Абсолютное безразличие

      В какой момент дорога до дома стала проклятой, Сту как-то не уловил, но ударивший в голову алкоголь позволял рассматривать даже такой, до абсурдности смешной, вариант событий.       Может это была работа той странной гадалки с рынка, которая торговала пугающими артефактами и полностью скрывала собственное лицо за тканью, а может и нет. Однако игнорировать тот факт, что Сту уже какой день не мог вернуться в квартиру без предварительных испытаний, было сложно.       — Д-да чтоб тебя, — скривился он, останавливаясь и пальцами дотрагиваясь до волос. Несколько крупных капель дождя упали прямо ему на макушку, моментально давая понять, что у него совсем немного времени до того, как вопреки всем прогнозам синоптиков дождь начнет стремительно заливать оконные стекла, стучать по жестяным крышам и превращать тротуар в одну сплошную лужу.       Оглядываясь вокруг в поисках временного убежища, Сту с неудовольствием отметил, что жизнь явно решила поиздеваться над ним. Взгляд так или иначе возвращался к единственному открытому в такое позднее время заведению.       «Bull's» — гласила мерцающая ярко-красная вывеска над входом в бар, который держал впечатляющих размеров здоровяк, Булл Бланко, очевидно питающий слабость к глуповатым каламбурам со своим именем.       Сту мог поклясться чем угодно, что никогда не хотел бы переступать порог этого бара снова, но беспощадная действительность вынуждала его не откидывать этот вариант сразу же.       Не стоило ему отказываться от любезного предложения Поко и остаться на ночь у Базза, даже если бы это сулило только вечер отстойных непристойных шуток, старых романтических комедий и ни минуты спокойствия. Необходимо было хотя бы предусмотрительно захватить с собой немного денег на такси и не довольствоваться лишь парой долларов, забытых в кармане куртки, чтобы не оказаться в таком положении.       Наблюдая за веселящимися внутри людьми через большие панорамные окна, Сту нахмурился — он промок до нитки. В критической ситуации из двух зол выбирают меньшее, и хотя предположить, какое из двух зол было меньшим, было достаточно проблематично, Сту, не желая и дальше мокнуть под дожем, стуча зубами от пробирающего до самых костей холода, все же толкнул двери бара, заходя внутрь.       Еще совсем недавно он боялся наткнуться на Булла в подворотне, а теперь добровольно шел прямо к нему в руки. Утешало только то, что владельцу бара было совершенно плевать на то, кто посещал его заведение, и присутствие Сту вряд ли вообще кто-либо заметит.       Обстановка в баре была практически такой же, как он и запомнил. Со вкусом подобранная мебель в приглушенных сине-фиолетовых тонах по-прежнему неплохо сочеталась с неоновыми вывесками на стенах и громкой энергичной музыкой, а полки за барной стойкой все так же ломились от бутылок с алкоголем, и в глаза бросались разве что новые лампы — их заменили на более минималистичные, и теперь они не выбивались из общего интерьера.       Отличное место, если не знать о том, что происходит в нем на самом деле за всей этой красивой глянцевой оберткой.       Не поддаваясь царившей вокруг атмосфере беззаботного веселья, Сту, стараясь не кривиться от липшей к телу мокрой одежды, подошел к барной стойке и без особого энтузиазма заказал себе выпивку. Он не планировал больше пить, однако если бы он этого не сделал, местные вышибалы попросту бы вышвырнули его отсюда.       Усевшись за стойкой, он устало выдохнул и стал рассматривать бармена — тот был тощим и каким-то чересчур нервным. Его руки предательски подрагивали, когда он протягивал ему пинту пива, тяжело дыша. Пальцами обхватывая кружку, Сту отрешенно задумался как долго этот бедолага уже варится в этом котле.       Впрочем, вряд ли он действительно заслуживал сочувствия к себе. Здесь многие либо напивались до беспамятства, либо обкалывались до невменяемого состояния и позже ловили то ли приступы паники, то ли эпилепсии. Сту сомневался, что паренек скажет ему спасибо, если он решит прочитать ему нравоучительную лекцию о том, что хорошо, а что плохо.       В конце концов, сам в молодости был ничуть не лучше.       Отчаянно пытаясь хоть как-то заполнить странное, ничем необъяснимое неудовольствие от жизни, Сту перепробовал практически все, до чего мог дотянуться. Он прыгал с парашютом, спускался с крутых гор и летел по дорогам с настолько бешеной скоростью, что порой даже не замечал полицейских, следующих за ним по пятам. Хрустально чистый воздух пьянил, риск ощущался таким правильным, что он невольно чувствовал ликование, когда мог сделать что-то совсем из ряда вон выходящее. Чуть позже необходимого раскрыть парашют, сменить давно проторенную тропу на никому ранее неизвестный маршрут и не остановиться, заметив погоню — все это было до того опасно и заманчиво, что сложно было удержаться.       Сту и не пытался.       Он видел смысл там, где большинство бы просто покрутило пальцем у виска и с нетерпением ждал новой удобной возможности вытворить что-нибудь подобное снова, но на стыке лет между шальной юностью и неотвратимым взрослением столкнулся с осознанием того, что вечно так продолжаться не может.       