Глава 16. Ты или он
13 марта 2023 г. в 05:21
Когда они спустились, по ним было видно, что что-то произошло, но его отец не стал донимать их.
— Вчера я заказал торт, в надежде, что ты придёшь, но тебя так и не было. Так что с Днём Рождения, — произнёс он, и у Тайлера внутри начали цвести деревья, извилистые ветви, что раньше были только сухими, безжизненными нитями его души, теперь наполнялись живой энергией.
Это было что-то совершенно непривычное. Его отец, который все время вёл себя как упертый, чёрствый сухарь сейчас, наконец, стал ему настоящим папой. Тайлер даже приподнял вверх брови от удивления, и Уэнсдэй понимала, что такое отношение в их семье было вообще не принято раньше.
Конечно, для девочки, которую обожали и лелеяли с самого детства, несмотря на то, что она была колючим кактусом, это выглядело печально и даже трагично.
Но основной сутью было то, что она не жалела его. Ему этого было не нужно. Уэнсдэй была более, чем рассудительна, и понимала, где нужно сказать, а где лучше промолчать. В большинстве случаев.
Поэтому она молча слушала разговор отца и сына, возможно, впервые искренний и добродушный.
— Спасибо, пап, — произнёс он удивлённым голосом.
Они ужинали, и мистер Галпин действительно пытался быть мягче, чем раньше.
Когда Тайлер отлучился из-за стола, Уэнсдэй вдруг спросила.
— Вы не против, если я переночую здесь?
— Конечно, нет. Я благодарен тебе, Аддамс, за то, как он себя чувствует, да вообще за всё.
— Мистер Галпин, что случилось с Франсуа? — внезапно стрельнула она вопросом.
Его лицо вытянулось.
И в этот самый момент на кухню вернулся Тайлер.
— Всё нормально? Вы чего так напряглись? — сел он за стол.
— Обсуждали ситуацию с военными, — врала она.
— Понятно. Все было очень вкусно, пап. Вообще не припомню, когда в последний раз мы ужинали вместе, — улыбнулся парень.
— Можно ввести в обиход, — сказал Донован и выставил ему руку. Тайлер взял её, а Донован притянул его к себе, прижав за шею.
— Я знаю, я вёл себя, как кретин, но я люблю тебя, сын. Ты — всё, что у меня есть, -признался он шепотом ему на ухо.
Тайлер ощущал себя правильным, наконец, спустя столько лет. Но несмотря на это, ко всему этому спектру постоянно добавлялось чувство вины.
— Не хотите посмотреть что-нибудь? — предложил Донован.
— По правде говоря, я чудовищно устал, и лучше бы поспал, — ответил Тайлер, — но завтра с удовольствием.
— Ладно, тогда спокойной ночи?
— Добрых снов, пап.
Уэнсдэй просто кивнула и молча пошла за Тайлером наверх.
— Можно я приму душ? Все эти поиски, мне кажется, у меня земля даже в волосах, — сказала она.
— Да, конечно.
— Ладно.
Он протянул ей полотенце и свою чистую футболку.
После тех его слов, они оба вели себя неестественно. Поэтому Уэнсдэй старалась больше молчать.
В душе она смотрела на себя в зеркало, на её шее будто были следы его губ, его зубов, все тело помнило об этом. Почему хайд всё время играл с ней, как кошка с мышкой? Ведь он мог сразу убить её, свернуть шею или распороть брюхо, но он все время говорил с ней… Возможно, это был инстинкт охотника, а возможно, что-то другое.
В её голове всё время крутилось, — Я тебя люблю. И она колебалась, словно весы, не в состоянии найти равновесие.
— Я тебя тоже люблю, — шёпотом сказала она себе под нос. Разочарование — это то, что она сейчас испытывала. За такое короткое время она перестала быть тем человеком, что была. Он изменил её, и она ненавидела себя за это. Привычные для неё установки, непринятие человеческих отношений, игнорирование, отсутствие эмоций — всё это перестало существовать. Все границы были стерты.
