***
— Восхваляй меня! — произносит вдруг самодовольно брюнет, вернувшись после разговора с директорами по съёмке. Ёнджун, только что закончивший наводить марафет на лице Чонина, смеряет парня взглядом исподлобья, как бы одним своим видом спрашивая: и за что это я должен тебя восхвалять? Брюнет, будто бы не замечая этого скептичного выражения лица, вновь самодовольно произносит: — Оплату принимаю натурой! — и хитренько так подставляет щёку, как бы намекая. Ян, наблюдая за этим, слегка краснеет и отводит взгляд в сторону от смущения, потому что не понимает, это шутки у них такие или они правда в отношениях состоят? — Не хочешь пояснить за свой базар для начала? Своим, слегка быдловатым обращением, Ёнджун с ходу сбивает спесь и всю самоуверенность брюнета и тот сдувается, а визажист торопится закрепить результат, добавив: — А потом я уже решу — стоит оно того или нет. Парень, не дождавшись поцелуя в щёчку (или чего он там ждал?), обидчиво закатывает глаза. — Ты — грубиян. — сообщает он, — Я поговорил с руководством. Напрягся. Усердно поработал. И благодаря мне, «богиней» займутся другие. И вновь расплывается в улыбке, предчувствуя восхваление себя великого. Однако вновь получает от ворот поворот, постным и скучающим: — А. И хоть Чхве произнёс это так, как будто ему сейчас ничего особого не сказали, однако Чонин замечает, что взгляд его немного потеплел, на губах появилась лёгкая, еле заметная улыбка и плечи расслабились. Он всё же был рад перспективе не работать с этой личностью, хотя и внешне скрывал это. — Что? И всё? — возмущается брюнет, — Просто «а»? — А что-то ещё? — Где моя плата? — и длинноволосый вновь подставляет щёку. Ян точно не знал, что тот хотел от визажиста, но последний, усмехнувшись, хватает какую-то помаду и рисует на щеке парня сердечко. Тот, хоть и понимает, что происходит нечто не то, что он ожидал, но молча и терпеливо сносит издевательства над своей внешностью. — 2:3? — интересуется довольный своим перфомансом Ёнджун и, закинув помаду обратно в косметическую сумку, удаляется, оставив Яна с расстроенным парнем. — Там не член хотя бы? — спрашивает обречённо он у младшекурсника, указывая на свою щёку. Чонин отрицательно мотает головой. При должном уровне извращённости ума это могло походить, разве что на попу, но точно не на детородный. Отрицательного мотания головой брюнету не хватило, так что он сам поближе наклоняется к зеркалу и приглядывается к своей щеке, чтобы заценить, чем его наградили за усердно проделанную работу. — Оу! Сердечко! — радуется он, — Это даже мило! — Скорее всего Ёнджун воспользовался водостойкой помадой. — подаёт голос первокурсник, опуская обратно на землю, рано обрадовавшегося старшего. Кажется, если память Яну не изменяет, именно этот тюбик помады ему рекламировал Ёнджун, пока наносил макияж. Нахваливал потрясающий яркий цвет, стойкость, текстуру и ещё много других качеств хорошей помады. Как будто пытаясь продать её Чонину. Предлагал взять её девушке или, если таковой не имеется, то подруге, а может и другу или даже себе. И Яну в какой-то момент времени даже показалось, что Чхве явно не ту стезю выбрал. Ему бы не визажистом работать, а менеджером по продажам. Хотя не исключено, что этот опыт продажника он получил, пока учился «где-то там на финансах». — И этот гадёныш средство для удаления водостойкой помады забрал с собой, да? — спрашивает брюнет, оглядывая столик и всё, что на нём лежало. — Скорее всего. — пожимает плечами Чонин. Он, дабы помочь, тоже пробежался взглядом по поверхности и не нашёл ничего того, чем можно было бы удалить сердечко с лица пострадавшего парня, а следовательно визажист и правда