Силуэт, освещаемый лишь одиноким фонарем, сидит на земле, и до парня долетает еле слышимый гнусавый смех.
— Ну, надо же! — кричит вдруг он и Ликс вздрагивает, — Кого я вижу?
В тоне было слышно столько издевки и превосходства и от этого было так не по себе. Впрочем, ничего не поменялось.
Пальцы ослабевают и батончик, не удержавшись в них, летит на землю. Феликс боязливо отступает на пару шагов назад, как только видит, что силуэт начал подниматься.
По нескольким неудачным попыткам этого человека встать, парень понимает сразу несколько вещей. Он сейчас имеет дело с пьяным, очень пьяным субъектом. А алкоголь в его крови — это всегда было болезненно. Так же парень понимает, что совсем один. Вокруг ни души. Хотя чему удивляться? Феликс ведь всегда был один. Что тогда, что сейчас. Ничего не меняется.
Руки начинают подрагивать, а сердце заходится в бешенном ритме. И это вовсе не от положительных эмоций. Это всё от чистого ужаса, что сковал по рукам и ногам. Ли кажется, что он даже убежать сейчас не в состоянии.
«Силуэт», после нескольких неудачных попыток, справился с поставленной задачей и поднялся на ноги. Смог даже устоять на них, что уже удивительно, учитывая сколько «градуса» сейчас было в его крови, и продолжил свой пьяный монолог:
— Хотя, наверное, мои глаза меня всё же подводят. — тянет мужчина, — У меня вроде как сын был… — смеётся, — А тут передо мной что? — человек медленно делает первые шаги и нетвёрдой походкой приближается.
Боже, сколько же дней он в запое-то пребывает?
Ликс делает ещё пару шагов назад, но вот только не учитывает, что от сковавшего страхом тела не получит обычной отдачи. Ли оступается и почти что валится назад и только чудо помогает сохранить равновесие. Теперь дрожат уже не только руки, он весь сотрясается от страха.
— Это, блять, что на твоей башке? — внезапно гаркает мужчина, замахиваясь, — Что за бабские патлы?
Их разделяют какие-то жалкие пара метров, а Феликс так некстати упёрся спиной в стену здания. Больше некуда бежать.
— Не всю дурь, выходит, из тебя выбил? — смеётся зло его отец, подходя ещё ближе, почти в притык и снова замахивается. По сыну не попадает, но тот на инстинктах всё равно весь съёживается и группируется. Руками пытается прикрыть самое ценное — голову, а живот защищает тем, что сел на корточки. Теперь этот страшный человек, его отец, нависает прямо над ним и ладонью шлепает по голове. — Всё ещё ведёшь себя как баба! — плюёт пьяница. Агрессия в нём требовала выхода. Он как зверь перед которым долго дразнились куском мяса, а потом не придумали ничего лучше, как открыть клетку и спустить с цепи.
Ликси на корточках, слабо шмыгает, и ждёт, что же произойдет дальше. Слышит злой смешок над собой:
— Хотя, что ещё можно ожидать от педика? Да? Ббоки? — снова зло смеётся, и интересуется: — Всё ещё члены в задницу пихаешь?
— Н-н-не н-надо… — умоляет срывающимся голосом Феликс, всё ещё прикрывая себя руками. И он вроде бы понимает головой, что надо просто вставать и бежать, но тело за годы побоев просто не может реагировать иначе, кроме как полным оцепенением. Ведь когда не сопротивляешься, то зверь внутри отца, выбросив всю агрессию на беззащитного ребёнка, успокаивается довольно быстро и оставляет в комнате одного. А мальчик может спокойно поплакать и залечить свои раны.
— Отброс! — кричит на всю улицу разъярённый мужчина. — Так я тебя воспитывал?! Умолять учил?! Да ещё и таким писклявым голоском?!
Собрав всю волю и силу в кулак, Ликс решается крикнуть более твёрдо в ответ, чтобы не злить этого человека ещё больше:
— Нет! Не т-так учил! — но голос всё же дрогнул.
Сверху напряженное и томительное молчание. Парень слышит стук собственного сердца и с ужасом ждёт дальнейшего.
— Живо встал! — приказывает вдруг мужчина. Ёнбок не решается даже шелохнуться, а зверь видит, что его приказ не приходит в исполнение, а потому, потеряв терпение, сам хватает парня за руку, словно безвольную куклу, и силой поднимает, заставляя встать на ноги. Но до того резко дёргает, что парень просто не может удержаться на своих ватных ногах и жалко валится на асфальт. Ободранные падением участки кожи резко засаднило. И Ликсу становится больно и ужасно стыдно. Он ведь уже не маленький, он может ведь себя защитить! Собрать всю волю в кулак и ответить тем же! Так почему? Почему?
