***
Минхо, такой счастливый и радостный парень, зашёл в фитнесс-центр, где находилась его любимая танцевальная студия. На входе привычно поздоровался с грузным охранником, который смерил его своим фирменным ужасающим взглядом и постно кивнул. Ли уже привык к нему, потому никак не обратил внимания. И на самом деле сложно было распаляться на мир вокруг, когда в душе пели нимфы и порхали бабочки, а на сердце было так легко и радостно. Бельчонок ответил на его предложение съехаться! Хо так долго вынашивал этот план и на днях рискнул, чем поначалу огорошил соула, но, в конце концов, получил положительный ответ. И это было охренеть как круто! Ли уже в красках планировал их переезд в ближайшие выходные, уже знал, что приготовит вечером, где они расположат все вещи Хани (на самом деле они уже лежат, где надо, и переезд скорее имеет формальный характер, но всё же), и даже во сколько они лягут спать, и что будут делать на следующие сутки. Этот план надо будет, конечно, скоординировать с Джисоном, чтобы не вышло недоразумений, но всё это позже. Сейчас парень пришёл размяться и немного потанцевать. Он быстро вбегает на второй этаж, заскакивает в раздевалку, где сменяет одежду на форму и так же стремительно, чуть ли не порхая на крыльях счастья, бежит в танцевальный зал, откуда уже слышит музыку и смех. Потянув дверь на себя, его глазам предстаёт картина маслом. Мягкие маты в углу помещения, на которых валяется знакомая парочка идиотов, один из которых щекочет второго. Зачем-то орёт музыка, на которую этим двоим было плевать с высокой колокольни. Они громко ржали, и что-то подсказывало Минхо, что ни одного упражнения, ни одного танца они не выучили. Об этом говорили постоянно заливаемые сторис на их страничках в инсте, где они, то шуточно ругались и подкалывали друг друга, то занимались ещё какой-то фигнёй. Таким образом, этот зал, эта студия, была лишь фоном для их дурацких игр, крутящихся около флирта. А теперь вопрос: они сюда зачем пришли вообще? Хо набирается терпения, глубоко вздыхает, проходит вглубь зала, так и, оставшись незаметным для парочки, наклоняется над музыкальным центром и прилично убавляет звук. Надеется, что хотя бы после такого его заметят. Но нет. Чуда не случается. Парочка как продолжала кататься по матам, смеяться во весь голос, так и продолжает. Тогда Ли-старший громко кашляет и им всё ещё пофиг! Закатив глаза, парень открывает бутылку с водой, стоящей около зеркала и принадлежащей кому-то из этих двоих, прыскает немного воды на руку, подходит в упор и стоит над ними, давая им шанс заметить себя и избежать страшной участи, которую подготовил для них Хо. Но когда не дожидается, снова закатывает глаза и, не испытывая ни капли сожалений, брызгает на парочку жидкостью, пока они тут не перешли все границы дозволенного. А то по тому, что видел Минхо, они уже готовы были прямо тут сексом заняться, ведь давно уже не смеялись, а целовались, лапая друг друга за все возможные места. Когда на парочку попадает вода, лишь тогда они отрываются друг от друга и первым недовольно вопит Феликс: — Эй! — правда, заметив, кто над ними завис, быстро стушевывается и краснеет до самых кончиков волос. Зато Хван ничего не стесняется: — Хо, какого чёрта? — Вы танцевальную студию с LOVE-отелем часом не попутали? — складывает руки на груди Минхо, изображая из себя саму добросовестность и порядочность во плоти. — Пффф! — громко возмущается Хван, отряхиваясь от воды, которая по большей части попала именно на его голову, так как Феликс в этот момент находился под ним, — Можно подумать ты сама святая невинность! Пока парочка поднимается с матов, Феликс продолжает тактично помалкивать и прятать за длинными волосами пунцовую смущённую мордашку, а, обиженный и задетый за живое, Хван громко возмущаться и причитать. — У тебя самого рыльце в пушку! Нашёлся тут мистер ответственность! — В общественных местах мы такое не устраивали. — хмыкает самоуверенно Ли-старший. — Серьёзно, что ли? То есть мне тогда показалось? — Когда тогда? — В том кафе! — В каком кафе? — поднял одну бровь староста экономического факультета. — На дне рождения Джисона! — На каком дне рождении? Хван упёр руки в бока, сдул красную прядь с лица и уставился на названного братца. Судя по его хитрой морде и прищуренным глазам, он тупо издевался, кося под дурачка, на деле же прекрасно понимая, о чём Джинни ему говорил. — Иди ты нафиг! — отмахивается от него Хван. Практика общения с этим человеком с самого детства показывала, что спорить с ним было бессмысленно, так что Хёнджин найдёт способ отомстить как-нибудь по-другому. И нужный момент сам к нему приходит на блюдечке с золотой каёмочкой. Когда Хо включает музыку для тренировки, то Хёнликсы вообще её будто не слышат. Они продолжают по-дурацки флиртовать и баловаться, занимаясь чем угодно, но только не танцами. Они толкаются, бегают по залу, воруют друг у друга воду, несколько раз скрываются в раздевалке и Минхо знать не хочет, почему оба возвращаются оттуда крайне взъерошенные, счастливые и с опухшими губами. Пока гоняют друг друга по залу, то несколько раз влетают в старосту экономического факультета. И если второкурсник ещё имеет хоть какие-то задатки совести и спешно извиняется за то, что они с Хваном мешают ему тренироваться, то вот его бойфренду глубочайше плевать. Он будто специально так и норовит достать своего братца: лишний раз задеть или как-то ещё отвлечь от танцев. И последней каплей в чаще терпения Хо становится тот факт, что эти двое, вообще наплевав на любые нормы приличия, прямо на глазах друга уединяются, забаррикадировавшись внутри домика из матов, а потом, когда вылезают, начинают снимать какие-то дурацкие ролики для TikTok-а, постоянно дёргая при этом Хо. И постоянно, беззастенчиво