Выбора нет

Всё предельно серьёзно И ты из тех, что смертельно опасны В сердце больше борозд, чем от оспы Оставишь; последствия злей, чем от астмы Ева зашла в квартиру, быстро снимая с себя ботинки. Куртка аккуратно сползла по спине, падая на коврик. Каждая его ворсинка содержала в себе огромное количество песка, который переносился на вещь, прилипая в некоторых местах. Девчонка выругалась себе под нос, быстро поднимая верхнюю часть гардероба. Казалось, будто вся агрессия Кислова, выходящая из него во время драки, переместилась в Горячеву. Ещё на лестничной площадке она услышала громкие возгласы из «семейного» гнездышка. И это не была очередная ссора матери с отцом. Это была пьянка. Анна Витальевна нашла себе собутыльников, пуская их в квартиру, которую драила до седьмого пота, как только они въехали. Ей было мерзко находиться в помещении, окруженное большим количеством пыли и грязи. Ну, не удивительно. Женщина часто переобувалась, меняя свое мнение за считанные секунды. — Доченька моя пришла! — пьяным голосом крикнула мать. Девчонка посмотрела на неё серьезным взглядом, сдерживая себя, как только можно. Ева заебалась. Горячева устала от этих пьянок и лицемерия. Антон Владимирович пропадал на работе, начиная потихоньку забывать маршрут до дома. Он тоже устал. Всю их семью окружал траур, пришедший год назад. Всем было плохо. Но, Анна Витальевна выделялась, считая, что только ей можно страдать, глотая алкоголь в больших количествах. Ева больше не может молчать. Девчонка сделала глубокий вдох, собирая в своей голове мысли, соединяющиеся в предложения. Она делала небольшие шаги, пытаясь совладать с собственной злостью, лишь бы не прирезать каждого присутствующего на кухне. — Господа пьянствующие, вещички свои собираем, — сказала брюнетка, обращаясь к трем людям за столом: двое мужчин и одна женщина, — и уебываем. Мать стояла возле окна, держа в своей руке стакан с вином. Женщина опустила взгляд, понимая, что не сможет врезать собственному ребенку при других людях. Пусть лучше они уйдут, оставляя «прилежную» ячейку общества наедине. Вот тогда можно, иначе о ней будут плохо думать. — Ты кто такая?! — грубо спросил один из мужчин. Выглядел он как обычный алкаш, заходящий в каждую квартиру, из которой исходит запах алкоголя. — Видишь вот это? — Ева достала из своего кармана маленький пакетик. — Это наркотик. Такой же может быть в одной из ваших курток, поэтому советую убраться отсюда, иначе я вызову полицию. В нем находился растолченный аспирин. Она брала с собой обычные таблетки, но случайно раздавила их в рюкзаке, а потом переложила в карман штанов, чтобы выкинуть в мусорное ведро. Девчонка сказала все настолько четко, что собутыльники запаниковали, быстрее уходя из квартиры. Если бы в их крови отсутствовал спирт, то они бы не поверили, крутя пальцем у виска. — Малолетняя дрянь! — крикнула Анна Витальевна, как только услышала звук закрывающейся двери. Она демонстративно поставила стеклянный стакан на подоконник, готовясь ударить дочь. Её руки чесались с неистовой силой. Собственный ребенок раздражал. Настолько, что хотелось убить её прямо здесь, делая несколько ножевых ранений в худом теле. Мать пришла в себя, ограничивая свои мысли только на домашнем насилии. — Как же ты меня заебала, — сквозь зубы прошипела женщина, замахиваясь рукой. Звук пощёчины раздался эхом в помещении, заставляя Еву оглохнуть на пару секунд. Правое ухо и щека горели. Красный след от ладони аккуратно расположился на коже. Это была привычная боль, которая уйдет через пол часа, оставляя за собой лишь влажные дорожки на лице. Ева привыкла. Только терпеть больше не будет. Никогда. — Нет! — крикнула девчонка, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Это ты меня заебала! Горячева орала и ревела, ревела и орала, заставляя Анну Витальевну выслушивать всё то, что накопилось за последний год. Каждое предложение состояло исключительно из мата. — Как же я мечтаю, чтобы ты сдохла и оставила нас с папой в покое, — шепотом сказала Ева, спускаясь спиной по стене. Она тихо всхлипывала, пытаясь