Достаточно было одной улыбки или оскала. Она уже сама не понимала, что ей нравится в нем больше.
Когда она зашла в комнату, он уже безмятежно спал, свернувшись чуть ли не калачиком. Столько боли и несчастий пережил этот человек, что ещё одно в виде неё было непосильной ношей. Она понимала это. Встав возле окна, она расчесывала мокрые волосы и собирала их в косички. Полная луна очень ярко освещала комнату. На его столе на самой верхней полочке стояла старая фотография их семьи. Его мама была очень красивой женщиной, не стервозной, а наоборот до ужаса милой, как и он сам. Видимо, поэтому она была уверена, что Тайлер будет таким же, как она. Он был её копией.
Уэнсдэй взяла её и села на пол, разглядывая.
— Поговори со мной, Франсуа, — произнесла она очень тихо, почти в своих мыслях.
И, внезапно упав на пол, оказалась в каком-то склепе. Держась за голову, она не понимала, видение ли это или случилось что-то другое.
Сознание было спутанным, она еле открывала свои глаза. Вокруг горели свечи.
Она видела фигуру, что поджигала их. Внезапно прямо к её уху кто-то склонился и начал шептать
— Посмотри, посмотри, посмотри… — эхо разлеталось вокруг.
Она резко оборачивалась, но не могла застать этот фантом.
— Что это? — спросила она и подошла ближе.
Услышав плачь младенца, она застыла.
Резко перед той фигурой в воздухе появился чей-то дух, субстанция, что почти не было видно.
— Заберите из него это, молю, — просил женский голос.
— Милое дитя, мы не можем, — шипел кто-то в ответ.
— Что мне делать? Оно сильнее меня, — спросила женщина в отчаянии.
— Ждать. Твой ребёнок особенный. Сильный духом, и его ждёт нелёгкая судьба. Но он умрет счастливым.
Она плакала. В унынии, всхлипывая, и выла, словно одинокий волк.
— Нет, пожалуйста. Он не должен проходить через это, — умоляла она.
— Таков его путь.
— Но провидец сказал, что вы можете забрать это, что можете освободить его.
— Это невинное дитя. Освободить можно только того, кто запутался, того, кто на перепутье.
Глаза Уэнсдэй бегали по склепу, она совершенно не узнавала это место.
Но по взгляду поняла, что это за женщина.
— Вы можете освободить меня?
— Подумай о своём ребенке.
— Я не могу так больше жить.
— Там, куда вы уходите, жизнь ни капли не проще.
— Но зато он не будет видеть этого, на моих руках столько крови, я уже не могу жить с ней в своей голове. Она сильнее меня, — продолжал трястись её голос.
— Если это то, чего ты действительно хочешь, приходи завтра на утёс и надень это.
— Что это?
— Символ Триединой Богини. Завтра полнолуние, ты, как его мать, войдёшь в цикл полной луны, хайд внутри тебя исчезнет, но и ты не выйдешь из мира мёртвых. Твоё тело останется на земле. Душа будет жить в этом медальоне.
Два полумесяца и полная луна посредине. Уэнсдэй замерла.
Лорел врала ему.
Никакие изгои не были виновны в смерти Франсуа.
Она просто не смогла жить с этим.
Где найти этот медальон. О каком утесе они говорили.
Франсуа зажала его в ладони, а Тайлер замолк у неё на руках, закрыв свои чудесные глаза.
— Я тебя люблю, — прошептала она, трогая его личико.
И Уэнсдэй услышала эхо возле своего уха, вздрогнув и очнулась на холодном полу.
— Эй, всё нормально? Ты чего? — спросил он, проснувшись от этого звука.
— Ничего, просто рассматривала фото, — сказала она и поставила его на место.
Тайлер тёр сонные глаза, зевая.
— Иди сюда, — сказал он, приподнимая одеяло.
Она тут же нырнула к нему в постель, он был таким тёплым, даже безумно горячим.