Сту не представлял свою жизнь без риска, но и гнаться без остановки за мнимым ощущением счастья бесконечно не мог. Однако все попытки влиться в общество как обычный, ничем непримечательный человек с треском провалились, а от одной только мысли о том, что рано или поздно ему придется найти работу на полную ставку, осесть в одном городе надолго и остепениться, лоб покрывался испариной.       Стабильное и безопасное будущее было безвкусным и противным.       Суперсити — город возможностей, и было бы странно, если бы Сту этими возможностями не воспользовался. Когда он только переехал, то в первую очередь стал шнырять от одного бара к другому — вкус жизни пропал, и единственное, что заставляло его чувствовать себя лучше — это алкоголь.       В одном из них он и встретил Булла. Тот казался добродушным, когда предлагал выпивку за свой счет в честь знакомства и на самом деле искренним, когда интересовался его занимательным прошлым. Непринужденно подсовывая чуть позже мешочек с мутным белым порошком за смешную (по его заверениям) цену, он все еще не вызывал никаких подозрений.       Вероятно, потому что после первой пинты пива Сту тут же выпил и вторую, а затем и третью, совершенно этого не заметив.       Стоило только попробовать, как весь мир заиграл новыми, поразительными, уродливыми красками. Смазанная картинка перед глазами казалась знакомой и в то же время настолько чужой и нереальной, что Сту невольно ощутил катарсис, который, впрочем, тут же забыл всего пару секунд спустя. Словно все в мгновение ока стало неважным, эфемерным и ненастоящим — настолько простым, что об этом не стоило и думать, не то, что волноваться. Создавалось впечатление, будто он способен на все и даже больше, и это было заманчиво.       Мысли улетучивались с бешеной скоростью, унося Сту куда-то туда, где он окончательно потерял возможность цельно соображать и внятно складывать слова в предложения. Булл Бланко пообещал ему нечто, что действительно способно было утолить его необузданную жажду риска, но не предупредил о том, что отходить после такого будет подобно смерти. Крупная, как во время лихорадки, дрожь, искаженное восприятие и общее ощущение слабости, заставляющее думать, что ты распадаешься на куски.       Настолько невыносимо, что не хотелось и повторять.       А уж общаться с таким типом, как Бланко, после такого не хотелось и подавно.       Они, конечно, после того случая все равно пересекались друг с другом, и не единожды, но не то, чтобы это на что-то сильно повлияло. У Булла таких наивных и зеленых, готовых по первому предложению попробовать все, что он только предложит, были целые сотни, и Сту выделялся из них разве что тем, что не пришел за новой дозой.       Добрячка, правда, Булл из себя больше не строил, и это было к лучшему, в общем-то, потому что после того случая Сту четко осознал, настолько дерьмовым человеком тот был, и любезничать с ним больше был не намерен.       Чертов бар напомнил о том, о чем вспоминать не хотелось совершенно, и Сту разом как-то сник, с трудом подавив желание все-таки отхлебнуть из кружки. Его остановил острый укол стыда за весь этот вечер, за свое прошлое, и не сколько перед собой, сколько перед Джанет.       Почему-то Сту не мог избавиться от мысли, что если она узнает о том, что он не прочь утопить все свои проблемы в алкоголе (а то и в чем похуже), то разочаруется в людях окончательно. Это было смехотворно, ведь ее наверняка не интересовало, чем там занят малознакомый каскадер, с которым она провела всего ничего, но он ничего не мог с собой поделать.       Из этих размышлений Сту вырвал непринужденный женский смех.       Смех, который он был способен уловить даже сквозь игравшую в баре музыку и нестройный хор голосов. Смех, что нередко отдавался эхом от бетонных стен его собственной маленькой квартирки.       Стремительно развернувшись в сторону, откуда предположительно доносился звук, Сту напряженно застыл, чувствуя, как дыхание застряло где-то в горле. Желудок неприятно скрутило, и он был не уверен, что это от количества выпитого алкоголя, ведь на лестнице, ведущей на второй этаж, стояла она.       Пайпер Де Ла Прим.       Как всегда волнующая и утонченная, она непринужденно болтала с чертовым Буллом Бланко так, точно он был ей кем-то близким, и Сту не понимал, чего хотел больше — немедленно ретироваться или потребовать ответов.       Конечно, ничего она ему больше не должна, но глупое сердце все равно отчаянно продолжало трепыхаться при виде ее улыбки, пусть больше и болезненно, чем влюбленно.       Сту честно не тешил себя надеждами, что Пайпер, купающаяся во внимании, станет убиваться по их источившимся за несколько лет отношениям, вовсе нет, но все же был не готов к тому, что уже спустя пару дней после их расставания она будет так беззаботно смеяться, тем более рядом с тем, кого он откровенно, не скрываясь презирал.       Его не должно было это волновать, больше нет. И все же он не мог оторвать от них взгляд.       