забрал средство с собой. — Вот тебе и благодарность за все мои труды... — вздыхает брюнет и резко вспоминает кое-что: — О! Я же не представился. Меня Бомгю звать. — и протянул руку первокурснику для рукопожатия. Чонин улыбнулся и, не заметив подвоха, дружелюбно дал свою в ответ и собирался уже представиться, как старший совершенно неожиданно его ладонь поднёс к своей щеке и попытался оттереть то, что у него на лице было нарисовано. — … — Не сработало, да? — обиделся он, обращаясь к студенту журфака. Шокированный Ян помотал головой в стороны. — Моя рука вряд ли чем-то отличается от руки Бомгю-хёна. — произнёс он. — Ну, а вдруг? — пожал плечами парень и отпустил чужую ладонь, — Тебя как звать? Ян сначала виснет, боясь, что этот парень ещё что-нибудь выкинет. Но тот не торопился больше ничего странного делать. Лишь испытующе смотрел на Чонина, ожидая, когда тот представится. И младшекурсник, убедившись, что всё безопасно, решил не затягивать с этим делом. — Ян Чонин. Я студент… — начинает было он, как его прерывает крик откуда-то сзади. Женский такой, звонкий. «Видимо не судьба познакомится сегодня с этим парнем», — обречённо думается Яну, потому что старший тут же теряет интерес к собеседнику и оборачивается, чтобы выяснить все обстоятельства. — Да твою мать! Ёни! Я же вас развёл по разным углам! — кричит Бомгю на всё помещение и идёт на звуки зачинающегося скандала. Люди перед ним расступаются, чтобы не мешать. А Чонин наоборот, немного напуганный, уходит в сторонку, в то время как остальные на съёмочной площадке собираются в самом эпицентре чужой ссоры. Яну даже не надо слышать шёпотки вокруг и бурные обсуждения некоторых свидетелей, чтобы понять, что произошло. В центре скандала — рыжая бестия, более известная, как Минатодзаки Сана и визажист Чхве Ёнджун. Сцепились не на жизнь, а на смерть. — Весёлая съёмка предстоит. — выдыхает себе под нос парень, обречённо падая в кресло.***
Феликс возвращается в кабинет с полным ведром воды. Ранее, как только он закончил с подоконниками и цветочками внутри помещения, то сразу направился в коридор, чтобы поухаживать за цветущей флорой снаружи, как и поручил им Пак Джинён. И никак не ожидал, что по возвращению увидит это. Это наглое и спящее. Феликс так и застывает посреди кабинета. От возмущения и негодования теряет челюсть и всплёскивает руками. Нормально, блин! Он тут, значит, пашет, как не в себя, работает усердно и в поте лица, чтобы поскорее убраться отсюда, а этот тип дрыхнет! В самых раздражённых чувствах блондин подходит ближе. Хочет пнуть или хотя бы влепить смачного такого подзатыльника придурку и даже руку для этого заносит, но… Что-то его останавливает и рука опускается вниз. Наверное, после того, как Хван за последние сутки ему столько всего хорошего сделал, то будет как-то совсем по-свински и ужасно, со стороны Ликса, так грубо с ним обращаться. Не заслужил он этого. А раз так — слишком грубо, то надо как-то по-другому наказать за тунеядство. Рядом, недалеко от головы Хвана, Феликс замечает ножницы. И это — то, что нужно! «Пора кому-то подправить причёску!» — Ли довольно и как-то по-садистки ухмыляется, присаживаясь на корточки рядом с партой. Этот придурок опять плохо следит за своей шевелюрой. Она уже давно из алого стала какой-то то ли пере-розовой, то ли недо-красной, и раз Хван не справляется с такой простой задачей, как следить за своим внешним видом, то Ли окажет ему просто огромную услугу, когда поможет решить вопрос покраски волос раз и навсегда, обкорнав их до самых корней. С садистской улыбочкой и ножницами в руках парень гуськом подбирается поближе к спящей ламе. От предвкушения покусывает губы