Scars

— Феликс, песня великолепна, мне попалось несколько видео с того концерта, звучит супер. Я пробовал сделать к ней кое-какую аранжировку, но все было не то, и я понял, что эта та песня, которая не нуждается в обработке. Версия с пианино просто идеальна. Предлагаю так и оставить. Продюсер ждал вердикта от музыканта, они обсуждали запись новой песни, и Феликс внимательно слушал старшего коллегу. — Да, я согласен с тобой. Песня и так довольно тяжелая, не хочется ее перегружать. Продюсер посмотрел в глаза айдолу, наклонился к его уху и шепотом сказал: — Мне очень жаль, Фели, и хочу, чтобы ты знал, я на твоей стороне. В его многозначительном взгляде Феликс уловил сочувствие, он понял, что имел в виду продюсер. Он разбирался не только в музыке. Блондин кивнул с грустью в глазах, но потом улыбнулся счастливой улыбкой. — Все хорошо. Парень воодушевился и похлопал Ёнбока по плечу. — Я рад за тебя! — Спасибо. — Давай продолжим? Парни вернулись к работе, а Чанбин, сидевший на диване, делал вид, что не заинтересован в болтовне двух парней и изучает ленту новостей в телефоне, но по лицу Феликса понял, что тот счастлив. Он выглядел влюбленным, как в те дни, когда пропадал из дома в свои выходные, и датчики движения в его квартире, установленные под скрытыми видеокамерами, срабатывали лишь поздно вечером, когда он возвращался домой и сразу ложился спать. Менеджер знал, где айдол проводит время и с кем, и фантазия, в отсутствии изображения на мониторе, сводила его с ума. В его голове снова созрел план, как испортить идиллию влюбленной парочки, и ему уже было наплевать, что это может разрушить карьеру Феликса. Он хотел его. Хотел для себя. Он устал делить его со всем миром, с другим менеджером, с продюсером или директором, с художником, а теперь еще и с дедом, свалившимся из ниоткуда. «Значит, они снова вместе. Этот гаденыш не понял последнего предупреждения. Где же его прячут? Феликс наверняка видится с ним. Придется снова проследить». К вечеру в интернете вновь появилась информация о тайных встречах Феликса с неизвестным. Не желая вникать в подробности, айдол просто закрыл страницу и отложил телефон, радуясь тому, что Джинни пока не может этого увидеть. Он не хотел, чтобы его парень беспокоился из-за очередного вброса. Ёнбок улыбался всю оставшуюся дорогу до клиники, сидя на заднем сидении автомобиля дедушки. Тот очень настаивал на том, чтобы внук пользовался машиной семьи, а не агентства: «Мой водитель хорошо знает город и водит получше, чем первоклассные гонщики. И охранять он тебя будет, словно ты самый драгоценный бриллиант». После этих слов Феликс рассмеялся и согласился принять предложение деда, только чтобы успокоить его. Обретя еще одного внука, Ли Чон стал очень заботливым и внимательным. Иногда, даже чересчур. Зато Феликс сразу расслабился и не заметил, как за ними пристроился знакомый автомобиль и едет, не отставая, от самого агентства. Чанбин не ожидал, что слежка приведет его в знакомое место. Он думал, что никто и никогда больше не сунется в эту клинику, и был уверен, что его бывший коллега навсегда исчез из их жизни. «Так какого черта Феликсу тут понадобилось? Неужели он узнал что-то про менеджера?» Погрузившись в поток мыслей, он слишком разволновался и потерял концентрацию, едва не въехав в остановившийся перед ним автомобиль. Чанбин припарковался и заглушил двигатель. Вот уже несколько дней менеджер может только взглядом провожать Феликса, уезжающего домой на машине своего родственника. Вот и сейчас он сидит и смотрит, как эти двое вместе идут в клинику. Он тоже поспешил покинуть автомобиль и проследовать за ними, но внутрь зайти все равно не смог, потому что не знал, чье имя назвать для посещения. Чанбин вернулся в машину, и тут до него дошло, что они, наверняка, навещают Хёнджина. — Живучий засранец. Ну, ничего, я доберусь до тебя. Чанбин просидел в машине несколько минут, вглядываясь в окна, но сквозь жалюзи что-то разглядеть было невозможно и он уехал ни с чем. Хотя уже точно