и так раздражающе флиртуя. В общем за короткий час тренировки эти двое так утомили парня, что когда в дверях появляется его родственная душа, которая освободилась пораньше, то Хо даже не задумываясь, собирает свои вещички и бежит к нему в спасительные объятия (подальше от братца с его парнем). И впредь, Минхо обещает себе, что никогда (НИКОГДА!!!) он с этими двумя в танцевальной студии более не останется. А то нервы не железные, психика нежная и сесть за убийство не хочется. — Иногда я хочу чтобы они снова ругались. — жалуется парень Джисону. — Почему? — хохотнул тот, одновременно достав телефон и сразу делая туда несколько снимков сладкой парочки в качестве контента для чата «Ромашка». — Потому что они бесят! — стонет Хо, указывая рукой на этих двоих, что даже сейчас, когда свидетелей стало куда больше, не прекратили свои глупые любовные игрища, — А зачем ты снимаешь их? — Чтобы было чем поделиться в чате. — отвечает ему Хани. — Поверь. В этом нет теперь никакого смысла. Они всю тренировку только и делали, что снимали что-то. И не сегодня, так завтра, жди контент из первых уст — он точно появится на их страницах. Или в сторис. Или ещё где-нибудь. Бельчонок немного погрустнел: — Это что тогда получается? Наш чат так умрёт? Ведь смысл его существования был в этом? В компромате. — Ничего он не умрёт. Я сегодня буду там жаловаться. Расскажу, как они меня достали. — пообещал Хо, последний раз глянув на парочку и бросив в воздух раздражённое «Ц», взял направление в сторону раздевалки. Джисон, громко рассмеявшись, последовал за бойфрендом. Вот уж не ожидал он, что когда-то чат будет не для того, чтобы обсуждать парочку, а чтобы крысить за их спинами и жаловаться на их поведение. В раздевалке Хо сразу направился в душ, а Хани пока уселся на скамейку и чтобы не скучать в ожидании парня, разблочил свой смартфон. Минхо, как обычно в воду глядел. Публикации двух дибилушек, оставшихся беситься в танцевальном зале, не заставили себя долго ждать. Посыпались и фото, и видео и всё, что душеньке угодно. Расстроившись окончательно, что в его компромате осталось мало толку и смысла, Хан удаляет ранее сделанные снимки. Жаловаться, так жаловаться. Он тоже поучаствует в этом.***
— По-моему мы разозлили Минхо-хёна. — заметил Ликс, когда Минсоны исчезли за дверьми в зал. — Да? — изобразил Хван форменное удивление, хотя сам только и делал всё возможное последний час, чтобы побесить братца и успокоился лишь тогда, когда тот со своим парнем исчез из поля его зрения. Месть удалась, и Джинни довольно ухмыльнулся собственным мыслям. Затем он несколько раз обмахнулся собственной, снятой в процессе тренировки футболкой, понял, что хочет пить, достал бутылку с водой, сделал несколько глотков оттуда, затем подошёл к бойфренду и закинул на его плечо одну руку. Протянул ему бутыль, но тот помотал отрицательно головой, отказываясь. — Ага. Он какой-то раздражённый ушёл отсюда. — поделился своими мыслями Ликси, — Может, стоит догнать и извиниться? — предложил он парню, повернув к нему лицо. Хван сморщился, будто лимона съел и нагло выдал: — Нафиг! — В смысле нафиг? — В прямом! Он заслужил! Мистер невинность, блин, который развлекался со своим бойфрендом прямо в кафе, спрятавшись за стол! — Серьёзно что ли? — прыснул со смеху Ли, — Минхо-хён?! — Серьёзно! Так что пошёл он! Пусть теперь нас терпит. — обиженно надул губы Хван и Феликс совсем рассмеялся. — Так ты мстил что ли? Ахахахах! — Да! — фыркнул Джинни, — И чё ты ржёшь вообще? — Просто иногда ты такой ребёнок! На такое заявление Джинни надулся ещё больше и в своей излюбленной манере передразнил бойфренда: — Прёстя иногда ти тякой рябёнок! — чем вызвал ещё больше смеха со стороны Цыплёнка. Затем убрал с его плеча руку, натянул обратно футболку и завалился на маты. Эта сладкая месть из него все силы выжала, и он надеялся немного прийти в себя, остыть после тренировки, отдышаться. Но разве же наглая Цыплячья тушка даст ему это сделать? Блондин последовал его примеру и, не смотря на огромное количество свободного места рядом с соулом, совершенно беззастенчиво плюхнулся прямо на него, удобно устроившись затылком на его плече. А на все попытки его сдвинуть куда-нибудь в сторонку, ещё и локтем зарядил в рёбра, на что Хван понял: ему лучше бы не двигаться, иначе он труп. Они лежат в тишине некоторое время (Хо бы всё отдал, если бы парочка вела себя так, пока он был тут), потом Ли задирает голову наверх, чтобы увидеть лицо Джинни. — Ну, как? Помогло? — внезапно спрашивает он. — Что именно? — Мозг разрядить. В студии они оба оказались не случайно. Когда Джинни после пар хотел потащить парня домой, чтобы вернуть ему Ббокари и на сегодня разойтись по домам, то Феликс резко передумал и предложил сходить в танцевальную студию. Это был его личный лайфхак: когда надо было немного перезагрузить мозг, он всегда шёл потанцевать и немного подрыгаться под музыку. Якобы физнагрузка от лишних мыслей избавляет. Плюс Хван физически устанет, а значит, сможет лучше спать. Джинни, конечно тактично промолчал, что вряд ли физический труд поможет ему в его проблеме со сном, но спорить не стал и послушно потащился за бойфрендом. — Ну, да. — как-то неопределённо ответил Джинни, за что опять получил больнючий тычок под ребро и сразу исправился, ответив в этот раз честно: — Не понял пока что, если честно… — Вот в это уже верю. — удовлетворительно кивнул Ли. — Ты меня постоянно бить, что ли будешь, когда тебя что-то не устроит? — заныл Джинни. — Ага. — И что от меня останется тогда? — Готовенький мазохист. — А ты меня спросил, хочу ли я быть готовеньким? И мазохистом вообще? — А надо было? — удивился Ли, на что Хван не нашёлся что ответить, зато своё недовольство выразил громким «пфффф». Если Цыплёнок