***
Только зайдя в стены университетского здания, Феликс ничуть не мешкая, твёрдой и уверенной походкой направился к преподавателю. План прост, как никогда: с победной улыбкой бросить папку с проектом на стол. Последние пару дней он досконально искал ошибки, перечитывая по десять раз, находил недостатки и не совсем идеальные моменты, как ему казалось, и переделывал их, подготовился к возможным дополнительным каверзным вопросам и был во всеоружии, чтобы защищать свою работу, будто ребёнка своего. Чтобы у Пак Джинёна не осталось никаких шансов завалить его! Парень поднимается на второй этаж и проходит до конца коридора, останавливается около нужной двери, стучится и слышит по ту строну ленивое и приглашающее: — Войдите. Ликс выдыхает и отворяет дверь. На ходу снимает с плеча рюкзак, пакет с продуктами заблаговременно оставляет на стуле, без лишних слов достаёт свою работу, сразу же кладёт прямо перед преподавателем и говорит: — Здравствуйте. Я всё сделал. Пак Джинён, что до прихода Ли расслабленно сидел в своём кресле, попивая чай, сначала смотрит на папку перед собой, потом поднимает взгляд на студента и произносит, слегка расплывшись в улыбке: — Боже. Расслабьтесь и присядьте для начала. Феликс не чувствовал в себе ни желания, ни сил присесть. Адреналин был на слишком высоком уровне и требовал выхода в битве против преподавателя и его каверзных вопросов, но просьбу Ли всё же выполняет. Правда садится не за парту, что стояла чуть поодаль от преподавательского стола, а подтаскивает стул поближе к Пак Джинёну, садясь прямо напротив него. Джинён удивлённо смотрит на студента, усмехается каким-то своим мыслям и понимает, что работу, видимо, он обязан просмотреть именно сейчас, потому что Феликс явно не намерен её просто оставить и уйти. Так что, прокашлявшись, мужчина откладывает кружку в сторону и открывает папку. По содержанию и аннотации пробегается глазами быстро, особо не заостряя на них внимания, а вот начиная с первой главы вчитывается вдумчиво. На некоторых моментах поджимает губы, кивает, иногда произносит что-то вроде «о!», потом хмурится, снова кивает. Так же уделяет достаточно внимания чертежам и рисункам в приложениях. В это время Ликс смотрит на него, практически не моргая и не дыша. Иногда подсматривает какой именно момент преподаватель в данный момент в его работе изучает, и в голове парень по этой теме повторяет все вопросы, которые, по его мнению, Пак Джинён может задать. Напряжённые полчаса спустя, так ни одного вопроса и не прозвучало, и, по окончании проверки работы, преподаватель лишь подвёл итог: — Это потрясающе! — при этом мужчина выглядит действительно потрясённым и шокированным в хорошем смысле слова. И Ли Феликса это слегка ставит в тупик. — Что? — пищит парень, глупо хлопая глазами. — Я говорю, что поработал ты просто потрясающе! Никогда ранее настолько подробных и проработанных проектов я ещё не видел. За последние лет десять точно. Ты очень усердно потрудился! Феликс так и не может отвиснуть от шока. Он совсем не этого ожидал, войдя в кабинет. Джинён должен был задать много сложных и заумных вопросов, чтобы зазнавшегося студента осадить и на место поставить, но вместо этого… Он похвалил? Почему он похвалил? Ли всё ещё ощущал напряжение во всём теле. Голова отказывалась принимать действительность, отказывалась осознавать, что от него ничего не потребуется. Что всё закончено. Он получил оценку? Правда? А какую? Пак Джинён сообщает ему эту информацию, не дожидаясь вопросов со стороны студента: — Ты молодец! Ставлю отлично за весь семестр и от экзамена ты освобождён. Вот только на свободу парень что-то не спешит, так и продолжает сидеть в напряжении, будто к стулу прирос. Поэтому мужчина отклоняется назад на спинку своего кресла и начинает слегка посмеиваться: — Неужели я настолько выгляжу монстром? Ли отрицательно мотает головой. Может он и думал так, но озвучивать это — себе дороже. — Но ты думал, что я буду придираться и искать плохое там, где его нет? — продолжает смеяться Пак Джинён. Ли Феликс прочищает горло: — А разве не для этого меня этим проектом загрузили? Мужчина снова смеется: — Нет, конечно! Это была просто проверка. — Для меня? — Феликс указывает пальцем на себя. Преподаватель головой отрицательно мотает. — Для всех студентов. Но прошёл её ты один. Ли думает пару секунд, а потом его кроет пониманием: — Вы на той лекции специально допустили ошибку? Джинён утвердительно кивает. — Вы хотели, чтобы кто-то указал вам на неё? Мужчина снова кивает. — Но зачем вам это? — Я ждал, когда хоть кто-нибудь из студентов не побоится отстоять своё мнение и правду. И обычно все молчат, будто не замечая моей ошибки. Боятся, видимо, что на экзамене начну валить, — мужчина рассмеялся. — Сколько лет такой тест провожу, и все ведут себя как один. Но тут, внезапно, самый смелый борец за справедливость, как давай со мной спорить. Я был так приятно удивлён! Хотя виду не подавал. И видимо отложился в твоей памяти монстром. — он снова посмеялся. — Внезапно, за несколько лет моего преподавания кто-то решил отстоять свою точку зрения. Я ушам своим не верил! И тогда мне и пришла идея: «а не сломает ли его твёрдое мнение «страшный проект»? Не сломает ли этого смелого студента гнёт со стороны кого-то выше по статусу в лице меня?» И нет. Не сломал. — одобрительно кивает мужчина. — Ли Феликс, повторюсь, ты просто потрясающую работу проделал! Такому старательному и смелому студенту грех не поставить высшую оценку. — Джинён довольно хлопает в ладоши, словно овации раздаёт. А Феликс… А что Феликс? Только и смог, что выдавить из себя тихое: — Вау… Он такого совсем не ожидал, когда шёл сюда, когда готовился и ночами не спал. Теперь, наконец, он смог расслабиться и почувствовать, что снова начал дышать. А ещё до мозга дошло осознание, что у него отлично за проект и предмет. Он пахал как лошадь и получил отлично! Потом Феликс опомнился, что так и не поблагодарил, так что резко поднялся, чтобы поклониться: — Спасибо большое! — заулыбался парень. — Ты заслужил. — кивает ему преподаватель. — Меня благодарить не за что! — Нет! Вам большое спасибо! И за ценный жизненный урок тоже. Так… Я могу быть свободен? — уточняет парень, указательным пальцем тыкая на дверь, но тут лицо Пак Джинёна меняется. Как будто он что-то важное вспомнил. — Ты молодец, конечно, в плане учёбы, но есть один момент… — мужчина задумчиво постучал пальцем по подбородку и, расслабившийся было Ликс, тут же нахмурился. Рано он обрадовался, похоже. Какие-то подводные камни всё же повылезали. — Меня, знаешь ли, несколько смущают и настораживают твои отношения с другими студентами. — закончил свою мысль преподаватель. Что несомненно поставило Феликса в тупик. Он снова глупо хлопает глазами. Это с какими такими студентами отношения настораживали Пак Джинёна? Ли хорошо общался со всеми и почти со всеми в группе дружил. — Вы о чём? — совсем растерялся парень. — Я бы даже сказал не со студентами, а с одним конкретным. — улыбнулся Пак Джинён. Ликс сначала туго соображает, а потом его накрывает пониманием и одновременно неверием. Он же не про… — Что у тебя с Хван Хёнджином с третьего курса экономического? — серьёзно интересуется мужчина, наклоняясь к студенту поближе. Феликс не выдерживает и смачно ударяет себя по лицу. Что ж была надежда, но она только что сплыла. — А что у меня с ним? — глухо спрашивает он из-за ладони на лице. — Ну, это вам двоим лучше знать. Из того, что наблюдал я: вы постоянно дерётесь, ругаетесь… И это совсем неподобающее поведение для взрослых людей. — А откуда вы… — Видел записи с камер наблюдения. — не даёт парню задать свой вопрос до конца Пак Джинён. А что сказать Ли Феликсу в своё оправдание? Что они с Хваном «бракованные» и просто терпеть друг друга не могут? А собственно, почему бы так и не сказать? Он