знал, как туда вернуться. Все последующие дни мало чем отличались от предыдущих. Дедушка с внуком каждый вечер навещали Джинни, делясь новостями и замечая, как он радуется их визитам и с каждым разом все дольше держит руку Ёнбока, не желая отпускать. Феликс уже тоскует по нему, предчувствуя скорую разлуку в связи с концертами. Дед, едва поздоровавшись и перекинувшись парой слов о самочувствии, оставлял их наедине, чтобы они могли просто побыть вдвоем. Он чувствовал в их прикосновениях какую-то фатальность, особенно, когда смотрел на Джи, Ли Чон видел его глаза, наполненные любовью, а по спине почему-то пробегал холодок. И каждый раз, уходя от него, велел телохранителю смотреть за ним в оба. Феликс готовился к концертам, много времени уделяя танцевальной практике и вокалу, приходил в студию, записать очередную песню и послушать уже готовые. Он получил добро от своего директора на переезд в дом дедушки, взяв с того слово, что он проследит за его безопасностью. На что дедушка поклялся своей жизнью, что не допустит никаких происшествий с внуком. Ужин все-таки принес свои плоды, и знакомство деда с директором многим облегчило жизнь. Хёнджин медленно восстанавливался, но врачи переживали за его душевное спокойствие, потому что парень отказывался смотреть в зеркало во время перевязок, как делают обычно все пациенты, чтобы знать, как идет процесс заживления. Он будто заранее смирился с тем, что его лицо уже не будет прежним, не желая лишний раз смотреть и расстраиваться. Ведь огонь не выбирает, кому сохранить красоту, а кого изуродовать на всю оставшуюся. И художник понимал, что все изменится, когда будут сняты бинты и те, кому он нравился, будут смотреть на него с жалостью или отвращением. Он не питал иллюзий на этот счет и ждал той минуты, когда все закончится. Но до того момента он хотел впитать в себя как можно больше воспоминаний и теплых моментов, проведенных с Ёнбоком, чтобы хватило надолго. Осталось лишь придумать предлог, чтобы на этот раз расстаться с ним навсегда. Джинни считал, что поступает правильно, снова решив все за них двоих, игнорируя главное правило: обо всем говорить друг с другом. Кристофер проходил обследование за обследованием и интенсивную терапию, и временно был переведен в другое крыло клиники под наблюдение специалистов с легкой дедовой руки. Он очень хотел помочь парню встать на ноги, чтобы тот смог вернуться к своей привычной жизни и работе. Потому что этого хотел Ёнбок. Две недели пролетели так быстро, что Феликс не заметил. Джинни начал вставать на ноги и делать робкие шаги, радуясь возможности обнять блондина за плечи, чтобы не упасть. Они вместе ходили в зимний сад, дышали чистым воздухом и ароматом экзотических цветов, а в день отлета в Японию, Ёнбок привстал на цыпочки и сумел дотянуться до теплых губ Хёнджина, а тот очень крепко его обнял здоровой рукой. Никто из них не знает, сколько времени прошло, прежде чем они смогли разомкнуть объятия и посмотреть друг другу в глаза. — Я уже скучаю по тебе, Джи. — Я тоже скучаю. — Хёнджин держал себя в руках, чтобы не проронить слезу. Он улыбнулся, провел рукой по мягким светлым волосам и задержал свой взгляд на его лице. — Береги себя. Хорошо кушай, много отдыхай, крепко спи. Взорви сцену… — Я быстро вернусь и заберу тебя домой. Хёнджин еще раз обнял Ёнбока и зажмурился и если бы не бинты, скрывающие его лицо, блондин давно понял бы, что означает этот его взгляд. *** Феликс улетел в Японию. Хёнджин обдумал все варианты дальнейшей своей жизни и принял решение не переезжать в дом деда, потому что понимал, что не сможет жить под одной крышей с Ёнбоком, если уж собрался расстаться с ним окончательно. А значит, придется вернуться к родителям, но прежде надо признаться им в том, что с ним произошло. Ему очень не хотелось пугать их, но он все еще нуждался в посторонней помощи. До выписки оставалось несколько дней, и Джи уговорил врача отпустить его на выходные. Он был уверен, что Феликс ни за что не приедет в дом его родителей, чтобы