***
— Хорошо, машины, мотоциклы, что ещё, Чуя? — Да не знаю я, скумбрия, как это вообще может помочь?! — шатен в ответ на это лишь тяжёло вздыхает и зарывается пальцами в свои кудряшки. — Ой, да не строй из себя мученика, ты-.. — Шшш. — Ты шикнул на меня?! — Шшш. — ... — Накахара надменно фыркает, а Дазай погружается в свои мысли. Что мы имеем? Рак, с 99% вероятностью неизлечимый, самый скверный, что ни на есть, характер, из серии "лучше я умру, но не потревожу близких", зависимость от чёрного кофе и сендвичей с вяленой курицей, невероятная любовь к разбиванию собственного носа, да так, что пластырь на нем закрепился навечно и... Дазай щелкает пальцами и поднимает звенящий пустотой взгляд на Чую, и тот замечает в нем проблеск, словно от падающей звезды в особенно тёмную ночь. — Мотоциклы. И машины. — Че? — Накахара, вскидывает вверх левую бровь. — Скажи, вы в детстве наверняка гуляли где-то в рабочих пространствах? Где-то, где куча мастерских и бродячих котов, где-... — Осаму не успел договорить, как вдруг Чуя воскликнул. — Он любил сидеть с отцом у него в мастерской, пока тот возился с байками и тачками! — Попался, Тачихара. — сказал Осаму, не подозревая, какую грубую ошибку он только что совершил.***
Они и впрямь нашли Мичизу прислонившимся к бетонной стене неподалеку от автосервисного салона, где эти двое проводили большую часть своего детства, прячась от не самых благополучных отношений с матерями. Отец Тачихары, как узнал чуть позже Дазай, когда они тащили парня без сознания в такси, умер слишком рано, а мать почти сразу после этого покончила с собой, и мальчик остался один. Печальная судьба. Но всё же его поступок — сущая глупость. Теперь его привяжут к кровати или наденут браслет на ногу, как на какого-то осужденного, чтобы тот не вздумал больше сбежать. Дазай, что для него несвойственно, обеспокоенно смотрит на Накахару, обсуждающего что-то с врачом. «Я так рад снова видеть тебя таким, Чуя» — думает шатен, не замечая более в голубом взгляде паники и отчаяния, как раньше. Когда рыжий наконец выходит к нему в коридор, Дазай улыбается. Как и всегда. Улыбка его фальшивая, но он действительно испытывает облегчение от того, что вся эта ситуация разрешилась. — Спасибо, Дазай. — в голосе рыжего слышится жалостливое "я бы ни за что не справился без тебя". Осаму вдруг становится неловко. — Ой, да ладно. ~ Накахара хочет пойти в свою квартиру, немного поспать, но Дазай, вопреки своему обычному пофигизму на всякого рода чувственные вещи, не касающиеся его, возражает: — Слушай, может, хотя бы день поспишь там, где тепло и не пахнет сыростью? Разумеется, Накахара не сразу согласился. Но после пяти минут перебранки, в результате которой медсестры выгнали парней с этажа, Дазай довольно сел рядом с фыркающим Чуей в такси и назвал водителю адрес своей квартиры. Накахара не очень долго рассматривал картонки из-под лапши и склянки из-под алкоголя в Дазайской квартире. Вместо этого он вручил Осаму мусорный мешок в руки и принялся складывать весь мусор туда. — Какой чистюля, Чуууя. ~ — Завали. Живёшь как в свинарнике. Спустя полчаса Дазай безмятежно лежал на своем футоне, как вдруг дверь в ванную открылась, выпуская оттуда рвущиеся заполнить собой пространство клубы пара. Накахара вытирал рыжие волосы полотенцем, стоя в одной лишь майке, свисающей с плеч и открывающей пустому тёмному взору выразительные ключицы, и в поспешно натянутых штанах. Осаму насторожился. Что-то не так. — Дазай. — Ммм? — Я сейчас... не понял. — слепая надежда Накахары на то, что этому есть простое объяснение встрепенулась в его груди, но тут же пропала. — Что конкретно? Тебе рассказать как дети на свет появля-... — Откуда. ты знаешь. его