отнимает руку от лица и буркает: — Мы терпеть друг друга не можем. Так сложилось. Друзья у нас одни, вот мы постоянно и сталкиваемся. Разъедемся по окончанию учёбы по разным уголочкам и всё станет хорошо. А сейчас — это неизменная констан… — Ха! — восклицает вдруг преподаватель, перебивая, и тычет ручкой в сторону вздрогнувшего Феликса. — А вот и неправда! Ещё как можете изменить ваши отношения! И я помогу в этом. — звучит мужчина при этом несколько по-ребячески. — Говорят ведь, что общая беда сближает? Да? И совместная работа тоже влияет положительно? Так? Так. Феликс побледнел слегка, а Джинён продолжал: — Так что вы, вдвоём с Хван Хёнджином, приговариваетесь к общественным работам! — кивает довольно мужчина. — И первое, что вы сделаете, это восстановите несчастный кабинет факультета журналистики, который разгромили ночью во время прохождения квеста «Испытание храбростью». — закончил Пак Джинён с улыбкой.***
Хван слышит дверной звонок, отставляет в сторону надкусанное яблоко, аккуратно одной рукой убирает со своих колен спящего Кками и идёт открыть дверь гостю. И первое что слышит… Нет, не приветствие, а громкое и возмущённое: — ЭТО ОХРЕНЕТЬ ПРОСТО! — мелкий явно на взводе. Особо не церемонясь, он заходит в чужую квартиру, как в свою собственную, скидывает резкими движениями обувь и пальто, кидает полные пакеты с покупками на пол, сразу же, идя по наитию, направляется в ванную, моет там руки и всё это время причитает и ругается. Остолбеневший Хван даже слово вставить не может и как хвост ходит по квартире за осатаневшим цыплёнком. Причём ощущает себя старший гостем, а не хозяином квартиры. Ли ругается на какого-то преподавателя, покрывая его всеми лестными и не очень словами, какими только знает. Пак Джинён — это имя Хёнджину вообще ни о чём не говорит, тот у них ничего не ведёт, так что Хван просто молча слушает, пока цыплёнок, наконец, сполна выговорившись, затыкается на секунду, и в эту секунду хозяин квартиры успевает вставить одну фразу: — Что происходит? — в зале, где они вдвоём в итоге оказались, Хван берёт с тарелки ранее надкусанное яблоко. — А тебе ещё не звонили? — упирает руки в бока Феликс. Хёнджин качает головой. — Ну, значит жди звонка. Потому что мы с тобой наказаны. — заканчивает свою мысль Ликс, а Джинни замирает. Затем младший видит, что на тарелке лежало ещё одно яблоко и бесцеремонно хватает его, смачно надкусывая. От нервов появилось желание либо крошить, либо жевать. И последнее предпочтительнее, так как менее травмоопасно, к тому же Ли не кушал перед выходом и был жутко голодным. Яблоко он съедает за пару укусов, затем возвращается в коридор, где ранее оставил пакеты с покупками, около которых уже тёрся проснувшийся любопытный пёсик. Феликс слегка улыбается питомцу, треплет по пушистой голове, мягко отодвигает собаку от покупок и направляется с ними на кухню. Джинни всё ещё пребывает в ступоре после сказанного Ликсом, а потому стоит в зале, переваривая информацию, хотя должен переваривать фрукт. Затем отвисает и идёт на кухню: — Чего? В смысле «наказаны» и в смысле «мы»? — спрашивает он у мелкого, который в это время выкладывает содержимое пакетов на стол. Хван пару дней даже в универе не появлялся. За что его могут наказать? — В прямом. Мы на камерах засветились… — начинает пояснять Феликс, но тут вдруг раздаётся трель телефона из кармана старшего, и Хёнджин снова оставляет наполовину недоеденное яблоко на столе, потому что у него, к сожалению, только одна рука, которой он может пользоваться, и она нужна сейчас, чтобы ответить на вызов. Номер на дисплее высветился неизвестный, и Джинни, нахмурившись, поднимает трубку. Ликс из трубки слышит знакомый голос препода и понимает, кто конкретно звонил Джинни. Закатывает глаза. Нынче он испытывает полное спокойствие, так как выбросил ранее уже всю накопленную агрессию. А пока старший общается по телефону, младший решает изучить