увидеться с ним. Со всем остальным он будет учиться справляться. За день до возвращения Ёнбока, Хёнджину сняли повязки и он, наконец, решился взглянуть на себя в зеркало, когда вернулся в палату. На первый взгляд ничего не изменилось, но когда Джи повернул голову влево, он увидел огромный след от ожога: от виска до мочки уха. Он не хотел плакать, сдерживался, как мог, но слезы нашли выход и потекли по щекам. Джи закрыл глаза и отвернулся, чтобы не начать жалеть себя. Он сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая сердцебиение, и сильно вздрогнул, когда что-то теплое коснулось его лица. Хёнджин широко распахнул глаза, отодвинувшись, и встретил взгляд, который рассчитывал больше никогда не видеть. — Нет! Уходи. — Джи спрятал часть лица рукой. — Что? Джинни, это я… — Блондин решил, что Джи не узнал его, поэтому испугался его прикосновения. — Пожалуйста, Ёнбок, я не хочу, чтобы ты запомнил меня таким уродливым. — Запомнил? — Парень не понял, почему должен был запомнить его. Будто они расстаются. Расстаются? Опять? Феликс заметил пальто на спинке стула и собранную сумку, лежащую на полу. Ему стало не по себе, неужели Джинни собирался сбежать, не сказав ни слова. — Если бы я приехал завтра, как и планировал, тебя бы здесь уже не было? — Да… — Ну, почему, Джи? — Губы Феликса задрожали. — Чанбин снова звонил тебе? И ты снова все решил за нас? Черт возьми, Джинни, мы же договаривались… — Мне никто не звонил. Это я так решил. За себя. — Хёнджин избегал взгляда блондина, он боялся смотреть ему в лицо, чтобы его решимость не рухнула. — Я не хочу, чтобы ты жалел меня, не хочу чувствовать себя обузой. В конце концов, ты станешь меня избегать, я стану тебе противен из-за моих шрамов и уйдешь сам. Так зачем тянуть? Ёнбок разозлился. — Ты действительно так думаешь? — Да. — Хочешь, чтобы я ушел? — Да… — Его уверенность пошатнулась. Он не хотел. Ёнбок заставил себя дышать ровно. Просто кивнул и покинул палату, не говоря больше ни слова. Хёнджин проводил его взглядом, молча глотая слезы, но почувствовав слабость во всем теле, сполз на пол и уткнулся лицом в свернутое одеяло. Феликс почти дошел до регистратуры и застыл, осознав, что думал точно так же про свои шрамы, поэтому не торопился показывать их Джинни, боясь его отпугнуть. Но сейчас, услышав собственные мысли от человека, которого он полюбил всем сердцем, вовсе не за внешность, а просто потому что он такой, как есть, то понял, как сам сильно заблуждался. — Джинни, что за бред… Не теряя больше ни секунды, Ёнбок вернулся в палату и с порога чуть не закричал в отчаянии, надеясь, что хотя бы так Джи его услышит: — Что за чушь ты тут несешь? Ты думаешь, меня это остановит? Даже не мечтай. Я никогда не откажусь от тебя. И тебе не позволю! Хёнджин за эти минуты тоже осознал, как жалки его оправдания и что нет в них никакого смысла, потому что внешность роли не играет. Он уже поднялся с пола, чтобы пойти за ним, когда блондин влетел в палату словно вихрь. Джи понял, что не может его потерять. Больше нет. Джи поднял на него заплаканные глаза и словно в зеркало посмотрел. Они оба не идеальные, у обоих есть шрамы. Ему вспомнилась строчка из стихотворения: «лепестки, покрытые ранами, пахнут слаще». Ведь это про них. — Ты ведь тоже стыдишься своих шрамов, думаешь, что они могут отпугнуть. Что из-за них от тебя кто-то откажется. Но их ведь даже не видно. А мои вот, на виду у всех. — Джи показал парню другую сторону лица. — Почему я должен думать по-другому? Феликс испугался, что Хёнджин все про него знает. — Как ты узнал про шрамы? Когда? — Увидел случайно. В тот день, когда ты появился на крыльце моей студии. — Тебя не напугало это? — Как видишь. — Джи успокоился и стер слезы со своего лица. — Твои шрамы не мешают мне любить тебя. Феликс опустил взгляд, ему стало неловко, что он столько времени скрывал от Джинни то, о чем тот знал все это время. Он громко всхлипнул и осознал, что его парень только что признался ему в любви. Их взгляды встретились. — Любить