имя? Дазай молчит пару секунд, и от этой тишины Чую начинает тошнить. Потому что даже если Осаму полный идиот, мудак, придурок и склизкая скумбрия, он всё равно представлял опасность. Большую опасность. — ... Что? — шатен глупо улыбается, хотя понял, о чем идёт речь. Чуя ни разу не упоминал имя своего друга при рассказе о нём, а Дазай, вот же глупость, не так давно назвал его. — Не делай вид, что не понял. Тачихара. — Ты сам и сказал мне, Чуя. ~ — Я не называл его имени. — мерзкий ком застревает в горле рыжего. — Я говорил "друг". — Чуя... Ты должен понять, что я не хотел навредить тебе или ему... Дазай не успевает опомниться, как оказывается рывком поднятым с футона и прижатым к стенке. Тц. Прокололся. Вот же... нелепость. Чую трясёт. Никогда в жизни Чуя никому не позволит навредить его единственному другу. Нет, это не просто дрожь, его прямо колотит от злости, от голой ярости, от... От страха. В его голове, будто в пчелином улье, роятся тысячи мыслей, и все плохие, ни одной, которая могла бы заставить Чую вспомнить, что Осаму его напарник, заслуживающий доверия. — Не смей мне лгать, ты, кусок самоуверенного дерьма! Что ты хотел сделать с Тачихарой? Откуда ты знаешь его имя?! Нет, как давно ты знаешь его чертово имя и в принципе о его существовании, мерзкая ты скумбрия?! — Ммм, пару. — Дазай тактично замолчал и отвел глаза. — Пару чего, блять?! Дней? Недель? — Хе-хе... Если я скажу "месяцев", обещаешь бить не по лицу? Чуя крепче хватает его за рубашку, сжав свободную руку в кулак и замахнувшись. — Зубы сожми покрепче. — Дазай сделал как было велено, и его челюсть осталась относительно целой. Первый удар пришелся по скуле, второй — с колена под рёбра. Шатен хотел было согнуться пополам, но был снова припечатан спиной к стене. — Откуда?! Зачем тебе его имя, зачем тебе вообще было знать о нём?! — Кха-... Как заботливо с твоей стороны, чиби.~ Если перестанешь беситься как маленькая собачка, то я спокойно тебе всё расскажу. — Рот свой закрой и ответь нормально! — и Осаму несомненно рассмеялся бы, если бы раскрыть челюсть лишний раз не было в некоторой степени губительно. — Что ты хотел сделать с Мичизу?! Хотел потом использовать его для шантажа?! Сдать Мори?! — Я ничего не хотел, Чуя. Просто если обещать таксистам достаточную сумму чаевых, они поедут за вишнёвым кавасаки куда угодно. Даже до больницы. — Зачем тебе это было нужно? Зачем ты вообще помогаешь мне? — Чую уже заметно сильно трясло, больше от страха, нежели от гнева, а в горле всё так же стоял неприятный комок. — Хочешь, чтобы я остался в долгу, да?! Что тебе нужно, Дазай?! — Чуя... — Дазай хотел было сказать что-то, возможно, объяснить, как так вышло, что он знает о Тачихаре, как получилось, что он оказался в нужном месте в нужное время, но... Голова Дазая порой работает быстрее, чем он успевает осознать это. Бегающие зрачки, сбитое учащенное дыхание, дрожь в руках, испарина на лбу, искривление губ словно от боли где-то под рёбрами... У Накахары Чуи паническая атака. Дазай думает об этом ровно одну секунду после произнесения имени, а на вторую его губы уже касаются губ Чуи, впиваясь в них, сильно. Его цель – задержать Чуино дыхание, и он следит за тем, чтобы Накахара не оторвался от него, его ладони касаются щёк напротив, он тянет рыжего ближе к себе. Губы Дазая горят, щеки Чуи напротив тоже. Пахнет шампунем с мятой. И кажется... кажется, в глубине души, там, куда Дазай предпочитает не заглядывать никогда, Осаму действительно нравится то, что сейчас происходит. А Накахара просто... Замирает. Он даже не сопротивляется. Только смотрит широко распахнутыми глазами на ненавистного напарника напротив. Щеки и уши стыдливо вспыхивают