Наше обоюдное безмолвие

В ту ночь ей снятся тропики. Набегающие лазурные волны омывают белый песчаный берег, а в вышине ярко сияет солнце. Она чувствует кожей жар лучей, а под ногами — песок и волны, которые щекочут пальцы. Но пляж пуст. Она одна, из-за этой пустоты ей становится не по себе. Словно за пальмами что-то прячется. Словно кто-то наблюдает за ней, и ей никуда не спрятаться от этого взгляда. Как будто за всей этой красотой скрываются тайны, которые не хотят, чтобы их разгадали. Как только Гермиона открывает глаза, то понимает, что что-то не так. Ещё до того, как отдёргивает штору. В комнате стоит звенящая тишина, из-за которой Гермиона начинает удивлённо моргать. Она раздвигает занавески и, как и предполагала, видит, что другие кровати пусты и аккуратно застелены, словно в них неделями никто не спал. Но она точно знает, что всего несколько часов назад в каждой из них спали. Как могло такое случиться, что она не услышала, как все они ушли? Гермиона одевается и выходит в гостиную. Только тишина преследует её, двигаясь по пятам. Жаркий огонь, потрескивающий в камине, напоминает ей о сне. Возвращается жуткое чувство, будто за ней наблюдают, хотя она уверена, что здесь никого нет. Но где же все остальные? Коридоры тоже пусты. Никакой привычной болтовни учеников, направляющихся в Большой зал. И портреты, которые обычно желают доброго утра или обмениваются со всеми милыми приветствиями, сегодня пусты. Может, она всё ещё спит? Не похоже на то. Тишина из снов обычно не гудит так в барабанных перепонках, как эта. Гермиона на всякий случай решает ущипнуть себя. Но ничего не происходит. Она входит в Большой зал. Потолок озаряют лучи восходящего солнца, но столы такие же пустые, как и весь остальной замок. У неё по спине бегут мурашки. Такого просто не может быть! Не может быть, что все куда-то ушли и забыли взять её с собой. Гермиону осеняет страшная мысль: а что, если она мертва? Или, может быть, кто-то заколдовал её, поместив в этот призрачный замок? Но зачем? И кто бы мог такое сделать? Она выходит в холл и пытается открыть двери. Но они не поддаются, сколько бы она их ни тянула и ни толкала. Её начинает захлестывать паника, когда она пытается и не может найти логичное объяснение происходящему. В отчаянии она оседает на пол и прислоняется головой к стене. «Думай! — говорит она себе. — Наверняка я что-то читала о подобных случаях!» Но ничего не приходит в голову. Да, существуют временные петли, но тогда в замке должны быть все те же люди, что и обычно. То же самое касается и возвращения в прошлое. Даже будь это сном, здесь всё равно должен был быть кто-нибудь ещё. Никто не может наслать сон, в котором бы ты остался совершенно один. Правда же? Может, это блокировка разума? Неужели кто-то хочет, чтобы она сошла с ума от одиночества? Она прокручивает в голове различные варианты, но ни один из них не имеет никакого смысла. Она просто не понимает, кто мог заколдовать её, пока она спокойно спала в комнате для девочек? Кому бы это понадобилось? — Грейнджер? Она вскакивает, собираясь уже выхватить палочку и принять оборонительную стойку. Он стоит у лестницы и смотрит на неё с привычно хмурым выражением на лице. Но становится ясно, что он не собирается с ходу нападать на неё. Так что Гермиона бросает в его сторону суровый взгляд и цедит: — Малфой… Так они и стоят лицом друг к другу в разных концах холла, а тишина всё так же давит на перепонки. Бегут секунды. Она не знает, что сказать. Даже не представляет, что и думать о таком повороте событий. Выходит, она всё же не одна здесь. Но если её единственная компания — Малфой, то непонятно, стоит ли этому радоваться. И, судя по всему, он считает точно так же. — В подземельях никого, — наконец как ни в чём не бывало произносит он. Словно прощупывает почву. Она думает, что впервые он обращается к ней, не начиная свою речь с оскорблений. Поэтому она кивает и говорит: — Как и в Гриффиндорской башне и во всех коридорах наверху. Он приподнимает бровь, но усмешка, которую она ожидает увидеть, так и не появляется на его лице. — А в зале? — И там тоже, — кивает она в ответ. И делает мысленную заметку нарисовать огромную галочку, отметив первый в своём роде приличный, пусть и короткий, разговор с Малфоем. — Значит, здесь только ты и я? Она снова кивает. — Вот зашибись, чёрт