Memento omnia.

      Зима в Японии в этом году выдалась холодной. Снег валил всю ночь, окрашивая дороги, деревья, скамейки, крыши домов, императорский дворец, храмы, юкаку и корабли в белоснежный цвет.       Где-то в лесу выл шаману, словно оплакивая близкого друга, а ветер вторил ему. Облака окутали чёрной вуалью неполную луну в окружении звёзд. Казалось, сама погода впала в траур.       Бомбори уже потухли от снега и ветра. На дорогах столицы Дай Ниппон Тэйкоку не было ни души; в торговых лавках, домах, постоялых дворах стояла кромешная тьма да тишь, люд спокойно спал, не заботясь ни о чём.       И лишь в доме министра горел слабый свет. Тень от свечи падала на свиток, чернила, перо и икан, лежащие на столе. На свитке аккуратным почерком было выведено лишь пара иероглифов. И лишь по тому, с какой бережностью отнеслись к первой строке, можно было предположить, что это письмо предназначено дорогому человеку, который посмел очень плотно засесть в сердце.       Сидящий за столом парень, устало вздохнув, закрыл лицо руками, а после убрал назад выбившиеся пряди чёрных волос. Он чувствовал себя ужасно, даже маленький вдох давался с трудом.       На столе, кроме свечи и письменных принадлежностей, покоился маленький пустой пузырёк с ядом.       Предательство можно искупить лишь кровью предавшего. Предательству нет какого-либо прощения. Предатели — слабые, алчные люди, ставящие свои интересы и цели выше других. Им плевать на всех и вся, кроме себя.       — Прости меня, Кевин, — прошептал парень.       Который раз он это произнес? Вести подсчёты извинений столь же бесполезное занятие, как и попытки узнать, сколько же звёзд на небе. Увы, Кевин не мог его простить, внутренняя обида глубоко пустила корни и всякий раз отзывалась болью, сравнимой с той, когда на свежую рану безжалостно сыплют соль.       Этот человек год назад клялся Кевину в любви и безграничной верности, а пару недель назад предал, растоптав всё, что было между ними. Вонзил нож в спину. Он понимал, что совершает чёртову ошибку, но осознание, что он уже у цели, осталось лишь руку протянуть, затмило ему глаза и разум.       Сердце бешено заколотилось, точно вот-вот разорвется. Яд начал действовать.       Слуга ринулся докладывать всё старшему брату, но они не успеют его спасти. Рико это знал, он всё предусмотрел. Раз Кевин сказал, что смерть это единственный способ для получения прощения, то так тому и быть. Ради прощения он пойдет на всё: и на убийство, и на самоубийство.       Дверь комнаты резко открылась, на пороге появился недовольный Ичиро, пока сзади робко мялся слуга — рослый парнишка, привезенный из Европы.       — Ичиро-сама, лекарь скоро подойдёт, — тихо произнёс слуга с французским акцентом, опустив глаза в пол и не смея даже дышать.       — Поздно, — улыбнулся Рико, взглянув на слугу. Хоть они и были знакомы всего ничего, но успели подружиться. Жан был выходцем из Франции, но по стечению неприятных обстоятельств он попал в дом министра Японии, став рабом.       Бордовая струйка, пачкая подбородок и одежду, скатилась с бледных губ, но сам Рико этого даже не замечал. Мысль о том, что Кевин его простит, окрыляла. Только одно печалило его — он больше не увидит возлюбленного. Но они обязательно встретятся в следующей жизни, и Рико не совершит ни одной ошибки, чтобы остаться вместе с Кевином до последнего вздоха.       Ичиро, кинув взгляд на слугу, зашёл в комнату и сел рядом с братом. Жан, поняв адресованный ему взгляд, закрыл дверь и остался в коридоре ждать лекаря, нервно теребя край рукава.       Старший взял в руки пузырёк от яда и покрутил его, словно изучая, хотя изучать там было нечего, всё и так предельно ясно.       — Зачем? — устало спросил Ичиро. Он догадывался, но не хотел понимать. — Если скажешь опять, что Кевин либо отец, то я тебя собственноручно убью.       — Не сможешь. Я так-то сам скоро умру, так что можешь застрелить меня в следующей жизни.       