***
Бан Чану надоело слушать бесконечные гудки в трубке и он сбросил вызов. Потом набрал другой номер, но и там никто не ответил. Все последние сутки он только и делает, что пытается дозвониться до определённых людей, чтобы поговорить и убедиться что с ними всё хорошо. И если во втором случае он понимал, почему так происходит и почему ему не отвечают (возможно после всего Сана просто не хочет его ни видеть, ни слышать), то вот почему ему не отвечал Ян Чонин уже второй день подряд — было не понятно. Чани потупился в экран мобильника и откинул бесполезный аппарат в сторону. Спиной прижался к спинке дивана и растёр ладонью лицо. Он всё ещё не мог прийти в себя после произошедшего субботним вечером. Хотя они вроде бы с Бинни поговорили и тот, почти что, смог убедить Криса в его невиновности, но... Бан не поверил в это ни на секунду. Это он стал камнем преткновения между Саной и Чонином. Это она его ревновала к пареньку, что и вызвало весь этот конфликт. И это он не досмотрел в тот вечер за ними обоими. Старший переживал как за Нини, учитывая все полученные им раны, но так же и о девушке. Вдруг она что-то с собой сотворила? Мало ли как она отреагировала на тот инцидент. Но Минатодзаки сама не брала трубку и, видимо, сказала не делать этого и своим немногочисленным подружкам. Кристофер даже до дома девушки ходил, но она даже если она там и была, то просто не открыла ему дверь. Тогда парень оставил записку с просьбой позвонить ему или, если не хочет, то просто дать знак, что с ней всё хорошо. Как бы сильно он ненавидел всё происходящее между ними с, теперь уже точно, его бывшей девушкой в последний год их отношений, всё равно они слишком долго были вместе и он не мог не переживать за неё. Да и поговорить с ней и нормально разойтись всё равно было необходимо. Чтобы не случилось так, что Чан подумал, будто между ними всё кончено, начал с кем-то встречаться, а потом она объявилась и выставила его каким-нибудь изменником или ещё что похуже. В ярости она и не такое была способна. Теперь парень это понимал совершенно точно. Телефон, ранее откинутый в сторону, подал признак жизни и Чан в надежде, что это ему звонил один из пострадавших в ходе субботнего инцидента, схватил трубку, но тут же расстроился. На экране высветилось имя Ли Минхо. Без особого энтузиазма Крис ответил и постарался своему голосу придать бодрости: — Хэй! Приветики! — Привет, хён. — раздалось спокойное в ответ и Крис немного напрягся. Услышал он какие-то смущающие его нотки в голосе младшего. Но собрав мысли в кучу (в конце концов он же не слабак какой), Чан спрашивает: — Что-то случилось? — На самом деле да. Чан почувствовал прилив паники и что сейчас опять начнёт позорно реветь, как в субботу ночью. Голос младшего звучал очень напряжно. Ещё одного потрясения Крис просто не выдержит. Не сейчас. «Что-то с Хани случилось? С Ликси? Почему Хо ему звонит?» — Не пугай меня, пожалуйста. — просит Чан, надеясь, что если Хо так шутит, нагнетая обстановку, то чтобы он прекратил. Потому что иначе Крис точно сломается. — Да, нет. На самом деле ничего такого. Просто я не знаю, как вы отнесётесь к данной новости. — выдохнул Хо, — Это касается отца Ликси. Чан глубоко вдохнул воздуха и наклонился корпусом вперёд. Как же не вовремя! Ох, не вовремя Хо пришёл с такими новостями. Ему они сейчас вообще не в кассу. Сердце и так в кусочки, тревожность процветает, что парень даже по совету Бинни решился записаться на приём психолога. Но раз дело касалось его младшего братишки, то Чан должен уже взять себя в руки, в конце-то концов! А то совсем расклеился. — В общем, если вкратце, то суда не будет. — выпалил в трубку Хо. Мир в глазах Кристофера потемнел: — То есть как? Этого мудака отпустили? — воскликнул он. — И да. И