кухню: выяснить где тут и что лежит для будущей готовки. А Хван, пока слушает, что ему говорит собеседник, залезает на стул двумя ногами и при этом тихонечко, краем глаза, рассматривает всё, что притащил с собой цыплёнок. Разговор долго не длится. Собеседник объяснил, что по окончанию больничного ждёт у себя в кабинете для дачи дальнейших инструкций, их обоих с Феликсом. Хёнджин отвечает что-то неясное, вроде простого «ага» и кладёт трубку. У него только один вопрос остался: — Это что за двинутый? Потому, что мужик на том проводе нёс какую-то бурду. Про важность общения и налаживания связей, про дружбу, про негатив, который необходимо исключать из жизни… И ещё много всего. У Хвана даже уши под конец разговора в трубочку сворачивались от количества нравоучений. Ли в ответ только плечами пожимает. Такой вот преподаватель у них на архитектурном, с прибабахом немножко. Сам-то мелкий уже выговорился, когда только пришёл, так что теперь испытывал стадию смирения, пока вот Хван стадию обалдевания. Блондин в это время долго ползает по полочкам и шкафчикам. Находит целое кладбище кастрюль (потому что этими пылесборниками явно не пользовались по назначению очень давно), пару лопаток и ложек для готовки, тарелки и ещё кучу другой кухонной утвари. Всё это кидает в мойку, чтобы ополоснуть. А Хёнджин всё ещё пытается осознать происходящее. — Это что же получается, — начинает он жалобно, — нам нельзя ругаться теперь вообще? Он смотрит на мелкого и тот тяжко вздыхая, кивает. — Даже когда друзей нет рядом? — уточняет шокированный старший и Ликс снова кивает. Похоже на то. Теперь даже у стен, как выяснилось, есть уши, и они тоже не любят, когда «бракованные» свои отношения выясняют. — Ну… Только разве что твоя квартира. — хмыкает Ли, ополаскивая посуду и выкладывая на полотенце, чтобы та высохла. Здесь же нет никаких камер? И друзья, в принципе, тоже — не то, чтобы часто тут зависают. — Здесь единственная безопасная гавань осталась. — согласился с ним Джинни печально. Такая утрата! Даже поругаться не дают нормально! Как дальше жить-то? Никакой личной жизни! Младший заканчивает возиться с посудой и начинает разбирать всё, что с собой притащил. Рис сразу же высыпает в чашу, чтобы промыть, мясо аккуратно откладывает в сторону, решив помыть его позже, овощи складирует в отдельную миску. Довольный гостю Кками крутится около блондина, так и норовя на него запрыгнуть и выпрашивая поиграть, и Ликс с улыбкой наклоняется, чтобы потрепать пса за ушком, а потом резко кое-что вспоминает. — Точно! Совсем забыл! — восклицает парень, выпрямляется и бежит в прихожую. Хван провожает его удивленным взглядом. Возвращается Ли уже с блокнотом и ручкой и первое, что говорит: — Во сколько ты оцениваешь свой моральный ущерб? Хван, всё ещё занятый поиском чего-то среди покупок, вздёргивает голову в удивлении. Хмуро и непонимающе смотрит на мелкого. Чересчур серьёзного мелкого. — Чего? — переспросил старший. Это вопрос в общем смысле или… О чём он, блин? — Я спросил «во сколько ты оцениваешь свой моральный ущерб?». — повторил свой вопрос Феликс. Понимания в лице Хёнджина больше не стало, так что пришлось пояснить неразумному существу ход своих мыслей. — Ты же не думал, что я буду теперь всю жизнь на тебя горбатиться из чувства вины? На рабство я не подписывался. Хван так и не думал вообще-то. Он просто попросил приготовить что-нибудь для него, в качестве благодарности и извинений за грубость. Но мелкий опять что-то там себе надумал. Интерес к разговору у Хёнджина снова потерялся, и дальнейшее он слушал в пол уха, перебирая рабочей конечностью всё, что видел на столе и ища искомое. А Феликс продолжал: — Я отработаю свой долг и финита ля комедия. Я уже посчитал все медицинские расходы, учёл расходы за помощь в будущей дачи показаний против… — парень нервно сглотнул, потому что упоминание этого человека, всё ещё не вызывало ничего, кроме