***
— Такемичи, вставай и собирайся. За тобой приехала твоя семья. — Семья? — Испуганно спросил он, не совсем понимая, что сейчас происходит. Медсестра не может шутить на подобные темы, слово «юмор» было просто несовместимо с ней! Она ставила уколы, приносила лекарства, иногда разговаривала с ним о его самочувствии, но никогда не шутила. Он даже думал, что она совсем не умеет улыбаться. Он сейчас тоже совсем не улыбался. Была пустота. Пустота и апатия, периодически сопровождаемая кошмарами. — Да, тебя усыновили. Твоя семья ждет тебя. Переодевайся в свою одежду и выходи. — Медсестра протянула ему комплект новых вещей. Насколько он знал, такие не выдают в подобных учреждениях. — Это не моя одежда.. — Конечно не твоя. Твою и на тряпки пустить нельзя. Это привезла твоя мама. — Мама...У него теперь будет мама. Интересно, какой она будет? Может, как те воспитатели или эта медсестра? Холодная и отстраненная. А может, как мама Кейске? Заботливая и строгая, любящая. Было бы славно, если бы мама его любила. Хотя, ему-то откуда знать? Он ведь в жизни не видел подобной любви. Любовь ему дарил только директор, и то, она была грязной и мерзкой. Он неспеша переоделся в новую одежду, оставляя пижамный комплект на расстеленной кровати. Серые штанишки в черную полоску, футболка с длинными рукавами нежно-голубого цвета, белые носочки и синие кроссовки. Красивые вещи, даже почти по размеру, чутка все-таки великоватые, но это не критично. Он посмотрел на себя в отражении окна. Вещи выглядели очень гармонично на нем, так правильно. По длинным извилистым коридорам они с медсестрой шли молча, как всегда. В это место он точно возвращаться не хотел. Как и в приют.. Интересно, а его семья знает о его проблемах? Знает, через что он прошел? Скорее всего, они откажутся от него как только увидят всю его никчемность. Да что уж там, как только увидят его вживую! Виски больно запульсировали, ему снова стало обидно и грустно. Но малюсенькая надежда все еще теплилась в груди. А вдруг в этой семье его будут любить, защищать и оберегать? Вдруг он пойдет в школу и заведет друзей, которые будут принимать его? Вдруг он сможет стать по настоящему счастливым? Он не верил в это, но он очень хотел ошибаться. —Готов? — Спросила медсестра, останавливаясь перед дверью. Он не знал, был ли он готов к этому. Сотни разных страшных мыслей враз заполнили голову, было страшно. Ладошки вспотели, а в голове начался настоящий бардак. Пока паранойя окончательно не загнала его в очередную паническую атаку, он кивнул. Медсестра открыла дверь, выпуская пациента, легкой улыбкой провожая его. Она впервые улыбалась. — Будь счастлив!***
В приемной стояли два человека. Женщина с длинными темными волосами, которые переливались ярким блеском в свете больничных ламп. У нее были красивые карие глаза, с такой теплотой смотрящие на него. Это было.. странно и непривычно. Лицо такое красивое и нежное, что, наверное, любой ребенок потянулся бы к этому доброму свету. Но жизнь научила Такемичи не верить людям. И он стоял как истукан, разглядывая ее. Рядом, молча стояла вторая фигура и это был.. Кейске? Что он тут делает? Как он тут..? Вновь вопросов было слишком много для бедной детской головы. Он сделал неуверенный шаг вперед. Предшествующая паника перед встречей показалась ему пустяком, теперь было статичное ощущение, что на нем намного больше ответственности. Если какая-то незнакомая семья сдаст его обратно, будет не так страшно, а вот если он потеряет и Кейске своим глупым поведением, не факт, что он переживет это. — Здравствуй, Такемичи. Меня зовут Рёко, а это мой сын Кейске. С ним ты уже знаком. Мы хотим, чтобы ты стал частью нашей семьи. Ты не против? — Женщина присела на колени, теперь находясь на одном уровне с Ханагаки. В словах мальчик не мог найти и тени злобы, что сбивало с толку. Мама Баджи хочет.. чтобы он был в их семье? Он спит? — Если хочешь, ты можешь звать меня по имени, но мне будет приятно, если ты будешь звать меня мамой. Могу я звать тебя своим сыночком? — Рёко дала время Такемичи переварить информацию. Кейске стоял рядом, на удивление не сказав за все это время и слова. — Я.. я н-не знаю. Мне будет.. хорошо, наверное, т-то есть, я-я им-имею ввиду, вы. Да. Мне будет приятно, если вы будете звать меня своим с-сыном. — Слова никак не хотели подбираться, заставляя Ханагаки путаться, от чего он смущался и краснел. — Как пожелаешь! — Она улыбнулась, раскрывая ладонь, будто предлагая Такемичи взять ее за руку. Но он испуганно отшатнулся и вновь потупил взгляд. — Все в порядке, сынок, не переживай из-за этого. Ну, мои мальчики, поехали домой! Рёко пошла вперед, а Кейске и Такемичи шли немного позади. ***