меня? — Феликс переспросил на всякий случай, чтобы убедиться, что это не игра воображения. — Да, Ёнбоки, любить. — С таким облегчением он сказал эти слова, что голова закружилась. — Прости меня, я такой ду… Слова его потонули в поцелуе, которым умело воспользовался блондин, чтобы прекратить все разговоры. И если Джи на него ответит, значит, у них будет еще возможность обсудить умственные способности обоих и посмеяться над этим в ближайшую жизнь. Джи не устоял. *** Хёнджин лежал на спине, обнимая одной рукой парня, лежащего рядом с ним на животе, чуть навалившись на его бок. — Знаешь, когда я увидел твое отражение в стекле, хотел закрыть глаза, но заметил эти рубцы. — Джи очень нежно касался шрамов на лопатках Ёнбока подушечками пальцев. — Первая мысль, которая пришла ко мне в голову, что ты был ангелом, но тебе отрезали крылья. Ёнбок тихо засмеялся, пряча лицо в обнаженную грудь Джинни. — Тебя это правда не напугало? — А тебя пугает мой шрам? Джи улыбнулся, вспомнив с каким трепетом Ёнбок выцеловывал каждый сантиметр поврежденной кожи, сидя на его ногах и даже сейчас блондин не мог оторваться от прикосновений к мягким складочкам на виске. — Нет, здесь кожа такая нежная, как пенка на кипяченом молоке. — Он все еще смущался смотреть в его глаза после всего, что произошло между ними, когда они, наконец, приехали в дом Ли Чона. Джинни прижался к макушке парня губами, и потерся щекой. — Как тебе удалось вернуться на день раньше? — Я уговорил редакторов отснять интервью сразу после концерта, а не с утра на следующий день. Они не стали возражать. — Ён поерзал рядом с Джи и закинул ногу на его бедра. — А тебе как чуть не удалось сбежать из клиники? — Я отпросился у доктора на выходные, сказал, что хочу увидеть родителей и принять, наконец, ванную. — Если бы он знал, как ты принимаешь ванную… — Ну, я же не знал, что ты тоже захочешь помыться. — Джи подшучивал над Феликсом, заставляя его краснеть и натягивать одеяло на голову. — Не прячься. Хёнджин натянул одеяло и на свою голову, когда Ёнбок обнял его, прижимаясь к нему всем телом, он отыскал в темноте улыбающиеся губы и с нежностью обнял в ответ. *** А спустя несколько дней, когда Феликс приехал вместе с дедом забирать Хёнджина домой из клиники после выписки, врач встретил их возле палаты. — Нам надо поговорить. Вид у него был слишком трагичным, Ёнбок взволновано спросил: — Что случилось? Врач опустил голову, собираясь сказать что-то ужасное, Ён понял это по его тяжелому вздоху и рванул к палате. Врач успел его поймать. — Не надо! — Пусти! — Я прошу вас, успокойтесь и выслушайте, прежде чем зайдете к нему. — Я хочу увидеть его! Отпустите меня! Дедушка, пожалуйста, скажи ему… У парня началась истерика, его сердце сжималось от страха, он чувствовал, что случилось что-то очень плохое, и он не хотел быть за дверью, он хотел к Джи и ничто его сейчас не остановит. Ли Чон что-то сказал врачу, Ёнбок не услышал из-за собственного крика, но почувствовав свободу, дернул ручку двери на себя. Вбежав в комнату, нашел взглядом Джи в инвалидном кресле. От шока он упал перед ним на колени и закричал так, что стены содрогнулись. Дедушка, застав жуткую картину, схватился за сердце и опустился на стул. Спустя пару минут палата наполнилась санитарами. Феликсу, который успел сорвать голос, вкололи успокоительное и перенесли на кровать, деда отвели в соседнюю палату, где Крис, после ежедневных утренних процедур, смотрел в палату напротив поникшим взглядом. Хёнджин сидел в кресле в неудобной позе со стеклянными глазами. Одна рука повисла почти до пола, тело накренилось на одну сторону, голова практически лежала на плече, а изо рта тоненькой струйкой стекала слюна. Феликс почти так же безучастно лежал на его кровати, свернувшись калачиком, и беззвучно плакал. Он все осознавал, но врачи лишили его сил и эмоций, иначе бы он не выдержал этой боли. Он засыпал и просыпался, видел рядом деда, держащего его за руку, и снова засыпал. В последний раз Ён проснулся дома и резко