нет. — Я не понимаю… — Он не является гражданином Кореи. И связался с посольством Австралии. Наплёл что-то про незаконное задержание и всё такое. Полиция не может его больше тут удерживать насильно, иначе этот инцидент выйдет на политический уровень. Якобы весь он полностью — он и его дело, должны перейти в Австралию. У этого мудака там связи, да? — Да. — выдохнул Крис, сжав переносицу. — Понятно. — вздохнул Ли. В принципе чего-то такого он и ожидал, когда отец огорошил новостью о том, что этого ублюдка отпускают. — Но всё не так плохо. — поспешил обнадёжить замолкшего старшего Минхо, — Мой отец смог добиться его депортации и даже выбил предупреждение. Иными словами, если он ещё раз покажется в Корее, то тогда точно за него возьмутся власти нашей страны. И он пойдёт под суд за все свои действа. За избиение Джинни, за нападение на граждан и за всё, что он сотворил с Ликси, безусловно, тоже. Так что, да. Его отпускают, депортируют и в его же интересах более тут не появляться. Буквально в конце этой недели его уже не будет в нашей стране. — Воу. — только и смог произнести Чан. — Да. — вздохнул Хо, — Поэтому я и сказал, что всё сложно. С одной стороны никто не препятствует и он, возможно, действительно посмеет сюда вернуться, а с другой… Отец постарался добиться максимального наказания, в случае если этот мудак запрет нарушит. Он же не настолько сумасшедший? Не станет рисковать свободой? Кристофер невесело хмыкнул в трубку: — Он сына своего избивал, Хо. Незаконные делишки с психиатрическими клиниками проворачивал. Он друзей Ликси запугивал, весь домашний персонал. Поэтому я не знаю даже что тебе ответить. — Будем надеяться всё же на его трусость. — выдыхает в трубку Хо, — Одно дело запугивать других людей и знать, что тебе это никак не аукнется и в случае чего ты можешь что-то сделать, чтобы избежать наказания, а совсем другое, когда твоей свободе что-то угрожает. Что-то весомое. Так что в какой-то мере, это можно назвать хэппи эндом, наверное, да? — Тут ты прав. Но история скорее с открытым финалом и намёком на счастливый конец. — В любом случае, полиция Сеула не дремлет и мы, все ваши друзья всегда рядом. Так что думаю, что у Ликси всё будет нормально. — по голосу Чан услышал, что Хо слабо улыбнулся и смог позволить себе улыбнуться в ответ. Да. Младший прав. Они всегда будут рядом и смогут в случае чего защитить его братишку. — Я позвонил сначала тебе, хён, потому что думаю, что ты сам должен рассказать об этом Ликси. — Да, конечно. Я всё ему передам. Спасибо тебе и просто огромное твоему отцу за усердную работу и помощь. Я вам по гроб жизни обязан! — Не забивай голову, хён! А я вообще ничего такого не сделал. — засмеялся в трубку Хо и парни попрощались на позитивной ноте. Чан выдохнул и счастливо улыбнулся. Всё-таки не всегда в этой жизни одни только тёмные полосы, бывают и светлые. Когда кажется, что погряз в темноте настолько, что выбраться уже не представляется возможным, как вдруг случается и нечто такое приятное. Может даже и к лучшему, что Ликси больше не придётся сталкиваться нос к носу со своим папашей. Психика здоровее будет. Телефон Криса, который он привычно выкинул на другой конец дивана после разговора, тихо пиликнул, сообщая о пришедшем сообщении и парень потянулся, чтобы заглянуть в него. Увидев адресата, он не мог поверить своим глазам и быстро нажал, чтобы открыть сообщение и прочитать его.Нини:
Цветок зацвёл!
*прикреплённое изображение*
Он красный!
Чан с облегчением посмеялся. С ним всё хорошо. Он написал ему, а значит и не ненавидит. Быстро парень набрал ответное сообщение. Чан-хён: Ну вот! 😞 Там столько вариантов было, а в итоге получилось, что я выбрал самый банальный(Нини:
Но мне нравится красный!
Он тоже красивый и вовсе не банальный.