В машине Кейске и Такемичи почти все время разговаривали. Вернее, разговаривал Баджи, а Такемичи внимательно слушал его, робко кивая. Старший рассказывал о его новой комнате, о том, что теперь он всегда будет рядом с ним и защитит от всех опасностей в этом мире. Такемичи не верил, но ему было приятно. Страх еще большим грузом падал на плечи, он не хотел разочаровать его и свою... маму. Пока называть Рёко мамой было странно, но ему это очень нравилось. — Братишка, я же говорил, что я тебя от всего защищу! Прости, что тогда меня не было рядом. Мне до безумия стыдно перед тобой. Больше никогда я не посмею никому и пальцем до тебя дотронуться. А тем, кто попытается, набью морду! — Снова завел свою шарманку Кейске, с сожалением смотря в его глаза. Он тяжело вздохнул. Да, его не было рядом, когда ему это было необходимо, но он действительно забрал его из того ужасного места, как и обещал. Однако, сейчас доверия у Ханагаки не было ни к кому. Даже к его братику. — Я не виню тебя, братик Кейске. Я тебя понимаю, не стоит забивать себе голову столь незначительными переживаниями. — Он посмотрел в окно, в попытках отвлечься от происходящего, но тут заговорила мама. — Кейске ведь действительно поступил некрасиво по отношению к тебе. Как ты думаешь, Такемичи, если человек провинился и искренне извиняется, что говорит другой человек в ответ? — Его новая мама говорила спокойно, без нажима, будто бы не требовала ответа, а лишь спрашивала мнение самого мальчика. — Я не знаю. — Ответил через некоторое время он, чуть поджав губы. — Но я читал, что в такие моменты люди говорят: «Я прощаю тебя». Некоторые дети в приюте скрещивали мизинчики и напевали какую-то песенку, но я ее не помню. — Вернее было сказать, что он ее не мог расслышать, так как стоял достаточно далеко. Дети редко подпускали его к себе. — А ты бы хотел сейчас попробовать тоже скрестить мизинчики с Кейске? — Не смотря на то, что мама была за рулем, Ханагаки знал, что она улыбается. — Мне.. пока что тяжело прикасаться к людям. Простите. — На глаза набежали слезы, он старался не показывать этого. Но это было грустно. Он даже не мог прикоснуться к его братику! — Сынок, все нормально. Это твои личные границы. Если ты не готов, никто и пальцем тебя не коснется. Когда ты сам решишь пойти на контакт, мы будем очень рады. Но не нужно пересиливать и переступать через свой комфорт, договорились? — Рёко уже заезжала в гараж. Они почти дома. — Хорошо, мама.***
Такемичи очень понравился его новый дом. Просторная уютная квартира, светлая кухня, большой зал, ванная и туалет были раздельными, комната мамы была в нежно-голубых оттенках, как его новая футболка, а его с братом комната была оформлена с большим трепетом. Светлые стены, большое окно, приятный мягкий ковёр. У него был свой уголок, свой стол. А в шкафу были его новые вещи. Мама сказала, что он может выбирать любые, которые ему понравятся. Он не мог до конца осознать все это. Удивительным и безумно счастливым было и то, что Дружок начал ластиться о его ноги, как только он вошел в квартиру. Дружок жив! Он цел и относительно невредим. Возможно, это был дар небес за годы их мучений? Он нежно обнял котика, поглаживая его по мягкой чистой шерстке. Котик стал выглядеть намного лучше, его отмыли, откормили и, несомненно, если бы сейчас он был человеком, он бы широко улыбался. — Мичи, я сейчас пойду готовить обед, что ты любишь кушать? Может, есть продукты, которые тебе не нравятся? — Мама