Тот, кто ближе

Джон проснулся, когда солнце вальяжно и бесцеремонно хозяйничало по его спальне, нагло демонстрируя залежи пыли на столе, крышке ноутбука, спинке его кровати. В другое время он, вероятнее всего, устыдился бы такой картины и, наверное, этот день мог пройти под знаком Большой Уборки, но… Джон проснулся с крепким, наглым стояком. Безо всякого сомнения. В паху сладко тянуло, твердому, оттягивающему пижамную ткань стволу было тесно. Он подрагивал, как вежливый гость, пока еще вежливо постукивающий в дверь. О. Попытавшись припомнить, что это такое могло присниться, чтобы вызвать подобную реакцию, Джон озадаченно заглянул за резинку белья и Джонни-младший, кивнув, подтвердил: «Ты точно знаешь. Это как раз то, о чем ты подумал…». А подумал Джон о том, что у него давно никого не было, и пора бы… Джонни-младший снова кивнул: дескать - да, пора, а то все сам, да сам… Отбросив одеяло и, даже не пытаясь прикрыть неприлично оттопыренную пижаму, Джон вперевалочку поковылял в душ… Если отставной капитан и рассчитывал без заминки миновать гостиную, в это утро он сильно ошибся. - Джооон? – без тени сна протянул знакомый голос. «Боже» - мысленно простонал он, приостанавливая вынужденный забег: «Ну почему именно сейчас?» Шерлок привычно сторожил диван своим телом, придерживая при этом взглядом еще и потолок. - Ты что-то хотел? – очень вежливо поинтересовался Джон, становясь в проеме таким образом, чтобы как можно меньше демаскировать свое затейливое пробуждение. – Кстати, доброе утро. Ты вообще спал? - Да, спасибо, – не отрываясь от гипноза архитектурного элемента, ответил сосед, - не планируй сегодня ничего, у нас дело. Опять! - Э.. Ладно, это все? – уже не так вежливо и более нетерпеливо уточнил Джон, демонстративно потоптавшись и сжав колени. Оценивающий взгляд скользнул по его замысловато перекрученной фигуре. Уровень оценки остановился на границе «уже почти», и Шерлок, милостиво кивнув, отпустил страдальца на волю. Джон, чья затейливость положения стала еще более затейливой, поспешно рванул с места отчаянным галопом. Благоразумно, хотя и чересчур торопливо, защелкнув за собой замок ванной, бездумно побросав прямо на пол все элементы домашнего гардероба, Джон полез под душ раньше, чем температура воды достигла приемлемых градусов. Прежде, чем мозг начал давать себе отчет о действиях тела, рука пришла к пониманию назревших проблем не последней по значимости части организма, и приступила к крепким рукопожатиям. Удовольствие от самоистязания было таким ярким и ослепительным, что Джону пришлось упереться другой рукой в кафельную стену, чтобы дать телу дополнительную опору, помимо внезапно подогнувшихся ног. Горячая вода жесткими струями хлестала напряженные плечи, согнутую, как у коня шею, словно тонкими пальцами вплеталась в начавшие намокать волосы, щекотно скатываясь по коже за ухом. Голова опустилась на грудь, подставляя под обжигающий ливень затылок и роняя с подбородка не успевшие остыть капли. Рука плотным объятием стиснула напряженную плоть, прочувствовав подушечкой большого пальца вздувшуюся, причудливо вьющуюся вену, прижимая, скользнула по уздечке, слегка стиснула кожу под головкой и медленно, мучительно-сладко двинулась к основанию. Джон застонал, наплевав на то, что даже сквозь шум его могли услышать. Ладонь, на миг задержавшись у корня, огладила шелковистые колечки волос в паху, горячую, потяжелевшую мошонку, и двинулась обратно к глянцевито-блестящей головке… Ноги самостоятельно раздвинулись шире, бедра качнулись вперед, поджимаясь от удовольствия, толкнулись в крепкий кулак, и Джон, поймав нужный ритм, отдаленным, рациональным краем сознания отметил, что возбужденно, как подросток, дрочит утром в ванной, после того, как ему во сне явились непознаваемые, невозможно-незабываемые, неидентифицируемые, и еще сотня различных «НЕ»… хамелеоновые по цвету глаза его соседа… … Так случилось, что после той памятной ночи, когда, застав на своей кухне удивительноглазого, неподражаемо-наглого… ну вот, опять эти «НЕ»… домушника, оказавшегося прежним жильцом квартиры, спустя две недели, им пришлось делить ее жилую площадь уже вдвоем. На следующее же утро Джон, не вполне уверенный, что прошедшие события ему не приснились, придирчиво произвел ревизию своего имущества, и не найдя ни малейшей недостачи своих немногочисленных, по-походному классифицированных, пожитков, он отправился за разъяснениями к своей квартирной домовладелице. Миссис Хадсон, женщина тактичных лет, все понимающего характера и совершенно неуемного темперамента, закаленного в постоянной борьбе за здоровье опорно-двигательного аппарата в виде больного бедра, при имени «Шерлок» продемонстрировала целую гамму чувств от первобытного ужаса до крайнего карамельного умиления, и уместила свое впечатление о данной