Баджи не обязательно знать о всех его проблемах, он ведь не плакса! *** Директор был очень доволен Такемичи. Он снова делал комплименты, дарил подарки, но больше никогда не покупал сладости. Наверное, он до сих пор считает его толстым. Директор был щедрым. Он выделил ему отдельную комнату, узнав, что другие мальчики задирали его и не давали нормально спать, да и просто жить. Но как-то раз он пришел к нему в комнату ночью. Из-за звуков шагов Ханагаки проснулся и оцепенел в каком-то странном ужасе. Директор стоял у его кровати. — Ох, малыш, ты проснулся. Я волновался о тебе и хотел проверить как ты. — Вновь ласковым голосом сказал директор, нежно улыбаясь. —Спасибо за вашу заботу. Все хорошо. Я сейчас отдыхаю. — Такемичи сел на кровать, натянуто улыбаясь директору. — Ты же любишь игрушки, малыш? Знаешь, взрослые тоже любят играть. Но вот только у нас совсем нет игрушек. — Грустно сказал он. — Ты можешь помочь мне? Я ведь так долго оберегал тебя, помогал, заботился. Ты ведь не бросишь меня? — Директор.. я.. — Он посмотрел в эти умоляющие глаза, внутри что-то неприятно закрутилось, было страшно, а директор все так же тепло улыбался. Но он действительно помогал ему, ценил и уважал. Почему он не может один раз помочь? Но он даже не понимал о чем идет речь. — Что мне нужно сделать? — Знаешь игру «Молчанка»? Ты не должен произнести ни единого звука и слушаться меня. Договорились? — Он кивнул. Просто молчать. Звучит не так сложно. Директор стянул одеяло и начал снимать с него одежду, он пытался оттолкнуть его, но в ответ получил только недовольный шепот: — Мы же договорились, милый. Я не сделаю ничего страшного, не бойся. Просто слушайся меня, хорошо? Разве раньше я как-то вредил тебе? Я же столько всего тебе дал. Тратил с трудом заработанные деньги, неужели ты такой неблагодарный? Непослушных никто не любит. Не расстраивай своего попечителя. И он сдался. Он больше не сопротивлялся, когда с него стягивали одежду, когда отворачивали лицом к стене, когда с силой сдавили бедра, запихнув меж ними что-то скользкое и мерзкое. Он закрыл глаза и молчал, когда движения директора начали причинять боль, когда его целовали в шею и плечи, когда шептали ласковые слова в ухо. Вскоре стена и бедра были в чем-то липком и белом. Было неприятно, но и это он стерпел. Директор строго наказал никому об этом не говорить и пообещал прийти на следующую ночь. А кому он мог рассказать? Друзей в приюте у него не было, а Кейске, узнав это, скорее всего уйдет навсегда. Такемичи почувствовал себя грязным.. *** — Братик Кейске, как у тебя дела? — С улыбкой спросил он, глядя на приближающуюся фигуру. — О! Мой милый Мичи! — От слова «милый», Ханагаки чуть тряхнуло, но он не подал виду. — У меня все неплохо. Вот только тест по английскому завалил. Мама дома накажет наверное. Честно говоря, я ее иногда очень боюсь. Она в гневе страшная. Ханагаки рассмеялся. Мама Баджи была замечательной. Заботливая, любящая, трудолюбивая. Кейске был действительно счастливым ребенком и Такемичи был искренне рад за него. — Не переживай, я уверен, ты сдашь этот тест. Ты очень смышленный! Попроси помощи у друзей. Кто-то из них точно в этом разбирается. — Дружок лениво выполз из-под куста и жалобно замяукал, требуя еды. Кейске забухтел и начал искать в кармане пакетик корма. — У тебя самого как дела? Начал нормально питаться? — Улыбаясь, привычно сверкая клыками, спросил Баджи, насыпая корм коту. — У меня все нормально. Я нормально питаюсь. У меня такой классный братик! Мне очень приятно, что ты волнуешься за меня. Но не стоит лишний раз мотать себе нервы. — Такемичи впервые врал ему, он натянул улыбку, выходило не особо правдоподобно, но Кейске не заметил, занятый котом. *** Директор приходил к нему в комнату практически каждый день на протяжении месяца. Но с первого раза многое изменилось. Он трогал его более откровенно, любил играть с его сосками, сминать бока и бедра, иногда он засовывал в него мокрый палец. Он говорил отвратительные пошлые фразы, что его милый Такемичи «самый сексуальный», что у него «потрясающие бедра, которые так приятно трахать». Самое мерзкое, что он часто заставлял смотреть в глаза во время процесса. В глазах директора он видел безумное обожание, вожделение. Может, он чего-то ждал от него? Такемичи по-привычке молчал, стараясь прикинуться безвольной куклой, думал о новых рассказах, которые прочитал в книгах и как будет рассказывать об этом Кейске и Дружку. Он не хотел