Чан-хён: Тогда я рад. 😌 Чан-хён: Как ты, кстати?Нини:
В полном порядке!
И…
Я сразу скажу!
Я написал, чтобы извиниться!
За побег и за всё устроенное тем вечером!
Прочитав, Чани улыбнулся: «Он такой милый. Пострадал сам, а беспокоится за меня!» Чан-хён: И всё же ты прости. Ненависть Саны… Ты не имеешь к этому никакого отношения.Нини:
Ещё как имею.
Чан тяжко вздохнул. Он был рад, что младший написал, однако чувство вины это никак не умаляло. Это она приревновала его к Чонину, а потому взъелась на младшего. И это Чан должен был следить за ней в тот вечер. Но ещё не хватало, чтобы пострадавший человек утешал того, кто недоглядел. Чан-хён: Может, позже об этом поговорим? Старший не хотел сейчас бесконечно перекидываться аргументами в пользу того, кто виноват больше. Он подумал, что им всем необходимо немного отпустить ситуацию, а потом уже разговаривать.Нини:
Да, конечно.
Без проблем.
😌
***
— Ну, вот! Писать ему оказалось не так уж и страшно! — самодовольно заявил Сынмин, — Когда лично не видишь человека, намного проще, нет? — Может быть. Однако я же не могу с ним только по переписке на постоянной основе разговаривать! — пожаловался Чонин. Он всё ещё пребывал в шоке с того, как это Минни уговорил его написать старшему. — Привыкнешь со временем. — пожал плечами Минни, — А потом поднимешь скилл и выйдешь на новый уровень. Будешь постепенно, как в играх, брать новые рекорды, проходя уровень за уровнем. Чонин фыркнул на это, но про себя подумал, что звучит как вполне себе хороший план. Так будет проще. И хорошо, что хён не учится в университете с ними — это намного упрощало задачу привыкания. Они допили чай, слопали почти всё, что принёс с собой Минни и теперь фотограф засобирался домой. Надо было ещё на завтра подготовиться к занятиям, а времени до наступления ночи не то чтобы много осталось. — Всё равно вас, как соулов, притянет рано или поздно друг к другу. — самодовольно заявил фотограф. — Не называй его так! И меня! — возмутился Чонин, которому всё ещё неловко было осознавать сей новый факт в своей жизни. — А чего это ты мне запрещаешь всё? Нини тебя не звать, Чан-хёна соулом не называть! — предъявил шутливо Минни, натягивая куртку на плечи. — Потому что когда-нибудь ты назовёшь хёна так по привычке при остальных! — Ну, и что? Я же правду скажу! — А то! Я уже сказал ранее о своём отношении к этой теме. Я не хочу, чтобы что-то свыше решало за меня, что мне чувствовать. — строго сообщил Чонин, протягивая другу его сумку. Сынмин замолк. Он покачал головой и взял из рук друга свой рюкзак, развернулся, открыл дверь и покинул чужую квартиру. Ощущал себя тем, кто сдвинул мысли Яна не в то русло и теперь как будто был виноват в произошедшем. В лифте парень прислонился спиной к зеркальной поверхности и задумался. Надо было свести двух соулмейтов. Или скорее дать им шанс сойтись. Но он помнил о своём обещании — ничего не делать. Он не собирался врываться в дом к хёну и кричать ему о том, что его ждёт его «родственная душа» по адресу такому-то. Он просто хотел наладить их прежние отношения. И в какой-то мере даже жалел, что Ян вообще узнал о своей родственной душе. Так бы продолжали Чанчоны дальше себе общаться, а потом и сошлись бы как-нибудь. А теперь надо думать, как переубедить друга. Ведь соулмейтство, Сынмин был уверен, так не зарождается. Не в той форме, в какой его воспринимает друг. Но слова Минни, какими бы не были громкими, не будут играть должной роли. Нужен был кто-то, кто более в этой теме осведомлён. Когда парень вышел на улицу, его телефон сообщил о новом СМС и он изъял его из кармана. Когда он увидел адресата, то радостно улыбнулся. Сестрёнка: Минни! Приветики! У меня отпуск! 🥳🥳🥳Братишка:
Вааааа!