садюга, что с него возьмёшь? Остаётся лишь принять и простить. В этот момент телефон Ли, который покоился у него в кармане тихо пиликнул. Лениво он достал его оттуда и сразу заметил по пришедшему уведомлению, что это ожила страничка его любимого таинственного художника. И он хотел было уже на радостях открыть пост, да рассказать о ещё одной своей «любви» бойфренду, но потом резко вспомнил, какие именно арты там публиковались в последнее время и передумал. Закусив нервно губу, он бросает беглый взгляд на бойфренда, чтобы убедиться, что тот ничего не заметил и быстренько прячет смартфон обратно в карман. Этот художник, он ведь писал портреты Ликса и блондин не может знать, как Джинни к этому отнесётся. Не заподозрит ли в чём-нибудь, не начнёт ли ревновать? Даже если предположить, что Хёнджин нормально отнесётся к тому, что в прошлом Феликс представлял, что они с художником могли бы оказаться соулами и быть вместе, мог принять, что Ли, как умалишённый с замиранием сердца ждал новых постов, то сейчас, когда они с Хваном встречаются, нормально ли это, что Феликс продолжает следить за человеком, рисующим его портреты? Ли бы точно подобного не оценил. Как минимум он бы испытывал некое раздражение к этому незнакомцу, а как максимум по-чёрному бы ревновал Джинни. И хотя парень понимает, что такая позиция крайне неверная и не прав в данной ситуации именно он, потому что ревновать — значит не доверять, но рисковать отношениями лишний раз не хотелось, а потому лучше бы ему ничего не рассказывать Джинни. Пока что. А ещё лучше просто взять и отписаться от профиля. Так Ликс и сделает, прямо сегодня вечером. С глаз долой, из сердца вон, как говорится. Ведь рядом есть замечательный и добрый парень, в которого с каждым новым днём он влюбляется всё больше и больше. И надобности в таинственных художниках никакой нет. — Мы идём домой? — интересуется Феликс, поняв по выровнявшемуся дыханию бойфренда, что того начало морить в сон. — Мгм. — лениво и сонно ответил ему Хван. — Так пошли. — Мгм. — Мы не будем тут спать. — хохотнул Ли. — Я не сплю. — А что ты делаешь? — хохотнул Ли. — Я даю глазам защититься от куриной слепоты. Ликс засмеялся и снова тыкнул придурка в ребро. Затем перевернулся со спины на живот, устроив локти на животе бойфренда, и навис над его лицом. Джинни лежал с закрытыми глазами и совершенно точно медленно, но верно проваливался в сон. И если в универе Ликси позволил ему поспать, то сейчас надо было сделать всё в точности наоборот. Первоначальный план состоял в том, чтобы загонять парня вечером и чтобы Джинни по возвращении домой, нормально лёг в постель и уснул. Но Джинни такой умиротворённый, тихий и уютный сейчас, что поднять его казалось чем-то кощунственным и неправильным, так что Ликс, улыбнувшись, залип на его лице. На слегка подрагивающих ресницах, на милой родинке под глазом, на чувственных пухлых губах. Парень был слишком привлекателен и красив. Ликс признавал это и тогда, когда они не ладили, и, тем более, сейчас, когда сердце каждый раз замирает, стоит им увидеться. — Чего ты на меня смотришь? — бубнит Хван, почувствовав пристальное внимание к своей персоне и показывая, что он и правда не спал, а лишь глаза прикрыл. — Изучаю. — Что именно? — Какую часть тела и лица буду продавать на чёрном рынке, а какую лучше выкинуть сразу. — Класс! — хохотнул старший, — Теперь ты меня ещё и на органы решил пустить? — Должно же твоё симпатичное личико послужить важному делу. — усмехнулся Ли. — Симпатичное? — сразу открыв глаза, игриво переспросил Хван. — Ну, конечно! Это он услышал! Аж проснулся сразу! — закатил глаза Феликс, — Нарцисс чёртов! Хван громко засмеялся и слегка приподнялся, чтобы притянуть парня к себе и поцеловать в губы. Хотел ограничиться лёгким чмок, но требовательного и жадного Цыплёнка подобное не устроило, и он первый углубил поцелуй. Проникнув языком внутрь и, найдя там свой любимый пирсинг, младший практически полностью перелезает на Хвана, оседлав его. (Просто так целоваться удобнее!) Где-то на заднем плане скрипнула входная дверь, но парням что по приходе Минхо было на неё всё равно, что сейчас. Нежданный посетитель постоял какое-то время в дверном проёме, затем тихо вышел, закрыв за собой дверь. Видимо оказался очень понимающим, а не наглым, как Хо и не пожелал мешать парочке в их сладком уединении. Они ещё некоторое время целовались, и когда в дело пошли цыплячьи конечности, что полезли под футболку и практически стянули её с тела, то Джинни в очередной раз пришлось взять на себя ответственность, как старшему, и осадить бойфренда. Совсем у Цыплёнка крыша ехала, когда он получал желаемое. Он забивал и на место, и на время, и на другие факторы. «Зато это помогло сон отогнать.» — подумал про себя Хёнджин, довольно облизнув после поцелуя губы. — Пошли собираться? — предложил он Ликсу. Младший, хотя и немного разочарованный, что опять пришлось прервать поцелуй, в ответ кивнул. Потом оставил ещё один быстрый чмок в уголке губ и только тогда встал с соула. Быстро поправив на себе смятую спортивную форму, он протянул руку бойфренду, что не торопился подниматься, предпочтя для начала хорошенько вытянуть конечности. Протянутую ладонь Хван смерил немного подозрительным взглядом. Он не хотел рисковать и хвататься за неё, почему-то подумав, что Ликс может взять, и в качестве доброй памяти об их «прекрасных» отношениях в прошлом, резко отпустить. А потом Хёнджин подумал, что для таких манипуляций со стороны Цыплёнка вроде бы нет повода, и доверчиво ухватился за протянутую ладонь. И не прогадал. Ли прикалываться не стал, и просто помог ему подняться с пола. От резкой смены положения тела немного закружилась голова, а по залу разнёсся звук урчания желудка. — Проголодался? — усмехнулся