и старается издавать как можно меньше шума. На каждое движение век, тут же шугается и замирает, боясь, что старший проснётся и весь злодейский план полетит коту под хвост. Но нет. К везению Феликса Хван спит крепко. Младший осторожно подносит обе руки к голове старшего. В одной у него зажаты ножницы, второй он аккуратно приподнимает одну прядку и почти делает «чик», как вновь застывает. Ангел на плече просит Ли не быть мудаком, а побыть человеком даже по отношению к такому раздражающему существу, как Хван. Демон же твердит, что Феликс, за все свои убитые нервы, имеет полное право отомстить. За все эти передразнивания, уровня детского сада, за дурацкие цыплячьи каламбуры, за эти обнимашки, поцелуи в щёчку, за все эти сны со странным содержанием, и пофиг, что Хван в них виноват не был, за… Феликс вдруг подвисает и хмурится. И давно это у него? Давно он не может вспомнить чего-то действительно плохого и ужасного, когда дело касается этого парня? Ведь и правда, все последние воспоминания имеют скорее окрас чего-то смущающего и неловкого, нежели злящего или раздражающего. С громким «ТЦ!» младший отбрасывает ножницы в сторону, так и не отрезав ни одной волосинки. Сам на себя обижается и раздражается, даже толком не понимая за что. За сорванный план мести? За совесть, что давит неподъёмным грузом? Да кто его знает. Блондин дует губы и внимательно вглядывается в мягкие черты лица спящего парня. Слегка наклоняет голову набок и замечает, что Джинни слегка хмурится во сне. И дыхание его как будто немного рваное. «Наверное, какой-то тревожный сон видит...» — думается младшему и он сам не знает, каким инстинктам повинуясь, но зачем-то вновь тянет свою руку к Джинни. Только в этот раз стремится не отрезать волосы и не ударить, а лишь слегка коснуться. Настолько невесомо и мягко, как будто бабочка крыльями махнула. Парень осторожно убирает волосы с его лица, заправляя их за ухо, а потом и вовсе слабо проводит ребром ладони по щеке. От таких мягких касаний морщинка меж бровей у старшего чуть разглаживается, а дыхание становится более ровным. Кошмар отступил, видимо. Ликс не замечает, как залипает. Конкретно так. Не может заставить себя не то, что руку убрать с чужого лица, но даже глаз отвести. Думает про себя, что понятно, отчего перед принцем все штабелями валились. Хван Хёнджин реально был красивым. Даже слишком. Природа на славу постаралась, создавая для него лицо. Она же, правда и отдохнула хорошенько, когда характер для него делала, но не суть. Ликс ещё долго в полной тишине всматривается в чужие черты лица, как чувствует вдруг резкую боль, что зажглась на правом запястье в районе метки и прошлась по нервным окончаниям через всё тело. Эта боль отрезвляет, заставляет чуточку прийти в себя и осознать, что произошло за эти несколько минут. Парень резко одёргивает руку, будто ошпарившись и поднимается на ноги. «Господи, что это вообще сейчас было?» Ли несколько раз хлопает себя по щекам, приводя свои мысли и чувства в порядок. Эту дурь, о которой он только что думал, необходимо выбить из головы! Сейчас же! И лучший способ это сделать — заняться делом. В кабинете всё ещё грязища сплошная! На полу бардак, парты вымыты лишь на четверть, шкафы некоторые вообще никто не открывал… «Так что, займись, делом, Ли Феликс!» — зло приказывает сам себе блондин, выхватывает тряпку из руки заснувшего Хвана и отправляется покорять пыль и грязь.***