Первое, что для себя против воли отметил Сту, когда вновь смог ясно мыслить — она здесь не на свидании. Для свидания она была одета слишком обыденно, ее голубое платье ничем особенным не выделялось, а Пайпер никогда бы не позволила себе прийти на встречу в чем-то настолько невзрачном. По ее же собственным словам, это платье подходило только для работы в пекарне.       «Так легче, — сказала она однажды. — Его не жалко испачкать в муке».       Накатившую волну облегчения Сту старательно проигнорировал и перевел немигающий взгляд на Бланко.       На удивление, тот был при параде — в роскошной бежевой шубе с белым мехом, излишне ярких бордовых штанах в полоску и начищенных до блеска туфлях. Может, их встреча была заранее запланирована, и он хотел произвести впечатление, а может, вырядился просто потому, что мог.       Сту даже немного скучал по тем временам, когда Бланко выглядел не как типичный наркобарон, а как грубый солдафон — в грязноватой майке, кожаной безрукавке и застиранных джинсах. Он не видел его таким уже долгое время, возможно, тот окончательно решил сменить имидж, и теперь всегда одевался так, словно собирался на показ мод для неприлично богатых.       Не удивительно, что он мог себе это позволить. Но что потребовалось Пайпер от такого, как он?       Должно быть, Сту неприкрыто пялился на них чересчур откровенно, потому как Булл, словно почувствовав его пристальное внимание, недоуменно оглянулся и без проблем определил, откуда оно исходит, несмотря на уйму народа в баре. Видимо, у него был пунктик на счет своей безопасности, что было неудивительно с таким-то родом деятельности — наверняка множество недругов спят и видят, как бы его придушить, и ему приходится всегда быть начеку, чтобы однажды не попасть в весьма щепетильную ситуацию.       Сту, само собой, он мог не бояться. Как только на его лице мелькнуло узнавание, широкая, зубастая ухмылка, больше похожая на оскал, не заставила себя ждать. Сту понял, что просто так он от него теперь не отцепится.       Не тогда, когда его присутствие заметила уже и стоящая рядом Де Ла Прим. Бланко, что-то заговорщически прошептав ей на ухо, стал вальяжно спускаться с лестницы, не скрывая собственного превосходства.       — Посмотрите-ка кто тут у нас, — пробасил он как второсортный злодей, заходя за барную стойку. Работавший до него бармен, дернувшись, тут же поспешил ретироваться прочь, а Сту стало интересно, что Бланко таким поведением пытается компенсировать в своей жизни. — Давно ты тут не показывался, акробат. Покажешь пару трюков?       Сту более чем понимал, почему бармен предпочел тут же сбежать, сверкая пятками — Булл практически всем внушал благоговейный ужас, и с ним предпочитали лишний раз не связываться. Мало ли, что ему не понравится в твоей работе на этот раз? Неправильно сделанный напиток или грязный стакан — не суть важно, когда твой Босс не в настроении, перепадет-то все равно тебе.       Хорошо, что у Сту инстинкт самосохранения отсутствовал напрочь, и он мог не волноваться о таких мелочах, как последствия. Да и на Бланко он, к счастью, никогда не работал и не собирается.       — Я к-каскадер, — с ноткой снобизма поправил он, никак не комментируя свое долгое отсутствие. Развлекать Бланко в его планы не входило, куда больше его интересовала Пайпер, которая по-прежнему возвышалась над ним и молчаливо наблюдала за разворачивающейся сценой.       Де Ла Прим никак не изменилась в лице, когда увидела его, явно желая показать, что отныне Сту для нее — пустое место, но он слишком хорошо ее знал, чтобы поверить в это так просто. Если бы Пайпер действительно было все равно, она бы уже вовсю насмехалась над ним, желая унизить побольнее, лишний раз напоминая о произошедшем.       — Разницы не вижу, — тем временем хохотнул Булл, опираясь локтями о стойку, и Сту пришлось переключится на него. Его лицо прямо-таки лучилось самодовольством, он явно наслаждался полной и безграничной властью на своей территории. — Ты что, преследуешь свою бывшую? Это низко даже для тебя. Пайпер, должно быть, очень испугалась.       Откровенно провоцирует на конфликт и даже не скрывается. Сту подавил мученический вздох. Больше всего в Бланко он ненавидел этот его приторно-сочувствующий тон, в котором искренности не было слышно ни на грамм, лишь плохо скрываемая жажда нездорового ублюдочного веселья.       — П-почему бы т-тебе самому у нее не с-спросить? — бросил Сту со скорбным выражением на лице. Только идиот всерьез предположил бы, что Пайпер боится преследования. — Ты я-явно надеялся, что т-тебе сегодня п-перепадет. Л-лови момент.       — Не ревнуй, — снова ухмыльнулся Булл, подпирая голову рукой. — Выглядишь жалко.       — Н-не более жалко, ч-чем ты, — Сту не сдержал короткий смешок, вспоминая тот случай, когда Де Ла Прим получила цветы от Бланко и выкинула их без малейших колебаний. — С-сколько ты уже пытаешься? — приторно полюбопытствовал Сту, копируя его манеру поведения. — Год? Два?       