Рико опустил голову на плечо брата и закрыл глаза. Ичиро же ничего не ответил, лишь обнял того одной рукой за предплечье, прижимая к себе. Так они сидели вместе последний раз в детстве, когда нянечка читала им сказки или когда один из них забивался в угол в страхе перед чем-то. Братские объятия вселяли уверенность, отгоняли боязнь, давали знать, что они не одиноки и могут положиться друг на друга.       Ичиро мысленно молился, чтобы лекарь успел, но, чувствуя, как дыхание брата становится медленнее, всё больше понимал, что его уже никто не спасет от смерти.       — На столе... свиток. Передай его Кевину, — голос Рико был тихим и немного хриплым, но на произнесённом имени он стал чуть более живым и нежным, словно Кевин был смыслом всей его жизни.       — Хорошо.       А что он ещё мог? Узнав, что из-за Кевина глупый младший брат совершает самоубийство, Ичиро осознал всё своё бессилие. Даже если он убьет Кевина, лучше не станет: Рико никогда его не простит.       Тишина, что воцарилась между ними на то короткое время, пугала обречённостью ситуации.       Спустя полминуты молчания Рико прошептал:       — Знай: в этой жизни для меня самыми важными людьми были ты и Кевин, и я хочу, чтобы вы были счастливы.       — А я хочу, чтобы ты жил, — Ичиро поглядывал на дверь с надеждой, что лекарь прибудет в скором времени и спасет брата.       Но надежда умирает последней, а жизнь — штука несправедливая. Смерть неизбежна. Что может сделает человек в такой ситуации? Лишь смириться и принять, как бы ни было сложно.       Рико усмехнулся: жить ему не положено. Он чувствовал холод, расползающийся гадюкой внутри, как всё вокруг медленно погружалось во тьму, кроме белого пятна у стены, отдалённо напоминающее ему девушку в белом кимоно, с чёрными волосами, струящимися по плечам и почти что достигающими щиколоток, сокрытыми под одеянием.       Свеча, единственный источник света в этой комнате, резко погасла, словно кто-то дунул на нее.       — Рико, — осторожно произнес Ичиро, ожидая услышать ответ, но его не было.       Дрожь прошлась по телу. Казалось, в комнате, кроме него и уже мётрового брата, находится кто-то ещё.       Спустя некоторое время дверь распахнулась, явились слуга и лекарь. Молодой врачеватель Аарон не так давно с женой переехал в Японию, чтобы изучать народную медицину страны Восходящего Солнца.       — Ичиро-сама, — поклонился лекарь, собираясь пройти в комнату, но Ичиро остановил его, выставив руку перед собой.       — Подготовьте гроб, погребальный костер и позовите монахов, — скомандовал Ичиро. Ни скорби, ни сожаления. Лишь холодная пустота звучала в его немногословном приказе.       Жан побледнел, затем посмотрел нечитаемым взглядом на Ичиро и лишь потом неверяще — на Рико. Слуга, кивнув и поклонившись, удалился выполнять приказ господина.       Аарон проводил взглядом слугу, после осмелился взглянуть на Ичиро. Из-за метели на улице ему долго не удавалось нормально и шагу сделать, снег бил в лицо, а из-за льда под ногами он постоянно падал, зарабатывая себе ушибы и синяки.       — Господин, — произнёс лекарь, привлекая внимание господина, — мне стоило бы поторопиться...       Аарон не особо знал Рико. Он достаточно слышал про него от Кевина, Элисон, Эндрю и Натаниэля, но тем не менее лично они виделись один раз и остались друг о друге хорошего мнения.       В тот день Кевин получил ножевое ранение в плечо, и Рико, узнав об этом, сразу помчался к Кевину, а Эндрю, как лучший друг Кевина, притащил с собой брата Аарона, чтобы он сделал Кевину перевязку.       Лекарь сразу по взгляду Рико понял, что у него чувства к Кевину, а Кевин явно был в смятении, не зная, принимать чувства Рико или нет.       — Не стоит, уходите. Или можете остаться здесь на ночь. Спаси мы его сегодня, завтра он снова попытался бы убить себя.       — Мои соболезнования, господин, — Аарон поджал губы. Тяжело было понять, что сейчас чувствует Ичиро, но он знал, что если сам потеряет Эндрю или Николаса, то перестанет чувствовать окружающий мир, выпадет из реальности... А если он потеряет Кейтлин? Скорее всего, он тоже наложит на себя руки. Без неё смысл жизни окончательно потеряется. Зачем же ему жизнь, в которой не будет его любимого и самого близкого человека?