Это означает, что мы сможем увидеться?
Сестрёнка: Ага!Братишка:
Круто!
Я смогу приехать…
Сестрёнка: Тебе не нужно приезжать!Братишка:
Не понял
???
Сестрёнка: Мы с мужем решили в этот отпуск посетить Сеул! Покажешь нам окрестности Места интересные! Будешь нашим гидом! Так что жди! 😚Братишка:
А мне заплатят?
Сестрёнка: Ким Сынмин! 😡Братишка:
Ахахаха
Я шучу!
Буду вас ждать!
***
На следующий день Феликс изъявил желание выбраться с комнаты и явиться на учёбу, что не могло не обрадовать Джисона. Неужели с затворничеством покончено? Правда то, с каким видом друг делал это, спустило Хана с небес на землю. Лицо Ликси совершенно не выражало радости, одежду парень подбирал максимально неприметную и чёрную. Вместо причёски, которую каждый день укладывал с таким трепетом последние несколько недель, Ликси предпочёл спрятать её за капюшоном, накинутым на голову. Хани словил чувство дежавю. Ведь именно в таком образе, побитый жизнью и отцом-абьюзером, Феликс ходил первые месяцы на первом году обучения. Он ни с кем не общался, держал дистанцию, людям даже в глаза боялся посмотреть. Тогда Чани, Хани и Чанбин-хён с его девушкой прикладывали все усилия, чтобы парня из состояния депрессии вытащить. А сейчас… Сейчас Джисону казалось, что чтобы он, или кто-либо другой из их друзей не делал, — ничего у них не выйдет. Потому что из этого состояния его друга сможет вытащить только виновник этого самого состояния. Ликс, надев одежду, долго не решался закрыть дверцу шкафа, смотря куда-то вглубь него отсутствующим взглядом. «Ббокари. Подарок Хёнджин-хёна.» — понял Хан. Он боялся подать голос и потревожить Ли, но время поджимало и парень решился слабо кашлянуть. Ликс вздрогнул и прекратил пожирать стеклянными глазами игрушку. Быстро захлопнул шкаф, а потом стремительно удалился в ванную, сказав, что Хани может его не ждать. Он догонит. Бельчонок вздохнул и кивнул, а затем покинул комнату. Пережив мини-истерику в ванной их комнаты, Феликс быстро привёл себя в порядок и приказал себе не превращаться в тряпку, взять себя, наконец, в руки и смело смотреть вперёд всем своим решениям, которые уже принял. Выключив воду, он вышел наружу и резко открыл шкаф. Схватил Ббокари, некоторое время подержал его в руках, грустно заглянул в его глаза-пуговки и осмотрел каждый шовчик. В какой-то момент захотел последний раз нажать на крылышко и послушать тёплое пожелание хорошего дня, но потом сообразил, что если это сделает, то, скорее всего, снова доведёт себя до слёз, а это было непозволительной роскошью. Поэтому он закидывает игрушку в рюкзак и выбегает с комнаты. На выходе он совсем не ожидает столкнуться с Джисоном, да ещё и в компании Сынмина. — Я же говорил, чтобы меня не ждали. — удивлённо произносит Ликси, натягивая капюшон посильнее на голову, чтобы друзья не заметили, что он опять плакал. Ким смерил считывающим взглядом весь внешний вид блондина и промолчал. Эмпатии этому парню было не занимать. Что при знакомстве, когда он плевал на все слухи, что сейчас. — Нам скучно без тебя. — улыбнулся беззаботно Хани. Он хотел создать для друга максимально лёгкую и ненапряжную обстановку, чтобы блондин смог расслабиться и не ждать, что на него нападут с расспросами. Правда, когда Ликси кивнул и прошёл вперёд, то Хани не смог удержаться от того, чтобы не бросить мимолётный разочарованный взгляд на рюкзак, который вроде как был полупустым, пока Хани был ещё в комнате, а теперь явно находился в раздутом состоянии. Они с Сынмином переглянулись и вздохнули. Ликси взял с собой игрушку.***