«Да не будь же ты трусом, Ёнбок! Дай отпор хоть раз!» — но вместо этого Ли начинает только жалобно рыдать и пытаться уйти от нового нападения, отползая по земле подальше от тирана, что злит его отца ещё больше.
— Я сказал — встал, живо! — гаркает мужчина и снова замахивается.
Ёнбок понимает, что получит ещё больше и будет гораздо больнее, если он сейчас же не повинуется. На дрожащих ногах, превозмогая боль и страх, парень поднимается. Затем поднимает и заплаканные глаза на своего мучителя. Он не знает, чего ожидать дальше. И очень жалеет, что в их последнюю встречу этот человек его не убил. Так бы Ликс не испытывал теперь всего этого ужаса и страха сегодня и сейчас.
— Что происходит? — вдруг раздаётся рядом неожиданно голос.
Ббоки, вздрогнув, испуганно оборачивается. Встречается взглядом с последним человеком, которого ожидал тут увидеть.
Хёнджин.
«Что он тут делает? Разве он не зашёл домой?» — проносится паническая мысль в голове младшего.
Хван тоже ничего не понимает, шокированный всем происходящим. Смотрит во все глаза и не может поверить увиденному. Он впервые лицезрит Ли в таком состоянии. Тот весь дрожит, еле стоит на трясущихся ногах и захлебывается слезами. И причина, видимо, крылась в пьянице напротив. Джинни смутно узнаёт мужчину. Это он недавно накинулся на него на улице с криками про невоспитанную молодёжь. Теперь до мелкого доебался? А что же Ликси ему отпор не даст, как умеет? Хван несколько раз испытывал на себе его удары в недалёком прошлом. А сейчас-то что стало?
Вот только следующей фразой всё моментально разъясняется.
— А это ещё кто, Ббоки? — выплевывает издевательски пьяница, — Твой очередной ёбырь? Всё ещё одни только члены крутятся около твоей задницы?
Хёнджин медленно охеревает, когда до него снисходит озарение. Ббоки — сокращенние имени Ёнбок. От Ю Хёджин парень знал, что это детское имя Феликса, от которого младший отказался, переехав в Корею. Выходит это его… Отец?
— Видимо, стоило бить тогда сильнее, чтобы пидараса из тебя выбить окончательно! — задыхается яростью мужик, сверля плавающим пьяным взглядом обоих.
— Пошли отсюда. — шепчет соулу Хван, пытаясь перехватить младшего за руку и увести отсюда. Дотронувшись, чувствует, как того трясёт. Пытается его потянуть за собой, но Ли, застывший от ужаса, не может и шагу сделать. А ещё младшему безумно стыдно. Никто не должен был видеть его в таком состоянии. Особенно
он.
— Никуда ты, педик, моего сына не потащишь! — мужик приближается вновь, да ещё так стремительно для пьяницы, что Джинни только и успевает, что отскочить чуть назад, в то время как Ликси от страха дёргается и во второй раз теряет равновесие, сваливаясь на землю. Хёнджин смотрит на несчастного и содрогающегося в рыданиях, свернувшегося в дрожащий комочек парня на земле и не может глазам своим поверить, что всё это взаправду. Что такие родители могут существовать. Да ещё и так близко, а не где-то на телеэкране в печальных новостях. И самое главное, что такой родитель воспитывал
его. Его соулмейта.
— Найди себе другую дырку, уёбок! — кричит мужик Джинни и приближается к дрожащему сыну. Пытается схватить Феликса за руку, но когда не удаётся, хватает за волосы, а младший лишь жалобно просит: не надо… Потому что ответить больше ничем не может.
И это становится последним, что ясно помнит и слышит Джинни. Потому что дальнейшее, как в тумане.
Сначала Хван слышит хруст, а потом его левую руку простреливает адская боль, но, кажется, что и это его не волнует, потому что, восседая на этом обмудке сверху, он бьёт яростно по лицу пьяницы ещё несколько раз. И так как мужик был крупным и гораздо более внушительным в плане мускулов, и, даже не смотря на своё пьяное состояние, ему удаётся поменять расположение вещей и теперь уже получал от него сам Хёнджин. Впрочем Джинни не сдавался, да и ярости в крови было так много, что хватило бы на роту солдат. Он, отбиваясь, даже успел ещё пару раз зарядить по морде этого урода со всех сил, на которые был способен.
Где-то на заднем плане парень, сквозь белый шум в ушах, слышал чьи-то крики:
— Не трогай его!
— Отойди!
— Ты его убьёшь!
— Прекрати!