Ли, собирая вещи с пола, такие как бутылка и рюкзак. — Есть немного. Зайдём куда-нибудь? — Ага. Затем они оба направились в раздевалку, и каждый мысленно поблагодарил про себя тот факт, что она оказалась не пустой, а то кто знает, что они начали бы тут творить. Они быстро приняли душ, высушились, оделись и пошли вниз. Там с гардероба забрали верхнюю одежду. Проходя мимо охранника заметили некий странный взгляд в свою сторону, и, переглянувшись хихикнули. Наверное, тем тихим посетителем в зале, что прикрыл за ними дверь, был он. До дома они добрались быстро, так как Хван вместо кафе выбрал быструю закусочную, где набрал себе любимого хлеба с начинкой, именуемого итальянским сандвичем, и черный кофе, чтобы это добро запить. Ликс отказался брать себе чего-нибудь сытного, но с огромным удовольствием помог Хвану в уничтожении его еды. И Хёнджин совсем ничего против этого не имел, напротив: он сам пихал в рот парня свой сандвич с кофе. И если от первого Ли остался в восторге и с огромным аппетитом уминал, то вот второе он попробовал, поморщился и спросив «как ты пьёшь эту горькую гадость?» больше не прикасался к стаканчику. Так они добрались до дома Джинни. На шестом этаже, когда кабина лифта раскрылась, парни столкнулись с «любимой» соседкой Хвана и так как оба были навеселе, то приветственно ей помахали, а в ответ получили грозный взгляд и несколько ругательств. Назло соседке смеялись с этого до самой квартиры Хвана, а открыв дверь онной, Джинни хотел надеяться, что тут никого не будет, что позволило бы им с Ликси провести чуточку больше времени наедине. Но вот незадача: женские ботинки на входе, шум телевизора из зала и запах чего-то съестного на всю квартиру. Прислуги у третьекурсника всё ещё не было, значит пришла в гости Йеджи. Навстречу парням выбежал радостный Кками. Хозяину он обычно не очень-то радуется, предпочитая сидеть в объятиях его сестры, но раз Хван пришёл с его любимым блондином, то можно и встретить. Ликс сразу присел на корточки, развёл руки в стороны и принялся с удовольствием тискать Кками. Тот отвечал ему полной взаимностью, прыгал на него, намереваясь облизнуть в лицо, вилял хвостиком и громко и радостно лаял. Хёнджин взревновал сие чудо и начал свои попытки по отрыванию пса от своего парня, на что Ли громко смеялся. К этому моменту из зала выплыла Йед-дон. — Оппа, привет! — обрадовалась она Ликсу, совершенно проигнорировав Джинни, точно так же как это сделал Кками. Хёнджин надул губы: в его квартире хоть кто-то рад видеть его самого? Что за беспредел? — Привет, Йеджи. — поздоровался с ней Ли. — Я видела ваши ролики в TikTok-е! — поделилась девушка своими восторгом с парнем, — Как ты заставил Джинни? — Заставил? — удивлённо переспросил Ликс и глянул в сторону соула. Ничем таким блондин не промышлял. Он просто предложил потанцевать и снять на свой профиль несколько популярных трендов, а Хёнджин с охотой согласился. Он ни слова против не сказал. — Да! Я столько раз упрашивала его о совместном ролике, а он ни разу не согласился! — пожаловалась девушка и теперь уже оба удивлённо уставились на Хвана. Тот в свою очередь попытался сделать вид, что его нет, и вообще, он не понимает, о чём эти двое говорят. Тут до девушки доходит. — Вот значит как! — возмущённо кричит школьница, — Значит, как сестра просит, так ты «выше всяких глупых тик-токов»? А своему парню — так, пожалуйста! Феликс, услышав такое, самодовольно ухмыльнулся, а Хван, который не собирался потешать чужое цыплячье эго, тут же нагло соврал: — Он мне угрожал! — Чего-чего я делал?! — возмутился Ли. — Угрожал! — Ничего подобного! Если бы Джинни отказался от съемки видео, он бы и слова против не сказал и заставлять точно не стал бы. — Да-да! Так и было! Сказал, что сдаст меня на органы, если я с ним не станцую. Представляешь? — продолжал жаловаться Джинни сестре, — Что мне оставалось делать? А Феликс от таких наглых манипуляций так и застывает с открытым ртом. Так вот как этот парень делает обычно! Вот как умудряется умело врать и выходить сухим из воды! Он берёт какой-то реальный факт, который действительно был (в данном случае их шуточный разговор в танцевальной студии про органы), накладывает на него тонну вранья и выдаёт как за истину в последней инстанции. Каков хитрец!!! — Чё ты придумываешь? — кричит обалдевший от жизни Ли. — Кто придумывает? Это же ты собирался меня на «симпатичные» органы пустить! Ещё скажи, что это не твои слова! — Н-но не в таком же ключе! — теряется Ликс, — На TikTok ты сам согласился! — Да какая разница, в каком ключе? Такой разговор был? Был! — самодовольно заявил Хван, за что Ликс не выдерживает этой наглости и шуточно кидается на парня, начиная в очередной раз душить его в своих объятиях и приговаривать, чтобы тот сейчас же заткнулся, или они опять расстаются! Наблюдавшая за ними Йеджи на руках с Кками, искренне веселилась со всего, что видела. Она так давно не видела брата таким счастливым и живым и так сильно радовалась его первым настоящим отношениям, как будто это были её собственные. Джинни в них раскрывался со всех своих лучших сторон. Во-первых, в последнее время школьница заметила отсутствующие пустые бутылки из-под алкоголя, что не могло не радовать. Во-вторых, дома у брата всё время была полезная еда и относительный порядок, в чём стоит поблагодарить его бойфренда и, в-третьих, он намного больше стал проводить времени на учёбе. И пусть он был не на своём месте, и этому девушка никак не могла радоваться, но в целом её кузен оживал и делал правильные вещи. И школьница надеялась, что если так пойдёт и дальше, то возможно она сможет потом поделиться с Феликс-оппой тем, что брата заставили учиться на том факультете, куда он совсем не хотел. И так как соул оказывает сильное