Юна с Лией были безумно рады видеть Феликса после нескольких дней его прогула. В качестве оправдания он набрехал им о том, что плохо себя чувствовал из-за того, что съел видимо что-то не то накануне. И девушки не поверили. Они знали, насколько Феликс был придирчив до своего питания, но сделали вид, что приняли это оправдание за чистую монету. Весь день парень не был похож сам на себя, он ни с кем не общался, совсем не смеялся и бросал бесконечные грустные взгляды на свой рюкзак. На переменах даже за пределы кабинета не выходил, а ещё вместо веселья в кругу друзей, предпочитал общаться с преподавателями. Якобы решал вопросы по учёбе, которые накопились за пару дней пропуска. Девчонки с Ханом на него кидали бесконечные сочувствующие и по максимуму незаметные взгляды, ведь если заметит, то —пиши пропало. Не любил Феликс жалость и любые её проявления в свою сторону. За жизнь предостаточно нахлебался этого дерьма. Покончив с занятиями, Ли изъявил очередное желание остаться с преподавателем наедине, чтобы решить вопрос самостоятельной работы, пропущенной во вторник, а друзей попросил не ждать его. Снова. Джисон не стал настаивать. Понимал, что наверное Ликси хочет поговорить с Хёнджином, что бы там между ними не произошло. И с надеждой на лучшее Бельчонок отправился домой. Закончив у преподавателя выяснять информацию о пересдаче, Феликс попрощался и направился в, уже ставший тёмным, корпус экономического факультета. Он, словно призрак, ступал почти бесшумно по коридорам, а за спиной ощущал такой вес, как никогда прежде. Рюкзак будто тонну весил, не меньше. Вдруг услышав знакомый голос, Ли резко остановился и запаниковав, помчался к выходу на лестничную клетку. Поняв, что добежать до неё не успеет, спрятался за открытую дверь какого-то кабинета и зажал себе ладонью рот. Мысленно поблагодарил, что света в здании уже почти нигде не было, потому что в тот момент, как он там скрылся, мимо него прошёл Уджин-хён. Он о чём-то спокойно переговаривался со своей подругой Вонён. Ликс не слышал о чём именно, ведь сердце его стучало в груди гораздо громче, пока он провожал спины этих двоих, мечтая, что бы никто из четверокурсников не додумался обернуться назад, ведь тогда они бы увидели Феликса. Ему было стыдно. Всё ещё очень стыдно. Поэтому он и не хотел показываться на глаза старшему. Не после того, что учинил. Но, как известно — стоит о чём-то подумать, как тут же оно и случается. Девушка случайно обернулась, и конечно встретилась взглядом с застывшим, напуганным второкурсником. Феликс не знал почему, но отчего-то она ничего не сказала Уджину. Она просто отвернулась и продолжила путь дальше, пока они совсем не исчезли в коридоре за поворотом. Когда голоса четверокурсников стихли, Ликс смог позволить себе осторожно выйти из укрытия, подождать какое-то время, чтобы они точно ушли, а потом направиться к корпусу экономического факультета. Оставались кое-какие дела у него с одним человеком. Зная Хвана и его привычку спать на парах, Феликс предполагал, что он выйдет с кабинета, как и всегда, последним, а потому спрятался за поворотом и подождал, когда весь поток студентов закончится и покажется красноголовый. Блондин даже спрятался от Минхо, хотя не был уверен, что хён его не заметил. Но старший даже если и заметил, то никак не отреагировал. А вот и Хван показался, собственной персоной. Плетётся и зевает. Выглядит помятым: на щеке след то ли от ручки, то ли от складок на его кофте. Ликс подавил в себе, внезапно накрывшее его сердце, беспокойство (опять этот парень по ночам не спит) и дождался, когда Джинни пройдёт чуточку вперёд. Сердце громко стучало в груди блондина, но он всё ещё был железобетонно уверен в своём решении и в том, что хотел сделать. Он словно маленький, бесшумный призрак последовал за сонным старшим и дождался, когда вокруг него никого не останется, а затем, прочистив горло, тихо позвал: — Хван! Хёнджин