Однажды перед концертом...

      Вечер. Через полчаса концерт. В зале уже собралась толпа фанатов. Гримерка. Первым в себя пришел Тилль, но не мог произнести и слова — ледяной цепью сковал ужас. Он был не в своем теле.       Тут в сознание пришел Рихард, сидящий в кресле. Не сразу поняв всей ситуации, он взял свою гитару, но зажав аккорд почувствовал резкую боль. Как будто бы Цвен снова учился играть на гитаре с металлическими струнами. Наконец он заметил и свое тело, увлеченно наблюдающее за ним. — Что? Какого черта! — крикнул Рихард, вскакивая из кресла. — Понятия не имею, — спокойно ответил Тилль. — Также, как и почему ты в моем теле, Цвен. — Ребят, а можно потише, голова раскалывается, — попросили со стороны тела Дума. Круспе и Линдеманн синхронно посмотрели на ударника. — Дум? — Да? — ответило с другой стороны голосом клавишника. — Да что здесь вообще происходит?! — закричал Рихард голосом Тилля. — Риш, потише, тебе еще петь сегодня. Голос нельзя срывать! — Напомню, что я соло-гитарист, — Цвен решил испепелить взглядом Линдеманна. — Теперь ты вокалист, — поправил Шнайдер, рассматривая себя в зеркале. — А я, видимо, клавишник. Пауль, ты, видимо, теперь бас-гитарист!       Рихард уже смирился, видимо, так как отложил гитару и упал с кресло, закрыв глаза. Тилль, однако, решил не мириться с положением, а потому взял гитару и подошел к Цвену. — Рихард. — Отстаньте! — Риш, ты должен помочь мне с гитарой, — Тилль еще раз позвал Круспе. — Я, вроде, отстать просил. Что не понятно? — Нам надо выступать, — ответил почему-то спокойный Пауль, изучающий бас. — Отмените концерт! — Издеваешься? Это невозможно. Только если ты не хочешь, чтобы нас разорвали на части разъяренные фанаты. А уж поверь, они могут. Так что без впаданий в депрессии и уныния. Покажи, как на своем инструменте играть. — Ладно, я понял, — сдался Цвен, поднял голову и увидел себя, вернее свое тело, с гитарой наперевес. — Так, Тилль, этот аккорд стравится вот так…       В итоге, все музыканты занялись решением проблем, вызванных внезапным обменом телами. Флаке стоял рядом с Крисофом и объяснял, как работает синтезатор, что надо делать и как себя вести на сцене. Оливера учил играть свои партии Пауль. Ландерс был крайне спокоен, как будто бы каждый месяц такое происходит. А вот Рихарду не повезло — горло после истошных криков соло-гитариста начало болеть. — Тилль… — слегка сиповато позвал Линдеманна Цвен. — Да? — У меня горло, видимо заболело. — Издеваешься? — Нет, я серьезно… — Я предупреждал, чтобы ты не орал дурниной. Не знаю, есть ли у меня какие-нибудь лекарства. Я обычно не кричу со всей дури. — Мда… — протянул Флаке сидя за барабанной установкой. — Концерт будет веселым. — Ну извини, тогда. Я тоже обычно не меняюсь телами, — с сарказмом ответил уже порядком осипший Круспе, закатив глаза. — Так, перестаньте! — встрял Пауль. — Тилль, ты нашел что-нибудь для Рихарда? — Да, есть вроде что-то, — произнес Линдеманн и дал Круспе таблетку от боли в горле. — Спасибо, — буркнул Цвен и предпочел молчать.       Теперь уже все поменялись ролями: Оливер учил Пауля игре на бас-гитаре, а Шнайдер проводил клавишнику мастер-класс по барабанам. Только Рихард учил Тилля игре на электрогитаре, обращению с комбиком и всеми остальными гитарными приспособлениями, в которых Линдеманн уже запутался.       Наконец часы показали, что пора выходить на сцену. Но все музыканты нервничали не на шутку. Все оделись в свои концертные костюмы и уже были готовы выходить на сцену… Но тут Рихард заметил, какой шалаш случайно соорудил Тилль из его прически. Поэтому следующие минут 10 Цвен создавал ворчащему Линдеманну порядок на голове.       