А потом огромная туша вонючего пьяницы с него исчезает и над самим Хёнджином нависает блондин. Ясно. Это Феликс кричал. И тушу своего отца тоже, видимо, он откинул. И он же его пытается поднять на ноги сейчас. Подхватывая под руки, помогает принять сидячее, а затем и стоячее положение. Мужик тоже не дремлет, оклемался он быстро и уже самостоятельно вставал, чтобы продолжить драку и закончить начатое. А Ликс боязливо отступает и тянет Джинни на себя, показывая старшему куда-то в темноту улиц. Они друг друга понимают без слов. Им надо срочно бежать. Хоть их и двое против одного, но Феликс явно не в состоянии себя защищать от этого абьюзера-тирана, что годами, кажется, его колотил. А Хёнджин свои силы уже потратил чуть ранее, так что остаётся последний вариант — им надо бежать, чтобы спастись, что парни и делают. Хоть они за день так сильно набегались и были такие уставшие, но адреналин в крови своё дело сделал: они пролетают не один и даже не два квартала. Пока, в конце концов, не находят какой-то закуток, куда забегают и валятся без сил на землю.
В глазах Хёнджина всё ещё темно от переполняющей его ярости. Хотелось наплевать на все свои устои с «любовью и всепрощению к ближним», наплевать на закончившиеся силы и вернуться, чтобы пьяного мудака добить.
Никогда. Парень никогда прежде не видел такого отношения отца к сыну. Не слышал в сторону хоть кого-нибудь столько уничижительных и жестоких слов. А этот мудак, выходит, его ещё и избивал периодически? И в этом дерьме Ю Хёджин посмела оставить сына?
Теперь всё встало на свои места, и этот пазл сложился. После такого, Джинни бы тоже боялся собственной тени, боялся звонков, испытывая панические атаки в туалете университета. Он бы совершенно точно ненавидел собственную мать и точно не захотел бы общаться с братом, который дал ей его личный номер. Взбешённый парень кулаком бьет по земле. И откуда ещё силы?
— Господи… — слышит Хёнджин слабый и дрожащий откуда-то сбоку голосок, а потом чувствует лёгкое холодное касание к коже лица. Руки у его соула всё ещё тряслись, и он всё ещё плакал. — Прости…
Хван резко поворачивается в его сторону и хмуро смотрит. За что он у него сейчас прощения просит? В чём была его вина? Джинни, конечно, обычно всегда винил своего соула во всех смертных грехах, но сейчас-то тот точно был последним, кого нужно обвинять в случившемся.
Впрочем, на эти бесполезные и глупые извинения он ничего не отвечает. Пытается пошевелить своими другими конечностями, проверяя работают ли те. Тело, к облегчению, всё же реагирует на команды мозга. Частично. Но как же у него всё болит.
— Где мы? — хрипло спрашивает старший и удивляется: «а с голосом-то что?». А, наверное, он кричал тогда от переполняемой ярости, когда ублюдку рыло начищал. Потому теперь реально охрип. Глупая мысль проносится в голове, что теперь всё взаправду и не придётся больше простуду имитировать.
Ликс на ватных ногах поднимается и осторожно выглядывает из-за угла. Внимательно разглядывает улицы, убеждается, что его папаши-тирана и близко нет. Понимает, что они недалеко от его общежития. Младший оборачивается на Джинни и думает, что тому необходимо срочно обработать раны. Чтобы избежать заражения крови или ещё чего похуже.
— П-пошли ко мне, — предлагает младший, присаживаясь рядом. — Мы р-рядом. — от пережитого голос его всё ещё дрожит.
Хёнджин заторможенно кивает, видимо, совсем тяжко себя ощущал. Ещё бы. В схватке с тем, кто больше тебя в два раза. Удивительно, что вообще бежать смог после такого. Хван вздыхает пару раз и предпринимает попытку подняться, вот только слишком много потрясений за день, слишком много бега, так его ещё и приложили хорошенько, так что валится снова. За руку его успевает перехватить Феликс, не давая упасть, и взваливает к себе на плечо, чтобы Хван мог центр тяжести перенести на него. Так и ползут до самого общежития, где встречаются с первой проблемой.
У Джинни не было пропуска туда, и его вид мог привлечь ненужное внимание. Но всё равно это оставалось ближайшим местом, где раны можно было обработать. Ликс надеялся, что смотрителя сейчас нет на месте, как это иногда бывает. Парень усаживает пострадавшего на скамейку рядом со зданием, умоляет того не отключаться, и заходит внутрь.
Чёрт. Комендант общежития сидел на месте. Читал книжку. Не придумав ничего лучше, Ли решает пойти на уловку. Он подходит и говорит, будто ему показалось, что в комнате 143 какой-то подозрительный шум. Возможно там вечеринка или типа того. Мук совести при этом ни капли не испытывая. Хвану требуется помощь, и надо во что бы то ни стало дотащить того до своей комнаты.