спрашивала все так же нежно, что немного успокаивало переживающего Такемичи. У него никогда не было любимых блюд. Он ел все, что давали, выбора у него не было. А вот с нелюбимыми было намного проще. Ему не нравилась слишком горячая и острая еда. А в их столовой повара достаточно часто готовили именно такие блюда. Ну и естественно.. — Я не ем сладкое. В больнице меня кормили пресной едой. От нее мне не было плохо. — Он чуть поморщился. Ему не нравилась пресная еда, но он действительно начал есть в больнице. И приступов тошноты при переедании больше не испытывал. Хотя отношения с едой все так же были весьма неоднозначными. — Хорошо, я тебя поняла. Хочешь помочь мне сегодня на кухне или отдохнешь в своей комнате? — Вопрос вызвал кратковременный приступ немой паники. Что ему делать? Он ведь ничего не знает о готовке, но мама сказала, что он будет только помогать.. Но еще он хочет провести время с братом. А выбирать между ними он был не в состоянии. — Я бы хотел провести время и с Кейске, но и вам я хочу помочь.. — Робко сказал он, опуская глаза в пол. Как же быть? Нужно что-то решать. Но предательские мысли враз ускользнули из головы. Однако положение спас старший брат. — Так одно другому не мешает! Я буду вам помогать. Вместе управимся еще быстрее. — Такемичи выдохнул. Он может провести с обоими время! Это чудесно..***
Малыш Мичи действительно был ангелочком во плоти. Мягкий, покладистый и до безумия милый. Пускай он многое не знал, но любил учиться. В приюте детей не учили убирать за собой, ничего своего у них не было. Поэтому, чтобы научить нового члена семьи их порядкам, пришлось потрудиться. Однако, все правила Рёко вводила постепенно, давала Такемичи самому справиться с проблемами, если таковые наступали, но всегда была рядом, чтобы в случае чего помочь. Например, если он случайно разольет на стол молоко, вместо того, чтобы вытирать самой, она с нежной улыбкой давала ему тряпку и он сам убирал. Мама часто хвалила своих детей, старалась подмечать каждую мелочь. Кейске также был очень рад, что начал проводить больше времени с Рёко. Рёко отправили в принудительный отпуск, что играло ей только на руку. Две недели она провела с Мичи и тот постепенно начал открываться. Иногда он даже сам шел на тактильный контакт. Его никогда не отталкивали, всегда нежно обнимали, качали на руках и держали за руки. Мамины руки были нежные и теплые, она так ласково трепала его по волосам, так трепетно гладила по плечу, если у него что-то получалось. Вместе с мамой он начал рисовать. — Мама, смотри, я нарисовал нас! Что ты думаешь об этом? — Такемичи показал женщине рисунок, на котором было изображено три фигуры и кот. Он знал, что это далеко не красиво, но ему было интересно мнение мамы. — Сыночек, мне очень нравится твоя работа. У тебя намного лучше получилось нарисовать волосы, а еще Дружок вышел очень реалистично! Ты большой молодец. Могу я повесить ее на холодильник? — Мама как всегда нежно улыбалась, рассматривая рисунок. Такемичи ни за что не поверил ей, если бы она сказала что-нибудь из разряда: «Это красиво» или «Очень хорошо». Но вместо этого она сказала: «Мне нравится» — это ее ощущения, а с этим поспорить нельзя. Мама его не обманывала. Он кивнул. А еще мама по вечерам придумывала истории или читала им сказки перед сном. Иногда сказки выбирал Кейске, а иногда он сам. Баджи нравились истории про бесстрашных самураев, про ниндзя и рыцарей, а ему больше нравились истории про милых зверюшек, которые вместе преодолевают трудности и всегда остаются вместе. А после, когда он уже был на грани со сном, он чувствовал легкий поцелуй в лоб. Ему не было страшно, он знал, что так его может целовать только его мама. Мама целовала в лоб и Кейске, на что он периодически возмущался: «Мам, ну я же уже взрослый!», женщина только улыбалась в ответ. Вместе с мамой они часто делали различные поделки, они смогли смастерить симпатичный домик из коробок, а потом они вместе сшили куколок, чтобы потом заселить их в этот дом. Постепенно они даже склеили им кровати, шкафы и кухню, теперь у них было