возьми! Ну вот, начинается! Ухмылка. Он морщит нос, и на его лице появляется презрительное выражение, к которому она уже так привыкла. А потом он проходит мимо неё, направляясь в Большой зал, и вся надежда на то, что она получит помощь, которая позволит ей быстрее разобраться в происходящем, покидает холл вместе с ним. Но поскольку Гермиона не знает, что ещё предпринять и куда пойти, то следует за ним. Малфой садится за дальний конец слизеринского стола, и перед ним появляется еда. Пока Гермиона смотрит на то, как он ест, сама понимает, что очень проголодалась. Поэтому она повторяет за ним. Садится за гриффиндорский стол. И через миг перед ней появляется полноценный завтрак. Магия не заснула вместе со всем замком? Может быть, на кухне продолжают работать домовые эльфы? Но надежда оказывается ложной. Потому что после еды она заходит на кухню и обнаруживает там пустоту. После этого остаётся только одно место, куда она может пойти: библиотека. Вот как она поступает, когда в чём-то сомневается, — идёт в библиотеку! А что ей ещё делать? Пока она не поймёт, что происходит, то не сможет ничего изменить. Так что библиотека — её единственная надежда. Дни сменяются днями. Гермиона ест в Большом зале и сидит в библиотеке среди груды книг, пока вечером не валится в кровать в пустых комнатах Гриффиндора. Постепенно дни начинают мелькать, сливаясь друг с другом. Время теряет смысл. Иногда она видит Малфоя в зале, но они стараются не замечать друг друга. Чем бы он ни занимался, как бы ни проводил свои дни, она об этом ничего не знает. И не желает знать. Но Гермионе начинает становиться одиноко, и всё вокруг её тяготит. Из-за отсутствия физических нагрузок её мозг перегружается. Все сны перетекают в кошмары, и она просыпается с криком каждую ночь. Слова в книгах начинают расплываться. Ей кажется, что тишина и одиночество, разъедая её изнутри, мало-помалу сводят с ума. Через две недели, которые кажутся годом, она отбрасывает книгу и от отчаяния плачет. Всё бесполезно! В книгах из библиотеки Хогвартса нет ответов, которые ей нужны! Она закрывает глаза и бьётся головой о стол. Почему она? Что она такого сделала, чтобы заслужить всё это? За что её наказывают? А что, если она никогда не найдёт решения этой загадки? Что, если она останется в этом безмолвном замке на всю оставшуюся жизнь? И только Малфой будет её единственной компанией? Что, если их просто оставят здесь до самой смерти? Но почему? И как такое возможно? И кто бы мог это сделать? Кому понадобилось наказывать её и Малфоя? Почему их? У них нет ничего общего! Никаких одинаковых прегрешений, в которых можно было бы их обвинить. Но, как и остальные её вопросы, эти тоже остаются без ответа. И они терзают её, заставляя чувствовать себя по-настоящему сумасшедшей. Но Гермиона больше не может только и делать, что читать! Поэтому она начинает бегать. Каждое утро перед завтраком она бегает. Вверх и вниз по лестницам, по пустынным коридорам, и не прекращает бежать до тех пор, пока не взмокнет от пота и не запыхается. После этого читать становится легче. Но бег не избавляет её от одиночества, как и от желания с кем-нибудь поговорить. Но она не собирается первой заговаривать с Малфоем! Нет, потому что иначе это будет означать, что она согласна, что он станет вести себя как полный мудак! Словно бы ей необходимо его общество. Но она ещё не настолько отчаялась! В конце концов, именно он сдаётся первым. Но не так, как она ожидала. Примерно через месяц их взаимного безмолвия она, выходя вечером из библиотеки, замечает его на лестнице в Астрономическую башню. И, может быть, потому, что ей до смерти хотелось узнать, как он проводит свои дни, Гермиона поворачивается и поднимается следом за ним. Позже она решит, что это не могло быть просто случайностью. Что либо он хотел, чтобы она его заметила, либо само провидение вмешалось в их жизни. Потому что если бы она не последовала за ним, то Драко Малфой был бы уже мёртв. Он без колебаний идёт к перилам. Без колебаний перелезает через них. Анализируя его движения, Гермиона не сомневается, что он бы, не моргнув глазом, сделал, что собирался. Но у него не выходит. Потому что, пока он стоит на узком карнизе за перилами башни, а ветер треплет его светлые волосы, она действует. Бросается вперёд и хватает его за руку, которую он уже