Мужичок с бородой на заявление студента округляет глаза в ужасе, благодарит за бдительность и спешит проверить. И только теперь Феликсу становится немного совестно, но Хёнджину нужна сейчас помощь и это перекрывает собой всё. Как только смотритель сматывается к нужной комнате, младший выбегает на улицу, хватает Джинни и говорит, что им надо поспешить. Очень срочно. Старший его просьбу выполняет, и они незаметно добираются до лестниц, где им предстоит теперь подняться на нужный этаж.
Открыв свою комнату, Ли, не разувается сам и не помогает разуться парню: не до этого. Сразу же проводит пострадавшего в глубь комнаты и усаживает на свою кровать, а затем мчится в ванную за аптечкой. Руки дрожат и ничего не получается с первого раза: ни свет включить, ни шкафчик над раковиной открыть, ни аптечку достать, ни бинты размотать. Благо бутыль с обеззараживающим средством не выливает на пол, и на том спасибо.
Джинни сидит там же, где его и оставили. Ликси падает перед ним на колени, выливает на ватные диски средство, сразу же начиная обрабатывать ссадины и кровоподтёки. Делает это слишком уверенно, как будто не раз и не два этим занимался. Это напрягает Джинни ещё больше.
Работает Ли аккуратно, чтобы не доставлять новой порции боли, хотя старший всё равно на каждое касание шипит и морщится. Слишком много младший внимания уделяет лицу, и Хван не может удержаться от просьбы:
— Дай зеркало. — Ли замирает сначала, а потом боязливо отрицательно мотает головой. — Дай мне зеркало. — просит твёрже Хёнджин, и Феликс, сильно нехотя поднимается, чтобы найти на столе требуемое и протянуть его соулу.
Джинни заглядывает в него. Губа разбита, куча гематом и ссадин, чуть заплывший глаз. Потрясающий вид, конечно, ничего не скажешь. Усмехается и откладывает в сторону, встречаясь с виноватым взглядом мелкого.
— Переживу как-нибудь. — бросает он, намекая чтобы тот продолжал свою работу по обработке ран.
— Прости… — снова шепчет Ликс.
Услышав это, Джинни взрывается, не выдержав постоянных просьб простить младшего за то, чего он не делал:
— Да за что ты, блять, извиняешься? За своего отца уебана? Ты-то тут причём? — кричит он и только потом до него с сожалением доходит, что он, во-первых, не имеет права отзываться так о родственниках кого бы то ни было, даже если они обмудки последние, а, во-вторых, своим криком пугает ещё сильнее и так напуганного младшего. Быстро исправляется: — Прости. Просто не надо извиняться за то, в чём твоей вины нет. Ты ни при чём.
«В конце концов, я сам полез в эту драку и меня никто не заставлял.» — это решил не озвучивать.
Феликс шмыгает носом, сдерживая льющиеся слёзы, и снова промачивает диск в средстве, чтобы затем осторожно нанести на чужое лицо. Хёнджин ловит себя на мысли, что эти слёзы видеть почему-то не хочет. Вообще никогда. Мелкий должен быть привычным мелким. Адский, но такой солнечный цыплёнок, в те редкие моменты, когда улыбается, вредный, немного злобный, язвительный и раздражающий… Но только не плачущий. Такой мелкий бьёт больно в самое сердце.
Его мысли и работу Ли прерывает тихо скрипнувшая входная дверь.
Оба парня оборачиваются и видят стоящего на пороге Хана. Тот, как будто примерз на месте, смотрит на творящееся в комнате с широко распахнутыми глазами. За ним маячит невесть откуда взявшийся Сынмин, находящийся в неменьшем шоке. Они совершенно точно прощались не так. Хёнликсы ушли абсолютно целые и невредимые от них.
— Мы не друг с другом. — шутит зачем-то Хван, чтобы заполнить неловкую затянувшуюся паузу. А сам про себя думает, что лучше бы друг с другом, потому что мелкий бы его так сильно точно бы не побил.
— Что за херня? — вскрикивает Джисон и проходит вглубь комнаты, бросая сумку куда-то в сторону. Присаживается на кровать рядом со старшим, чтобы поближе его рассмотреть. Увиденному просто ужасается. Разглядывает он и покрасневшее от явных рыданий лицо друга.
— П-папаша мой. — тихо и чуть с заиканием отвечает Ли, чувствуя вновь накатившие панику и страх, которые сковывают всё тело.
«Разве этот мудак не остался в Австралии?» — Хан в ужасе таращится на обоих.
Сынмин ничего не понимает, но считает, что должен подать голос:
— Хёнджин-хён, тебе в больницу надо.
— Не надо, — отмахивается Джинни. — Это просто ссадины. — ещё не хватало, что эта ситуация дошла до его отца.
— Надо! — уверенно и безапелляционно заявляет Ким. — Я не медик, конечно, но рука совершенно точно не должна так изгибаться.