сначала замер на месте, видимо подумал, что ему послышалось, а потом резко обернулся. По его глазам сложно было понять, какие эмоции он сейчас испытывает. Но как минимум, внимательный Ликс насчитал две: вину и удивление. — О… Цыплёнок? — кажется Джинни совсем не ожидал так внезапно увидеть парня, связь с которым была потеряна на некоторое время, — Ты же получал мои сооб… Договорить Феликс ему не даёт. Сморщившись и подняв вверх руку, он останавливает возможный поток слов. Он просто не хотел сейчас слышать никаких оправданий и тем более извинений. Понимал, что если услышит, то даст слабину. В первую очередь самому себе и начнёт сомневаться в принятых решениях. А потому лучше оборвать резко и без лишних слов. — Я пришёл сюда говорить не о том, что накануне было. — Джинни уже открывает было рот, чтобы прервать младшего, но тот делает это быстрее: — И ничего не хочу слышать об этом. Пожалуйста! Джинни помнит про все свои ошибки, совершённые тем субботним вечером, поэтому заставляет себя закрыть рот. Решает послушать для начала, для чего же сюда пришёл Ликс, если не желал говорить о том вечере. — Я решил обновить наш договор. — внезапно выпаливает Ли и Хёнджин сразу напрягается. — Ты про...? — Да. То самое наше мирное соглашение. Кажется много изменилось с тех пор, и мы столько раз его нарушали, что уже и не скажешь, кто был первым, а кто последним. Поэтому я решил, что нам лучше не видеться вообще. Держать между нами дистанцию. Не общаться. Феликс сделал паузу и робко глянул на парня напротив. Где-то глубоко в душе промелькнула противоречивая мысль — всего на миг, но он захотел, чтобы Джинни начал возмущаться и оспаривать этот пункт в мирном пакте. Но вот незадача. Старший завис с каменным лицом, и было не понятно, что он испытывал в данный момент. Тогда Феликс продолжил: — Мы доучимся эти два спокойных года и разбежимся по разным углам Кореи, как изначально и планировали. Ты не подходишь ко мне, я к тебе. Кто нарушает — следовательно… Ну, ты понял меня. — закончил Ли и снова робко глянул на старшего. Хван продолжал сверлить его глазами и молчать. — Идёт? — спросил Ли. Но ответа не следует. Феликс сильно хотел бы знать, что там в этой голове сейчас происходит. Очень хотел. — Ты можешь подать хоть какой-то признак жизни? — нахмурился блондин, — Я не умею читать мысли. Ты согласен или нет? Джинни, наконец, отвисает и издаёт болезненный смешок: — А от моего мнения сейчас хоть что-то зависит вообще? — и руки ещё разводит в стороны. Вопрос был задан прямо в лоб и оба понимали, каков будет ответ: нет. Ничего не зависит. Феликс всё для себя решил. И игрушка, что в его рюкзаке лежала и ждала часа, когда вернётся к своему хозяину — это только лишний раз подтверждала. Видимо Хван тоже устал от споров и скандалов, потому что он не стал кричать или возмущаться. Он только кивнул, да натянуто улыбнулся. Ликс воспринял это как сигнал к дальнейшим действиям. Он снял со спины рюкзак и вытащил оттуда Ббокари, сделал несколько неуверенных шагов по направлению к Хвану и всунул игрушку в его руки. Таким образом, надеясь поставить точку в разговоре. — Так будет лучше. — прошептал тихо он, опустив голову вниз. — Для кого? Для тебя? — уточнил Джинни. — Для нас. — Ага. Вот только моё мнение тебя изначально не интересовало. Ты пришёл выдать лишь своё. И ладно! Чёрт с ним! — выдохнул Джинни, понимая, что сейчас, если он не примет правила игры, то они опять поругаются, поэтому лучше им лавочку закрыть навсегда. Он резко вырывает из рук блондина несчастного Ббокари, открывает собственную сумку и пихает его туда. Случайно задевает крылышко и Цыпа-Франкен начинает было произносить своё милое послание, как парень с психом зажимает крыло, что