румянцем. Сердце раненым зверем бьётся в его груди, по ощущениям ломая изнутри рёбра. Дыхание действительно приостанавливается, и с каждой бесконечной секундой он, кажется, успокаивается, но всё же, в таких обстоятельствах... Чуя даже не знает как себя вести, потому что вообще-то... Это его первый поцелуй. И его забрал себе придурок Осаму, его ненавистный напарник, вечно улыбающийся словно недалекий дурак, вечно мешающий и... вечно находящийся рядом. Накахара не заметил, как по щеке скатилась одна единственная слеза. Сердцебиение выровнялось и губы дрогнули, Чуя протестующе замычал, когда понял, что ему уже почти нечем дышать. И Дазай отстранился, отпустив его щеки. Повисшую в комнате тишину тут же пронзил звонкий звук от пощёчины. Голова Осаму резко поворачивается вбок, и шатен усмехается. Чуя закрывает губы рукой, ещё слегка дрожа. — Ты... Идиот! Придурок!! Ты как вообще посмел, ты даже... что?! Да ещё и мой перв... — Чуя не договаривает, замявшись. Идиот. Придурок. Дазай слушает эти такие, казалось бы, обидные, но на самом деле родные и даже греющие его изнутри оскорбления Чуи и слабо улыбается уголками губ. Он привык, действительно привык слышать это в ответ на всё, что он вытворяет каждый день, в ответ на все издевки и насмешки над рыжим. Но не в ответ на поцелуй. Этот поцелуй тёплым дымчатым чувством расплывался на его губах, вызывая в них лёгкое покалывание. Он сделал это, чтобы успокоить Чую, унять его паническую атаку, однако он словно расценивает это сейчас совсем по-другому. Какое-то отнюдь не приятное амбивалентное ощущение вызывало в нем это покалывание в губах и звук чуть хрипящего громкого голоса Накахары в ушах. И то, что сделал Чуя после, совсем не избавило Дазая от его внутренних противоречий. Чуя, не найдясь в словах после своей оговорки, поцеловал его снова. Губы шатена хорошо чувствуют это влажное впивающееся касание. Дазай "отлипает" от стены и отступает назад, но не разрывает поцелуй. Ему... По разным причинам, которые он сам ещё не успел осознать, ему хочется, чтобы Чуя продолжал то, что делает сейчас. Его руки тянутся к осиной талии, Осаму давно заприметил насколько у Чуи изящная, тонкая и по-спортивному подтянутая фигура. Узловатые пальцы ведут по линии Чуиной талии, немного сжимая её. Задняя сторона коленей упирается в кровать, и Накахара всё же разрывает их второй поцелуй. — Я тебя ненавижу... — Дазай смотрит на чужие стремительно краснеющие щеки и думает, что сказать, и желательно так, чтобы не получить после по лицу. — Чиби. — ...? — в глазах Накахары немой вопрос, но зрачки не бегают, Осаму читает в некогда голубых, но сейчас посеревших глазах усталость. — Ты можешь не верить мне, но я действительно рад, что ты и твой друг детства в порядке. Возможно, мне не следовало узнавать о нем втайне от тебя... — Это уж точно, мерзкая ты скумбрия. — Мх, да. — Дазай одобрительно прикрывает глаза. — Но я... думаю, я беспокоился о своём партнёре. Это естественно, разве нет? Чуя замер на месте. Дазай внимательно следил за тем, как его руки обессиленно опускаются вниз, а кулаки разжимаются. — Партнёре? Сработало. Теперь можно уточнить. — Да. О напарнике, Чу. О своём единственном напарнике. Разве это не делает тебя тем, кем следует дорожить? — ... — на секунду Чуя теряется, и Дазай в этом молчании замечает, как безоговорочно врубается его защитная реакция. Как и всегда. — Опять ты языком чешешь, тц. Время позднее, Дазай, давай спать. — Кровать у меня одна, но не волнуйся, домогаться ночью не буду. — Вот уж спасибо. — Накахара саркастично закатывает глаза и всплескивает руками. — Только с утра! — и в следующее мгновение в Дазая летит подушка.***