успокоиться, но у неё не получалось. Мама плеснула вина в стакан, протягивая дочери. Брюнетка взяла его дрожащими руками, выпивая все содержимое залпом. Алкоголь резко начал согревать тело, оставаясь где-то в районе груди. Девчонка выкинула стакан в сторону раковины, но он не долетел, разбиваясь на десятки осколков. Они напоминали ей фарфоровые тарелки. Только, там осколки покрупнее, а тут уж слишком мелкие. Ева усмехнулась. Анна Витальевна закрыла рот рукой, стараясь не взвыть во все горло. Она воспитала человека, похожего на себя. Такого же нестабильного, такого же импульсивного, который только что сделал ровно так же, как и она сама. Корабль с ярким названием «Пиздец» аккуратно маневрировал между большими айсбергами, подплывая к женщине. Ты дитя холодного фронта С камнем, где обычно орган с аортой А я всё так же не понимаю, на что тебе В лаборатории на правах подножного корма И почему эта боль от эксперимента Ещё чуть-чуть и её снесет носом судна, протыкая солнечное сплетение. Каждый ёбаный день В этом зиккурате пролитых слёз В Вавилонской башне мёртвых идей От которых череда одних чёрных полос Человек, которого привычно называть «мама» резко подбежал к своему ребенку, пытаясь убрать все слезы, льющиеся из глаз. Брюнетка подняла на неё свой взгляд, начиная рыдать ещё сильнее. — Ева, солнышко, прости меня, — шептала, прижимая дочь к себе. — Я…Я больше так не буду, я… Я брошу пить, прости, прошу… Мать заикалась, пытаясь успокоить девчонку, сидящую на полу. Она буквально задыхалась, глотая соленые слезы. Но, младшая Горячева знала, что Анна Витальевна не бросит употреблять алкоголь. Ей дороже бутылка, чем семья. Женщина давно сделала свой выбор, а дочь нет. У Евы нет выбора. Её спасением выступают наркотики и лезвие, спрятанное в какой-то комнатной щели. Оно помогало справиться с тяжелыми мыслями, выходя физической болью. Из свежих порезов всегда текла вязкая кровь, перемешанная с накопившимися эмоциями. Но, события, произошедшие за последние сутки, дали ей надежду. Надежду сделать свой выбор, согласившись с предложением одного пиздатого парня из этого долбанного города. Сидя в «Лапочке», Гена прижал девчонку ещё сильнее, шепча на ухо заветные слова: «Жизнь катиться в пизду, давай попробуем отношения?» Он сказал это слишком спокойно, будто боялся её напугать. А Ева… Правда испугалась. Она хотела просыпаться каждый день с ним, наблюдая за его спокойными сновидениями, но… Всё идет слишком быстро. Горячева судила каждую проведенную минуту с Зуевым по своим прошлым отношениям, вспоминая, как добивалась внимания бывшего молодого человека около полугода. Девчонка испугалась ответственности, понимая, что отношения — это не сплошные розовые сопли, состоящие из множества романтических фактором. Ева слишком рано повзрослела, оценивая каждую пылинку на своем пути по шкале принятия решений и действий. И брюнетка сказала, что подумает, убегая от клуба «Черная весна», даже не дождавшись окончания драки между Кисой и Хенком. Прямо сейчас, закрываясь в своем стеклянном куполе от слезливых слов Анны Витальевны захотелось сказать: «Да», лишь бы больше не возвращаться в эту квартиру полную лицемерия. Тут больше нет любви. Хотя, её не было уже год, но осознание пришло в эту секунду, сидя на полу в окружении мелких осколков стекла. — Пошла нахуй, — единственное, сказанное Евой за последние пять минут. — Я больше здесь не появлюсь. Девчонка встала в один миг, отряхивая штаны от прицепившихся осколков, а после вышла в коридор, быстро надевая куртку. Анна Витальевна осталась на месте, понимая, что доверия не вернуть. Вообще. Роль «мамы» утеряна навсегда. — Прости, прости, прости, — женщина продолжала шептать, ударяя себя по коленям. Я пока тебя-то знаю пару часов Но усёк одно: ты мой крест Хоть и понимаю, ты однажды уйдёшь Моя Девочка Пиздец