Безмятежное выражение на лице Бланко на мгновение пошло трещинами, и Сту с мрачным довольствием понял, что попал прямо в яблочко — тот и правда до сих пор не бросал попыток произвести на Пайпер впечатление и до сих пор терпел полную неудачу, раз уж решил возвысить себя в ее глазах через него самого.       Де Ла Прим стала спускаться на первый этаж весьма своевременно — гнетущее молчание между Сту и Бланко с минуты на минуту грозило перерасти в нечто большее, чем простую словесную перепалку. Сту заметил ее боковым зрением, но не повернулся — и так уже показал свою заинтересованность намного сильнее, чем планировал.       — Не ссорьтесь, прошу вас, — попросила Пайпер с непроницаемым выражением лица, остановившись рядом со Сту настолько близко, что он уловил аромат ее любимых духов из груши, кашемирового дерева и корицы, и невольно стал вдыхать глубже. Эти духи всегда ему нравились — в меру сладкие и терпкие, они подходили Де Ла Прим до боли хорошо. — Уверена, произошло недопонимание.       Булл моментально вернул себе потерянное самообладание и состроил приветливую мину, явно не желая спугнуть Пайпер агрессивным настроем раньше времени.       Интересно, заметил ли он, насколько ее тон был пропитан фальшивым дружелюбием?       — Можешь не переживать, — фыркнул Булл, небрежно махнув рукой в сторону Сту, — он уже уходит. Не так ли, акробат?       Не расслышать затаенную угрозу было крайне сложно, но Сту, поддаваясь иррациональному желанию ударить побольнее, не сдвинулся с места. Что предпримет Булл, если он все-таки не уйдет? Насильно вышвырнет из бара прочь, прикажет своим вышибалам вытрясти из него весь дух прямо на глазах у предполагаемой пассии? Или, может быть, займется этим лично?       Это было опасно, но до нервно подергивающихся пальцев любопытно.       — Разве? — Сту в притворном удивлении вскинул брови. — А к-как же трюки?       Пайпер обхватила его предплечье неожиданно. Настолько, что Сту, слегка дернувшись, моментально забыл о своем намерении строить из себя незаинтересованную третью сторону, и повернул голову к ней, чтобы тут же встретиться с ее пронзительными голубыми глазами.       Сту всегда терялся в них — удивительно чистый цвет без различных примесей других оттенков привлекал настолько же сильно, насколько и отталкивал. Большую часть времени казалось, будто Пайпер смотрит не на тебя, а сквозь тебя. Это нередко заставляло ее собеседников неловко тушеваться, отводя взгляд или опуская его в пол, и это было худшее, что они вообще могли делать в ее присутствии, потому что Де Ла Прим на дух не переносила слабаков.       Сейчас, правда, ее взгляд уже не казался Сту таким уж острым — скорее уставшим и обессиленным. Тщательно подобранный макияж мог обмануть кого угодно, но явно не того, кто на протяжении нескольких лет жил с ней бок о бок и видел ее в худшие дни.       — Дождь закончился, — пояснила она, и Сту машинально повернул голову в сторону панорамных окон, чтобы убедился в этом сам. — Я буду ждать тебя на улице.       Выпустив его руку, Пайпер развернулась к выходу, уверенная, что он без колебаний последует за ней, но не успела сделать и шага, как Бланко, стремительно перегнувшись через барную стойку, схватил ее за запястье. Сту напрягся моментально, готовый вмешаться. Тонкое запястье Де Ла Прим в огромной лапище Булла казалось до ужаса хрупким. Одно лишнее движение и его можно будет собирать буквально по кусочкам в ближайшем травмпункте.       — Да брось! — легкомысленно фыркнул Булл, не обращая внимания на неуловимо изменившуюся атмосферу. — Ты же только что пришла. Не уверен, что он, — Булл с неприкрытым отвращением скосил глаза на Сту, — стоит твоего внимания.       Пайпер и бровью не повела — не выказывая ни капли страха, она бросила на Бланко полный затаенной ярости взгляд — это заставило его лишь слегка ослабить хватку, но этого хватило, чтобы она смогла без лишних церемоний вырвать руку из его хватки.       — Благодарю за заботу, — процедила она, — но я сама в состоянии решить, кто достоин моего внимания, а кто — нет.       Бланко, разочарованно цыкнув, поднял руки в сдающемся жесте и оскалился.       — Конечно, как скажешь, — подозрительно покладисто согласился он. Видимо, ради внимания Пайпер он был способен даже наступить на горло своей гордости. — В любом случае, тебе здесь всегда рады. Заходи в любое время.       Фатальная ошибка. Больше всего на свете Пайпер ненавидела посягательства на свою личную свободу и любые попытки себя контролировать, а Булл своей недальновидной выходкой только что приравнял все свои шансы к нулю. Ему крайне повезет, если Де Ла Прим после этого хотя-бы не забудет о его существовании.       — Приму к сведению, — безразлично бросила она, поворачиваясь к нему спиной. — До встречи.       Буллу оставалось только беспомощно смотреть, как она продвигается к выходу сквозь толпу людей.       — С-сочувствую, — громким шепотом съязвил Сту, привлекая его внимание и поднимаясь следом за Пайпер. — М-может быть, тебе повезет в с-следующий раз.       