место, где они могли поспать и покушать. Вместе с мамой он делал маленькие выкройки одежды, а потом они шили. Куколки были прямо как их семья, мама и два сыночка. Такемичи сам выбирал как одеть куколок, куда в маленьком домике поставить кровати, шкафы и где расположить кухню. Потом они сделали и ванную, для этого потребовалась очень кропотливая работа. Но он почти сам справился с ней. Мама всегда была рядом и помогала. Его очень воодушевляла поддержка с ее стороны. Ранее он не видел подобного, но сейчас это заставляло безумно радоваться и с трепетом смотреть в глаза своей прекрасной маме. — Знаешь, я думаю, этой семье чего-то не хватает.. — Задумчиво сказала Рёко, смотря на милый домик, в котором сидели куколки. Она перевела взгляд на Мичи и спросила его. — Как ты думаешь, что еще нужно этой семье? — Я думаю, у них нет своего Дружка. Наверное, они тоже были бы рады маленькому котику. — Он чуть неуверенно посмотрел на яркий раскрашенный домик. Семья была очень похожа на них, но кота действительно не было. — Конечно, умничка! А я и не догадалась. Давай тогда сошьем им и милого котика? — И они снова делали выкройки, а потом шили и забивали игрушку ватой. Вышел мягкий и чутка толстенький пушистый котик. Вдовесок, они сделали даже лоток и миниатюрную миску для него. — Мне кажется, они похожи на нас, ты так не думаешь? — Да, думаю, похожи. — Мальчик взял свою мелкую копию и посмотрел. Черные волосы, улыбчивое лицо и аккуратно сшитая одежда. Синенькая футболка, темные штанишки и что-то похожее на ботиночки. — Смотри, это маленький Кейске. — Рёко улыбнулась и взяла в руки куклу. — «Ух-ух-ух, я великий самурай! Номер один! И я люблю своего братишку!» — Спародировала она Кейске и куколкой Баджи обняла куклу Мичи в его руках. Он удивился, но решил попробовать ответить. — А я очень люблю своего братика Кейске, а еще свою маму и Дружка! — Куколкой он обнял куклу брата, а потом куклу мамы. Мини-Дружка его куколка погладила по шерстке. Таким образом Такемичи даже не сразу понял, что они с мамой играют. Но сейчас это не вызывало паники или отторжения. Ему было приятно и весело! Мама была чудесной, любящей, она часто хвалила его, помогала. А еще она никогда не напирала и не заставляла. Вместе с мамой они ходили к психотерапевту. Мама всегда была рядом и он хотел верить, что она сможет защитить его от всего! Ему было страшно только чуть-чуть, в такие моменты он хватал ее за руку и от ее тепла тревоги будто растворялись. Когда он был дома со своей семьей, он понемногу начал чувствовать себя в безопасности. Врач внимательно слушала его, вместе они разговаривали о таблетках, о лечении и его самочувствии. Иногда мама выходила, когда тема касалась прошлого в приюте. Пока он не мог рассказать ей об этом. Он был не готов. Но Рёко относилась с пониманием к этому и он был очень благодарен.***
Братик тоже старался проводить много времени вместе с ним. Кейске часто рассказывал о его друзьях, о секции, в которую ходил. Он любил говорить о байках, рассказывал о разных моделях и о их особенностях. Такемичи нравилось его слушать. Он всегда рассказывал все так энергично и радостно, что самому в душе становилось теплее, к тому же, он узнавал столько нового и необычного! Но доверие к братику еще не вернулось и он не мог пересилить себя. Это заставляло грустить. Он очень любил Кейске, но после случившегося, он не мог поверить, что все будет хорошо, поэтому был немного дерганным. Он все также не мог себе позволить заплакать перед братиком. Это будто на подкорке сознания было выжжено в его голове. Если он будет плакать и жаловаться, его перестанут любить, его отдадут обратно. Эти мысли вызывали тремор рук и дикое желание наказать себя за то, что он «такой». Кейске старался его радовать. Приносил разные интересные вещи, книжки и журналы. Из интересных вещей ярче всего ему запомнились постеры с ниндзя, тетради с котятами и необычное молоко со вкусом малины. Книжки были самые разные: о шитье, о кулинарном искусстве, о котах и других животных, о додзё. Журналы в основном были о новых моделях