страха, — … против моего отца. Так же высчитал размер стипендии, которую ты мог бы потерять, учись ты нормально, посещая все пары и сдавая все экзамены… — Джинни, отвлёкшись от поисков, смерил мелкого постным взглядом исподлобья, и, вздохнув, отвернулся. — Она ведь могла у тебя быть? Могла. Так что её я тоже включил, как и в целом количество пропущенных занятий из-за больничного. За них ведь было уплачено, и ты должен был их посещать. Хотя ты на них обычно не ходишь… Но не суть! И если я ничего не забыл, то к этому всему осталось добавить лишь сумму морального ущерба. Так во сколько ты его оцениваешь? — закончил свой длинный монолог Ликс. Джинни перебрал все покупки уже десятый раз, но искомого так и не нашёл, а ещё он удивился от заявлений мелкого. Если честно, то он думал, что Цыплёнок посетит его пару раз, приготовит пару извинительных ужинов и на том они квиты будут. Но мелкий подходил ко всему слишком серьёзно, видимо. Даже чересчур. Он блин, явно не спал ночью, высчитывая всё это. Иногда Хван впадал в ступор от шока из-за него. Ли же, предвосхищая шуточки и наглость старшего, сразу же их пресекает: — Я не буду твоим рабом всю оставшуюся жизнь, так что стребовать миллиарды вон не выйдет. Запрошенную тобой сумму я перепроверю через судебные иски и похожие дела. — пообещал он, — Выясню, сколько реально выплачивалось жертвам обстоятельств. После такого заявления Хёнджину хотелось в голос заржать. Особенно, когда он поднимал взгляд на мелкого и видел перед собой лишь мелкого жёлтого цыплёнка. Тот, с такой серьёзной моськой и этим своим блокнотом, как с бухгалтерской книгой, выглядел настолько умилительно смешно, что Джинни еле сдерживался, чтобы не заржать. Но одновременно хотелось ещё и плакать. Он триста раз перепроверил всё, что принёс с собой мелкий и там не было брауни. Вообще. Ни кусочка! — Ну! — требовательно произносит Цыплёнок, напоминая о себе. Джинни только плечами пожимает. Не знает он, блин! Чего пристал, как банный лист? Он бы стребовал только пару контейнеров с кексом в качестве моральной компенсации и всё. Где кекс? Почему его тут нет? — В смысле не знаешь? — возмутился Ликс. — В прямом. Посмотри… Что ты там собрался смотреть? Инциденты, иски… Что-нибудь из этого. — отмахнулся от него старший. Его больше не собственный моральный ущерб интересовал, а какого чёрта среди всего принесённого не было брауни? — Ладно. — кивает младший и делает пометку в своём блокноте, затем закрывает его и идёт в прихожую, чтобы убрать. Возвращается, но не с пустыми руками, а с ещё одним пакетом, в котором лежала какая-то коробочка. Джинни это видит и сразу же подлетает с места. С надеждой во взгляде заглядывает осторожно за чужое плечо. Что же там ещё принес с собой блондин? Может кексик в этом пакете? Надежда должна жить до последнего. Мелкий на такое внимание к пакету непонимающе хмурится, но спокойно продолжает выкладывать принесённое: соус, какие-то специи в той самой коробочке, ещё пара лопаток и венчик. — И всё? — возмущается Хёнджин в упор смотря на Цыплёнка. Феликс его возмущения совсем не понял. — А что ещё? — что-то он не помнил, чтобы Хван нечто конкретное заказывал. Вроде он просто сказал в сообщениях: «приготовь что-нибудь». Ну, Феликс и взял с собой кое-что, чтобы это «что-нибудь» приготовить. Так какие претензии сейчас могут быть? — А брауни? — пискнул Джинни. Ликс нахмурился. — Зачем он тебе? — не понял его младший. — Мне сказали, ты сладкое не любишь. Хван уставился на Ли во все глаза. В голове лишь одна мысль образовывается: «какой гад свинью подложил? Кто тебе, это сказал?». Внешне, впрочем, виду не подал, если не считать округлённых от шока глаз. Хотя Ликса всё равно несколько смущало, когда человек стоит почти что в притык к тебе и буквально ни за что сверлит убийственным взглядом. У младшего снова в голове проносятся какие-то вьетнамские флешбеки. Он осторожно ладошкой отталкивает от себя опасный субъект и решает, что пора бы уже начать готовить, а то так до ночи тут провозится.***