Все тут же смотрят на руки Хёнджина. С правой всё было хорошо, если можно так сказать. Костяшки только разбиты и пара ссадин, а вот…
Феликс вскрикивает, отпрянув в сторону и зажимая рукой рот.
Левая рука Хвана. Та самая, с напульсником, скрывающим метку. Именно ей он нанёс первый удар.
«Так вот что это за хруст был…» — запоздало понимает Джинни.
— Я набираю скорую. — произносит, не требующим возражения голосом, Ким.
***
Минхо, как только раздался звонок от бельчонка, сразу же почувствовал, что что-то не так. А уж когда услышал о том, что случилось, сразу же бросился вызывать такси, на ходу запахивая куртку ещё в лифте. Водителя просит поторопиться и обещает оставить хороших чаевых за это. Машина ещё даже не останавливается, а парень готов с неё выскакивать. Он вбегает в полной панике в больницу и мчится на второй этаж, где находилась травматология, куда собственно и определили его друга. Хани так по телефону сказал.
На нужном этаже в самом конце коридора видит сидящего на скамейке в нервном ожидании бельчонка, что от напряжения тряс одной ногой. Так же увидел стоящего неподалеку и с виду совершенно непоколебимого Сынмина, а на полу сидел, подтянув к себе коленки, несчастный потрёпанный Феликс.
Хо не рискует влезать в личное пространство Ликси, хотя именно его хочется сейчас больше всего пожалеть и успокоить, поэтому просто присаживается рядом с соулмейтом. Хани ему по телефону сказал только, что «это отец Ли-младшего». И этого было более чем достаточно. Минхо, которого ранее уже просветили в эту ужасную семейную драму, сразу же понял, что встреча с этим тираном ни к чему хорошему не могла привести и тот факт, что они сейчас в больнице сидят в ожидании Джинни — лишний раз это доказывает.
— Давно он там? — интересуется тихо Ли-старший, кивая на кабинет.
— Минут пятнадцать. — шепчет ему Хани, от нервов продолжая дёргать ногой, и Хо слабо сжимает его ладонь в своей, делясь спокойствием. Хотя такового сейчас не испытывает вообще.
Через некоторое время на этаж вбегают ещё двое, и все сидящие сразу же поворачивают свои головы в их стороны. На Чане лица просто нет. Он белый как смерть. Нетвёрдым шагом он подходит к брату. Он всё ещё помнит, что с Ликси находился в ссоре, но всё равно не может сдержать своего порыва, чтобы не упасть перед ним на колени и не прошептать:
— Ты как?
Феликс поднимает голову и у него начинают дрожать губы, и он, забыв про все свои обиды, бросается в объятия к брату, начиная громко рыдать на его шее. По щекам Чана тоже начинают бежать слёзы и старший крепко к себе прижимает братишку, гладя того по макушке. Бинни тоже падает рядом с братьями и захватывает в свои медвежьи объятия уже двоих рыдающих. Не удерживается и Хан, присоединяясь, и конечно же Хо. И только один Минни остался в сторонке и зачем-то отворачивал голову от «рыдающего клубочка» на полу.
Когда все более менее успокаиваются, отворяется дверь кабинета и оттуда выходит Джинни.
Чанбин, Крис и Минхо, что не видели в каком состоянии тот пребывал, разувают рты, находясь в глубочайшем шоке. На Хване места живого не было! Куча пластырей, еле открывающийся глаз, синяки и бинты. И как вишенка — гипс на левой руке.
Со даже эмоций в себе сдержать не может, чувствуя моментально накатившую ярость:
— Твою мать! — выругивается громко он. Бинни и до этого, ещё два года назад, когда только услышал историю побега Ликси из Австралии, был в такой дичайшей ярости, что его еле удержали на месте! Это при том, что до этого момента он даже не знал про кузена своего лучшего друга. Но ему сказали успокоится и объяснили, что всё хорошо и ярость утихла.
«Всё это в прошлом, Чанбин-хён» — сказал ему тогда Феликс и старший кивнул. Теперь же Со видел, что ни хрена это не прошлое, а самое ни на что есть настоящее. И оно угрожало его друзьям. Так что он прямо сейчас пойдёт и начистит этому ублюдку, причинившему столько боли, рыло. Чан положил свою ладонь на плечо другу, как бы удерживая, чтобы тот не совершил эмоциональных необдуманных поступков.
Хёнджин же, залатанный кучей бинтов и пластырей, с гипсом на левой руке, увидев целую толпу на выходе, бросает осуждающий взгляд на Джисона. Ну, просил же!
Хани отводит взгляд. Он сказал только Хо, потому что не умел ничего от своего соула скрывать. А уж за остальных ручаться не будет.
— Что с рукой? — интересуется Минхо, подходя к другу.
— Перелом. — невесело хохотнул Хван, и все тяжко вздохнули, а Ли-младший почувствовал себя вновь виноватым по самое не хочу.