осознавать, что все это происходит с ним, что все это реально. После таких ночей директор дарил очередные подарки, которые ему были совершенно не нужны. Он боялся. Такемичи начал переедать, в надежде, что когда он станет «некрасивым», директор перестанет приходить, но отученный желудок как назло отвергал всю пищу. И он вновь плакал, сидя напротив унитаза. Этот кошмар не закончится.. *** Кейске не появлялся уже неделю. Такемичи каждый день приходил и кормил Дружка. Они вместе до отбоя ждали своего друга, но тот все не появлялся. Ханагаки волновался за него. Вдруг с ним что-то случилось? А может, он ему надоел? Нет! Его братик ни за что бы его не бросил. Они были командой, семьей! *** Насмешки злых детей в будни продолжались. Его так же били мальчики после уроков, обзывали «Жиробасом», «Уродом» и «Свиньей». Но это было уже привычно. Он даже не плакал. Он молчал. Закрывал глаза и молчал. Как его и научили. *** Баджи снова не было неделю. Они ждали каждый день. *** Директор снова пришел ночью, но сегодня он был каким-то не таким. Когда мужчина приблизился, он понял, что тот был в стельку пьян. Такемичи молча разделся и лег на кровать. Директор расплылся в улыбке. — Мой любимый мальчик, ты такой горячий. Я так люблю твое тело. Оно божественно! Он рывком перевернул Ханагаки на живот, забрался на него, расстегнул ширинку, а после Такемичи почувствовал, что что-то большое упирается ему в зад. В голове резко все рухнуло. Нет! Нет, нет, нет, нет, нет. Нельзя! Он начал вырываться, но его грубо прижали к кровати и резким толчком вошли. Он закричал. Слезы полились фонтаном, было больно, мерзко и грязно. Рот заткнули ладонью. Каждый толчок отдавался болью, через пару минут он почувствовал пульсацию, но толчки не прекратились. Он все также пытался вырваться и кричать. Но что может слабый, хилый мальчик? Ничего. А вот воспитательница, которая резко ворвалась в его комнату, видимо, отреагировав на крик, подняла такой шум, что директор враз забыл о нем, вскочил и принялся пытаться уговорить ее молчать. Этот ублюдок даже не удосужился застегнуть ширинку. Такемичи плакал, лежа на кровати. По бедрам стекала жемчужно-алая жидкость. Это происходит не с ним. Не с ним. не с ним… *** — Как ты, Дружок? Сегодня ночью арестовали директора, представляешь? Меня допрашивала полиция, а еще медики. Мне помазали чем-то внутри, сказали, что скоро заживет. Главное, что мне не придется больше страдать. Воспитательница смотрит на меня с жалостью, а еще с отвращением. Я это вижу. — Он улыбнулся, нежно гладя кота. — Кейске и сегодня нет, да? Я по нему скучаю. Я знаю, что ты тоже. Ну ничего, он скоро снова появится и всё расскажет. Мы же друзья! Он же мой братик. *** Такемичи был неправ, когда считал, что ему было плохо тогда. Когда дети в приюте узнали о произошедшем, «спокойная жизнь» Такемичи закончилась. Воспитатели считали его омерзительным, брезговали даже прикасаться к нему. Наверное, они ненавидели его, считали, что он совратил директора, что его посадили ни за что. Дети стали намного злее. Сейчас со всех углов, всегда в ушах звенели новые оскорбления. Избиения стали еще жестче. Те взрослые мальчики писали на нем черным маркером те же самые слова. «Давалка», «Подстилка», «Пидорас». Ненависть к его персоне достигла своего апогея. У него отбирали еду, говоря, что ему сначала нужно ее «заслужить», когда компания ребят проходила мимо него, кто-то всегда в шутку бил его по заднице и спрашивал о стоимости его услуг. «—А ну-ка, скажи это еще раз в слух! Мы не расслышали! —Я мерзкое, грязное убожество. Я не достоин даже вашего внимания к такому ничтожеству как я. Я толстая свинья, я вонючий урод. — Он произносил эти слова, стоя на коленях перед толпой ребят. Снова избитый. Для чего они делают это? Он и так знает, что он отвратительный, он и так знает, что уродливый, он и так знает, что лучше бы его никогда не было. Он знает, что сам во всем виноват. Он просто ошибка!» *** —Дружок, мне начинает казаться, что братик уже не придет. Его давно нет. А я так устал. — Кот привычно сидел на коленях у плачущего мальчика. Сейчас ему не давали окончательно сдаться только Дружок и вера в то, что Кейске скоро придет. Защитит. Обнимет. Где же он? *** — Ха-ха-ха! Вот умора будет! Раздевайте его, ребята. — Его прижали в какой-то каморке. Сегодня взрослых мальчиков было больше обычного. Он лежал на полу, ноги и руки крепко держали. Кто-то другой стягивал с него одежду. Такемичи кричал, он пытался