Последний вдох

      — Ты понимаешь, что это опасно? — спросил он тихим голосом, потому что не хотел разбудить Джефа.       — Ты понимаешь, как глупо было врать мне? — протолкнула его Аддамс внутрь дома, бесцеремонно закрывая за собой дверь.       — Уэнсдэй, тебе лучше заняться анонимом, пока мы не нашли препарат и…       Не успел он закончить фразу, как она прильнула своими губами к его, закрывая свои глаза, его руки непроизвольно потянулись, чтобы коснуться пальцами её хрупкой шеи.       В этом была какая-то общая, знакомая эстетика — нежно касаться друг друга и смотреть, словно вглубь души. Единение, разговоры без слов, они без вопросов подходили друг другу. Как две половины целого.       — Ты ставишь меня в неловкое положение, — вновь прошептал он, отрываясь от её губ, — Я виноват перед тобой. И я боюсь повторения истории.       Уэнсдэй не могла оторвать от него свой взгляд. Глаза бегали, изучая его добродушное лицо. Если она в чем-то убедилась, так это в том, что он борется ради неё.       — Что за препарат? — спросила она тревожно.       — Джеф придумал что-то новое, — сказал Тайлер словно отстраненно, но продолжал держать её за скулы, бегло бросая взгляд то на губы, то в её чёрные, проницательные глаза.       Он так хотел целовать её снова и снова, но это было совершенно неправильно. Не здесь и не сейчас, не при таких обстоятельствах. Это должно было быть обычное свидание двух подростков, в кафе или кино, без монстров и крови, а не в чужом особняке, опасаясь за жизни друг друга.       — Я останусь здесь на некоторое время, — ответил он в отчаянии.       — Я хочу знать, что это за препарат, — нервно произнесла она.       Это было похоже на неё. Всё должно быть с её ведома, с её подачи. В её цепких руках.       — Не сейчас, здесь опасно, рядом со мной. Тебе придётся уйти, — умоляюще произнес он.       Она понимала причины такого поведения, хоть и не хотела принимать его.       — Я никуда не уйду, — сказала она по-деловому.       — Уэнсдэй… — напряжённо выдохнул он, — это не просьба.       — А я не нуждаюсь ни в чьих указаниях, — вновь отрезала она.       — Ты невыносима.       Восторг в его глазах говорил о том, что он восхищается ей, этому напору, этой схватке, характеру, который подобен дикому зверю или непредсказуемой стихии.       То, как она ставила себя было непревзойденно.       — Ладно, пошли, тихо, — он взял её за руку и осторожно повёл на второй этаж.       — Я была в этой комнате, — сказала она на пороге, — но она была безжизненная, кровать была накрыта пленкой, как и остальная мебель, хоть я и чувствовала чьё-то присутствие.       — Мы всё убирали, так как знали, что вы можете неожиданно нагрянуть, но я не думал, что ты сделаешь это ночью, проникнув на задний двор через камеры и охранника.       Уэнсдэй удивилась, она нашла его всего за пять дней, но при этом чувствовала, что он где-то рядом в самый первый день здесь.       — Джеф говорил с отцом, он сказал все обвинения с вас сняты? — спросил Тайлер.       — Да, но есть ещё Влад.       — Уэнсдэй, я хотел поговорить насчёт того, что случилось в склепе Крэкстоуна и в участке, — его голос перешел на хриплый тембр, что так притягивал слух.       Её словно парализовало, она очень болезненно воспринимала те мгновения, воспоминания.       — Я вижу, что тебе неприятно вспоминать это, но я лишь хочу сказать, что это был не я. И я не знал раньше, что это происходит со мной, — честно сказал он с волнительным, метающимся по комнате взглядом.       Она знала, что он говорит правду. И воспоминания болезненной волной перекинули её в момент, где она мучила его в сарае. Это была её ошибка, которую она не хотела вспоминать. Их переломный момент. Сейчас, когда они доверяли друг другу это особенно ковыряло изнутри их обоих.        — Прости меня, — вырвалось из её уст, и это было так странно для них обоих, что они оба впали в какой-то немой ступор.       Его ладони горели, как и все остальное тело, казалось, в помещении, становилось всё меньше воздуха.       — Ты не виновата, — наконец промолвил он.       — Нет, виновата, не разобравшись полностью, я поторопилась с выводами. — резко выпалила она. Уэнсдэй не умела говорить нежно, вдумчиво, подбирая слова, она очень резко и красноречиво могла поставить кого угодно на место.       Но она не ощущала страх обидеть кого-то. Это было почти впервые. Теперь она боялась быть с ним, не потому что опасалась монстра, а потому что видела, сколько боли он перенёс.       И она тоже была этой самой болью. Пахла ей, ныла где-то в глубине его души. Не умела любить, не умела идти на компромиссы, не знала, как показывать это. Ведь это то, что делали люди. Выворачивали себя, чтобы показать всем вокруг свои чувства, даже, если их вообще не было.       Уэнсдэй считала большинство подделками. Дешёвыми копиями чего-то настоящего. Добродушие было для неё чем-то странным, неестественным, и очень ярко бросающимся в глаза, именно поэтому она так недоверчиво смотрела на Тайлера в самом начале.       Но теперь все было иначе. Она уже сделала столько шагов ему навстречу, что ещё один совершенно ничего для неё не менял. Между ними зародилась что-то большее, это знал и он сам.       — Я простил тебя, Уэнсдэй Аддамс. — сказал он и нежно коснулся её щеки большим пальцем, — Пожалуйста, не своди меня с ума.       Это звучало как мольба. Разве он мог не тянуться к ней через весь тот хаос, что был в его голове. Она была маяком посреди бушующего океана. Он знал, что только она помогла ему вспомнить всё и начать чувствовать.       Но также он знал, что она сделала это совершенно не стараясь. Она ведь и сама никогда не умела чувствовать. И менялась вместе с ним, нехотя и даже немного сопротивляясь. Эмоциональные сигналы, про которые он однажды говорил касались их невербального общения. Невидимых нитей, что связывали их и не могли разорваться даже по их желанию.       Огонь, что был в Уэнсдэй Аддамс способен был сжечь всё на своём пути, и Тайлер не задумываясь сгорел бы в нем, если бы она позволила.       Так, в чужом доме, скрывая внутри монстра, удерживая его в опасных пяти секундах от того, чтобы вылезти наружу, они не могли оторваться друг от друга, и между ними начало зарождаться настоящее волшебство.       Взгляды, что было не прервать, дыхание, что обжигало и трепетные касания, что способны были вынуть душу и вылечить её.       Тайлер никогда не ощущал ничего подобного, это сносило с ног и держало в воздухе, похлеще телекинеза.       — Ты уверена, что мы всё правильно делаем? — спросил он шёпотом, еле двигая губами, что уже пересохли от волнения, потому что он действительно переживал за неё. Ведь она уже сидела на нём, придавив к кровати и снимая с него футболку. Уэнсдэй казалось, что если он ещё раз попробует остановить её, она откусит ему голову. Но это было не безрассудство, это была влюблённость в чистом её проявлении.       Чувство будто ты находишься на вершине мирового господства. И ничего не было так важно. Как тепло его кожи, как его прерывистое дыхание и бешено стучащее сердце.       Губы, что филигранно скользили по его шее, кадыку и ключице заставляли всё тело нервно вздрагивать и пульсировать в безумном желании, которое казалось чем-то неправильным. Во-первых, потому что это было впервые, а во-вторых, потому что от этого естественного страха хайд мог снова вырваться из его разума.       Но Уэнсдэй Аддамс ничего не боялась, казалось, она пришла туда для этого. И не ушла бы не затащив его в омут своих глаз.       Сумасшедшее притяжение, больше похожее на что-то сверхъестественное вызывало ощущение зависимости. Его руки, которыми Аддамс всегда любовалась, бережно снимали с неё одежду, пока губы целовали её. Почти беззвучные вздохи летали по комнате. Чувствовать его кожу своей было удивительно приятно, эти тактильные ощущения подбрасывали куда-то очень высоко. И падать несомненно было бы больно. Но пока они находились там вдвоём и держали друг друга, страх уходил на второе место.       Ей не пришлось отвечать, за неё всё делало тело. Он был таким робким, чувственным и нежным, что её тянули силками их противоречия. Естественно, она была готова ко всему этому. Хоть и не планировала, не знала найдёт ли его, и вообще всё это было не в её стиле.       