Вслед за Джинни выходит и доктор, и Крис буквально пихает ему в руки своего брата, чтобы того тоже осмотрели на предмет повреждений. Феликс, конечно же, упирается и отмахивается, говоря, что всё в порядке, но Чанбин обещает его на руках занести, если тот сам не пойдёт, поэтому парню ничего не остается, как всё-таки пройти в кабинет для осмотра. Друзья дожидаются его недолго, так как на Ли-младшем кроме пары ссадин ничего серьёзного не находят. Ликси больше ментально пострадал, нежели физически.
В это время на этаж вбегает ещё один человек. Серьезное выражение лица, твердость во взгляде и отглаженная форма полицейского Сеула.
— А отец твой что здесь делает? — возмущается Хван.
— Побои снять естественно. — отвечает Хо, не понимая суть претензии, — А ты думал спустить всё на тормозах? — затем обращается уже к Феликсу, — Ликси, прости, конечно, но твой отец — опасный субъект, и он где-то ходит по городу. Его просто необходимо засадить туда, где ему самое место.
Феликс и не спорит. Сколько раз он пытался жаловаться ещё в Австралии, пытался сделать что-то для своего спасения. Но была одна проблемка: его отец заведовал крупной сетью психиатрических клиник, а ещё имел обширные связи. Поэтому на каждый приход полиции у него была справка о …. Больном ребёнке, который числился в его же собственной клинике.
«Этот ребёнок болен, он не ведает, что несёт, он ведь сумасшедший. Вы ему поверите или справке?» — и обычно ещё деньги пихал. А перед таким аргументом мало кто мог устоять. И после всего обычно Ликс получал ещё больше, просто за то, что сор посмел вынести из избы.
Так что да. Феликс пытался бороться за свои права и за свою жизнь, но все было тогда тщетным, а потому он, при помощи брата, с которым связался втихаря и подключив систему защиты свидетелей в Австралии, бежал с родной страны, где родился и вырос.
И сейчас он совершенно точно ничего не имел против предложения Минхо-хена. Да ему самому будет спокойнее, если его отца упекут куда подальше. Вот только…
— Он не гражданин Кореи. — говорит вдруг Чан. — Его не смогут судить по нашим законам.
— Значит, депортируют. — сообщает подошедший Ли Джун, отец Хо. — С полным запретом посещения нашей страны.
— А это возможно? — тихо, с надеждой в голосе интересуется Ликс.
— Конечно. Снять побои, показания свидетелей. Если в том месте камеры есть, то вообще отлично. Мы добьемся, чтобы опасные люди по Корее не разгуливали. — обещает мужчина и подходит к Джинни. Этот ребенок рос на его глазах и видеть того в таком состоянии — било прямо по родительскому сердцу. Мужчина был сдержан на эмоции, Хо в этом плане был весь в него, поэтому он только цокает и головой качает, треплет по красной макушке, а затем отправляется в кабинет за доктором, оказавшим медицинскую помощь несчастным соулам, чтобы подробно записать про весь телесный ущерб, полученный парнями при стычке с этим неадекватом. На ходу бросает сыну, чтобы тот не уходил без него и обещает подвезти до дома всех желающих.
Парни чувствуют, что не хотят и не могут больше находится в больнице. Им требуется свежий воздух, чтобы перевести дух, так что двигаются на выход. Сынмин в кратце объяснил ситуацию Чонину, напечатав пару сообщений. Потому что надо было как-то пояснить за своё отсутствие в онлайн-игре, в которой его дожидался друг. Ян требовал более подробного рассказа. Пары простых сообщений, вроде «мы в больнице, но всё хорошо» было недостаточно и очень волновало. Минни пообещал другу, что завтра расскажет всё в подробностях по телефону или в гости может заглянет.
Чанбин предлагает свои услуги водителя всем нуждающимся. Минхо и Хани отказываются, потому что их уже и так повезёт Ли Джун. Чан на своей машине и, конечно же, прихватывает с собой Ликси, потому что в такую ночь не может позволить брату одному ночевать, Сынмин на предложение хёна соглашается с удовольствием, как и Хёнджин. Хотя того пообещал Ли Джун довезти, но ехать парень хотел домой сейчас и прямо срочно. Этот день он ощущал огромным танком, что переехал его своими гусеницами несколько раз. Он был страшно уставшим, у него всё буквально отваливалось и горело от боли.
Пока они спускались вниз, Хани решил очень неловко разрядить обстановку, поравнявшись с Ликси и сказав, что тот теперь обязан Хёнджин-хёну и может в принципе, цитата «заплатить натурой». Феликс всё ещё находился в шоке и прострации после всего случившегося, и эта шутка так была неожиданна и задевала и без того уязвимое сердце, что парень не удерживается от язвительного:
— Его никто не просил в это влезать. — лишь через секунду осознав, что сказал это слишком громко и что, тот о ком была речь, после всего, точно не заслужил такого к себе отношения.