Её всю потряхивало от увиденного. Ощущение, что она не всё знает снова ковыряло нутро.
— Эй, ты чего, вся дрожишь, — обнял он её крепче.
Телефон вновь завибрировал на тумбочке, но она не стала к нему тянуться, так как он уже прижал её к себе своими сильными руками.
— Поцелуй меня, — сказал он, томно глядя на неё и придерживая её за ямочку на подбородке.
Её губы потянулись к нему, а его руки как-то резко, нетерпеливо проскользили к её бедрам, придавливая и сжимая кожу на них.
Он вновь начал вести себя странно, оставляя засосы на её шее, и она немного дернулась, замерев от этих действий, прямо возле его лица.
— Тайлер? — спросила она шёпотом, вглядываясь в его глаза, которые словно накрыло пеленой.
— М? — спросил он, убирая с неё свои руки.
Предчувствие было слишком странным, чтобы промолчать.
— Мне показалось, — сказала она напряженным голосом.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего, — она продолжила целовать его, заползая своими руками под его футболку и чуть царапая его торс ногтями. Еле заметно, не больно, но чертовски играючи на нервах.
Когда она опускала свои губы на его шею, его всего сковывало, это было так по-сумасшедшему приятно. И как-то совершенно естественно её манило всё его тело полностью.
Хоть её мысли и были в том видении, только так она могла отвлечься от всего этого.
Губы отправлялись всё ниже и ниже, руки стаскивали с него одежду, оставляя совершенно нагим перед ней. Он замер в этом ощущении. Веки автоматически сомкнулись, тяжёлые вдохи и выдохи наполняли комнату. Всё это было впервые, но настолько было пропитано любовью, что в голове всё пульсировало.
Его руки робко тянулись к её шее, она целовала его там так, будто и сама получала от этого удовольствие. Да и разве могло быть иначе? Это тело идеально ей подходило. Пульс ускорился, сердце бешено стучало, а низ живота уже посылал в голову сигналы. Тайлер замедлил её, подгребая под себя её тело и рука потянулась к тумбочке, вытаскивая пачку презервативов оттуда.
— Надо подышать, подожди, — прошептал он, надевая его на себя, потому что не хотел, чтобы это заканчивалось.
Его губы направились сводить счёты. Всё её тело сразу же выгнулось в его руках, как музыкальный инструмент. Он стянул с неё футболку, и вырисовывал на её коже бесконечности.
Это заставило её руки въесться в его шею, уши, запуская пальцы в кудрявые волосы, и ерзая ногами по простыне. Она чуть ли не выкрикивала его имя, съеживаясь, как маленький клубок от этих касаний. Вновь прильнув телом к ней, он придавил её ноги по краям, надавливая на них напряжёнными ладонями.
Почувствовав его в себе, она тут же всхлипнула, сдавливая ощущение боли, ведь это было слишком скоро после их первого раза.
У Тайлера в глазах отражалась её чёрная душа.
Движения стали быстрыми и глубокими.
Она сомкнула ноги на его пояснице, а он, приподняв её с кровати, понёс её на стол, не глядя скидывая с него всё, что было.
Усадив её, он только ускорялся, ладонь потянулась к её шее, пальцы одной руки плотно сжимали кожу на её талии, оставляя синяки, пока другая рука еще сильнее ограничивала её дыхание одним грубым нажатием, а её ногти вцепились в его плечи, пока губы целовали его шею.
— Не хочешь сказать ему, что любишь его? — раздался в темноте голос и по её спине россыпью пробежали мурашки. Она тут же попыталась оттолкнуть его, но он крепко держал её, замедляя свои движения в ней, отчего в уголках её глаз выступили слезы.
Это не было насилием в привычном понимании, но это действительно было чем-то жутким. Хоть она и не могла отрицать, что с ума по нему сходила.
— Не нужно плакать, я не сделаю тебе больно, — прошептал он, покусывая её шею, — Во всяком случае не настолько, чтобы тебе не нравилось…