мотоциклов, иногда он приносил и «девчачьи» журналы, там были статьи о моде и косметике, а еще о различной психологии, которую Мичи пока не понимал. Они вместе начали играть, как его научила мама. Но братик обычно в таких играх был супер-клевым самураем, а Такемичи ученым при дворце. И как говорил Баджи: «Вместе с моей силой и твоим гениальным умом мы покорим всю Японию!». Эти игры отличались от спокойных игр с мамой, обычно с Баджи они разыгрывали активные боевые сцены с тысячей воображаемых солдатов, против которых был Кейске, а Такемичи придумывал тактику борьбы и иногда сам помогал метелить «бессовестных разбойников». Это тоже было весело. Кейске весело смеялся, его кукла стояла на куче поверженных воображаемых врагов, а потом герои были в импровизированном кабаке, потому что в то время победу праздновать было делом чести. Но «другим посетителям» о своих подвигах не рассказывали, праздновали тихо, потому что: «Настоящие герои не кичатся своими победами, у них светлое сердце и чистый разум, не затуманенный гордыней!» — Именно так говорил братик. Иногда, позно вечером, они выходили на детскую площадку и играли вместе. Других детей в это время уже не было, а если кто-то и приходил, Кейске быстро их прогонял. В гневе его братик был страшен, поэтому к Такемичи никто не лез. И они только вдвоем катались на горках и качелях, изображали пиратов и искали старинные сокровища. Почти всегда, исключая моменты с улицей, рядом с ним был Дружок. Он всегда был ласков, ластился и просил погладить его, очень часто даже требовал почесать ему пузико. Такемичи находил это очаровательным. Дружок воспринимал только маму, его и братика, остальных он не переваривал. Он так мечтал, что этот чудесный котенок найдет свой дом и любящую семью и сейчас действительно был очень счастлив, что все сложилось именно так. Естественно, в их жизни были и мелкие недопонимания. Все еще оставались крупицы недоверия, он все также не мог заставить себя проливать слезы, хотя иногда ему очень хотелось. Он все еще не чувствовал себя полноценно «своим» в этой семье. Может, это он такой неправильный? Или же просто прошло еще слишком мало времени.. Его раны были заклеены пластырем, но все также кровоточили. Женщина-врач помогала их проработать, но всего за две недели результатов, что логично, не было. Наверное, текущая точка уже являлась огромным прогрессом. Да, самооценка все еще была на нуле, но братик и мама были рядом и всегда хвалили его, говорили, что он важен и любим; да, панические атаки случались, но теплые объятия мамы успокаивали и дарили спокойствие; да, у него все еще были кошмары, но братик сторожил его сон, Такемичи подсознательно понимал, что никто не навредит ему, если Кейске рядом. Его не попрекали, если у него не получалось, ему объясняли как делать правильно, показывали своим примером, а иногда они делали вместе. И это воодушевляло!***
— Хей, Мичи, ну улыбнись же, все же сейчас хорошо, ты же с нами, в безопасности. Больше тебя никто не тронет, почему ты грустишь? Где же твоя очаровательная улыбка? — Руки понемногу опускались, он ведь так старался вызвать хоть тень от той улыбки, что была у его братишки раньше. Приложил столько усилий, почти постоянно был рядом с ним. Почему же до сих пор нет каких-то видимых результатов? Почему он все также плачет по ночам? Почему нет никакого прогресса? Прошло ведь столько времени… — Братик Кейске, сейчас мне всегда грустно, прости. Я знаю, что я неправильный. — Такемичи опустил голову, смотря в пол. Он ведь действительно не улыбался с того момента, как попал в больницу... Желание вновь заплакать было огромным, но он же обещал себе, что перед Баджи не будет распускать слезы! — Эх, сынок… Смышленный же, а таких простых вещей не понимаешь. — Тяжело вздохнула женщина, смотря на Кейске, а после села на колени перед Мичи, раскрывая руки для объятий. Когда мальчик сам пошёл к ней и наконец смог немного успокоиться, она посмотрела на него с лёгкой, умиротворяющей улыбкой. — Сыночек, если тебе не хочется улыбаться — не улыбайся, если тебе грустно и хочется плакать — плачь, если ты злишься — выплёскивай агрессию. Проявлять эмоции жизненно необходимо, это правильно и хорошо. Не нужно копить в себе весь этот тяжкий груз. Он будет продавливать тебя вниз, понимаешь? — Рёко притянула Кейске к себе и также обняла. — А мы — твоя семья. Пускай ты пока не доверяешь нам на все сто процентов, но мы будем стараться быть рядом и всегда поддерживать тебя, какое бы состояние у тебя не было. Вы мои дети, вы — моя величайшая драгоценность. Я вас очень люблю! Такемичи всё-таки заплакал..***