— Ёни! Вот зачем я жопу рвал, не подскажешь? — интересуется Бомгю, присаживаясь на корточки около кресла в котором восседал Ёнджун, и протягивая тому мешочек со льдом. Тот благодарно принимает сей подарок и прикладывает к своей горящей щеке. — Зачем я напрягался и общался с директорами? — повторяет свой вопрос брюнет. А то действительно, какой смысл был во всём этом, если Ёни всё равно нашёл проблему на свою пятую точку? — Чтобы я её не убил? — отвечает визажист вопросом на вопрос. — Так ты плохо справился! — замечает Бомгю. — Как же плохо-то? Вон видишь, — кивает он в сторону рыжей девушки, что неподалёку, подобно Ёнджуну приводила себя в порядок после их небольшой потасовки, — Стерва живая ещё. А, следовательно, своё обещание я выполнил. — Ага. Только некоторых волос она не досчиталась. — саркастично бросает брюнет. — Это её проблемы. — фыркает Ёни и добавляет, — Всё равно там много лишних было. — Это она тебе сказала? — Нет. Просто профессиональный взгляд. Чонин, всё ещё пребывая в шоке, стоял неподалёку от парочки и переваривал всё произошедшее минутами ранее. Началось всё с обмена любезностями. По словам Ёнджуна. Потом стерва посмела руки распустить, смачно влепив пощёчину парню. Опять же, по словам визажиста. Далее он сам не выдержал и решил поработать парикмахером, вырвав клок волос у бестии. Так слово за слово, прядь за прядь и драку разнимали почти все присутствующие. Кто-то даже охрану позвал, которая быстро раскидала сцепившихся по разным углам. И теперь вот, эти двое сидели и оба плакались своим друзьям. Сана своим подружкам, Ёнджун своему соулмейту. Да, это тоже не стали от Яна скрывать. Хотя сложно скрыть, когда на лице Бомгю красовалась точно такая же шишка, подобная той, что была на лице Чхве. Притом, что брюнет ни с кем не дрался. «Интересное у них проявление «родственности душ» — подумал про себя первокурсник. Любые яркие травмы тут же проявлялись на теле второго. Разве что болели они чуточку меньше, в отличии от того, кто их действительно получил. Как сказал Бомгю: сейчас его щека скорее отдавала лёгкой фантомной болью, нежели действительно было больно. Но всё равно, по мнению Чонина, в этом было мало приятного — делить с кем-то его травмы. Ёнджун, чуточку остыв после потасовки, смотрит на парня, расположившегося рядом, особое внимание уделяя его щеке. — Прости. — произносит он виновато через некоторое время и протягивает свой мешочек со льдом. Тот, вздохнув, мягко отталкивает его руку, обратно возвращая компресс хозяину. — Мне не настолько больно. О себе лучше позаботься. — просит он. И Ёни выполняет просьбу, хотя по лицу видно, что переживает. И очень. — Бомгю, можно тебя на пару слов? — к ним сзади подходит женщина деловитого вида с папкой в руках. Одна из директоров? Спонсоров? Брюнет кивает ей в ответ, ещё раз оглядывает своего соула и поднимается на ноги. Ёнджун смотрит на него слегка обеспокоенно. Видимо боится, что за его поведение на площадке, может влететь ни в чём не повинному Бомгю. А Чонину всё больше интересно — кто же он такой? Общается с директорами, смог быстро замять драку, какие-то деловые люди с ним жаждут диалога, вполне вероятно последние являются спонсорами или ещё кем, гораздо круче. — Бомгю-хён директор? — интересуется у визажиста Ян, когда брюнет их покидает, отправившись вслед за той женщиной с папкой. — «Хён»? — кривится внезапно старший. — Ну, да. Хён. — кивает Чонин, немного опешив. Брюнет же был его старше, поэтому и обращаться надо к нему, как следует. Так думал Ян, по крайней мере, и с чем крайне был не согласен Чхве. — Этот паршивец младше меня на полгода! — возмущается визажист, — Это он так сказал к нему обращаться? — Ээээ… — немного виснет Чонин, — Нет. — Ну, так и нечего его так называть! Я молод и партнёр мой тоже молодой! — Ладно. — кивает напуганный первокурсник и только тогда визажист расслабляется и даёт ответ на ранее поставленный