Бланко готов был прибить его на месте — гневно раздувающиеся ноздри выдавали его с головой, но Сту совершенно не чувствовал страха, лишь какое-то странное садистское удовольствие от этой ситуации. Это было мелочно, по-детски глупо, и на утро он точно будет сваливать все на алкоголь, но сейчас можно было позволить себе такую маленькую вольность, как злорадство.       Несмотря на все попытки, у него не всегда получалось быть хорошим человеком.       Сту спиной чувствовал прожигающий насквозь взгляд Булла вплоть до тех пор, пока не вышел из бара.       Свежий воздух наполнил легкие приятной прохладой, и Сту, вдохнув поглубже, расправил плечи. От дождя, который еще совсем недавно с грохотом обрушивался на землю, остались только грязные лужи с разводами бензина, а злость, остро кипевшая внутри, постепенно стала рассеиваться, освобождая легкие от болезненного давления.       Ночной мегаполис вдалеке завораживал своими яркими огнями и манил к себе так, как никогда прежде. Столько заманчивых возможностей. Сту отчаянно хотелось поддаться импульсивному желанию не возвращаться домой и кинутся в самую гущу событий в поиске драгоценного адреналина, потому что врать самому себе не было смысла — столкновение в баре его раззадорило, и замявшийся конфликт нисколько его не удовлетворил.       Рациональная часть его мозга понимала, что все разрешилось малой кровью, и это хорошо, но та часть, что всегда любила ходить по самому краю последней западни, искренне негодовала и требовала заполнить образовавшуюся в душе пустоту хоть чем-то.       — Я знаю это выражение лица, — отстраненный голос Пайпер раздался откуда-то сбоку, заставив Сту скосить на нее взгляд. — Ты неисправим.       Пайпер стояла в метре от него, неизменно под своим любимым розовым зонтом, и задумчиво смотрела в небо, пытаясь, видимо, разглядеть потемневшие после дождя облака. Сту, засунув руки в карманы куртки, меланхолично разглядывал ее утонченный профиль так, словно видел его впервые. Она была одновременно так близко и так далеко, что в голове невольно рождался диссонанс.       — Могу с-сказать о тебе т-тоже самое, — заметил Сту справедливости ради. Веселый смех Пайпер все еще эхом отдавался у него в голове. — Булл б-был в восторге.       — Туше́, — признала Пайпер, коротко улыбнувшись. Она наверняка догадывалась, что своим поведением причинила ему боль, но ничего не отрицала и не оправдывалась, потому что никогда в полной мере не заботилась о чувствах других. Множество раз пыталась и просто не могла.       Однако Сту все равно всегда принимал ее такой, какая она есть, и слепо надеялся, что она однажды сможет так же. Наивно, доверчиво и глупо. Как после этого она могла с такой легкостью говорить о том, что он не прилагал никаких усилий, чтобы сохранить их отношения? Стоило признать, больше всего его ранило именно то, что она, как оказалось, вообще не замечала его шагов навстречу. Или не хотела замечать.       Недосказанные слова повисли между ними в воздухе на долгую минуту.       — Пройдемся? — по-прежнему не глядя на него, поинтересовалась Пайпер скорее из вежливости, чем из реальной необходимости. — Я думаю, нам есть, что обсудить.       Подчеркнутая вежливость после громогласной ссоры была действительно забавной. Оба старательно делали вид, будто пару дней назад вовсе не пытались уколоть друг друга побольнее. Пайпер выбрала крайне неудачное время для выяснения отношений. То было ранее утро, и Сту до сих пор не понимал, почему злосчастное «я хочу расстаться» она выпалила именно во время завтрака, смотря на свежесваренный кофе так, будто тот своим горьким вкусом оскорбил ее лично.       — Я п-провожу тебя, — Сту решил не разрушать иллюзию. Тогда он был слишком взвинчен, чтобы всерьез осознать масштаб трагедии, и по большей части лишь отбивался от жалящих высказываний Пайпер, но, тщательно все обдумав, с отвращением осознал, что недоволен исходом диалога, который насквозь состоял из пассивной агрессии и тщательно сдерживаемой ярости.       Криков не было, и от этого, казалось, было еще хуже. Пайпер звучала так, будто неоднократно обдумывала этот диалог перед тем, как решится на него — от каждого ее высказывания так и веяло холодным расчетом, в то время как Сту таким похвастаться не мог.       Он вообще сначала подумал, что ослышался.       Теперь же, неторопливо шагая по скользкому тротуару с Пайпер бок о бок, он задумался, что их ждет дальше — очередная ссора или сдержанное прощание в духе «отныне мы незнакомцы, делай вид, что не знаешь меня, если увидишь на улице». Неспешная прогулка напоминала талантливую, до блеска отшлифованную постановку, в которой Пайпер — фарфоровая кукла с идеально выстроенной жизнью, а Сту в ней — лишь сломанная деталь, помеха на ее пути.       Возможно, им суждено было разойтись по разные стороны.       Словно почувствовав, чем были заняты его мысли, Пайпер устало прикрыла глаза и неопределенно покачала головой.       — Знаешь, Байрон был просто в ярости, — начала она издалека, и Сту насмешливо фыркнул. Ну еще бы. Старый приятель Пайпер, который постоянно ошивался в баре у Барли, никогда не воспринимал их отношения всерьез. Словно Сту — всего лишь мимолетное увлечение, несуразное дополнение к Пайпер, а не самостоятельная личность. — Лучше тебе какое-то время у Барли не появляться.       — С-спасибо за совет, — язвительно отозвался Сту, — но я и н-не собирался.       Пайпер махнула рукой в сторону бара, от которого они стремительно отдалялись.       — Это был своеобразный протест?       — К-конечно же нет, — Сту был практически возмущен. — Это была с-случайность.       — Наверняка снова был у своих дружков, — Пайпер пренебрежительно скривилась. Ее тон неуловимо изменился, как менялся всегда, когда она вспоминала про Поко и, в особенности, про Базза. В нем так и сквозило недовольство, смешанное с умеренной брезгливостью. — Удивлена, что ты был без них.       Сту, нахмурившись, недовольно скривился. Он мирился с тем, что Пайпер смотрела на его приятелей как на надоедливых мух только потому, что и сам был не в восторге от ее ближайшего окружения, и это был своеобразный компромисс, но теперь и он пошел крахом.       Они вновь возвращались к тому, с чего начали пару дней назад. Или, вернее сказать, закончили?       — Э-это больше не т-твоя забота, — напомнил он, с трудом проглотив колкие слова. Если дать им неосторожно сорваться с языка, Пайпер ни за что не оставит последнее слово за ним, и этот мучительный процесс вскрытия открытой раны затянется надолго.       — Ты прав, — Пайпер смиренно улыбнулась, но глаза ее остались грустными. Сту показалось, будто она ждала от него чего-то, и, не дождавшись, разочаровалась окончательно. Он постарался подавить зарождающееся раздражение. — Но разве ты когда-либо вообще был моей заботой, Сту?       — О ч-чем ты?       — О твоей полной уверенности в том, что рано или поздно я уйду, — когда Сту попытался возразить, Пайпер покачала головой. — Это проявлялось во всем, даже не пытайся отрицать. Что бы ты сделал, если бы я действительно была на свидании с Бланко?       — Ничего, — Сту не представлял, какой ответ Пайпер надеялась получить, поэтому ответил абсолютно честно. — Твоя л-личная жизнь больше м-меня не касается.       — Ничего, — эхом повторила Пайпер, крепче сжимая пальцы на рукояти зонта. — В этом и заключается твоя проблема, Сту. Ты бы не сделал ничего и легко смирился с тем, что я ушла к другому, — в голосе Пайпер впервые проскользнула горечь, — потому что никогда по-настоящему не видел нас вместе.       Вот это новости.       Первой реакцией Сту было отрицание, но последующие слова Пайпер заставили его усомнится в собственной безгрешности. Он бы не назвал это нежеланием быть вместе, но со стороны Пайпер, должно быть, все выглядело именно так. Его нежелание вступать в брак, заводить детей и в принципе мечтать о счастливом «долго и счастливо» она интерпретировала вот так.       Каждый раз, когда Пайпер заводила речь о браке и детях, совместных планах на будущее, Сту старался как можно скорее увести разговор в другую сторону, потому что не горел желанием это обсуждать.       Пайпер не понимала, что его адреналиновая зависимость куда сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Ему крайне опасно вступать в брак и становится родителем. В любой, даже в самый прекрасный и солнечный в мире день он может наплевать на технику безопасности, не справится с управлением на мотобайке и упасть с трамплина на огромной скорости. И в таком случае Сту будет молится на быструю и безболезненную смерть, а не на возможное выживание, потому что жизнь на больничной койке попросту не вынесет.       Умирать, будучи не обремененным браком и детьми не так уж и паршиво. Сту в любом случае никогда не рассчитывал на долгую жизнь.       Объясняться перед Пайпер было уже слишком поздно — даже если она его услышит, поймет и простит, это ничего не изменит, потому что у Сту, как бы он не уверял всех в обратном, тоже были претензии к их отношениям, к самой Пайпер. То, о чем он молчал, на что не обращал внимания и скрепя зубами закрывал глаза.       Инициируя этот разговор, возможно, Пайпер рассчитывала, что Сту попробует отстоять честь их отношений, даст парочку сладких обещаний о дальнейшей совместной жизни и скажет, как сильно он в ней нуждается. Пусть то, что он действительно в ней нуждался, было относительной правдой, это вовсе не означало, что он без нее не мог.       Время, как известно, лечит. Понадобиться какое-то время, без этого не обойтись, но в конце концов Сту забудет, как пахли ее любимые духи, какую муку для выпечки она предпочитает и что любит есть на завтрак. Внешность забыть не сможет, потому что будет натыкаться на вывески с ней везде и всюду, но и на них в итоге сможет задержать взгляд открыто, без чувства тяжести в груди.       В конце концов, чего-то такого он на подсознательном уровне всегда и ждал — горького расставания с привкусом разочарования на языке. В то утро, осоловело моргая и запинаясь сильнее обычного, он уже пытался договорится об отсрочке этого решения, просил дать им время, но, не получив ни единого шага навстречу, пристыженно умолк, осознав, что в этом не было никакого смысла. В конце концов, ради чего это все?       