Пока Феликс кашеварил, Хёнджин так и сидел на кухне обиженный, уставившись в одну точку. Он ждал, что мелкий сегодня принесёт с собой брауни, но ему какой-то гад посмел сболтнуть лишнего и теперь стрёмно будет говорить, что всё не так. Но кекса хотелось, а значит надо что-то придумать. Спустя долгий час перед старшим поставили тарелку, которую он лишь смерил взглядом. — Что? — спрашивает Ли. От его внимания испортившееся настроение Хвана не укрылось. Вот только о причинах обиды Цыплёнок мог только догадываться. — Вам подать может чего, достопочтенный? — фальшиво услужливо интересуется Феликс. — Нет. — буркает старший. Столовые приборы уже были около него и в них надобности не было. Надобность была в другом! В десерте! Но он так ничего и не смог придумать, а следовательно, в следующий раз мелкий опять придёт без шоколадного брауни. А это было неприемлемо! — Ну, так жри уже! — желает «приятного аппетита» на своём цыплячьем Ликс. Джинни вздыхает и повинуется. Хмурый как туча, берёт палочки, подцепляет ими первый кусок мяса и начинает жевать его без особого аппетита. Но когда вкусовые рецепторы улавливают вкус, старший замирает и округляет в удивлении глаза. Сразу хватает ещё кусочек, в этот раз пожирнее и наваристее. Снова пихает его в рот и в этот раз жует размеренно, чтобы прочувствовать и убедится, что ему не показалось. «Охренеть, как вкусно!» Это даже вкуснее чем то, что готовила Йед-дон! Даже мама так не умеет готовить! В доме, где он вырос, всегда были повара, но мама любила это дело, и хоть и редко, но периодически баловала сына вкусняшками. И это, наверное, для Джинни самые светлейшие воспоминания детства. Но Цыплёнок в навыках кулинарии явно перепрыгнул всех и вся. Был бы ТОП, он бы занял там место гранд-при! Пока Ли отмывал после готовки кухню, Хван слопал целую тарелку и добавки ещё отсыпал. Кками прыгал около, тяфкая и умоляя ему тоже что-нибудь дать, и Джинни, хоть и знает, что специи собакам не желательны, но решает, что такой вкуснятиной стоит поделиться. Негоже одному наслаждаться. Чихуахуа с одного маленького кусочка не наедается, конечно, и просит ещё, но старший, чтобы не провоцировать себя (а то наелся уже, да и на завтра хотелось чего-нибудь оставить) и заодно собаку, закрывает кастрюлю. Потом не выдерживает, открывает её, подцепляет ещё один кусочек, быстро пихает в рот и снова закрывает крышку, решив, что это точно был последний. Феликс, конечно, все эти манипуляции прекрасно видел и только глаза закатил пару раз. В своих навыках кулинарии он был уверен на все сто процентов. Боялся лишь, что Хван из вредности мог начать плеваться, но благо этого не произошло. Ему понравилось, это точно и это льстило. Да и Джинни все ещё жадно подглядывал на кастрюлю, что выдавало его желание слопать ещё, не смотря на набитый желудок, с потрохами. Младший тем временем заканчивает с уборкой и направляется в коридор. Один ужин отработан и всё прошло даже прекрасно. Не так плохо, как он думал изначально. Хван не мешался, пёсик у него милый, кухня приемлемая. Хёнджин бежит следом. Проводить гостя, каким бы он не был — желательным или не очень, всё же надо. Да и вкусный ужин чуточку поднял настроение. Но вопрос с брауни всё ещё оставался открытым. Ликс натянул свои кроссовки, накинул пальто, поправил шапку, схватил рюкзак и направился на выход, бросив напоследок, что на счёт следующей «отработки долга» они договорятся в чате. Джинни не нашёлся, что ответить, кроме как постно кивнуть, и закрыть за парнем дверь. Он подумает ещё, что делать с шоколадной проблемой. Кками выбегает из кухни, встаёт на задние лапки, передние поставив на колени парню и активно виляет хвостиком. Так собака делала в одном конкретном случае, намекала, что Джинни бы тоже не помешало собраться. Пса-то необходимо выгулять, вспоминает