Но восседая на его коленях, она чувствовала, как он хочет этого. Хочет её. Такое короткое, мимолетное ощущение, проскользившая мысль в её голове о том, что они очень похожи на обычных людей в это мгновение. Вот, что действительно пугало. Но оттолкнуть это просто не могло.       Тайлер не знал, чем всё закончится, собираются ли они перейти ту черту, после которой многое уже будет не вернуть назад, собираются ли проснуться ранним утром вместе. Но он слышал её сердце и следовал его зову.       Поцелуи становились всё болезненнее, потому что тела ныли от желания, которое заполняло всю комнату.       Её руки, наконец, потянулись к его штанам. Наверное, в этот момент было понятно, что остановиться уже невозможно.       Тайлер, слегка приподняв её, поставил её ногами на пол, полностью снимая с неё остатки одежды.       То, как он смотрел на её тело, ещё сильнее заставляло её трястись в конвульсиях от ожидания этого неправильного, беспринципного, сумасбродного поступка.       Слов больше не было, было страшно говорить. Взгляд говорил сам, и она не стеснялась. Помогая ему раздеться, она обвила руками его плечи, и впервые за всё время, он ощутил их такими тёплыми, живыми, настоящими. Будто именно в этот момент сердце Уэнсдэй Аддамс начало гонять кровь по всему организму со скоростью света, заставляя её краснеть.       Тела приятно содрогались от предвкушения, даже дыхание прерывалось, он боялся сделать ей больно, а она боялась ощутить себя неправильной. Не такой, как привыкла чувствовать, а отрешенной от него. Могла ли она представить, что с ним это будет настолько приятно, что все её мысли исчезнут в забвении, оставив только чувства и эмоции, которыми она никогда не делилась, оставив её душу без стены, которой она закрывалась ото всех.       Этот томный взгляд в его глаза, несколько секунд и решение, что заставило сотрясаться воздух одним громким, но глухим возгласом. Боль, что была подарком в её мазохистском восприятии. Приятное, ноющее чувство внизу живота, невозможность надышаться им. Настолько всё было будоражащим и глубоким. Её бедра только учились двигаться на нем, пока его пальцы то сжимали их, то скользили по всему телу, не в состоянии тактильно насытиться ей. Он буквально сходил с ума от того, какой она была невероятной, чувственной, идеальной. Всё это ощущалось, как нечто нереальное.       Момент, что соединил их тела, сердца и души был особенным для них обоих. Конечно, им хотелось остановить время или хотя бы замедлить его. Первый раз, что им достался был тем самым подарком судьбы, что достаётся далеко не каждому человеку на земле. Тяжёлое дыхание заполнило всю комнату, Уэнсдэй чувствовала, как её ноги начинают жить не своей жизнью, по пояснице начали бегать мурашки, которые импульсно стреляли в её голову. Всё вдруг стало таким ярким и светлым. Чистое золото, что стекало по векам, пока в разуме громыхали фейерверки.       Руки сильнее обняли его, прижав к себе, что было противоестественно для неё в обычной жизни. А что это значило для Тайлера, не смог бы описать даже он сам. Внутри было одно единственное чувство — всепоглощающее счастье. Словно он нашёл своё сокровище. Он вдыхал запах её волос, крепко обнимая её в ответ и боялся открыть глаза, опасаясь, что это может быть сон.       Если эта жизнь постоянно только мучала его, то как эта девушка смогла исправить всё за несколько месяцев?       Ощущая каждой клеткой своего тела подходящее тепло, он приподнял её, снимая с себя, выпустив из груди лишь глухой, мужской стон. И она впилась ногтями в его плечи в каком-то завершающем этапе общего удовлетворения.       Жест, что должен был сказать ему, что она оставляет на нем свои следы, которые будут напоминать ему о ней. Это не было больно, скорее бесконечно приятно. Дыхание замедлялось, дрожащей от напряжения рукой он вновь заботливо убирал с её лица прядки волос, периодически трогая пальцем её губы.       — Пусть прозвучит банально, но ты — совершенство, — прошептал он, глядя ей в глаза. И она тонула в нем, не в состоянии выплыть и сделать последний вдох.