Но было уже поздно и Ли-младший позади себя слышит знакомый и совсем невесёлый смешок:
— Да не за что, мелкий. Всегда пожалуйста. — бросает Хёнджин и уходит вперед, не дожидаясь никого. В голосе при этом было столько досады, разочарования и усталости... Феликс опускает голову и виновато поджимает губы.
Крис и Хан, жалеющий, что открыл рот, стоят рядом и с сочувствием смотрят на парня. Брат треплет слегка по голове блондина, понимая, что тот не со зла. Просто привычка грубить, когда уязвлен.
А Минхо, цокнув себе под нос и закатив глаза, вырывается вперёд вслед за уходящим. Нагоняет его только на парковке перед больницей.
— Да стой ты, господи!
— Вот только не надо этого! — кричит ему Хван в ответ, резко разворачиваясь.
— Ты о чём? — не понимает Хо его претензии.
— Проповеди твоей! Ты же слышал всё! Не надо мне тут про то, что я старше, поэтому должен быть разумней и бла-бла… Я, блять, устал быть старше! — в раздражении Хван топает ногой, — И я пытался! И ты слышал, что в ответ получил! И даже не хочу теперь слышать о том, чтобы наладить с этим… мелким… — не может подобрать слова, - Этим контакт! Потому что некоторые люди просто…
— Он мудак. — прерывает его яростную речь Хо и Джинни даже опешивает слегка и тут же затыкается. Он думал, что его будут сейчас отчитывать за слишком яркую и бурную реакцию, а тут Минхо внезапно выдает такое. — Ликси поступил сейчас, как мудак. — повторяет свою фразу Ли, а то по лицу Хвана читалось, что он не поверил в услышанное. — Но он поступил так не со зла, Джинни. Он напуган. Ты же видел его состояние? А грубость — это его обычная защитная реакция. Поверь, он завтра же прибежит к тебе домой с извинениями, когда чуть остынет. Просто попробуй понять.
— Надоело, мне его, блять, понимать! К херам его собачьим, и никакие извинения мне не нужны! — выругивается Хван.
— Не руби сгоряча, чтобы самому завтра ни о чём не жалеть, хорошо? Это всё о чём я тебя прошу. — умоляет его Ли. Джинни ему на это ничего не отвечает, но Хо надеется, что был услышан.
Когда остальные выходят на улицу, Хёнджин демонстративно отворачивается, а Феликс снова виновато поджимает губы. Хочет подойти сначала к старшему, но резко передумывает и забирается в машину к брату. Остальные тоже разбредаются по машинам, кроме Минсонов, что остаются ждать Ли Джуна.
— Зря я решил пошутить, да? — виновато интересуется Джисон у парня. — Так долго пытался помирить и сам же всё испортил….
Хо вздыхает и приобнимает парня за плечи:
— Не беспокойся. — слабо улыбается, — Всё что не делается — всё к лучшему.
А всё потому, что он был уверен, что то, что не ломает — делает только сильнее. Сейчас парочка остынет, переживёт эту ночь и всё точно станет намного лучше между ними, чем было ранее. Ли готов новый спор заключить на это! Пусть даже с самим собой!
***
Утро для Бан Чана начинается с запаха шоколадного кекса на всю квартиру. Спросонья он сначала недоумевает, ведь брауни из его окружения печёт только один человек, с которым в данный момент Крис находился в ссоре. А потом воспоминания вчерашнего вечера на него обрушиваются бетонной стеной, и вопросов более не остается. Парень морщится слегка, переворачиваясь на другой бок, и смотрит на время в телефоне. Ничего себе. Вот это он поспал, конечно. Уже двенадцать дня!
Бан выбирается из тёплой постельки, потягивается, натягивает тапочки и идёт сразу на кухню, на ходу натягивая на себя черную толстовку.
Брата находит около плиты. А ещё обнаруживает полный стол брауни. Противня три как минимум, пара полных тарелок и ещё один явно запекался в духовке. Он что, роту солдат накормить хочет?
— Доброе утро. — говорит Крис и младший слегка вздрагивает.
Потом смотрит на брата и сдержанно кивает. Произошедшее вчера хоть и заставило его кинуться на шею, но он так-то всё ещё был обижен.
— Ты во сколько встал? — интересуется Крис, потому что понимает, что чтобы испечь всё это, нужно было подняться как минимум в шесть утра.
— Не знаю. — буркает Феликс в ответ. Он и правда не знал. Спал ночью плохо, кошмары снова видел. А ещё съедала совесть. Так что как только понял, что чёрта с два уснёт, сразу же поднялся и пошёл в круглосуточный за продуктами, а вернувшись — начал печь. Готовка его всегда увлекала и отвлекала.
