Второй пилот

      Ветер был сухим, горячим и сильным. Свисающие с уха крестик и медальон метались в его дуновении, царапали кожу шеи и щеки. Миша ссутулилась и отвернулась, тщетно пытаясь заслонить спрятанную в ладонь зажигалку, но огонек гаснул снова и снова. Ей потребовалось несколько минут, чтобы раскурить сигарету.       Они прятались в тени сбоку от главного входа, но даже вне прямых лучей солнца стояла жара. Градусник не показывал и 30 градусов, но после заснеженных склонов французских горнолыжных курортов, где они провели последнюю неделю своего зимнего перерыва, даже такое тепло контрастно выматывало Мишу. Корпоративный рейс «Макларена» сел в аэропорту Манамы три дня назад, но Кёйпер до сих пор, казалось, не акклиматизировалась. Сегодня начинались первые предсезонные тестовые заезды, до открывающего сезон гран-при Бахрейна оставалось чуть больше двух недель. И Миша даже боялась представить, какой разжаренной будет трасса в начале марта, если ветер ощущался языками пламени уже в середине февраля.       — Вот! — После затяжного молчания, в котором они успели спуститься на лифте, пересечь фойе и найти затененный уголок под отелем, воскликнул Оскар Агилар. — Нашел.       И он протянул ей свой мобильный, уткнувшись в который стоял последние несколько минут. Ещё выходя из небольшой конференц-комнаты с командного собрания, где значительная часть команды умещалась в квадратики видео на экране ноутбука, они разговорились о любимых фильмах про машины и гонки. Миша сказала, что в детстве бесконечное количество раз пересматривала первые части «Форсажа», а Оскар расхохотался и долго не мог внятно объяснить, почему.       Всхлипывая и сгибаясь пополам, он выдавил из себя:       — Там… у них… там во второй части, помнишь, парень какой-то на гонке в пустыне… он проиграл. Должен был отдать тачку, но не остановился… поехал куда-то в горизонт. Я недавно пересматривал и понял. Там… Это ж надо было! Они ещё так камерой прошлись… там… у него тормозных колодок нет!       И вот теперь он показывал ей отрывок из фильма.       Это был его первый сезон в «Макларене», это был их четвертый день относительно близкого знакомства, и они, кажется, довольно быстро находили общий язык. После мясорубки на Хоккенхаймринге летом 2019-го они общались всего несколько раз: когда, пропустив по состоянию здоровья два гран-при, он наконец вернулся на гонки и отыскал её, чтобы поблагодарить за помощь; и затем ещё раз или два они оказывались посаженными рядом на пресс-конференциях и обменивались парочкой слов. По-настоящему им выпало разговориться и познакомиться только на шестичасовом перелете из Лондона, и у Миши было приятное, дающее некоторое облегчение предчувствие, что они могли сдружиться. Агилар едва ли мог заступить на место Даниэля Риккардо, пробывшего другим пилотом «Макларена» последние два сезона и ставшего ей по-настоящему добрым другом, но начало все равно было многообещающее.       Кёйпер хохотнула экрану его телефона и протянула тот назад Оскару.       — Блин, я реально никогда не замечала.       — Как тебе такой фильм про тачки, в котором они забыли очень важную деталь тачки?! — Со смехом ответил он, а тогда скосил взгляд куда-то за спину Мише, и прежде, чем она успела оглянуться, на её плечо легла чья-то рука. Микрофон, зажатый в кулаке приобнявшей её руки, был испещрен логотипом «Либерти Медиа». Ещё даже не посмотрев в лицо, Миша проговорила:       — Привет, Уилл.       Бакстон приветственно кивнул Оскару, но не отступил от Миши.       — Поздравляю с продлением контракта, — заговорил он. — Ещё пять лет — громадная цифра для Формулы-1. Невероятный кредит доверия. И поздравляю со свадьбой.       Со смешком Кёйпер ответила:       — Спасибо, что выбрал именно такой порядок приоритетности.       — Ну… — Бакстон вскинул брови. — Почему не пригласили?       — Мы почти никого не приглашали, — сообщила Миша, нащупала большим пальцем помолвочное и обручальное кольца и прокрутила их.       Ей самой, сколько себя помнила, была чужда мечта о принце, свадьбе и белом пышном платье. В сказках и детских фильмах традиционный счастливый подвенечный финал неизменно разочаровывал её. Ей хотелось знать, что было дальше — и «жили они долго и счастливо» вовсе не являлось внятным ответом. Мише казалось, она знала Тибо достаточно хорошо и — какое-то продолжительное время — достаточно интимно, чтобы понимать, что и ему подобная романтичность была чужда. С его прямолинейностью она не представляла тайно организованный ужин при свечах и кольцо с бриллиантом возможными. Она вообще не думала о том, что у Бастьена когда-то могла возникнуть подобная мысль. А потому, когда в сентябре он об этом заговорил, Миша не сразу поняла, к чему он клонит, а затем растерялась.       После гран-при в Монце они задержались в Италии, позволив себе нечастую передышку. Миша и Тибо спрятались от людей, сняв небольшую каменную виллу, окруженную виноградниками, в долине Кьянти. За зеленый холмистый горизонт стекали яркие краски заката, они заканчивали свой ужин, из бокалов с разными местными винами, расставленных перед ними шеренгой, заметно поубавилось. Бастьен утер рот салфеткой, откинулся на спинку стула и какое-то время задумчиво рассматривал Мишу, а когда она вопросительно повела подбородком снизу вверх, сказал как-то не к месту:       — Наши спортивные карьеры скоро закончатся.       Миша нахмурилась, не улавливая взятого Бастьеном направления в этом разговоре. Им было по 27 лет, в сезоне 2022-го Тибо уверенно лидировал по набранным очкам. Оставалось ещё 6 гран-при, но уже сейчас никто не сомневался, что в конце сезона Бастьен станет новым чемпионом мира. Но прежде, чем Миша смогла уместить своё непонимание в слова, Тибо продолжил:       — Они закончатся намного раньше, чем мы успеем этим пресытиться. Внезапнее, чем мы будем готовы. И тогда у нас ничего не останется — кроме нас самих. — Он снова провел по губам салфеткой, заглянул в неё, тогда сложил и опустил на стол. — Я не хочу, чтобы это было какой-то темной пустотой. Чтобы это казалось концом жизни. Я хочу для нас дом, хочу для нас мечты на потом, когда воплощать эту мечту о Формуле-1 мы перестанем. — Он взял еще одну короткую паузу, тогда наклонился к столу и посмотрел Мише прямо в глаза. Смола его цепкого взгляда, казалось, начала выливаться, затапливая всё вокруг, оставляя в фокусе Мишиного внимания только его голос: — Я хочу, чтобы мы пообещали себя друг другу.       — Это предложение? — Едва сдержав рвущийся наружу нервный смешок, отшутилась Миша. Тибо кивнул и ответил прямо:       — Это предложение.       — А кольцо будет?       — Если ты хочешь, — повел Бастьен плечами.       Она с улыбкой ответила:       — Нет.       Но уже утром следующего дня Тибо отвез ее в ювелирный магазин во Флоренции.       Это было в сентябре, а уже в начале декабря они расписались. На Мише был белый брючный костюм, на Тибо — черный. На церемонии в базилике Святого Матерна в родном Мише Валькуре были их семьи и единицы по-настоящему близких друзей. Они пообедали и выпили вина в ресторане неподалеку, а потом Миша и Тибо сели на самолет и весь зимний перерыв, путешествуя, провели в затяжном медовом месяце. Они искали себе дом — уголок в мире, где хотели бы остаться жить после того, как перед ними в последний раз взмахнут клетчатым флагом на финише.       — Как оно — быть в браке с чемпионом мира? — Вырвав Кёйпер из затягивающего её теплого водоворота воспоминаний, спросил Уилл Бакстон. Правдивым ответом было: так же, как и предыдущие годы в отношениях с ним, но без колец — порой непросто, но единственно правильно. Но ни Миша, ни Тибо никому никогда не рассказывали о личном. Она поднесла к губам почти дотлевшую сигарету, хохотнула и ответила:       — Спроси у Бастьена в конце этого сезона.