вскочил, но ноги его подвели и он рухнул на пол. На шум прибежал дедушка и помог парню подняться. — Нельзя так резко вставать. Силы еще не восстановились. — Что со мной? — Доктор вколол тебе сильное успокоительное, но скоро его действие закончится. Поэтому поговорим сейчас. — А Джинни? Где он? — Речь Феликса тоже была нечеткой, но он старался. — Он останется в больнице. Доктора выясняют, что с ним и как могло такое произойти опять. — Он теперь как Крис? — Глаза Ёнбока моментально наполнились слезами. — Боюсь, что так. — Я хочу к нему. Хочу быть с ним рядом. Мы справимся. — Ёнбок, посмотри на меня. На это уйдут месяцы. Может годы. Внук смотрел на деда размытым взглядом. — Это не может вот так закончиться. — Парень заплакал, падая в руки деда. — Ну, почему именно мы?! Мужчина обнял мальчишку, пережив за последние часы больше боли, чем за всю жизнь, он знал, что чувствует Ён, но не знал, как уберечь его теперь. За Джинни борются врачи, а за Феликса придется ему. Когда действия препаратов заканчивались, Феликс рыдал навзрыд, не в силах сдерживать эмоции. Дед сообщил директору агентства, что айдол серьезно болен и ему нужно время на лечение, поэтому берет перерыв. В больницу никого не впускали, закрыв ее для посещений, полиция начала расследование и уже спустя несколько дней появились первые результаты. В остатках еды, которую на ужин получил Хёнджин за день до выписки, обнаружили вещества, способные резко остановить мозговую деятельность. Обратимость процесса до конца не изучена, так как препарат нигде не зарегистрирован и производится подпольно. Сходство с состоянием Криса есть, но подтвердить это нет возможности, потому что в случае с первым пациентом никаких анализов сделано не было, что привело еще и к внутреннему расследованию. Журнал посещений и записи с видеокамер мало помогли, из-за наплыва журналистов в тот суматошный день, когда в интернете появилось сообщение о том, что популярный айдол посещает частную клинику. К счастью помогла охрана Ли Чона, которая за несколько минут оттеснила любопытную толпу за периметр частной территории, пригрозив применением оружия, в случае нарушения границы. Две недели прошли как два долгих тяжелых года пандемии. Феликс медленно выходил из депрессии, не без помощи специалиста и дедушкиного крепкого словца. Второе действовало эффективней и помогало парню найти в себе силы встать с постели и вернуться к тренировкам. Голос тоже восстанавливался, после душераздирающего плача по ночам. Ён начал выходить на улицу и, наконец, приехал в агентство. Директор долго говорил с ним о перспективах и возможностях, о планах компании и обещал помочь всем, чем сможет, чтобы Феликсу было комфортно и дальше работать в команде. Даже Чанбин стал прежним заботливым хёном для своего подопечного, заставив блондина улыбнуться. Все старались угодить ему и подсовывали новый контракт, расписывая, как его любят фанаты и ждут с нетерпением выхода нового альбома. — Это даст тебе возможность сосредоточиться на работе и оставить в прошлом плохие воспоминания и неудачи. Решайся, Цып. Мы же отличная команда. Феликс понимал, что Чанбин где-то прав, и что нужно как-то двигаться вперед, нельзя опускать руки и возвращаться в депрессию. Лучший способ — вернуться к работе. Но именно присутствие Чанбина не давало ему покоя во всей этой суете. Он чувствовал нутром, что нельзя ему доверять, что он каким-то образом замешан во всех бедах, но, не имея доказательств, был вынужден молчать, и взял два дня на раздумья и изучение контракта. Вернувшись домой, Феликс передал контракт юристам деда, и узнал, что блокада клиники снята и можно навестить Джинни. Ёнбок снова расплакался. Он был рад, что сможет, наконец, его увидеть, но, зная, в каком он состоянии, радость превращалась в стон отчаяния. Дед тяжко вздохнул. — Я не пущу тебя в таком виде к Джи. Приведи себя в порядок, сбрей козлиную бородку, помойся и причешись. Надень самый красивый костюм и через час приходи в столовую. После обеда поедем к Джинни. Ёнбок