влияние на её брата, то они вместе с Ликсом смогут переубедить Джинни, чтобы он бросил этот раздражающий экономический и поступил туда, где он действительно сможет быть счастливым. По крайней мере, девушка очень хотела на это надеяться. — Ты гуляла с Кками? — спросил Джинни сестру, после того, как умудрился вновь «расстаться» и уже «сойтись» со своим парнем. — Неа, не успела. — помотала головой девушка и вручила пса его хозяину в руки. Тот посмотрел на питомца, потом кое-что вспомнил, передал Кками Ликсу и сказал подождать его тут. — Ты куда? — спросила Йеджи. — За цыпочкой. — крикнул в ответ из другой комнаты третьекурсник. Девушка удивлённо глянула на блондина, тот отвернулся, спрятав свои пунцовые щёки и подумав, что при сестре Хван мог бы не палить игрушку. Когда Джинни возвращается с Ббокари в руках, Йед-дон радостно восклицает: — Так это твоя игрушка, оппа! Это тебе Джинни подарил? — Да! — отвечает гордо Хван. — Нет! — отвечает смущенный Феликс и оба уставляются друг на друга. Йеджи хихикает с этого: — Боже! Джинни, мог бы и посимпатичней что-нибудь найти! — Какой Цыплёнок старший, такой и Цыплёнок младший! — пошутил Хван, на что Ликс сразу застывает, прекращая веселиться. От прежней беззаботности и следа не остаётся. Он знает, что это была шутка, точно знает, но… — Знаешь что? — обиженно выпаливает Ликс, которого крайний каламбур задел совсем не так, как должен был. — Что? — ухмыляется Хван, ещё не поняв, что он натворил, — Мы опять расстаемся? — Да! И в этот раз навсегда! — с этими словами Ликс вручает пса хозяину, открывает дверь и уходит, громко ей хлопнув. Развеселившаяся и не осознавшая, что произошло нечто из ряда вон, Йеджи высовывает голову наружу и кричит парню вслед: — Оппа! Если Джинни у тебя уже в печёнках, то я свободна! Охеревший от таких заявлений Хван громко восклицает: — Это ещё что за хрень?? Ты чё, обалдела, мелкая? Дожили! Младшая сестра у него парня уводит! — Я подумаю над твоим предложением! — кричит ей ответ Ликс, поддерживая её шутку и желая сохранить лицо перед кузиной своего «бывшего» и не показать, как на самом деле сильно резанули по сердцу случайно брошенные слова. В это время лифт приезжает на нужный этаж и приветливо раскрывает свои двери. Хван еле успевает на ходу схватить поводок и кинуться следом, и только чудом успевает заскочить в кабину, где его встречает совершенно нахмурившийся младший. Он прижался спиной к стенке, сложил руки на груди и отвернулся от своего парня-придурка. По насупленным бровям, и поджатым в обиде губам, Хван понимает, что что-то пошло не так. Он выдыхает, быстро защёлкивает поводок на шее питомца, ставит его на пол и подходит к Ликсу. — Эй! Ты чего? — спрашивает он, пытаясь заглянуть в глаза, на что Ли ещё больше отворачивается. В этот раз, похоже, и правда, обиделся. Тогда Хван проводит про себя анализ последних действий и фраз и вспоминает, что он ляпнул. «Какой Цыплёнок старший, такой и Цыплёнок младший!» — так он сказал в ответ сестре на то, почему игрушка страшная. Боже! И это такая ошибка! Он же знает, что у его парня проблемы с самооценкой и принятием собственной внешности. Он без килограмма тональника на лице на улицу вообще не выходит! И прежде чем выкидывать такую неудачную шутку, стоило десять раз подумать, уместной ли она была. И пусть для самого Хёнджина эта игрушка совсем не является страшной, а Ликс так и вовсе самый милый парень из всех, что он когда-либо видел, но младший с этим точно не согласится, а неосторожные слова примет слишком близко к сердцу. Для него предложение о том, что он такой же, как Ббокари — звучало очень оскорбительно. Скорее всего, будь с его самооценкой всё хорошо, он бы только посмеялся с этого, но… Увы! Вышло как вышло. — Я же просто пошутил. — пытается оправдаться Джинни, — Это всего лишь шутка! Ли ему на это ничего не ответил. Не выражая никаких эмоций, изо всех сил сдерживая обиду в себе, продолжал, молча сверлить взглядом одну из стен кабины. К тому моменту лифт уже давно открылся на первом этаже, но его почему-то никто не спешил покидать. Лишь Кками несколько раз выбегал в подъезд, потом возвращался обратно. Гавкал, не понимая, почему хозяин и его парень не выходят. А когда створки лифта начали захлопываться, побоявшись остаться один, пёс забегает внутрь и расстроено садится на пол, уставившись непонимающе глазками-пуговками на парней. «Почему мы не идём гулять?» — спрашивала его мордашка. И на самом деле ответ прост: парни понимали, что им необходимо было решить разногласия, прежде чем идти наружу. Не хотелось быть поссоренными. Опять. Спустя меньше 24 часов после последней ссоры. Предлагать вкусняшку в качестве извинений казалось чем-то неправильным в этот раз, ведь Хёнджин накосячил куда сильнее, чем обычно. Тогда он задумался на короткий миг, что бы такого он мог сделать, чтобы Ли его простил и когда блестящая, по его мнению, идея пришла к нему в голову, он расплылся в довольной улыбке. Сделал шаг вперёд, чтобы быть ближе к соулу, поднял игрушку на уровень его лица, и, спрятав за ней своё, нажал на лапку. — Никогда не грусти и помни, что бы он ни натворил, я — твой самый лучший друг и всегда буду рядом! — сообщила радостно игрушка обработанным Хвановым голосом. Ликс вздрогнул от неожиданности и перевёл полный недоумения взгляд на бойфренда. Тогда Хван улыбнулся сильнее и нажал на лапку ещё раз. — Никогда не грусти и помни, что бы он ни натворил, я — твой самый лучший друг и всегда буду рядом! — снова сказала игрушка, и Феликс не смог сдержаться: уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Это, наверное, самое глупое прошение прощения в его жизни, но такое очаровательное. — Ты такой придурок, Джинни. — усмехается он, качая головой и беря Ббокари в руки. И, что бы