И вот весь состав на сцене. Начало шоу прошло великолепно, даже несмотря на странные обстоятельства. Единственное, что могло насторожить зрителя — какая-то странная скованность во всех действиях. Особенно заметно было, что соло-гитарист о чем-то очень сильно переживает, а клавишник и ударник переглядываются истерическими и паническими взглядами. Но внимание привлекало следующее: вокалист пел тише и почти незаметно неувереннее обычного, однако осипший музыкант и не мог позволить иного. Также было заметно, как басист и ритм-гитарист часто стоят рядом друг с другом, следя за каждым движением рук на грифе.       Так и было до того момента, пока барабанная палочка не прилетела в голову клавишнику. И все бы ничего, ну прилетела и прилетела. Но попала она в бровь, из которой пошла струйкой кровь, при этом чуть не выколов глаз. Ударник бросил виноватый взгляд на клавишника, но продолжил играть, заменив палочку. В один момент еще одна палочка пролетела со свистом мимо вокалиста, благо тот успел ее поймать, не дав инструменту ударника прилететь волшебным подарком какому-то фанату в глаз. Подержав палочку, фронтмен отпустил ее легким движением руки в зал так, чтобы никого не поранить. Остаток концерта прошел вроде и без каких-либо запинок и веселых происшествий, способных сорвать и без того интересное шоу. После окончания, группа не сговариваясь исчезла со сцены в гримерку. — Ну, Лоренц, ты даешь! — то ли хватил, то ли ругал друга Кристоф, обрабатывая разбитую бровь. — Метко ты попал мне в бровь. — Извини, Дум… Ты неплохо сыграл мои партии. — Спасибо. А ты мои, если не считать двух палочек, отправившихся в полет по сцене, — улыбнулся Шнайдер в теле Флаке. Оба засмеялись.       Вообще, в хорошем настроении пребывали не только Кристоф с Кристианом. На самом деле басист и ритм-гитарист успели обговорить все моменты еще на концерте. Но сейчас Олли и Пауль сидели на диване и тихо посмеивались над своими косяками. А возможно, они тоже смеялись над летающими палочками ударника. Одно было понятно — ударнику, клавишнику, басисту и ритм-гитаристу сопутствовало хорошее настроение. А вот вокалист и соло-гитарист вышли из гримерки за чем-нибудь из медикаментов по просьбе Дума, не нашедшего их в гримерке. — Тилль, ты вот надо мной издеваешься? — послышалось за дверью. — Ты в половине песен риф криво сыграл! — Риш, а ты сфальшивил 10 раз в одной песне! Мог бы дать залу спеть. — Но я же должен был сам петь, не так ли? — Иногда можно и залу дать подпеть, — в гримерку вошли вокалист и соло-гитарист. — Дум, мы нашли только вот это, — Тилль отдал Шнайдеру йод, перекись водорода, пластыри и еще что-то из медикаментов. — Спасибо, кровь я уже убрал, — Кристоф улыбнулся. — А если бы палочка кому из фанатов в глаз попала? — спросил Цвен, ища глазами Флаке. Последний рыбкой прыгнул за кресло, на котором пару минут назад сидел, улыбаясь и смеясь. — Ну я же извинился… — Рихард, да оставь его, — встал на защиту Дум. — Он уже извинился, раскаялся и готов был отрабатывать даже. Лучше объясните мне, что у вас по дороге в аптеку произошло? — Тилль в половине песен криво или неправильно сыграл, зажимался на сцене и чуть ли не в тень уходил. — Цвен, он в руки гитару не брал никогда до этого, а если и брал, то очень давно. Человек, не умеющий держать палочки, может заставить их летать, а человек, не умеющий зажимать аккорды на гитаре, может криво сыграть. Ты бы знал, в скольких местах ты сфальшивил, — обьяснял Шнайдер, заклеивая пробитую палочкой левую бровь.       Внезапно раздался звонок телефона — звонил телефон Рихарда, который был у Тилля. — Дай, — приказал Цвен. — Нет, у меня твой голос, кто бы ни звонил — не поверил бы, что это ты. У тебя мой голос, — отрезал Тилль и ответил. — Да? — Рихард? — Цвен, это твоя Марго! Что делать? — закрыв динамик рукой, шепотом спросил Тилль…