вопрос: — И нет. Он не директор. А всего лишь его помощник. Ян на такое заявление издаёт нервный смешок. Нифига себе «всего лишь». Звучало так, будто помощниками становятся все подряд от мала до велика. Нужно иметь либо обширные связи, либо талант, либо всё вместе. И если младший ещё с самого начала сомневался в том, что это будет правильно без разрешения человека, называть его так фамильярно — просто по имени, то теперь, с новыми выясненными обстоятельствами, так и вовсе твёрдо для себя решил, что Бомгю-хён будет только Бомгю-хёном и никак иначе. А то где это видано, чтобы малолетка с улицы с помощниками директоров разговаривала на равных?***
Джинни видел какой-то приятный, тёплый и солнечный сон. Они до того редко его посещали, что, когда внезапно являлись, то хотелось в них оставаться подольше. А лучше даже навсегда. В сегодняшних грёзах он видел, как маленький жёлтый цыплёнок забавно так скакал по лужайке, собирая зёрнышки, а за ним, прячась за небольшим валуном, наблюдал пушистый белый хорёк. И уже это было очень странным и необычным. Ведь всем известный факт, что хорьки — животные плотоядные. И птички у них в полноценном рационе питания точно присутствуют. Однако этот пушистик вовсе не собирался нападать. Он наблюдал своими маленькими глазками-бусинками за чирикающим созданием, и высовывал свой розовый любопытный носик лишь изредка, когда цыплёнок проскакивал совсем близко. Зачем? Да, кто его знает? Может, хотел из чистого любопытства хотя бы нюхнуть? Но птенчик был слишком юрким и упархивал быстрее, ещё до того, как хорёк успевал как-то среагировать. Тогда последний сильно расстраивался и вешал розовый нос, вновь прячась за камешек с надеждой в душе, что это маленькое создание ещё разок подберётся поближе. Почему же хоря просто не высунется, да не подползёт? Потому что, скорее всего, завидев его, цыплёнок просто испугается и убежит... А этого так сильно не хотелось зверьку! Хотелось ещё немного понаблюдать. Вот и приходилось, тихонечко из-за камушка с любопытством следить за маленькой птичкой и надеяться на лучшее… Вся эта милая солнечная идиллия вдруг прерывается резким и очень знакомым низким голосом: — Хван, блин! Проснись! Препод идёт! Хёнджин от испуга резко поднимает голову. Первое, что чувствует — неприятное покалывание в правой руке. Он её отлежал. Парень слегка трясёт конечностью, чтобы скинуть это противное чувство, потом промаргивается и оглядывается. Он был всё ещё в этом злосчастном кабинете. Те же парты, стулья, стены… Всё тоже самое. Никакой тебе солнечной лужайки с забавными зверятами. Этому факту парень немного расстраивается. Но сон — всего лишь сон. Он зевает и сладко потягивается. Чувствует, как с его плеч что-то сползло и упало. Посмотрев на пол, он видит, что это его куртка, которую, вроде как, он оставлял в гардеробе. Он хмурится и совершенно не врубается в происходящее. — Хван! — снова раздаётся голос рядом, — Проснись ты уже, наконец! Парень переводит взгляд направо, где на него недовольно пялится Феликс и жестами показывает, чтобы тот поднялся, и тут-то сознание возвращается полностью. И благо, очень во время, потому что буквально через секунду, как парень подлетел на месте, открывается дверь и в помещение входит Пак Джинён. Мужчина сразу оглядывается вокруг, смеряет обоих парней, стоящих по струнке смирно, взглядом (отчего-то задерживается на пару секунд дольше на Хёнджине), а затем в своей излюбленной манере хлопает в ладоши и довольно произносит: — Боже! Какая чистота! Вы постарались на славу! — Ага. Мы старались! — подтверждает умозаключения преподавателя Ликс и Джинни переводит на младшего хмурый недоумённый