личности в коротко, но бесконечно емко прозвучавшем «Оу!». За время знакомства с домовладелицей, которая особо подчеркивала данный статус при малейшем намеке Джона на возможную помощь с ее стороны в отношении быта жильца, он уже привык к бесконечным и довольно развернутым комментариям разнообразных событий, происходивших вокруг. «…О, эта миссис Тернер, ей бы лучше следить за расходами ее супруга, чем интересоваться, в какой позе она вчера застала своих квартирантов…» «…Нашему правительству стоило десять раз подумать, прежде чем принимать ТОТ закон о гражданском партнерстве… Ну Вы же понимаете… Архиепископ Кентерберийский совершенно этого не одобряет, а без венчания какой смысл устраивать эти показательные забеги за кольцами…» «…Дорогой Джон, не думаю, что эта новомодная куртка сделает Вас более привлекательным в глазах Вашей новой девушки…» «…Как Вы думаете, мистер Чатерджи склонен доверять советам гороскопа в отношении выбора будущей спутницы жизни…» То, что характеристика человека уместилась в столь кратком высказывании, говорило и слишком мало и слишком много. Любопытство было, по мнению самого Джона, его вторым основным недостатком. И пойти у него на поводу на этот раз было почему-то особенно приятно. Начать с того, каким необычным было имя этого человека. Шерлок… Шер-лок… Шшшеерлооок… Хотелось повторять его снова и снова в различных комбинациях, ставя ударение на разных слогах. Перекатывать вдоль зубов как камешки, растирать языком по нёбу, втягивать со вдохом через почти сомкнутые губы и выдыхать одним толчком воздуха прямо из горла… Проведя вечер на кухне в компании миссис Хадсон и бутылочки красного испанского Tintilla-de-Rota, успешно поглощаемого под хрустящий пирог с земляникой и ревенем, Джону удалось узнать следующее. Шерлок Холмс представляет собой чрезвычайно подвижное создание, проживавшее в квартире второго этажа. В общих чертах она описала его как вполне милого, вежливого и крайне воспитанного молодого человека, умеющего прекрасно одеваться и любящего музыку. Все это было абсолютной правдой, если не принимать во внимание моменты, когда его кипучая деятельность переходила в стадию безделья. Тогда мистер Холмс становился предельно раздражительным, нервным и совершенно невыносимо язвительным типом. Его профессия была как-то связана с химией, биологией, анатомией и почему-то преступностью. Последнее домовладелица произнесла благоговейным шепотом. Порядок в квартире Шерлок не терпел и переходил во взрывоопасную категорию, если миссис Хадсон не то, чтобы пыталась вмешаться в процесс неизбежного захламления всех без исключения помещений, а хотя бы высказывала намерение обратиться в этом плане к совести означенного лица. Каких-либо друзей, или, упаси боже, подружек, он домой не водил, возможно довольствуясь их общением на стороне. Взамен этого в доме постоянно ошивалась полиция, с переменным успехом приводя жильца то в состояние крайнего оживления и восторга, то в состояние крайнего раздражения и ярости… Эта часть наклонностей Шерлока так и осталась для Джона невнятной, но выяснение подробностей он решил оставить на потом. Помимо всего прочего, на территории кухни постоянно производились различные и довольно взрывоопасные опыты, результаты коих не лучшим образом отражались на долготерпении владелицы. Съехал Шерлок очень внезапно, под действием высших сил в лице его старшего брата, «очень-очень достойного во всех отношениях джентльмена». Что послужило доводами в очень бурно протекавшем разговоре между братьями, миссис Хадсон не знала, так как сам разговор происходил в крайне повышенных тонах и неизвестных ей эпитетах. Но в результате этого Шерлок покинул квартиру, не прощаясь и хлопнув дверью так, что старинные петли едва не слетели с гвоздей. Мистер Холмс-старший после «великого исхода» своего брата с Бейкер заверил миссис Хадсон, что все расходы, связанные с последствиями присутствия Шерлока, будут компенсированы к ее полному удовлетворению и посоветовал удвоить плату за найм, чтобы его экспрессивный брат не смог в будущем снять ее для себя лично. Если за время, оплаченное им, желающих снимать означенное жилье не найдется, «милый джентльмен» гарантировал оплату половины данной стоимости. Таинственный сэр Джона тоже заинтриговал, но про него расспрашивать он пока не стал. В общем, впечатлений, полученных в этот вечер, хватило ровно настолько, чтобы пробудить в Джоне живейший интерес к столь разноплановой личности, и когда спустя неделю эта личность поджидала Уотсона, сидя в его гостиной на его диване в умопомрачительном костюме на умопомрачительной фигуре и c умопомрачительной улыбкой на лице, вряд ли нашелся бы кто-то серьезно осудивший Джона, который думал всего тридцать секунд, чтобы дать утвердительный ответ на предложение снимать квартиру вскладчину…