Рёко прекрасно знала, что их мирная идиллия не может продолжаться всегда. И ее отпуск подходил к концу. Она старалась ходить к психологу, чтобы выстроить гармоничные отношения с сыновьями. На сеансах она действительно узнала много нового и их семейный очаг сейчас горел ярко и грел своим теплом. Самым трудным было оторваться от малыша, отдать его в руки «новой тёте», совершенно чужой. Рёко понимала, что так нужно. Деньги зарабатывать было необходимо, все-таки, на ней лежала ответственность за всю их семью. Нужно было платить за квартиру, покупать еду и вещи, оплачивать лекарства и специалистов. Как бы ей не было печально, другого выбора нет. Она старалась к концу своего отпуска постепенно приводить воспитательницу, которая будет следить за Такемичи, а также учить его, водить к психотерапевту и наблюдать за приемом лекарств. Воспитательница была хорошая, честно сказать, ей очень повезло, что нашелся такой человек. У нее было педагогическое и психологическое образование, она работала в школе, больнице и центре по реабилитации трудных детей, да и к тому же, цена была вполне адекватная. Эта женщина сама предложила свою помощь, ее знакомая медсестра из больницы, где и лежал ранее Мичи, рассказала ей историю мальчика и она, как чуткий и сердобольный человек, решила помочь. Женщина была уже в годах, но ее оптимизм и бодрость духа просто поражали! Условились на том, что она будет смотреть за ребенком, пока взрослых нет дома. Как только Кейске или Рёко приходит, ее рабочий день считается законченным. Это устраивало всех, но Мичи очень тяжело принял эту новость. Да, он прекрасно понимал, что мама не всегда сможет быть рядом с ним, но оставаться одному с непонятным человеком было страшно. Новая няня предложила называть ее «Бабушкой», чтобы ему было легче это принять. Он сторонился этой женщины, когда был с мамой, он не хотел снова быть один. Но когда мама вышла на работу, а братик был в школе, ему волей-неволей пришлось привыкать к новой «бабушке». Женщина казалась дружелюбной, но он ей не доверял. Прошлый опыт оставил слишком сильный след в его сознании и он просто не мог как любой обычный ребенок впускать в свою жизнь чужих людей. Ему нравилось в его мини-мирке, где он с мамой, братиком и Дружком вечером смотрят фильмы, играют и разговаривают. К слову, Дружок шипел и на «бабушку», но делал это почему-то тише и с меньшим рвением. Теперь он просто всегда был рядом с Ханагаки, не позволяя женщине подходить слишком близко или прикасаться. А если это происходило, то пускал в ход когти. Бабушка быстро поняла ход вещей. Ребенок был глубоко травмирован, было очевидно, что он не сможет открыться ей. Как минимум, не сейчас точно. Она старалась с пониманием относиться ко всему происходящему, держать дистанцию, чтобы малышу было комфортно. Уроки проходили мирно, мальчик внимательно слушал, и был довольно умным для своих лет. Читать он уже умел, поэтому они учились писать и считать, помимо этого изучали и другие важные направления для детей: окружающий мир, литература, рисование и труды. Бабушка старалась подойти интерактивно к материалам, поэтому уроки были более продуктивными. Но естественно, были и проблемы. Ребенок почти не разговаривал, очень редко задавал вопросы, ответы давал максимально короткие и односложные, да и на контакт идти он не хотел от слова совсем. Несмотря на это, все задания он беспрекословно выполнял, таблетки пил четко по расписанию, кушал молча и съедал все, исключая любые сладости, на уроках был самым прилежным учеником, а у нее был большой