включает на нём запись, а следовательно и стирает старое сообщение. От этой сцены сердце в груди Феликса болезненно ёкает и сжимается в тугой комочек. Он чувствует подступающие слёзы, хочет осесть на пол и разреветься, но вместо этого глубже прячется за капюшоном, чем никак не выдаёт своего состояния. — Согласен с тобой. Так будет лучше. — продолжает свою речь Джинни, избавившись от игрушки, — Давай доучимся эти несколько лет спокойно и разойдёмся! — Я там тебе ещё должен… — вдруг напоминает Феликс про свой долг, который он собирался вернуть, готовя для Джинни еду. Но сейчас по понятным причинам это стало невозможным сделать, поэтому придётся отдать деньгами. Так он думал, по крайней мере. И с чем был не согласен Хёнджин. — Нихера ты мне не должен! — рявкает он, — Я не делал этого всего ради твоего рабства. Так что, раз ты внёс изменения в договор, я тоже включаю туда свои новые условия. Оставь свои деньги при себе, мелкий. И не надо мне от тебя ничего. Затем старший закрывает сумку, закидывает её себе на плечо и бросив: — Прощай! — просто уходит. Ликс не бежит за ним, ничего не кричит вслед, лишь провожает удаляющуюся спину печальным взглядом. А когда Хёнджин совсем исчезает из поля зрения, то Ли обессилено прижимается к стенке спиной и сползает по ней вниз, громко всхлипнув. Где-то глубоко в душе была эта странная противоречивая надежда, что Хван не согласится на все эти новые условия. Начнёт громко спорить и доказывать, какой Феликс глупый и вообще, что он не имеет права. Но вот Джинни не стал этого делать, а спокойно, если можно так выразиться, принял это. И теперь Ли не знал — рад он этому или нет. Голова говорила, что он должен быть доволен. Хван его послушал (впервые в жизни!) и смирился с его мнением. А с другой... А с другой Ликс ощущал, как будто из его сердца вырвали огромный кусок, отвечающий за жизнь и за радость в нём и теперь, будто бы Феликс никогда прежним уже не будет. Он спрятал лицо в коленках и горестно, очень тихо заплакал.***
Хван в самых расстроенных и саморазрушительных чувствах влетел в свою квартиру. С психу он кинул сумку в ближайшую стенку и, даже не сняв с ног обуви, быстрыми шагами прошёл до кухни, где открыл холодильник и достал несколько банок спиртного, купленного накануне. Как раз для таких случаев. Первую баночку он осушил практически залпом и выдохнул в потолок. Вторую, только вскрыв, сделал пару глотков, закусил нижнюю губу и со всего маху пнул по дверце шкафа. Та слетела с одной из петель и повисла на второй. Хван может и пожалеет о данном действии, но точно не сейчас. Допив вторую банку и бросив алюминиевые останки в раковину, он топает до спальни и валится лицом в подушку. Понимая, что не весь пар спустил, бьёт по ней несколько раз кулаком и кричит в перину. Кками тихонько и испуганно топчется в дверном проёме, не решаясь подходить к хозяину. Тихонько скулит и только это позволяет Джинни вспомнить, что он — не агрессивный кусок дерьма, а человек. Он поворачивает голову к пёсику, встречается с грустными собачьими глазками и не выдерживает, начиная громко и долго рыдать. Очень долго. До разболевшейся головы и до распухших глаз. И ведь даже винить некого. Себя и только себя. Он — полнейшее ничтожество. Никто с ним знаться не хочет. Достаточно узнать поближе и вот она — подноготная самого жалкого человека на всём белом свете. Отец ведь так и говорил всегда. Что можно хорошего ожидать от Хёнджина? Ни-че-го. Джинни тихо сотрясается в кровати от рыданий, свернувшись в маленький клубочек и Кками осторожно, очень осторожно, забирается к парню под руку, тычась в неё своим мокрым носиком в попытке успокоить. У него ведь всего лишь лапки и это всё, что он мог сейчас сделать для хозяина.