готов отпустить. — Нет! — кричит она. Но он уже сделал последний шаг. И теперь висит в воздухе. Единственное, что отделяет его от смерти, — это её рука, сжимающая его руку. Он не слишком тяжёлый, но и она не настолько сильная. Кажется, реальность ситуации возвращает ему волю к жизни. Потому что теперь Малфой не хочет, чтобы она его отпустила, он цепляется за её руку, как за спасательный круг. Буквально впивается в неё. Гермиона, убедившись, что ей не грозит упасть, тянется и протягивает ему вторую руку. Единственное, о чём она думает, это о том, что она не может его отпустить! И она сама не понимает как, но каким-то чудом ей в конце концов удаётся затащить его обратно через перила. Они, спотыкаясь, отступают назад и, тяжело дыша, падают на каменный пол. — Ты что, с ума сошёл, Малфой? Что ты такое делал? Она не знает, почему так зла. Почему это так злит её? Но он не может просто взять и покончить с собой! Только не когда она тратит всё своё время — помимо нескольких часов сна — на то, чтобы найти выход из этого безмолвного мира! Нет! Он должен остаться здесь! И тогда она будет понимать, что не всё потеряно! — А на что это было похоже? Что я, по-твоему, делал?! Разве не ты тут самая умная?! — огрызается он в ответ. Но он не смотрит на неё. Его взгляд опущен, а губы почти белые. Она отчасти надеется, что, чуть не превратившись в лепёшку, он усомнится в своём желании расстаться с жизнью. — Ну уж нет! — строго говорит она. Он окидывает её своим стальным взглядом. — Ты не можешь убить себя! — кричит она более отчаянно, чем собиралась. Он фыркает. Но её это не останавливает: — Я найду выход! И я не могу допустить, чтобы ты сдался! Я найду способ всё исправить, чем бы это ни было. Мы вернёмся домой, и всё будет как прежде. Домой… Она уверена, что это не настоящий Хогвартс. Не этот замок она называла домом. Это просто какая-то проекция, альтернативная реальность, сон… — И чем это лучше? — рычит он. — Всё станет как прежде! — повторяет она. — С тем же успехом можно прыгнуть ещё раз, — бормочет он. И она понятия не имеет, что на неё нашло, но она берёт его за руку. — Нет! Я же говорю тебе! Ты не можешь сдаться! Иначе… — она замолкает, а он не убирает руку. — Иначе зачем мне пытаться всё исправить? — Неужели вам, гриффиндорцам, всегда нужно кого-то спасать? Почему ты, чёрт возьми, не хочешь спасти просто себя? — он отдёргивает руку. Ей нечего ответить. Почему её не устраивает такой вариант? — И что же мне им говорить, если ты не вернёшься? Без тебя у меня всё равно будут неприятности! Чем это лучше? Довольно слабый аргумент, но сейчас у неё больше не выходит ничего придумать. Он по-прежнему не смотрит на неё, а сидит с непроницаемым выражением лица, уставившись на дальнюю стену. — Хорошо, — наконец бросает он, — допустим, я останусь здесь ещё на несколько дней. И какая мне будет от этого польза? Она пожимает плечами: — Ты мог бы помочь мне найти решение. Он хмурится: — Ты не даёшь мне умереть и предлагаешь читать книги, наслаждаясь твоим обществом? В каком измерении, по-твоему, я бы пошёл на такую сделку? По правде говоря, ни в каком. Поэтому она просто пожимает плечами. Он закатывает глаза: — Прекрасно! В любом случае, не думаю, что сегодня буду готов повторить то, что хотел сделать. Так что могу задержаться ещё на несколько дней. Он встаёт и направляется к выходу. — Подожди! — кричит она ему вслед. И, к её удивлению, Малфой действительно останавливается. — Дай мне слово, что больше не попытаешься покончить с собой! По крайней мере, не в ближайшее время! — она вздёргивает подбородок, чтобы выглядеть более уверенной, продолжая сидеть на полу. — И какой смысл в моём слове, — подчеркнуто произносит он, — для тебя? На самом деле, она может дать только один ответ: — Я не хочу остаться одна, — едва слышно шепчет она. Его тёмный, штормовой взгляд встречается с её. Она знает, что эта причина эгоистична, но мысль о том, что она может остаться совершенно одна в этой огромной безмолвной пустоте замка, приводит её в ужас. Даже если он — единственная компания, которая у неё будет, всё лучше, чем одиночество. И каким-то образом он, должно быть, понимает, что она чувствует, потому что после паузы наконец кивает. — Даю тебе слово, Грейнджер. Если тебе будет от него какой-то прок… Он уже ушёл, когда она тихо шепчет: — Спасибо.