Хван. Думает даже, что идея — великолепная, так как собственные наеденные калории не помешало бы скинуть. Одевается он быстро, натягивая лишь куртку, да шапку с обувью, а на собаке застегивает поводок. Когда дверцы лифта отворяются на первом этаже, то он видит, как подъездная дверь резко распахивается, и в помещение влетает мелкий. Который вроде как минут пятнадцать назад ушёл домой. Цыплёнок какой-то зашуганный, мечется и трясётся. Он прислоняется лбом к стенке и пытается выровнять дыхание. Хван хмурится и тихо подходит к нему со спины. Тот не замечает сначала, так что старший слегка наклоняется, чтобы заглянуть в лицо. Феликс, уловив парня боковым зрением, вздрагивает и отскакивает в сторону. — Что ты делаешь? — спрашивает Джинни. — Нич-чего. — младший пытается отвечать злобно, но дрожь и лёгкое заикание выдают с потрохами. Хёнджин понимает, что ответа не получит, так что жмёт плечами и выходит наружу. Оглядывается вокруг и не видит ничего, кроме тёмных улиц и пустоты. Качает головой и возвращается в подъезд, где к стеночке всё ещё боязливо жмётся младший. — Там никого нет. — произносит Хван спокойно без всяких издёвок. Он прекрасно понимает парня, потому что будь в его жизни такой субъект, такой «родитель», Джинни бы и сам боялся собственных теней. Ликс косится недоверчиво, сглотнув, боязливо слегка высовывает свой клювик из дверного проёма, чтобы убедится, что, наверное, ему всё-таки показалось. Хван терпеливо смотрит на все эти манипуляции. — Пошли уже. — зовёт за собой Хёнджин кивком головы, решая, что кое-кого, видимо, стоит проводить, а то мелкий так и останется на ночь в его подъезде, тем самым пугая соседей. Ли испытывает дичайший стыд от всего происходящего, но следом за старшим выходит. Ему мало того, что снова помогают, да ещё кто это делает? Хван, блин! Его враг! Которому он и так по гроб жизни обязан! — Я зап-пишу на твой счёт. — бурчит Феликс, всё ещё немного заикаясь, а Хёнджин громко усмехается и качает головой. Опять он ничего не просит, просто потому что и так сам вышел погулять с собакой, и пройтись рядом с младшим для него ничего не стоит, но Ли слишком много думает и слишком сильно себя накручивает. — Да, не надо. — отвечает ему Хёнджин лениво. — Надо. — стоит на своём Феликс. Он плетётся рядом, боязливо вертясь в разные стороны, жмётся поближе к старшему и каждый раз вздрагивает, когда некто, обычно простые прохожие, внезапно выскакивают из тьмы. Хотя по факту они лишь тоже торопятся по своим делам: кто домой, кто на какую-нибудь ночную смену, кто в клуб отдохнуть. Но сердечку, что заползшего бьётся, этого не объяснишь. — Ладно. Хорошо. — соглашается с ним старший. — Тогда с тебя брауни! — ставит он условие. Ликс на него косится недоверчиво. — «Чего он заладил с этим своим брауни?» — З-зачем он тебе, если ты сладкое не любишь? — не понимает Ли. Феликса же Чонин тогда не обманул? Или обманул и Хёнджин, на самом деле, ест десерты? Но тогда зачем это младшему? Вновь накатило странное чувство раздражения. — А мне он и не нужен. Он сестре понравился. — врёт Джинни, ни капли не краснея. — Я её угощал, она весь контейнер слопала. Требует ещё. Кажется блондин поверил легенде. Ну, или просто настолько сейчас боялся всех теней и ночи, что особо не вдумывался в то, что сообщил ему Хван. — Ладно. — кивает блондин. — Брауни, так брауни. А Хван еле сдерживается, чтобы не заорать во всё горло победное: «ЙЕС!» Он гений! Он чёртов гений! Как вывернул всё. Себя не подставил, а ещё в следующий раз будет кушать кекс, который притащит мелкий. Хёнджин за собой не замечает, но идёт, чуть ли не отплясывая чечётку, чем выдаёт своё настроение с головой. Феликс же, видя всё это, только усмехается над придурком, о его хитром плане даже не догадываясь. Оставшуюся часть пути они продолжают в тишине. Доходят до самой общаги и на том прощаются. Теперь уже точно. Джинни слегка устал, так что, когда