впервые подумал о дедушке, который все это время был рядом с Феликсом, не показывая своей боли, стараясь скрыть ее от внука. Но ведь он тоже живой человек и Джи для него не чужой. И пока Ён смывал недельную грязь, он признал себя неблагодарным и бесчувственным. «Какой же я эгоист. Так зациклился на своих чувствах, что совсем не подумал о чувствах деда. Ему ведь тоже тяжело, а тут еще я со своими соплями»… Глядя на свое отражение в зеркале, Феликс дал себе обещание, что выдержит все и сколько бы времени не прошло, он будет рядом с Джинни, поможет ему выкарабкаться и станет опорой дедушке. Блондин надел на себя голубые джинсы с черными кедами, белую футболку и черную кожаную куртку, подаренную фанатами на последнем концерте. Пока Феликс сидел в палате Джи и рассказывал ему про последние дни в заточении, вдали от него, дед переговорил с врачами и позже присоединился к внуку. Хёнджин был все так же неподвижен и смотрел куда-то в пол. Руки безвольно лежали на коленях, пока Ёнбок не взял их в свои. Он пересел на пол, чтобы посмотреть в его лицо. Блондин не хотел плакать, но слезы жили своей жизнью и выдавали его мысли, словно детектор. — Сегодня я был в агентстве, взял почитать контракт, попросил пару дней на раздумья, но думаю, что подпишу, иначе просто свихнусь. Думаю о тебе каждую секунду. — Феликс всхлипывал после каждого предложения, готовый снова разрыдаться. — Я очень скучаю по тебе. Пожалуйста, возвращайся. Ты мне очень нужен. И если это твой новый способ сбежать от меня, учти, я все равно не отпущу тебя. Я никогда от тебя не откажусь. И ты не смей. — Ёнбок поднялся на ноги и наклонился к Джинни, чтобы обнять. — Я люблю тебя, и всегда буду любить. Дедушка отвернулся, вытирая мокрое лицо платком. Тяжело было смотреть на детей, которые так страдают. Феликс отодвинулся и поднял к себе лицо парня. Прижался к теплым губам на секунду и шепнул: — Не скучай. Я буду рядом. Феликс ушел, а по лицу Джи скатилась крупная слеза, когда его глаза закрылись. *** Через пару дней, как и обещал, Феликс вернулся в агентство с отредактированным контрактом. Директор посчитал внесенные изменения приемлемыми и подписал новый договор, передав на подпись блондину. Феликс слабо улыбнулся на подбадривающую улыбку Бинни и тоже подписал. Вернее хотел, но паста в ручке закончилась, и блондин проверил карманы своей куртки. Однако вместо ручки, он наткнулся на что-то острое и громко ойкнул. Осторожно пошарив пальцами по дну кармана, парень вытащил наружу тонкую серебряную цепочку, на конце которой висела маленькая звездочка. Блондин долго смотрел на нее пытаясь понять, откуда она могла взяться в новой куртке, которую он надевал всего дважды: сегодня и день назад, когда навещал Джи. И он точно помнил, что оставил ее в студии. Его сердце забилось в бешеном ритме, подвеска не могла сама запрыгнуть в его карман, и положить ее мог только Хёнджин. А это значит… — Феликс, ты чего завис? Чанбин поводил рукой перед лицом парнишки, тот отвлекся от своих мыслей на секунду, намотал цепочку на руку и снова задумался. «Наверное, когда я обнял его. Значит, мне все-таки не показалось, что его взгляд был осмысленный, когда я его поцеловал». — Я должен увидеть Джи. — Феликс встал из-за стола. — Джи? — Директор не понял, из-за чего произошла заминка. — Кто такой Джи? Куда ты? — Феликс, а контракт? — Чанбин успел перехватить его руку. Блондин остановился, посмотрел на чужую руку на своем запястье, потом в глаза Бинни и разом вспомнил все, что происходило в его жизни за последний год, он был уверен, что все плохое было спровоцировано этим человеком. Феликс отцепил его пальцы и, глядя прямо в глаза, ответил: — Контракт не сгорит. Подождет. В моей жизни есть куда более важные дела. Парень выбежал на улицу, у ворот, как и всегда его ожидал автомобиль деда с водителем и телохранителем в одном лице, и он был рад этому обстоятельству, как никогда. В клинике его уже давно не спрашивали, кого он будет навещать, все знали их трогательную историю и с