Пайпер как воздух необходим тот, кто сможет раствориться в ней без остатка. Тот, кто будет готов положить к нее ногам целый мир.       Сту не мог предоставить ей такой отдачи. Откровенно говоря — никогда и не пытался.       Становилось очевидным, что он вовсе не тот, кто ей в действительности нужен — слишком непокорный, не способный поставить ее приоритеты выше собственных, он медленно угасал в этой пародии на семейную жизнь и невольно тянул ее за собой.       Простая, но такая необходимая истина лежала на самой поверхности — они легко смогли бы друг без друга, потому что особенными друг другу никогда и не были.       Между ними вновь повисло молчание, на этот раз напряженное, задумчивое. Каждый думал о своем, и в тоже время об этом и том-же.       Знакомая до мельчайших деталей улица, на которой проживала Пайпер, вырисовывалась все четче: старомодные здания резко контрастировали с большинством зданий в Суперсити — современные и однотипные, они мало чем отличались друг от друга, в то время как в Старом Городе индивидуальность не просто приветствовалась, она подчеркивалась всеми возможными способами.       Неудивительно, что Пайпер предпочитала именно этот район всем остальным — он был в прямом смысле безупречным, под стать ей самой.       Их прогулка, на самом деле — лишь повод для последнего в ближайшее время разговора, — стремительно подходила к концу, однако неудовлетворение ощущалось почти физически. Сту не сказал и половины из того, что хотел, и по морщинке между бровей Пайпер было ясно, что его недовольство она разделяла в полной мере.       — Сту… — начала было она, но Сту лишь покачал головой, призывая к молчанию:       — Т-твои попытки изменить м-меня были н-ничуть не лучше, — он невольно вспомнил причитания Де Ла Прим о своей работе и эмоциональном диапазоне, который, по ее мнению, был крайне скудным. Говорить о своих задетых чувствах было до ужаса некомфортно, но, если это принесет долгожданное облегчение, Сту готов был попытаться. — В этом заключается т-твоя проблема, Пайпер. Я н-никогда не нравился тебе т-такой, какой есть.       — Мы снова обсуждаем твою глупую, опасную работу, не так ли? — Пайпер недовольно поджала губы, и Сту заметил, как сбилось ее дыхание. Ему почему-то стало легче от осознания, что не одному ему здесь нехорошо. — Все так или иначе сводится к ней. Как обычно.       — Я н-не обязан меняться р-ради тебя, Пайпер. Д-дело уже давно н-не в моей работе.       Пайпер сделала рваный вдох, явно намереваясь возразить, но что-то остановило ее в самый последний момент. Понимая, что, вероятнее всего, это их последний диалог на ближайшее время, она размышляла над его словами чуть больше, чем обычно.       Сту терпеливо ждал, смакуя каждый миг этого момента — он наконец-то сделал шаг к принятию того, что не виноват в том, что не стал кем-то другим ради их хрупкой всеобъемлющей любви. В какой-то момент он действительно перестал различать, где начинались его желания, а где — желания Пайпер. Липкое, пугающее ощущение затапливало его бессонными ночами, пока Пайпер, прижавшись к его боку, безмятежно видела девятый сон.       Это те жертвы, на которые люди идут ради совместного будущего? Стоит ли оно того? Эти вопросы долгое время не давали ему покоя.       — Я не желала тебе зла, — негромко начала Пайпер, опустив взгляд на мокрый тротуар, — просто не хотела, чтобы твоим смыслом существования было… — она пренебрежительно фыркнула, — постоянное желание выделиться.       — В-выделиться? — Сту кинул на нее недоуменный взгляд. — Н-не думаю, что дело в-       — Нет, дело именно в этом. Днем ты развлекаешь детишек трюками, а по вечерам играешь в рок-группе со своими деструктивными дружками. Что это, если не желание выделиться?       «Отчаянное желание быть на своем месте. Желание не чувствовать себя слабым, немощным и ни на что не способным. Желание жить, а не влачить жалкое существование».       Сту длинно выдохнул, прикрыв глаза. Он мог бы озвучить любую из причин, но не озвучил ни одну. Пайпер никогда по-настоящему его не услышит — это был тот самый камень преткновения, который столько времени мешал им понимать друг друга. Ей никогда не нужно было лезть из кожи вон, чтобы быть в центре внимания — она была привлекательной и талантливой настолько, чтобы при минимуме усилий рано или поздно получать желаемое, в то время как Сту был вынужден доказывать окружающим (и, прежде всего, самому себе), что он не бесполезная груда мусора.       Некоторые вещи просто были, и их нельзя было изменить.       Они ни к чему не пришли, когда спустя полтора года отношений впервые взяли перерыв в надежде, что избегание проблем поможет забыть об острых краях и подводных камнях, ни к чему не пришли и тогда, когда окончательно расстались. Глупо надеяться, что в этот раз что-то изменится в лучшую сторону. Иногда стоит просто смириться с неудачей и идти дальше.       Да и времени на выяснение отношений больше не было — до дома Пайпер осталось пройти всего пару метров.       