Рано или поздно любая зима заканчивается, и её сменяет весеннее тепло, оставляя месяцы холода и поскальзываний на льду позади. Вот и сейчас небо вновь примеряет на себя голубой цвет, а облака тянутся по нему растерзанными ватными дисками, но маленькая девочка со светлыми идеальными кудрями, перевязанными ярким красным бантом, видит в них очертания барашков. — Этот танцует диско. Ринтаро, я хочу себе барашка, который танцует диско! — Элис, золотце, где же я найду тебе такого? — А вот это уже не мои проблемы. — дитя приторно улыбается, разглядывая полюбившееся облако на небосводе. — Элис... Может я лучше куплю тебе ферму? Будет тебе сколько хочешь настоящих овечек и барашков. — Эх, жаль. — девочка хитро щурится. — А я ведь хотела примерить то новое платье, что ты мне купил, чтобы пойти с моим диско барашком на танцы... — Сегодня же закажу на e-bay. Элис довольно улыбается. — А вот этот барашек устал... Прямо как братик. — Какой братик, Элис-чан, золотце? — Полагаю, она про меня. — Дазай выходит из ванной комнаты в кабинете Мори. Огай совсем не удивлён, что он вошёл не через входную дверь. Бог знает, сколько он там сидел, и босс мафии уже просто не видит смысла спрашивать. — Вот как. Ты устал, Дазай? — Мори немного подозрительно щурится. — Плохо спал. — небрежно бросает в ответ Дазай, улыбается и вручает Элис в руки коробку резиночек для плетения, присаживаясь перед ней на корточки. — Милая, сплетешь для Мори самый модный браслет? — Осаму-нии! — голубые глаза искрятся интересом. — Я думаю, ему пойдёт розовый. Согласна? — Да! И фуксия? — И фуксия. Мори тяжело вздыхает, выпроваживая Элис из кабинета. Охрана сначала вытягивается по струнке, завидев босса, а после окружает девочку, скачущую по коридору. Огай прикрывает дверь. — Что привело тебя ко мне, Дазай? — Мори проходит к столу, садится на дорогое кресло и складывает руки в белых перчатках "домиком". Осаму вздыхает. Это решение далось ему как никогда трудно. Почти три чертовых месяца, включая новогодние праздники, Осаму провел в размышлениях стоит ли это того, и вот он здесь. Поздно передумывать. — Ты ведь уже выделял квартиры членам мафии за заслуги перед организацией, верно? — Один из таких членов мафии стоит сейчас передо мной, и ты это знаешь. К чему вопрос? — Выдели Чуе квартиру. — С чего бы? Насколько мне известно, ему есть где спать. — В сыром подвале, да. — Почему тебя это волнует? — Почему тебя волнует, почему это меня волнует? — Дазай раздражается. Мори явно не настроен к просьбе положительно. Впрочем, шатен другого и не ждал. — Дазай. Не то, чтобы у мафии нет свободных квартир. Есть. Много. Считай, всё то здание, в котором ты живёшь, принадлежит организации. Но за услугу плати услугой. — глаза Огая сверкнули алым проблеском. — И чего же ты хочешь? — Пока что, ничего. Но... — Огай достал из ящика стола какую-то плотную бумагу и подвинул её вместе с вечным пером ближе к краю стола. — Я могу захотеть. Дазай закатил глаза и подписал договор о "задолженности" мафии. — Тебе говорили что ты ужасно меркантильный? Девушки таких не любят, Мори. Мори слащаво улыбнулся и протянул ему ключи. — Квартира прямо под твоей. И Дазай, я всё ещё твой босс. — А ощущение, что папочка. На этом шатен, сжав в кулаке ключи и сунув руки в карманы пальто, вышел из кабинета, направившись к Чуе, которого оставил спящим в своей квартире. Осаму улыбался, подставляя лицо под солнечные лучи. Наверняка эта рыжая бестия уже проснулась и теперь рвет и мечет взаперти. Это его забавляло. Осталось придумать, как отдать Чуе ключи от его новой квартиры. Лишь одно Дазай знал наверняка: он явно не скажет Чуе о том, что буквально выпросил эту квартиру у Мори взамен на отсутствие возможности ответить "нет", когда придёт время.