Белые крылья

Утром, около ветхой двери псов, нашли труп Краба. Его тело не успело остыть, и красное лицо маской весело на голове, словно ее можно было снять и привести того в чувства. Псы разбегались от него. Они разбегались по коридорам как круги на воде от попавшего в лужу камешка. Они были скрыты и незаметны. Даже почти отрекшийся от Псовой жизни Кролик вернулся в стаю, глядя на происходящие события. Ящер провожал накрытого белой простыней Краба в дальний путь, пока носилки мчались вперед. Призрачный холод держал воспитателя за плечи, заставляя чувствовать дрожь. Краб не хотел покидать это место, но Ящер стал не лучшей опорой. Двери. Наружность. Машина и уродливые погрузочные. Разговор с пойманными псами казался пустым. Они отвечали кратко, некоторые лишь скалились пенными бешеными ртами и сверкали чёрными глазами, словно готовые вот вот напасть. Это ни к чему не привело. Акула вызвал в кабинет Ральфа и Ящера ближе к полудню. Судорожно пустеют стайные. Комнаты покидают силуэты один за другим, сотни тараканов и скрытых от чужих людей. Их взгляды рыскают по посеревшим стенам, дико сдирая штукатурку. Все едином организмом собираются в спортивный зал. Фазаны остались в классе. Птицы летят за вожаком по потолку. Крысы скребут лапками в огромной группе, не замечая вожака. Четвёртая передвигается с вожаком вместе. Псы мчат за вожаком треугольником. Акула задыхается, кусает острыми зубами договор. Ящер шипит, хотя и терпит. Ральф молчит. Кусает, шипит, молчит. Кусающий бессмысленно звонит родителям мертвых, соболезнуя и прорезая дыры в напротивсидящих. Шипящий говорит о прошлом и пытается перевести тему. Молчащий молчит. Кусающий кидает телефон, и трубка повисает на заспираленном проводе без ответа. Тихий голос матери зазвучал приветом. Шипящий кидает в лицо бумаги, ему не хватает влаги, от того все звуки доносятся хрипом. Молчащий молчит и не подаёт вида. Кусающий вновь нападает, уже и не смерть так пугает, сколько полиция и закрытие здания. У него такая мания - думать о благополучии и что будет лучше. Шипящий стучит по столу и выходит, он никогда не терпел людей на взводе, хотя и сам жил с таким в одной комнате, сейчас и не так уж важно. Молчащий молчит, кричит и не хочет оставаться здесь пока кусающий поёт свою песнь о том, чего уже не исправить. Голос матери из трубки начинает стонать от боли. Сбежались звери. Стаи расставлены Ящуром, заражённые общей злобой. Птицы что-то щебечут меж собой, махают белыми крыльями и клюют собственные груди. Напротив них Крысы: царапают друг другу спины когтями, светят глазами бусинками. Их забавляет происходящее. Псы скалят пасти, угрюмо глядят на всех, готовые накинуться. Четвёртая не проявляет лишних эмоций. В середине стоят вожаки. Рыжий сжимает душку потемневших очков, перекидывается взглядом со Стервятником, что слегка тревожен, хотя этого не проявляет. Слепой стоит почти в середине, сжимая рукава длинного свитера. Чёрный поджимает губы. Все молчат. Никто не хочет этого. Ящер ускользнул на другой этаж, оставляя Ральфа странствовать меж облетевших стен. Сколы на штукатурке врезаются в пальцы, сквозь них видны почерневшие сырые плиты. Рисунки поблекли. Из балконной двери окровавленный пол освещают солнечные лучи, словно издеваясь. Ральф шагает быстрее. В первой комнате все выглажено и пусто - Фазаны на уроках. Комната второй - ужасный беспорядок, раскиданные вещи и липкие полы. Никого. Комната третьей - дверь нараспашку. Вместо людских силуэтов виднеются зелёные листы и лаза. Четвёртая - перевёрнутая к чертовой матери кровать, загадочные ловцы и ни одного человека. Пятая и шестая - нож, ошейники и псиный запах. Все комнаты пусты. Дыхание сбивается, Ральф держится за перила, мчит в подвал - никого. Первый этаж, второй, третий, чердак - ни души. Осталось одно место. Спортзал. Звериные взгляды. Все делают последний, отчаянный вдох. Шаг назад - ритмичный, одновременный. В секунду стаи сбегаются, заливая эхом топота и криков спортзал. Рык и хлестнувшая кровь в секунду озаряют зал. Множество рук вцепляются в чужие конечности, ножи мелькают в воздухе, бритвы, коляски валятся на пол. Истошные крики раздаются и впиваются в окна, громкое дыхание и удары, хриплые звуки. Зубы впиваются в глотку, ноги, руки, звериные головы мешаются в единую красную кашу, не щадя никого. Глаза наполненные жаждой мести. Состайники начинают нападать на своих. Укусы, порезы, страх и боль. Удары ног по полу, тела валятся друг на друга, сплющиваются и смешиваются. Ральф бежит на крики, падая и задыхаясь. В глазах темнеет, другие воспитатели мчат за ним, перепуганные лица и скованные движения. Все плывет. Дверь резко открывается, ударяясь о стену. Крики в миг утихли. Перед глазами мелькают кроваво-красные пятна. Тысячи безжизненно-лежащих лет. По ним медленным шагом проходит тонкий мертвелый силуэт Слепого. От его шагов прогибается чья-то грудная клетка. Белые лаза таращатся в стены, подобно Главе Дома. В руке сверкает нож. -КАКОГО.. -Дом не хочет существовать.- в моменте блестящее лезвие мелькает у горла, кровь стекает по шее, ключицам, тело моментально падает в общую кучу. Перед глазами все кружится, тянет вниз, веки закрываются, удар.. В лесу так много странных зверей Но нет ни одного страннее людей. *** Дом постепенно пустеет. Полиция теснится у его дверей с разбирательствами, отчаянные родители забирают оставшихся детей, воспитатели молчаливо отводят взгляды. На носилках выносят окровавленные и не очень трупы. После случившегося многих из выживших, первогруппников или девушек, находили повешенными или со вскрытыми венами. Рядом обязательно лежала чашка с напитком бензинового цвета. Кажется, раньше ее называли Лунной Дорогой.. На лицах усопших обязательно отражались страх или отчаяние. Кажется, эти дети видели слишком много. Хомяк нервно сжимал свои пальцы, оглядываясь на мать, что утирала слезы платком, размазывая тушь по обвисшим щекам. Кит вглядывался в помутневшие окна, стараясь словно прочитать оставшиеся надписи, однако, ничего не выходило. Ящер обходительно стучал по плечу ПРИПа, что стоял над закрытыми просынёй трупом Крысы. Траурная тишина окутала былой интернат. Дом мертв. Он рассыпался на мелкие части, хотя пока этого не было видно.