он не говорил, осознавал, что талант к извинениям у этого придурка в крови. Он умело находил ключик к любому, даже самому расстроенному сердцу. — Не обижаешься больше? — улыбается Джинни. — Обижаюсь. — буркнул Ли, не желая принимать капитуляцию в этом вопросе из природной цыплячьей вредности. Он надеялся таким образом вернуть беззаботность беседы, надеялся, что они снова начнут подкалывать друг друга. Вполне вероятно, Джинни опять предложит какую-нибудь вкусняшку в качестве подношения, но тот вдруг замолчал, а потом серьёзным тоном выдал: — Не воспринимай мои слова так серьёзно. Я часто говорю всякую ерунду. Сердце ёкнуло и младший посмотрел на парня, всё ещё надеясь на шуточность беседы. Но вот незадача: тон, как и лицо Хвана были слишком серьёзно настроены. Ликси, почувствовав общее настроение, отводит глаза в сторону и не хочет никак комментировать это. Да, он знает. Он знает, что то — было шуткой и не более, и всё же… Резануло больно. В самое сердце попало. А оно и так слабое из-за точащего его на постоянной основе червя неуверенности. А Хван про себя решился. Он понимал, что лучшего момента, чем сейчас, может больше не представиться. Поэтому, набрав побольше воздуха в лёгкие, он произносит: — Ты ведь знаешь, что ты самый прекрасный, милый, симпатичный и очаровательный парень на свете? Услышав это внезапное признание, сердце Феликса замирает, зрачки расширяются и он растерянно выпаливает: — Ч-чего это ты? — неловко и глупо пытаясь уйти от разговора, парень не может заставить свой голос звучать ровно, без заиканий. — Ты это знаешь? — спрашивает Хван, подходя ближе. Ликс в ответ выставляет руки вперёд в защитном жесте, как бы отталкивая от себя Джинни и не желая, чтобы он нарушал его личное пространство. Но Хвана было не остановить. Он всё равно сделал ещё несколько шагов вперёд, чтобы встать совсем впритык и перекрыть все возможные пути побега. Он хотел донести эту простую мысль до Ликса, чтобы тот никогда не сомневался в том, какой он замечательный. Ещё сильнее этого горело желание исправить ошибки прошлого, когда Хёнджин говорил всё обратное, лишь бы задеть, да побольнее. Как в том злосчастном баре, например. — Я серьёзно! И веснушки твои… Я уже говорил тебе, что ты зря их прячешь? — Д-да чего это т-ты вдруг? — опять попытался уйти от ответа Ли. Он нервно отворачивался от парня, пытался отодвинуть его от себя, но всё было безуспешно. Джинни нежно перехватил ладонями его личико и своим лбом упёрся в его. Глаза у младшего были на мокром месте, губы слегка подрагивали и он еле сдерживался, чтобы позорно не разреветься. Не от обиды, нет. Просто парень он чересчур эмоциональный, и такое искреннее признание не могло не затронуть струнки его нежной души. — И чего ты ревёшь? — по-доброму улыбнулся Джинни. — Я не реву! — всхлипывает Ли. Слова с действиями расходятся и по щекам начинают течь первые дорожки слёз. Одновременно с этим он чувствует себя самым счастливым парнем на планете. Ведь что могло быть приятнее и трогательнее для его сердца, чем слышать подобные комплименты от человека, в которого так сильно был влюблён? Никто и никогда не говорил ему таких приятных слов. Ни один из бывших парней. Никто из них не кидался на его папашу, рискуя собой и, никто не заботился так, как это умел делать Хёнджин. Складывалось даже ощущение, что всё, что было до — и вовсе не было настоящим. Хёнджин легко прикоснулся к губам Феликса и прошептал прямо в них: — Цыплёнок, чего ты плачешь-то? — Да не плачу я! — огрызнулся Ликс, снова громко всхлипывая, а про себя бесясь на собственную гипер-эмоциональность. Он хотел заставить себя прекратить лить слёзы, но никак не выходило. С каждым новым лёгким поцелуем в губы, с каждым новым смешком или комплиментом, он чувствовал так много, что казалось, скоро сердце не выдержит и взорвётся. Кками послушно сидел на полу кабины лифта, позади ног хозяина и охранял покой двуногих. Внимательно слушал, чтобы никто не посмел прийти и им помешать. Каждый раз настораживался, когда слышал хотя бы мельчайший шорох из подъезда или лишнее движение, и готов был начать громко лаять, если некто снаружи посмеет нажать кнопку и вызвать лифт. Но пока что беда обходила стороной. Самим мальчикам он не мешал, потому что его животное чутьё подсказывало ему: если хозяин не поговорит со своим соулом, то ночью можно ждать беды в виде беспокойного сна или его отсутствия. Слишком уж состояние хозяина зависело от этого блондина. Но рано или поздно хорошее должно заканчиваться, потому что вдруг дверь на улицу открывается, и некто, очень напрягающий Кками, заходит внутрь дома. Он грузно шоркает по лестнице и пёсик начинает злобно порыкивать, а когда таинственный некто останавливается прямо напротив створок лифта, то пёс расходится на громкий лай. Человек снаружи намёков не понимает, и всё равно жмёт эту противную кнопку. Зато намёк понимают Хёнликсы. Они бегло обмениваются несколькими поцелуями и отлетают друг от друга на приличное расстояние, которое могла позволить им кабина лифта. Когда створки разъезжаются, по ту сторону их снова встречает (противной внутренности и наружности) соседка Джинни. Она не любит парня. Терпеть ненавидит его собаку и его нового бойфренда, потому что они все шумные. Кками тоже не испытывает к этой противной тётке ни капли любви, а потому облаивает её собачьими матами сверху до низу. Она, заметя парней и то, в каком состоянии их губы и взъерошенные волосы, делает для себя соответствующие выводы, и когда соулы с громким смехом и крепко схватившись за руки, выбегают из лифта, кричит им вслед подумать об их воспитании, манерах и правилах приличия. Кками следует за парочкой, и последнее слово остаётся именно за ним: он пролаивает несколько «ласковых» той кричащей из подъезда женщине, а затем дверь захлопывается. Уже на улице, счастливые Хёнликсы ещё долго не могут прийти в себя от смеха, а потом, заскочив за ближайший безлюдный угол, снова сливаются в долгом поцелуе, а Кками вместо прогулки снова приходиться быть для парочки их верным стражем счастья.***
