Соцветия одной души

      Он спокойно сел на выступ в пещере, рассматривая свои длинные черные ногти.       «С такой длиной это уже когти», — лениво отозвались внутри мысли нечаянно поглощенной души.       Почему все не могло быть как в его любимых книгах? Чтобы он захотел, а потом — раз и освободился.       Проклятый ХуанХуа! Проклятый мир заклинателей! Проклятый мальчишка с мечом Суань Су! Проклятый хозяин дворца!       Этот подонок! Когда он выберется, эта старая крыса будет кормить личинок его прекрасных демонических бабочек заживо ближайшую вечность. Они будут поедать его плоть, откладывать в ней яйца, выбираться из-под его кожи, проедая себе путь на поверхность, чтобы превратиться в смертельно ядовитых бабочек. И снова. И снова.       Паршивый выродок! Больной ненормальный извращенец. И это его расу ещё считали мерзкой.       Злость помогала.       Не выбраться, к сожалению. Но отвлекала от мыслей о его А-Янь. И об их беззащитном сыне. О том, как он, в конце концов, облажался.       Он не собирался обвинять ее из-за доверия старой развратной свинье. Сиянь выросла у этого ничтожества под боком, относилась к этой падали, как к отцу родному.       Его прекрасная императрица. Такая сильная, умная, безжалостная и бесконечно верная. Как он мог поверить в то, что она могла предать его и заманить в ловушку?       В груди что-то тошнотворно сжалось. Он всегда презирал это, людей, которые делали выводы, выслушав только одну сторону, не проверяя полученную информацию на достоверность. А сам? Даже не подумал о том, что и Сиянь могла быть обманута. Без колебаний заклеймил ее обманщицей и фурией, заманившей его в медовую ловушку. Такой стыд.       Он сидел здесь под горой как какая-то грязная крыса, не в силах что-то поделать со своим жалким положением.       Жалок.       Он был жалок.       Заточен кучкой заклинателей, побежден каким-то мальчишкой, который меч в руке держать недавно научился.       Его гордыня и его вера в свою непобедимость и неуязвимость… Так гордился тем, что его признали в родном мире, что склонились не только из-за страха перед его силой небесного демона, но и из уважения.       Поверь в себя, да? Горький смешок прокатился эхом по сводам пещеры.       Ну, справедливости ради. Его же заточили, а не убили. Слабое утешение с учётом того, что его жена и ребенок нуждались сейчас в нем, но все что ему оставалось — только давиться своей злобой, гневом и мыслями о скорой расправе над врагами.       Ему было интересно, мог бы его сын выбраться из этого места? Хватило бы ему сил?       Наверное, да.       По крайней мере, он надеялся на это.       Одна только мысль, что этот озабоченный старикашка мог смотреть на его сына подобным образом заставляла его кровь кипеть от гнева и раскаленной добела ярости.       Он должен был выбраться. Должен был быть способ. В книжке его сын может и смог провернуть все себе на пользу. Но это была не чертова книжка, это была реальность. Суровая и беспощадная. В которой, старый хозяин дворца имел очень даже хорошие знания о том, какими способами можно воздействовать на небесных демонов. Яд цветов Белой сени действовал сильно даже на него, что уж говорить о его полукровном сыне. Про́клятый меч не был панацеей.       Он собирался вырваться и в довершение стереть эту гору в порошок. Белая сень росла только в богатых Ци местах, имела чрезвычайно токсичные соцветия, которые при транспортировке теряли большинство своих свойств, а значит никак не могли быть привезены из другого места. Проклятый ХуанХуа, в этом был смысл. В мире было много сект и школ заклинателей, но именно ХуанХуа была больше прочих сосредоточена на боевых науках и заклинательском искусстве. Ему было интересно не в честь ли именно этих цветов была названа школа? Кажется, ХуанХуа обрел популярность именно благодаря отлову демонов. Было бы справедливо назвать школу в честь цветов, которые и дали ей возможность прославиться.       Белая сень была не худшей во всей этой ситуации, стоило быть честным. Его сдерживал комплекс из нескольких массивов печатей.       Его мысли разрозненно метались в поисках любой прорехи, чтобы вырваться.       Прорех не было. Пусть и был заметен почерк нескольких мастеров печатей и даже присутствовал какой-то незнакомый стиль, напоминающий восточную вязь — сама конструкция была гармоничной и устойчивой. Но не незыблемой. Пусть никто физически не мог пройти сквозь печати, посторонняя бестелесная сущность смогла пройти сквозь барьер. Это было бы интересно изучать, если бы не тот факт, что именно он был в заточении.       Как жаль, что массив заклятья был установлен именно против его демонической сущности, а не души. С поглощением даже меньшей души отпечаток неминуемо менялся и разорвать массив не составило бы труда.       Впрочем… Ловушка для душ присутствовала в общем массиве. Она, конечно, не треснула из-за проникновения сущности снаружи. Но сам факт, что она вообще смогла проникнуть сквозь ловушку, означал, что был шанс сломать массив.       И теперь он знал слабое звено в цепи.       