опыт. Это был один из самых спокойных детей в ее жизни. — Такемичи, давай сегодня попробуем придумать свою сказку? — Женщина улыбалась, стоя у импровизированной доски. Сейчас был урок литературы, но так как это был любимый урок ребенка, почти всю книгу он уже прочел. Она подумала, что таким образом можно будет немного разговорить его. — Мне их мама придумывает по вечерам.. — тихо ответил ей мальчик, смотря на пустую тетрадь. Он редко смотрел ей в глаза, а когда она смотрела на него, старался отводить взгляд. Наверняка, ему все еще было некомфортно. Хотя прошел уже практически месяц их занятий. — Видишь, маме будет приятно, если ты тоже что-нибудь для нее сочинишь. Давай попробуем? — Бабушка отвернулась, что-то старательно вычерчивая на доске. Мичи поднял взгляд. «Писательский час» — было аккуратно написано, буквы были чётко выведены, почерк безупречный. Он так не умел. Но маме наверное действительно будет приятно? Она его похвалит? — Как.. это делается? — Бабуля засияла и принялась объяснять. Как оказалось, любая история — сложная конструкция. Бабушка сказала, что будет проще писать, если действовать по правилам написания сценариев, как в Голливуде. Братик очень любил их фильмы. Он узнал, что у любой истории есть: Завязка — самое начало, которое показывает героев и их мир; Первый переломный момент — что-то, что меняет повседневность, выбивает из колеи; Кульминация — накал страстей, что-то необычное, интригующее; Второй переломный момент — историю что-то вновь меняет, новые обстоятельства, люди; А после и развязка — концовка. И действительно, вспоминая фильмы, которые он смотрел с его семьёй, сейчас действительно в голове всплывали образы и он будто бы начал смотреть по-другую сторону. В воображении всплыли образы сценаристов, режиссёров и актёров. Огромный красивый зал, большие камеры. Это завораживало. Он тоже хотел написать что-то интересное, привнести в этот мир что-то своё. Показать маме и братику. Он хотел этим поделиться! — Будет здорово, если ты вложишь в историю частичку совей души. Так она будет более живой и реалистичной. — Бабушка улыбнулась, вновь посмотрев на Такемичи. «Что-то свое... Может, написать что-нибудь о себе? Нет! Сказки должны быть добрыми и красивыми, а в моей жизни из доброго и красивого только моя семья. Но это можно как-то обыграть. Не обязательно же писать что-то большое сразу, я могу написать короткую сказку.» — Размышлял мальчик, смотря на пустой лист перед собой. Он взял ручку в правую руку и принялся старательно выводить каждую буковку. Через некоторое время он закончил рассказ и вверху страницы написал название.***
Вечно печальный принц
В далеком королевстве льда и снега жил маленький принц. Так как в его королевстве всегда было холодно, к нему никто не хотел приезжать и друзей у него не было. Поэтому он всегда был грустным и часто плакал. Его слезинки сразу превращались в маленькие льдинки и терялись в снегу. Со временем принц перестал надеяться на свое счастье, ему больше не нравился снег и лед, он будто колол его, заставляя сердце покрыться ледяной коркой. Он смирился, что навсегда останется один. Но в один прекрасный день в его жизнь ворвался путник, верхом на белом медведе. Принц очень удивился. — Что ты здесь делаешь, путник? Это королевство льда, самое худшее место в мире. — О чем ты? Я обожаю снег и зиму! Мне нравится кататься на лыжах и санках, зимой так красиво! Снежинки кружатся в небе, везде все блестит и сияет! Ты самый счастливый принц, если это твое королевство! Принц задумался. А ведь действительно, зима очень красивая, но уже слишком привычная для него. Этот путешественник был будто глотком свежего воздуха, будто неожиданная весна. — Тогда оставайся со мной, в моем королевстве. — Я буду рад погостить пару дней, но потом мне нужно будет дальше отправляться в свой путь. — Будь по-твоему. Несколько дней принц и путник провели вместе. Мальчик показал, что зима — действительно удивительное время года. Они веселились, катались на медведях и радовались практически все время, Принц впервые за долгое время искренне улыбался. Но вскоре путник уехал и он снова остался один. Больше он никогда не улыбался...***