Чонин не помнил, как добрался до дома. Помнил лишь, что по пути туда, ему, кажется, звонил Сынмин, на что Ян смог ответить, что с ним всё хорошо и что приезжать не надо. А потом всё как в тумане. Он не помнил, как поднялся на свой этаж, как избавился от верхней одежды и как оказался на диване в позе эмбриона. Помнил, что его душа и сердце в клочья разрывались, помнил, что ему было плохо, как никогда и что последний час он только и делал, что плакал. И он даже не мог толком объяснить, почему так сильно рыдал. Ему было всё равно на брата. Глубочайше плевать на то, куда этот мудозвон вляпался. Он заслужил, был уверен Ян. Он никогда не верил, что братец зарабатывал себе на жизнь честным трудом, всегда подозревал его в каких-то противозаконных махинациях. Лишь не был уверен в том, какого именно плана они были и если честно, лучше бы и дальше оставался в неведении. Лучше бы Айенни и дальше продолжал думать, что тот просто не выплачивал налоги, или обманывал инвесторов или ещё хоть что-нибудь, что не связывало бы родственника с наркотиками, проституцией и порнографией. Чонин от всей души проклинал брата, потому что тот своей выходкой окончательно разрушил их семью. Разрушил всё то светлое, что могло бы быть между ними в возможном, мифическом будущем. Но теперь… Теперь уже точно ничего не будет. Чонин хотел, чтобы этого человека кто-нибудь навечно стёр из его памяти и из его жизни. Он хотел бы никогда не знать этого ублюдка. Где-то на заднем плане вдруг зазвонил телефон и Чонин, подумав, что это мог быть опять Сынмин, захотел отключить вызов и выключить телефон совсем, чтобы до утра его ничего не трогало. Однако увидев имя абонента, парень застывает не в силах нажать на красную кнопку. Звонок длится какое-то время, потом затихает. Не проходит и минуты, как раздаётся вновь. И так продолжается несколько раз. За это время Чонин успевает чуть успокоиться и принять сидячее положение на диване, притянув к себе коленки. Он шмыгает, смахивает с лица слёзы и всё же жмёт на зелёную кнопку, ответив на вызов настойчивого абонента. — Нини? — раздаётся тихое и неуверенное из трубки, — Т-ты как? — Нормально. — выдавливает из себя хрипло Ян, что совсем не убеждает его собеседника и тот тяжко вздыхает. — Я-я… Эммм… Звоню… Ты… — Чан несколько раз прерывался, а Ян молчал и просто слушал эти неловкие попытки хотя бы что-то вразумительное ему сказать. Потому что старший позвонить-то позвонил, но, кажется, совсем не отрепетировал, что будет говорить. Наверное, не был уверен, что Чонин вообще поднимет трубку. Хотя о чём может идти речь, если даже сам младший не был уверен в том, что захочет её вдруг взять? — Просто хотел узнать как ты. И сказать, если я могу чем-то помочь, то ты можешь положиться на меня. Ян болезненно улыбнулся сквозь слёзы, уронил голову на коленки и снова еле слышно заплакал. Он не попытался сбросить вызов или отбросить трубку в сторону, потому что, почему-то еле слышное дыхание с той стороны создавало иллюзию, как будто Айенни был не один и от этого, всего лишь на капельку, но становилось легче. Он ранее отказал Сынмину с его настойчивым желанием приехать, но отчего-то ловил себя на мысли, что если бы подобное вдруг предложил Чан, то Чонин возможно согласился бы. Он не знал почему, но это было так. — Если я мешаю…? — начал неуверенно Кристофер. — Совсем нет. — сквозь тихие всхлипы произнёс Ян и старший выдохнул. — Я знаю, что мои слова сейчас мало чем помогут, но… Всё будет хорошо, Нини. Со временем всё обязательно образуется. — Да, я знаю это. — Может, я могу чем-то помочь всё-таки? — Ты уже помогаешь… — всхлипнул Чонин, — Спасибо, что позвонил. Они оба молчат в трубку. Чан не хочет навязываться. Он только и ждёт сигнала, чтобы в любой момент сорваться и приехать по первому же зову, а Ян просто глотает солёные слёзы и всё ещё не может поверить в реальность, в которой оказался. — Знаешь, хён, в чём заключается жестокая ирония? — совсем невесело смеётся первокурсник, — Парню, с которым я знаком не больше года, куда больше до меня дела, чем собственным родителям. — Они тебе звонили? — осторожно интересуется Крис. — Нет, конечно. Им звонил я. И сам же поплатился за это. Потому что, цитата, им и так «не просто, на них и так все косятся, а тут я ещё своими бесполезными звонками достаю!» — пожаловался своей болью младший, — Я не понимаю, чем я заслужил такое? Я плохо стараюсь? Почему меня никогда не достаточно? Почему мне надо как-то выворачивать себя наизнанку, чтобы устраивать их? — Ничего такого ты не заслужил. Ни такого брата, ни подобные холодные отношения в семье... — произнёс Крис, ужасно переживая, что не был в состоянии взять на себя всю боль другого человека. Он мог лишь находиться рядом и разбрасываться ободряющими словами, да надеяться, что этого будет достаточно. — Разве не они являются родителями? Разве не я их ребёнок? Разве не они должны поддерживать меня? Почему я должен входить в их положение каждый раз, а сам даже на секунду не могу побыть слабым эгоистом? Почему они волнуются о том, как смотрят на них люди, и совсем не беспокоятся о том, а что будет со мной и моим будущим? Я ведь тоже их ребёнок! Но им всегда на меня было плевать! И даже сейчас! — рыдал Айенни в трубку, — Что со мной не так? — Нини, с тобой всё так… — Тогда почему? Почему?! — Потому что мы живём в слишком неидеальном мире, населённом неидеальными людьми. Иногда детей бросают. И случается так, что навсегда. Иногда детям приходится