Неожиданно Сту почувствовал осторожное прикосновение. Пайпер коснулась его ладони своей, без слов прося остановится, и это ощущалось, как последний момент их близости. Другого такого момента уже попросту не будет.       Они остановились перед кирпичным трехэтажным домом с полукруглыми окнами и словно по команде замерли друг перед другом в немом молчании. Пайпер, аккуратным движением свернув зонтик, безэмоционально уставилась куда-то в сторону, и Сту прекрасно ее понимал. Этот разговор выматывал почти так же, как самый загруженный трудовой день в Старр Парке.       — На самом деле, я хотела попрощаться, — нарушила молчание Пайпер, невесело улыбнувшись. — Я собираюсь на какое-то время уехать из города.       Кивнув, Сту попробовал найти в себе хотя бы отголоски разочарования или тоски, но не обнаружил ничего, кроме усталости. Он давно был осведомлен о привычке Пайпер исчезать из жизни мужчин так, словно ее никогда не существовало, и был готов к чему-то подобному, хотя что-то подсказывало ему, что на этот раз поездка была связана не с ним. Или, может, просто хотел в это верить. Все же неприятно было думать, что он был ничуть не лучше тех мужчин, с которыми Пайпер заводила мимолетные интрижки.       — Д-далеко собираешься? — полюбопытствовал он просто из-за того, что не знал, как еще поддержать диалог. Они были словно дальние знакомые, встретившиеся спустя долгое время и теперь не знающие, как друг от друга отвязаться.       — Далеко, — Пайпер слегка качнула головой. — Хочу навестить свою семью, я рассказывала тебе о ней. Хотела даже познакомить, но…       «Ты всегда отказывался, а я не настаивала» — невысказанным повисло в воздухе. Сту машинально кивнул, вспоминая обстоятельства, из-за которых это происходило — это не была какая-то дурацкая блажь во имя собственного комфорта, а реальная необходимость, потому что родственники Пайпер Де Ла Прим были отвратительными людьми.       Потомки французской аристократии требовали от юной леди полного подчинения устаревшим устоям — ранний брак по договоренности, целая орава детишек и безропотное времяпровождение дома, где из развлечений разве что вышивка крестиком. Пайпер стала позором всей семьи, когда отреклась от подобного будущего и сбежала из маленького французского городка в мегаполис другой страны, но несмотря на это в ее душе все еще теплилась надежда на примирение с семьей — многочисленные сестры и братья, сердобольная тетушка и любимая матушка всплывали в ее разговорах достаточно часто, чтобы Сту убедился — она скучает по ним и желает если и не вернутся, то хотя бы вернуть общение.       Оба понимали, что это маловероятно. Чтобы хотя бы попытаться, нужно было доказать, что Пайпер сама в состоянии построить крепкую семью, а Сту доверия не внушал — хромой каскадер и так себе музыкант явно был не лучшей кандидатурой для идеального семьянина.       Чем дольше они пытались ужиться друг с другом, тем сильнее чувствовалось, что они из совершенно разных миров.       — У-уверен, они тоже по тебе с-скучают, — Сту знал, что эти слова важны для нее. — Давно с-стоило это с-сделать.       Пайпер чуть насмешливо фыркнула.       — Расстаться или поехать к семье?       — В-возможно, все вместе, — Сту впервые за разговор искренне улыбнулся. Отступив от Пайпер на несколько шагов назад, чтобы дистанция между ними наконец-то стала приемлемой для бывших возлюбленных, он озвучил неизбежное: — П-полагаю, на этом все.       — Полагаю, что так, — Пайпер улыбнулась с какой-то затаенной теплотой, но эта улыбка не коснулась ее глаз. Развернувшись к Сту спиной, она поднялась по ступенькам, которые вели к двери, но, прежде чем открыть ее, все же обернулась: — Скажи честно, Сту, ты хотя бы немного расстроился из-за того, что я уезжаю?       Сту хмыкнул, подавив в себе желание широко ухмыльнуться. Пайпер была такой… Пайпер.       — Ты х-хотела бы этого, — это был не вопрос, а утверждение. — Но с-сама бы стала по м-мне скучать? С-сомневаюсь, что ты долго б-будешь одна.       Пайпер, приподняв подбородок, оценивающе посмотрела на него сверху вниз, и ее молчание было громче любых слов. Конечно же она в ближайшее время найдет того, кто заполнит пустоту ее спальни, неважно, будет ли это Булл или кто еще — главное, чтобы он просто был.       Сту не строил догадок относительно того, почему та не представляла свою жизнь без кого-либо под боком — сам был далеко не лучше.       Когда дверь за Пайпер закрылась практически бесшумно, он опустил голову и шумно выдохнул, передернув плечами от холода. Сердце в груди билось как-то отчаянно глухо, словно не понимая, как реагировать на эту встречу, а сам он чувствовал столько всего сразу, что не осмелился бы выцепить что-то одно.       Это был действительно конец. Конец для них, их фальшиво-счастливой жизни и вымученных попыток сделать лучше, правильнее. Впереди только сплошная неопределенность, и пусть в эту ночь Сту явно не сомкнет глаз, в одном он был уверен точно — выбор, сделанный ранее, был единственно верным.       Пора бы им уже разбежаться насовсем.