***

Ева бродила по улицам Коктебеля, пытаясь не замерзнуть прямо на месте. Море, находящееся в километре от неё, надувало большой поток ветра, заставляя девчонку прятать нос в привычное пространство куртки. Она не знала куда ей идти и что делать. А ещё не знала, что ей делать посреди улицы без шарфа и перчаток. Горячева ушла из дома, не взяв с собой абсолютно ничего. Только телефон, пачку сигарет, зажигалку и свое ментальное состояние, убитое напрочь. Зима оказалась ещё той сукой, смеясь над девчонкой, которая пыталась согреться собственным теплом в нулевую температуру. Но, осознание правильного поступка по отношению к маме выступало чуть выше. Ева выдохнула. Удивительно, но ей немного полегчало. Какой-то невидимый груз упал с души, приземляясь на голову Анны Витальевны, которая наконец-то услышала заветные слова от дочери. Последние триста шестьдесят пять дней она кололась, продолжая гладить кактус. Иголки в виде терпения больно царапали руки, выдерживая абсолютно все, потому что говорить правду — страшно. И тут нет какой-то определенной причины в виде получения пиздюлей, кидания фарфоровых тарелок или бутылок. Скорее, что-то похожее на принятие утраты, выходящее таким путем. Но, одно дело, когда пару месяцев, а другое, когда это происходить на протяжении года, с последующим выносом мозга. Антон Владимирович тоже терпел, но устал, отсиживаясь каждую минуту своего времени на работе. Может вообще завел любовницу. Или вовсе копил деньги на переезд вместе с дочерью. Хотя, откуда Еве вообще знать о том, что он делает. Они почти не общаются, ограничиваясь диалогом в приложении банка. В основном сообщения идут с его стороны, высвечиваясь светло-зеленым окошком о пополнении средств на балансе. Девчонка продолжала шагать по твердой земле, шаркая ботинками. Горячева была уверена, что ей надо идти к Гене, чтобы сказать то самое «Да», лишь бы этот ебучий день закончился на хорошей ноте. Но нет. По стеклянному куполу несколько раз постучали, намекая о том, что нельзя так быстро торопиться. Неизвестное существо колотило с неистовой силой, разнося звонкий звук по всему периметру пространства. Миллионы сомневающихся фраз летали возле ушей, пытаясь донести до мозга брюнетки хоть какое-то осознание её будущего поступка. Захотелось пойти и утопиться в реку, как это сделала главная героиня «Грозы». Ева была полным прототипом Катерины, сдерживая свою жизнь на земле подобно браку с Тихоном. День сурка состоящий из: дом, школа, ссора за стенкой, примирение и так по кругу двадцать четыре на семь. И вдруг в жизни появляется хоть какое-то развлечение в виде четырех парней, которые становятся второй семьей буквально за месяц. Один из них становится чуть ли не самым близким. Одинаковые развлечения, темы для разговоров, музыкальные предпочтения. Это буквально глоток свежего воздуха. Прямо как появление Бориса. Что-то новое для девчонки, чей последний год был равносилен тяжелым пыткам. Но, всегда случается то, чего ты не ожидаешь. Влюбленность, да ещё и взаимная. Стоит сказать лишь одно слово, чтобы жизнь окончательно стала легче, но тут появляется неизвестное чувство, давящее на ребра. Оно подобно Кабанихе. Мерзкая женщина, пожившая не один десяток, осуждает жену своего сына, запирая в комнате из четырех стен. Ровно такие же есть и у Евы. И осознает она это так же, как и Катерина, но слишком поздно. Стоит лишь прыгнуть в реку, уходя из этой жизни. Но, как бы это типично не звучало — от себя не убежишь. «Пора взрослеть, Горячева», — проносится в мыслях девчонки. Действительно, Ева. Пора взрослеть окончательно, понимая для себя самой о том, что бояться перемен глупо. Она достает телефон из кармана куртки, пытаясь не растерять тепло, добытое кровью и потом в течении пятнадцати минут. Замерзшие пальцы тяжело двигаются по экрану, пытаясь нажать на контакт. Гудки длятся пять секунд. Собеседник поднимает трубку, выслушивая звонившего. — Стой на месте, я сейчас приеду, — выслушав, говорит он уверенно, бросая трубку. А она стоит, глупо улыбаясь. Нос снова мерзнет, но уже как-то по-особенному. Холод резко уходит на второй план, оставляя девчонку наедине со своей собственной дуростью. Зря боялась. Если Зуев не послал её нахуй, значит всё правильно. Девочка Пиздец Девочка Пиздец Девочка Пиздец Девочка Пиздец