вырваться, но снова и снова получал удары за каждую попытку. Такого не должно быть! Он не хочет, он не такой! — Ты же так любишь ублажать мужиков. Мы парни, старше тебя. Под описание подходим. Хотя ты такой уродливый, что, боюсь, может не встать. Пососи-ка! — Парень поднес к его рту свой член. Ханагаки заплакал, плотно сжав губы. Но на щеки больно надавили, заставив разомкнуть челюсть. Тот мальчик двигался резко и больно, ему хотелось блевать. В тот же самый момент он почувствовал, что его задний проход смазывают. Он вновь начал вырываться, но держали его крепко. Сперма полилась в горло и он вновь почувствовал ту резкую боль. —Нихуя, какая узкая дырка! Кайф. — Движения были такими же болезненными. Он закрыл глаза. Его не спасут. Он никому не нужен. Он просто вещь, мусор. Просто сломанная игрушка. Мальчики сменяли друг друга, больно уже не было, было мерзко и пусто. Руку пронзила вспышка боли. Какой-то очередной мальчик вырезал что-то у него на руке. Они смеялись над ним, отпускали мерзкие замечания, указывая на все недостатки, которые тот и так знал. Он просто молча проглатывал все. Делал все, что от него требовали. — Повтори еще раз. — Смеялся очередной, вставляя ему. — Я ничтожество. Спасибо большое, что трахаете меня. Я не заслужил такого снисхождения с вашей стороны. — Голос был пуст, глаза закрыты, рука болела. Резкий вой сирены отвлек его мучителей. Те вскочили и резко запахнули штаны. Парень с ножом даже выронил его от растерянности. — Вот блять! —Пожар походу.. —Бежим! Ханагаки был без сил, он медленно натянул на себя одежду и взял тот нож, положив в карман. Рука болела, но смотреть на нее он не хотел. Он должен был убежать отсюда. Ему нужен Дружок, ему нужен Баджи! Только они его любят и принимают. Ему больно! Слезы текли по щекам, пока он вылезал через окно. *** Медленно он шагал на их место, ноги не хотели слушаться, с руки капала кровь. Ничего страшного, отбросы заслуживают такого. Это нормально. Все-таки, он получил по заслугам. Он сам виноват, что такое ничтожество. По мере приближения, он увидел, что трое других мальчиков что-то кидают в небольшой шипящий комок. Все мысли враз остановились, из последних сил он побежал в сторону живодеров и налету ударил одного в живот. Он мусор, убожество, он заслуживает такого, но Дружок ничем не провинился! Он просто маленький уличный кот! Те ублюдки забыли о коте и налетели на него. Такемичи отбивался, но адреналин понемногу отходил на нет. В момент, когда самый крупный хотел ударить его камнем по голове, тому в лицо стремительно прилетел черный комок, вцепившись в лицо когтями. Парень выронил камень и попытался отодрать кота, выходило это плохо, кот сражался за своего друга изо всех сил. Он тоже собрался и продолжил отвечать на удары двоих оставшихся мальчиков. У них все получится! Он не один! «Бум» — послышалось сзади. Он, будто в замедленной съемке, обернулся, там стоял злой крупный парень с исцарапанным лицом, а в метре от него лежал Дружок с пробитой головой. На заборе виднелись следы крови. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет! Сталь в кармане потяжелела. Людей убивать нельзя. Но это не люди! Это — монстры. Он достал нож и резко полоснул двоих мальчишек по лицу. Эмоций на лице совершенно не было. Он был готов убить их. Но те парни заплакали и быстро убежали, угрожая в следующий раз выбить всю дурь. Такемичи упал на колени рядом с полутрупом его друга. Он положил Дружка себе на колени, опираясь головой о тот злополучный забор. Слезы градом падали на мягкую черную шерстку, слипшуюся из-за крови, грудь кота медленно вздымалась. Он не помнил сколько просидел, гладя своего друга. Взгляд упал на руку. «ШЛЮХА». Яркие буквы, выцарапанные на коже стали последней каплей. Взяв тот же самый нож, он начал с остервенением «зачеркивать» мерзкую отметину. Новые раны перекрывали буквы, кровь вновь текла по руке. Когда надписи почти не было видно, он бросил нож на землю и вновь начал гладить своего друга. Тело тяжелело. Было бы здорово, если бы они с Дружком вместе попали в рай, но он знал, что такому мусору как он место в аду. — Дружок, спасибо, что всегда был рядом. Ты мой герой! Ты мой друг. Не бойся, даже если Баджи больше никогда не увидит нас, я думаю, он тоже нас любил. Не знаю, почему он нас бросил. Наверное, я был плохим. Прости. Скоро нам станет легче. — Глаза наливались свинцом. Он хотел спать.. — Такемичи! — раздалось где-то далеко, но он уже не мог открыть глаза. ***