сочувствием смотрели на блондина. Однако сегодня вид старшей медсестры был взволнованным и даже радостным, и она хотела остановить парня, но не успела. Феликс проскочил мимо, кивнув ей головой. Возле палаты парень остановился, услышав голоса. Он робко заглянул внутрь и увидел Хёнджина, стоящего на своих ногах возле окна. Рядом с ним стоял молодой человек с блокнотом и ручкой в руках и что-то за ним записывал. Феликс шумно выдохнул. — Джинни… — Он прислонился к дверному косяку, испугавшись, что умрет от счастья. Хёнджин резко обернулся на знакомый голос и его воинственный настрой сменился на виновато-влюбленный, он так быстро оказался рядом с блондином, что тот даже охнуть не успел, когда оказался в его крепких руках. — Ёнбок, малыш… — Джи зарылся носом в шею парня. — Нашел подвеску? — Да. — Слава небесам. Я так боялся, что не успею. — Что происходит? Хёнджин поставил его на ноги и поправил воротник куртки. — Проходи, я все объясню. Мужчина, все это время наблюдающий за ними, подвис, узнав айдола. Он поклонился ему чуть ли не в пояс, когда Феликс перевел на него взгляд. — Добрый день, я детектив Ким. — Здравствуйте. — Это Ли Ёнбок, мой младший брат. Как выяснилось, у нас один дедушка. Ли Чон. Услышав это имя, детектив разволновался. — Ли Чон ваш дедушка? — Его глаза забегали и задрожали руки, он даже выронил ручку. Парни переглянулись, наблюдая за странной реакцией. Джи взял парня за руку и усадил в кресло. Сам сел в его ногах, сложив ему на колени свои руки. — Прости, что так напугал тебя, мне с самого начала не понравился этот план, но меня убедили, что так никто больше не пострадает. Мы тогда не были уверены, что в этом замешан твой менеджер. — Бинни? — Феликс сжал пальцы Джи в своих. — Ага. Он пришел в тот день, когда тут была суматоха из-за журналистов. Охранник ушел, чтобы помочь персоналу сдержать их, а Чанбин надел халат и прикинулся врачом. Он сказал мне тогда, что ты со мной из жалости… — … посмотри на него и на себя. Ты страшный и уродливый, а у него вся жизнь впереди и прекрасная карьера. Если ты его действительно любишь, отпусти и живи тихо, занимайся рисованием и не порть жизнь айдолу. Чанбин вышел из палаты, был как раз ужин и дежурный развозил еду по палатам, в тележке стояла еда и для Джи, он отвлек дежурного и подсыпал в еду какой-то порошок… Джинни тихо вздохнул и продолжил рассказ: — Крис все это видел. Он прикатил ко мне в палату, пока я сидел над едой в раздумьях. Мне казалось, что Чанбин прав, но с другой стороны я понимал, что никакие шрамы не заставят мое сердце разлюбить тебя. Я удивился, когда Кристофер перевернул поднос с едой. Он снова заговорил про красный рис. А когда я начал убирать еду с пола, то понял, что он имел в виду. Порошок, который Чанбин всыпал в мою еду, превратил рис из белого в красный, спустя несколько минут. Вот тогда я позвонил деду. Он подключил каких-то людей и полицию, все было сделано так быстро, что я не успел тебя предупредить. Потом я был вынужден изображать из себя баклажан, потому что детектив думал, что в клинике мог работать человек Чанбина, который его сюда и впустил. И день назад, когда ты приходил навестить меня, Чанбин был здесь, стоял за дверью. И я снова не мог ничего тебе сказать, но успел положить подвеску в твой карман. — Видимо, я плохо тебе объяснил. Парни обернулись, услышав голос Чанбина, и сразу за этим приглушенный выстрел. Детектив упал на пол, держась за живот. Хёнджин поднялся. Ён с ужасом вспомнил убитого человека в подворотне, который оказался его отцом и закрыл рот рукой. Но представив, что такая же участь ждет и Хёнджина, блондин, не задумываясь, нырнул под его расставленные руки и закрыл собой его тело, крепко обхватив. — Феликс отойди. Чанбин и Джинни сказали одновременно, но блондин не сдвинулся с места. — Остановись, Бинни. Ты же не такой. — Ты даже не представляешь какой я, Цып. Я избавлюсь от каждого, кто будет стоять у меня на пути. Потому что ты только мой. Все что было дальше, видел лишь Хёнджин. В палату