Понадобится много времени, чтобы разрушить даже один несовершенный элемент. А этот даже несовершенным не был, просто расшатанным неучтенным элементом.       Но шанс был. Спасибо несчастной душе.              Он мимолетом извинился перед не до конца растворившейся в нем сущности девочки. Вероятность того, что она когда-либо смогла бы снова попасть в колесо реинкарнаций был бесконечно мал. И даже если бы они смогли каким-то чудом разделиться и попасть в цикл, эта душа не была бы прежней. Воздействие его собственной души, его сущности, его характера было бы слишком сильно, чтобы она смогла сохранить свою внутреннюю идентичность такой, какая она есть.       Сущность внутри него всколыхнулась от упоминания и ответила тихой поддержкой и сочувствием.       Действительно? Это ему нужно было сочувствовать? Это не он растворялся в ядре демона с сомнительными вкусами в литературе. Он не питал иллюзий по отношению к себе. Те, кто знал его близко видели насколько он вообще был странным по меркам и людей, и демонов. Люди могли считать демонов зверьем, но никогда не отрицали их горячность и эмоциональность. Он был… бракованным. Тщетно пытался наполнить эту разъедающую изнутри пустоту различными историями о любви, лишь бы притвориться в собственных глазах способным на глубокие чувства. Иногда ему казалось, что он вообще ничего не испытывает, а лишь сублимирует эмоции.       Появление Сиянь было… сбивающим. Его словно прошило тараном. Влюбленность в Сиянь была яркой, подавляющей, заставляла его чувствовать себя совершенно потерявшим голову. Он был совершенно очарован её ледяной красотой, её резким, а где-то даже откровенно грубым характером.       Сущность отозвалась искристым весельем и дымкой утешения.       Забавная какая. Это был не конец истории.       Ведь стоило ему подумать о том, что Сиянь могла его предать, как внутренности наполнила привычная колючая пустота.       И даже после того, как он узнал правду, все то, что он чувствовал сейчас… казалось лишь слабой имитацией его прежних чувств.              Почему он не мог быть нормальным?              Он мог любить. Он любил мать, отца, сестру и своего урода-племянника тоже. И это не было оскорблением или вроде того. Чжучжи родился с неправильным набором генов. Это было уродство. Он не был грубым или жестоким, просто предпочитал в подобных вопросах честность.       Весь прочий выводок сестры от змеиного демона был вполне себе здоровым и нормальным. Их он тоже любил, хотя признаться честно намного поверхностнее, чем самого Чжучжи… Пара года — два урода. Сказ о том, как два девианта нашли друг друга.       Уродство Чжучжи было по крайней мере чисто физическим недостатком. Который можно было относительно легко исправить. Ему даже сильно трудиться не пришлось. Силе, дремлющей в крови племянника был нужен только толчок в правильном направлении. Правда была небольшая проблема. Ну как небольшая.       Чжучжи выглядел как он сам. И нет, дело тут было вовсе не в том, что он этой внешностью делиться не желал.       Ладно, в этом тоже, но все было чуть сложнее. Чжучжи был ребенком. И он имел ввиду именно то, что говорил. Но внешне его племянник был как клон его самого за исключением парочки деталей присущих виду змеедемонов. Вероятно дело было в объеме изначального тела Чжучжи или в силе его собственной крови, смешанной с кровью другого небесного демона. В любом случае, трудно было бы предположить, что его племянник был намного младше, чем выглядел. Поэтому он с полного разрешения сестры таскал его с собой в путешествия.       Он внезапно понял, что не помнит сколько тому именно лет. Была ли невинность его племянника продуктом возраста или тем, что тот рос практически на два царства и перенимал опыт обоих миров? Звучало нелогично. Тогда разве он не должен был впитать худшее от обоих миров? Странный ребенок. Даже по его меркам. Так или иначе, ему сейчас не о ребенке думать стоило, тот при всем своем желании не мог его вытащить из этого проклятого места. Зато мог он сам.       За счет слегка расшатанного элемента цепи у него появилась возможность вырваться и надо было быть полнейшим дураком, чтобы упускать её, когда она сама подплыла ему в руки. Он собирался приложить все силы и даже больше, чтобы добиться успеха. По крайней мере, он мог воспитать их с Сиянь ребенка. Но для этого он должен был выбраться из этого места как можно скорее.       У него были знания о массивах. Пусть обереги с помощью которых он был заточен и были специально разработанными для его сдерживания, но печати грубо говоря были как сложный язык. В нем могли появляться новые «слова», но тем, кто хорошо знал этот язык не сложно было разгадать их смысл, ну или корень, если угодно.       Небесные демоны были превосходящим своих собратьев видом. Но он сам помимо этого был отроком правящей семьи. И обучение у него было соответствующее.       Он мог сломать слабое звено, а затем разрушить весь массив по кирпичику.       Хотя для начала стоило все же освежить старые знания, переданные матерью. Даже с медитацией ему понадобится некоторое время, чтобы найти их среди разрозненных воспоминаний юности. Что уж говорить о том, чтобы их заново просмотреть.       Это было надолго.