В его ответе Чан услышал отголоски обиды и решил, что срочно необходимо, пока есть такая возможность, извинится и наладить отношения.
— Слушай, Ликси, прости меня, пожалуйста. — совершенно искренне говорит Бан. — Я не думал, что она действительно будет звонить, ведь не раз говорил ей, что ты не хочешь её видеть и слышать.
«И что тебе нужно время. Очень много времени.» — не говорит вслух старший, потому что боится вспышки ярости.
Младший, занятый готовкой, некоторое время молчит, обдумывая, а затем вздыхает:
— Ладно. — так как обиду держал скорее для галочки эти последние пару дней. — Проехали уже.
Ликси знал, что его мать была несколько назойливой в некоторых вопросах. Всё-таки первые десять лет жизни он жил с ней под одной крышей, пока она внезапно вместе с его сёстрами не исчезла, оставив сына вместе с папашей. Да и сколько раз Ли посылал её, а она всё равно являлась на порог со своими, ни капли никому ненужными извинениями. А ещё он в какой-то мере понимал, что не может требовать от брата прекратить с ней общаться насовсем. Она всё-таки ему тётей приходилась, а ссора была только между ним и его матерью, и Криса никак не касалась.
— Правда не злишься больше? — уточняет Чани, подходя чуть ближе, — Прости меня.
— Садись уже завтракать. — хмыкает Феликс, и Кристофер не может сдержаться от вмиг накатившей радости и крепко обнимает брата. Тот не вырывается даже, что уже хороший знак, и принимает обнимашки с честью. Обнимашки долго не длятся, так как оба почувствовали лёгкий запах гари, доносящийся из духовки, и рассмеявшись начали операцию по спасению кексика. Когда дело было сделано, то Чан решил поинтересоваться:
— Ты на кого столько наготовил? — парень отщипнул кусочек от одного из уже остывших кексов.
— Просто мне нужно было чем-то заняться. — пожимает плечами Ли и ловит сочувствующий взгляд Кристофера.
— Всё позади, Ликси. — произносит он тихо, — Теперь точно. Он исчезнет из твоей жизни навсегда. Я обещаю.
Феликс слегка улыбается и кивает. Понимает, что придётся для этого много поработать, возможно даже ещё раз увидеться с ним в полицейском участке (кто знает как дела пойдут), но оно того будет стоить. Если это последний рывок перед тем, как окончательно своё прошлое похоронить, то парень готов на всё.
Раздается неожиданный звонок в дверь. Братья переглядываются, сразу понимают, кого могло притащить в столь раннее утро и хихикают.
— А ты ещё спрашивал, для кого я приготовил столько. Сейчас половины не станет.
Крис, посмеиваясь, идёт открывать гостям дверь. На пороге, ожидаемо, Джисон и Чанбин. Оба сильно беспокоились и не могли спокойно дома сидеть в ожидании, когда братья сами выйдут на связь, поэтому прибежали без приглашения.
Хани долго обнимал своего друга. На столько долго, что, не дождавшись своей очереди, Чанбин тоже присоединился, даже когда друзья еще не расцепились. Оба парня потом смеялись и умоляли старшего их отпустить, а то был риск задохнуться. Затем все сели пить кто чай, кто кофе. Два брауни Ликс припрятал сразу. Сказал, что это для тех, кого тут нет. Джисону вновь захотелось пошутить, но вспомнив до чего довела вчерашняя шутка, всё же промолчал.
После чаепития Ли засобирался. Крис умолял его остаться ещё ненадолго, но Феликс упрям. Ему срочно надо было
кое-куда. Блондин заметил смешки друзей, хотя те сдерживались и прятались, как могли, так что покинул жилище кузена с глубоко закатанными глазами.
Хани:
ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ!
Ликси пошёл с целым контейнером
брауни к Хёнджин-хёну!
ПОВТОРЯЮ
Это не учебная тревога!
Хо:
Я же говорил😏
Минни:
О, хён решил извиниться?
Как это мило!
Бинни:
Откуда ты знаешь, что
он к нему пошёл?
Хани:
Он так глаза закатывал!
Конечно, к Хёнджин-хёну
пошёл!
Чани:
😂😂😂
Чонин:
А этого страшного
человека засадят теперь?
Хо:
Нет.
Но депортации мой отец
точно добьётся.
Без права пересечения
границы ещё
хоть когда-нибудь.
Кстати, отец нас на
следующей неделе ждёт.
Для дачи показаний.
Чани:
я там буду.
Джинни же придёт?
Он — буквально
ходячее доказательство
Хо:
Естественно
Бинни:
Как он, кстати?
Хо:
Писал, что жить будет
Хани:
Сейчас точно оживет😉
Ликси ему тащит целый
контейнер своего божественного
брауни!