тихо въехал Крис и сбил Чанбина с ног, выпав из кресла и придавив его своим телом, пистолет отлетел под кровать, следом прибежали санитары и скрутили Бинни, а Криса вернули в кресло. Детектива увезли в операционную, а Ёнбок все еще не мог отпустить Джинни, так и стоял зажмурившись. Джи прикоснулся к его лбу губами. — Все закончилось, Ён. — Парень крепко обнял блондина. — Нам больше никто не помешает. Феликс поднял на него глаза. — Я так испугался, что тебя снова отнимут. — Он просто не знал с кем связался. Ёнбок улыбнулся, наконец, и повернулся к Кристоферу. Он смотрел на них с такой очаровательной улыбкой, что блондин смутился. — Сегодня я закрою на это глаза, но когда вернусь к работе, буду за вами присматривать. — Крис говорил уверенно и вполне осознанно, удивив Феликса таким прогрессом. — Ты еще не подписал контракт? — Нет. — Ёнбок пребывал в шоке, осознавая, что Крис в порядке и был счастлив, что все хорошо заканчивается, мысленно поправляя свой внутренний голос — все хорошо начинается. — Хорошо. Пусть немного понервничают, я как раз успею встать на ноги. — Он быстро идет на поправку, потому что врачи изучили порошок и уверены, что Крис сможет полностью восстановиться. — Хёнджин обнял своего парня, повиснув на его плече. — Если бы не он, не представляю, что было бы. *** Чанбин был признан вменяемым и получил срок за все преступления. Была сокрушительная статья в газетах и спецвыпуски на ТВ о том, как менеджеры подогревают интерес к артистам. Как менеджер Со использовал соцсети, чтобы оклеветать Феликса, и о его нездоровой привязанности к нему, о его причастии к устранению Кристофера Бана с поста менеджера и доведении его до вегетативного состояния с помощью наркотических средств, о причастности к пожару в студии художника, который был другом айдола и попытке убийства, в том числе и полицейского, который выжил, благодаря оперативным действиям врачей. Много шумихи было вокруг этой истории, которая заставила людей по-другому смотреть на многие вещи. Кристофер Бан в скором времени вернулся к работе, став менеджером Феликса снова, и продолжил свои тренировки в спортзале даже после того, как полностью восстановился. Он передумал уезжать на родину, потому что и здесь обрел настоящую семью — Ёнбока, Джинни и Ли Чона. Феликс подписал контракт еще на три года, продолжая оставаться самым успешным айдолом своего поколения, несмотря на слухи о его нетрадиционной ориентации, даже после того, как агентство распространило информацию о том, что художник приходится ему братом. Наоборот, это привлекло к нему еще больше внимания и новых фанатов, которые выбрали эту парочку и сделали самой популярной, называя милой и талантливой. Фанатов не проведешь. Здание, в котором располагалась студия Джи, ушло с молотка, и было выкуплено за бесценок неким авторитетом, который переквалифицировался в мецената и любящего деда, оставаясь теневым боссом криминального мира. Помещение было полностью перестроено, превратившись в галерею, и подарено «простому художнику». Ли Чон посвятил себя внукам, продолжая оказывать поддержку и помощь родителям Джи, которые стоически выдержали рассказ обо всех событиях прошедшего года и смирились, что им никогда не стать бабушкой и дедушкой, зато обрели второго сына. Хёнджин вернулся к работе и пользовался популярностью у ценителей искусства. Его выставки проходили не раз в год, а картины разлетались как горячие пирожки, делая художника очень востребованным, о чем с гордостью рассказывал Феликс в своем чате с фанатами, называя его хёном. Шрам на лице Хёнджина почти полностью зажил, осталось несколько небольших рубцов, которые можно было поправить при помощи пластический операции, но он отказался сделать ее. Потому что ему до мурашек нравилось, с каким трепетом Ёнбок целовал их, прежде чем забраться ему под футболку своими маленькими шаловливыми пальчиками. Как и сам Ёнбок не захотел отказываться от нежных поцелуев, которые исцеляли его шрамы, заставляя взлетать все выше. Даже без крыльев.