Да уж.. вышло как-то пессимистично. Впрочем, наверное, это немного могло описать его нынешнее состояние. Маме и братику он не покажет это. Не стоит им лишний раз нервничать. Он закрыл тетрадь и устало лег на стол. Силы внезапно покинули его, как и вдохновение, накатившее ранее. — Ты уже закончил, Мичи? — Бабуля села на стул рядом с доской. — Прочитаешь мне свою сказку? — Закончил. Не хочу. Плохо. — Все также лежа на столе пробормотал недовольно он. Показывать эту писанину не хотелось вообще никому, тем более читать. — Тебе не понравился свой рассказ? — Такемичи поднял голову и кивнул. — Человек за свою жизнь совершает массу ошибок, многие люди не знают, как относиться к тому, что они сделали не так, особенно если это принесло вред. Бывают глупости, которые потом приводят к тому, что он просто умиляется своей наивности в прошлом. Знаешь, Мичи, ошибки совершать не страшно. Главное каждый раз ошибаться в чем-то новом. Он снова кивнул.***
Рёко стала замечать, что ее младший сын в последнее время стал намного мрачнее, он часто плакал, почти не разговаривал. Даже с психологом он общался, потому что так было «нужно». Он не злился, не кричал и не огрызался, как обычно происходит второй этап адаптации у других детей, он просто заперся в себе. Дозу таблеток повысили. Мичи все так же продолжал выполнять работу, убирать дом и учиться. Но он больше не хотел играть или слушать сказки. Он лежал в кровати, жалуясь, что у него нет сил даже встать. Рёко прекрасно понимала, что в это время важно давать любовь и заботу ребёнку, так как сейчас ему это просто необходимо. Сердце каждый раз болезненно сжималось, когда она видела его лежащим в кровати, закутанным в одеяло и безэмоционально плачущим. В такие моменты она подходила, нежно гладила его по голове и шептала нежные, успокаивающие слова. Мальчик просто выплёскивал всю свою боль. Это были самые тяжелые недели в ее жизни... «Милый, никто не сделает тебе больно, я отдам вам всю свою любовь. Никто не важен для меня так, как вы. Твоя жизнь ни капли не будет похожа на мою. Ты вырастешь, и у тебя она будет хорошей, а я буду делать то, что должна...»
***
После все стало понемногу стабилизироваться. Из-за постоянной поддержки и регулярным сеансам психотерапии Мичи еще достаточно безболезненно прошел трудный этап. Он снова начал играть, просил почитать сказку перед сном, снова начал рассказывать маме и братику интересные факты, которые он узнал. Он понемногу возвращался к себе. И это очень радовало и маму, и Кейске. — Мама, я хочу тебя о кое-чем попросить. Я прекрасно все понимаю, но могу ли я пригласить своих друзей завтра в гости после школы? Я по ним скучаю.. Мы тихо посидим в гостиной, Мичи мы не потревожим! Пожалуйста.. — Баджи жалобным взглядом посмотрел на Рёко, умоляя ее разрешить. Раньше он спокойно приглашал друзей в гости, они часто сидели у них, он скучал по этому времени. — Сынок.. — Женщина посмотрела на младшего ребенка, размышляя, стоит ли идти на такой серьезной шаг? Не навредит ли это Такемичи? С одной стороны, она понимала чувства старшего, но сейчас ситуация была другой. — Твой братишка еще не восстановился, это может быть опасно. — Мамуля, разреши братику Кейске пригласить его друзей, пожалуйста. — Такемичи видел, что старшему не хватает его товарищей, Кейске старается всегда быть рядом с ним. Он действительно скучает по ним. Один раз потерпеть можно. Для него же столько сделали! — К тому же, если они не будут заходить ко мне в комнату, это никак мне не навредит! Братику это нужно.. — Ох.. хорошо. В этот раз разрешаю, но не дай бог что-то случится! Постарайся не натворить дел, сынок. — Сдалась Рёко, улыбнувшись. Младший братик заботится о старшем. Это так мило! У нее самые лучшие дети! — Ура! Спасибо вам большое! Тогда завтра мы придем! Спасибо!!! — Радостно благодарил их Баджи, счастливо улыбаясь, а Такемичи кусал внутреннюю сторону щеки, стараясь унять дрожь в руках, спрятанных под столом. Неизвестные люди. Страшно…***