мелкий скрывается за дверьми общежития, вызывает себе такси. А то Ли, понимает парень, если увидит вызов машины, ещё припишет себе очередной должок, а Хван не уверен, что готов всю жизнь терпеть в своей квартире младшего на постоянной основе. Пусть и вкусно готовящего. Машина подъезжает довольно быстро и парень усаживается в неё с собакой. Он еле как это делает, потому что не совсем привык пользоваться лишь одной рукой, но, в конце концов, у него всё получается и машина отъезжает. Феликс же, зайдя внутрь, здоровается с комендантом и поднимается на свой этаж. В конце коридора, около двери своей комнаты, на полу, видит двух парней. И его кроет осознанием. «О боже, я совсем забылся! Я же дверь запер, и Хани тут что, целый день под дверьми просидел? А Минни, видимо, ему компанию составлял?» — О, чёрт! — восклицает Ликс, подбегая к несчастным «бездомышам». — Прости! Я забыл! На самом деле он собирался, после встречи с Пак Джинёном, вернуться в общагу и пустить соседа в комнату, но преподаватель с этим своим всепоглощающим желанием наладить мир во всем мире и свести его с Хваном — все мысли с головы выбил! Друзья поднимают на него лица и что-то никакого укора или обиды в их глазах блондин не считывает. Напротив, они как будто еле сдерживаются, чтобы не засмеяться. — Ничего страшного. — лепечет Джисон, подавляя улыбку. — Мы тут… — Ручки дверные фотографировали. — подсказывает ему Сынмин, активно кивая, но сам тоже слегка сотрясаясь от смеха. На самом деле, парни, конечно же, не сидели целый день в коридоре под дверьми. Ведь свиданка с девушкой у соседа по комнате Кима всё-таки закончилась, и Хан остаток дня провёл в комнате у младшего, где они рубились в настольные игры. — Ага. Интересное занятие… Ты знал, что ручки разных форм бывают? — поддакивает бельчонок. — Но не такое, правда, интересное дело, как прогулка… — тянет многозначительно Минни. — Ночью… — добавляет Хани, играя бровями. И тут Феликса осеняет на что они намекают. Господи! Они видели с кем он пришел! И тут же осеняет во второй раз. «Твою мать! Хван до самой двери меня проводил?! Как так получилось? Почему я вообще позволил этому произойти?! Это что за херня?!» Так ведь обычно делают парочки после свиданок! Какого хера?! Почему, когда они с Хваном шли по улице, ни до одного из них не дошло, как они выглядели со стороны?! Ликс весь покрывается румянцем и спешно пытается отворить дверь, чтобы спрятаться в комнате от стыда и от друзей под одеялом. — Хэй! Почему ты с Хёнджин-хёном пришёл? Вы что, на свидание ходили? — всё-таки не выдерживает Джисон и задает мучавший его вопрос прямо в лоб. Он, когда только в окно из комнаты Минни это увидел, так заорал от шока. Даже Сынмина этим заразил, и они как два умалишённых придурка прыгали и скакали по комнате. На что сосед, что пытался уснуть, взбесился и выставил их обоих за дверь, дабы придурки подумали над своим поведением и успокоились. Парни, впрочем, успокаиваться не собирались, и долго и бурно обсуждали, и разглядывали парочку на улице. Там, правда, ничего интересного и сверх необычного не произошло. Ну, кроме того, что Ликс на прощание пса Джинни за ушком потрепал, кивнул благодарственно самому старшему, они перекинулись парой слов и на том разошлись. Хван проводил уходящего взглядом и только тогда полез в карман за телефоном, чтобы, видимо, такси вызвать. Ну, ведь реально походило на прощание парочки после проведённого вместе вечера! — Какое ещё к чёрту свидание? — кричит смущённый Феликс. Дверь наконец поддается и отворятся, а Джисон всё не может успокоиться: — А почему он тебя до самого дома тогда проводил? Если это было не свидание, то я всемирно известный айдол! — сообщает твёрдо он. — Знаешь что? — шипит Ли. — Беру свои слова с извинениями назад. А «всемирно известный айдол» сегодня ночует на улице! — и с этими словами вновь захлопывает дверь прямо перед носом у Хана. — Ну, Лииииксииии!