взгляд. Потому что мог утверждать со стопроцентной вероятностью, что в отличии от мелкого, он сам всю уборку проспал. И логично было бы, если бы Цыплёнок его выдал, сдав со всеми потрохами Джинёну. Но нет. Отчего-то блондин прикрыл сейчас его попу. С чего бы? — Так мы можем быть свободны? — интересуется Феликс с надеждой в голосе. Мужчина, ничего не ответив, сначала придирчиво проходится по периметру кабинета. Изучает внимательно каждый уголок и даже несколько случайных шкафов открывает. И только затем, убедившись, что в этот раз парни не схалтурили и действительно убрались, отвечает: — Да, конечно! — Тогда мы пойдём! — сообщает Ли, поднимая с пола, уроненную Хваном куртку, пихая её тому в руки и подгоняя на выход. — Да-да! На счёт следующей отработки я позже напишу вам, мальчики! — говорит на прощание Пак. Феликс останавливается и промаргивается. Ему послышалось? Следующая отработка? Он разворачивается и уже открывает рот, чтобы сказать, что он думает на этот счёт, но резко вспомнив, до чего довели возмущения Хвана в прошлый раз, скоропостижно его закрывает. Не будет он спорить. Лучше они подовольствуются малым — лёгкой уборкой, да поливом растений, чем будут, не дай боже, вынуждены ремонтировать лестницы. А то мало ли что ещё взбредёт в голову этому сумасшедшему преподу. Так что, подгоняя Хвана на выход, он ещё раз прощается за них двоих и они выходят с каторги свободными людьми. Хван в полностью обескураженных чувствах следует за мелким, продолжая хмуриться и недопонимать. Простые факты,которые никак не укладывались в голове, сколько бы старший над ними не думал. Первое: он пропустил всю отработку. Хорошо поспал, кстати. Выспался даже. Второе: мелкий его не разбудил. Почему-то. Третье: он сделал вид, что они прибирались, как и положено, вдвоём. Хотя это не так! Четвёртое: он не сдал его Пак Джинёну! Вопрос: почему? Ликс, настроение рядом идущего с собой парня не замечает и просто следует на выход. — Наконец-то это закончилось! — бурчит он себе под нос. По нему видно, что устал: идёт понуро, еле перебирая ногами. Хван прямо за ним, тоже плетётся. Но не от усталости, а скорее от остатков сонливости. И всё ещё раздумывает над тем, что вообще произошло и как давно мелкий за него готов впрягаться. Хочет спросить об этом лично у парня, как внезапно ловит своё отражение в одном из окон мимо которых они проходят и любые слова тут же теряются. Он останавливается и возмущённо восклицает, хватаясь за голову: — Это что за..? Феликс, что ушёл немного впереди, оборачивается и ухмыляется: — Твой новый образ. А что, не нравится? — Нет! — Ну, так, а нечего было спать! — и так по-детски демонстрирует язык. Джинни смеряет это чудо в перьях злобным взглядом и громко цокает себе под нос. А затем тянет руку к волосам, чтобы распустить эти два дурацких хвостика, которые на его голове сотворил этот мелкий демон. Теперь хотя бы понятно, почему он так просто спустил на тормозах тот факт, что Хёнджин всю уборку тупо проспал. Боже. Пак Джинён видел его в таком виде! — Скажи спасибо, что я тебе волосы под корень не обкорнал. — сообщает самодовольно Ли. — Ты мне хотел волосы отрезать?! — Ага. Раз ты за ними особо не следишь, я решил помочь в этом нелёгком деле. — Почему это я за ними не слежу? — Потому что они у тебя опять выцвели! — И что? — А то! Если покрасился в такой едкий цвет, то обновляй его хоть иногда! И желательно без моих напоминаний! — И давно ты мне в бойфренды заделался? — не понимает Джинни этого сверхконтроля со стороны мелкого. — Давно! С тех самых пор, как готовлю тебе и убираюсь за тобой! — кричит мелкий в ответ. И тут, поняв, что только что произошло, оба замолкают.