самостоятельно бороться за собственную жизнь со своими же родителями, а иногда случается так, что родители свои чувства ставят выше чувств своих детей. И в этом нет вины самих детей. Поэтому ты не должен ни в чем себя винить. Рядом есть люди, на которых ты всегда можешь положиться. И будь уверен, мы тебя никогда не оставим, что бы ни случилось! Эти слова, такие вроде бы простые, но такие нужные для Айенни сейчас. Раньше ему нечто подобное говорила его бабушка. Она и только она. Она прощала ему всё плохое, хвалила и поощряла хорошее, поддерживала во всех начинаниях, защищала от невзгод. И когда её не стало, он, будто потерял кусочек души. Но он не отчаялся. Своим позитивным взглядом на жизнь, привитым с детства любимой бабулей, продолжил смотреть впёред и только вперёд. Он так много старался, упорно работал над собой и своим будущим, в надежде подобное услышать вновь, только теперь уже от родителей, как от единственных кровных близких. Но всё оказалось тщетным. Одних стараний оказалось слишком мало. И это так разбивало. А теперь он слышал подобные слова поддержки от того, от кого не ожидал их услышать. От того, кто не был его кровным родственником. Но кто мог бы стать. И Айенни, впервые, действительно захотел этого. Для осознания собственных чувств ему не понадобилось пережить то, о чём ему говорил сегодня Ёнджун-хён. Надо было лишь разбиться на куски, чтобы пришёл Кристофер и простыми, но очень тёплыми словами собрал его заново, вдохнув жизнь в мёртвую, опустошённую невзгодами душу. — Нини, я знаю, что мы никогда не сможем полноценно заменить тебе семью, потому что мы всего лишь твои друзья. Но мы обещаем стараться изо всех сил! Постараемся быть рядом, что бы ни случилось! Чтобы однажды ты смог назвать нас своей семьёй. Мы же «бродячие дети» и должны во что бы то ни стало держаться вместе, да ведь? — улыбнулся Чан в трубку. Свой чат они не зря когда-то назвали Stray Kids. И первым сделал это, лишившийся опоры и поддержки со стороны родни, Бинни. Однажды он так и сказал им, что парни стали для него нечто гораздо большим, чем были для него дядя с тётей, что воспитывали его с самого детва. С ним согласился и Ликси, имея не менее тяжёлое прошлое за спиной. И Джинни, тоже лишённый теплоты семейного очага. И хотя у остальных никогда не было подобных проблем, всё равно каждый из них в определённые периоды жизни нуждался в поддержке, и зачастую оказывали её не родные по крови люди, а именно верные друзья — их небольшая компания детей, ищущих себя в этом огромном мире. Так и было основано их небольшое комьюнити — чат Stray Kids, и парни не могли не гордиться тем, что им удалось создать. А потом они дружелюбно раскрыли двери, впустив к себе ещё двоих. И один из младшеньких оказался не менее заплутавшим по жизни ребёнком, нуждающимся в такой семье. — Да. Ты прав. Мы должны держаться вместе. — смог наконец-то выдавить из себя улыбку Чонин. Настоящую, искреннюю. И услышав это, от сердца Чана немного отлегло. Он полвечера просидел на иголках, думал над тем, чем он мог бы помочь, сомневался в уместности звонка и, всё же, взвесив все за и против, рискнул и набрал номер младшего. Притом даже близко не представляя, что будет говорить. Но слова поддержки, к счастью, пришли сами, чему он был безмерно рад. — Хён. — снова подал голос Айенни. — М? — Вы не сможете стать семьёй, — признался младший, — потому что вы уже ей являетесь. — Рад слышать это. — тихо хохотнул Крис, — Не стесняйся звонить по любому поводу и в любой момент, хорошо? Я всегда прибегу по первому зову к любому из вас. Такие громкие слова и так уверенно он их произносит. И ведь в это верилось. Сомнений не было ни капли. Более надёжного человека, чем Бан Кристофера Чана Чонин не встречал в своей жизни. «Он очень хороший человек, а та девушка совсем его не ценила.» — подумал про себя первокурсник, падая на диван. Слёзы давно высохли, хотелось улыбаться и радоваться жизни. Выкинуть из головы всё плохое и смело смотреть вперёд. — Хён, ты придёшь на этой неделе в гости? — робко спросил Айенни, — Цветок, правда, в очередной раз отцвёл… Старший негромко засмеялся в трубку: — Видимо, не суждено мне его увидеть расцвётшим… — Так ты придёшь? — Конечно. Я ведь не шутил. — произнёс уверенно Крис и сердце Чонина вдруг забилось сильнее. — О чём? — шепотом спросил он. — В том, что не надо никаких особенных поводов, чтобы позвать меня. Я довольно наглый и назойливый тип. Приду и спросить забуду, а ждали ли меня вообще. Теперь в трубку громко смеялся Айенни. Как там Бинни-хён про Криса говорил? «Проходу не даст…»? Видимо не соврал, раз сам Чани подтверждает это. — Хорошо. Тогда буду ждать. — улыбнулся в трубку Айенни, — Спасибо ещё раз, что позвонил. — А тебе спасибо, что ответил и доверился. Доброй ночи? — Ага. Доброй ночи, хён. Оба почти одновременно повесили трубку и Чонин счастливо улыбнулся. На экране смартфона он увидел кучу сообщений от обеспокоенных людей, что стали сегодня свидетелями крушения его мира. Писали Бомджуны. Спрашивали, как он до дома добрался и всё ли у него в порядке. Писал Бинни-хён, тоже сильно беспокоился его состоянием. Видимо узнал подробности всё в том же баре, что и Чан-хён от Сынмина, и, конечно же, сам Минни тоже требовал ответа. Айенни, что ещё час назад был уверен, что запрётся на неделю дома и будет глотать слёзы, переживая за свою судьбинушку, теперь, будучи полностью счастливым человеком, честно отписался всем спрашивающим, что с ним всё хорошо. Даже слишком для той ситуации, в которой он оказался. Его семья оказалась куда больше и куда ближе, чем он думал. И связь в этой семье была в разы сильнее кровной. А чувства… И они оказались очевиднее, проще и куда прозрачнее, чем ему казалось изначально. А принять их и того проще.