Тот, кто ближе

Звонок не был обычным. Джон понял это сразу. Моран говорил, словно был сильно пьян. Он глотал слова, бормотал и повторялся. - Уже еду, - коротко бросил Джон и, пояснив одними губами вопросительно поднявшему голову Шерлоку - «работа», схватил куртку и выскочил за дверь. Шерлок проводил его тревожным задумчивым взглядом. … - Джон… Джонни… - выдохнул знакомый хриплый голос. – Джонни. Я скучал… Горячая сухая ладонь прошла под рубашкой по спине, царапая жесткими колючими заусенцами кожу, скользнула по пояснице и вынырнула на животе чуть выше пупка. Джон задохнулся и столкнул эту руку раньше, чем мозг дал команду. - Нет, Себ, не хочу… прекрати… - раздраженно бросил он. На кого злился сейчас, Джон и сам не знал. То ли на себя, зря задержавшегося в этом месте, то ли на Морана, который так некстати вспомнил старые любовные игры, то ли на Шерлока, которого так некстати вспомнил сам Джон… Но если Себастьян что-то и брал себе в голову, выбить это оттуда можно было лишь пулей… Рука вернулась. Более настойчивая, требовательная, осмелевшая, потянула вверх край рубашки, обнажая живот и заставляя пуговицы вынырнуть из петель. К ней тут же присоединилась вторая, нагло скользнувшая за пояс брюк. Джон рванулся, но хозяйничающая пара грубо перехватила его поперек груди, опрокидывая ничком на постель. Он еще успел подставить согнутые локти, чтобы не ткнуться в нее лицом и сгруппироваться, подтянув к груди колени… Не помогло. Остановить локомотив Себастьяна Морана сейчас не смогли бы даже иерихонские трубы… Звонко и оглушительно треснула на спине ткань и две неровные половинки рубашки разлетелись в стороны, как сломанные крылья. Дернув на себя свернувшееся в клубок тело за бедра, он просунул под него руки, ловко расстегнув молнию и пуговицу, стянул штаны до колен. Резко перевернув Джона на спину, Себастьян стащил остатки одежды, спеленавшей того, как веревки. Едва почувствовав относительную свободу, Джон распрямился, как пружина и ударил, что было сил, Морана обеими ногами в грудь. С грохотом слетев с кровати и сбивая по дороге стул, тот ощутимо затормозил только о стену. Капитан метнулся к выходу, но в голову ему угодила запущенная Себастьяном тяжелая пепельница из литого стекла. Ударившись всем телом о дверь, Джон без звука свалился на пол. Неспешно поднявшись, потягиваясь и похрустывая позвонками, Бас подошел, подхватил Джона на руки и швырнул обратно на кровать. Тело безвольно перекатилось на бок, мазнув головой по подушке, оставляя на ней красный пунктир. Вытащив пачку сигарет из заднего кармана брюк, Моран неторопливо пощелкал зажигалкой, прикурил, длинно затягиваясь, пустил в потолок ровные сизые колечки и, прищурившись, стал рассматривать распластанное на смятых простынях тело. Джон завозился, застонал и потянулся рукой к макушке. Нащупав длинную кровоточащую ссадину, зашипел и поморщился. Открыл глаза, попытался сесть, но рука подломилась, и он упал на спину, чувствительно приложившись затылком. - Черт тебя побери, Бас, - пробормотал он в пространство. – Ты меня мог убить… Моран сел рядом и протянул ему свою сигарету. Поколебавшись секунд пять и заставив себя не вспоминать, что бросил курить два года назад, Джон взял ее, зажав между указательным и средним пальцами, коротко сильно затянулся и медленно выпустил никотиновую струю чуть приоткрытым ртом. И тут же почувствовал, как этот дым втянули в себя чужие горячие и сухие губы. Поцелуй вышел грубым, болезненным, и оттого остро-сладким. Джон отшвырнул все еще тлеющий окурок и, вцепившись пальцами в затылок с коротким ершиком жестких волос, притянул голову Морана к себе. Кусаясь и рыча, они избавлялись от последней одежды, не замечая вспухающих то тут, то там царапин и ободранной кожи. Сознание заволокло душными сумерками. Себастьян так знакомо и привычно пах потом, пылью, ружейной смазкой и чем-то еще, терпким, как кровь… Джон понимал, что потом будет злиться и жалеть, но сейчас накатило что-то такое, чему он не мог подобрать названия. В лицо вновь, как ТОГДА, ударил жаркий ветер чужой страны, померещился скрипящий на зубах вечный песок, и лопатки обожгло ощущение пляшущего огонька вражеского прицела… Он сам раздвинул ноги, не собираясь изображать марципановую девственницу, зашарил обезумевшими руками по крепкой, широкой, изрезанной шрамами спине, буквально вгрызаясь в такой же жадный яростный рот с запахом мятной жвачки и табака. Моран мял, терзал и почти ломал его тело, как щепку, будто в последний раз дорвавшись до заслуженного чемпионского приза. Перевозбужденные стволы сталкивались, терлись и скрещивались, как тяжелые мечи в рыцарском поединке. Только вот крики и стоны, вызванные их касаниями, принадлежали отнюдь не рыцарским глоткам. Что-то голодное, животное заметалось под потолком комнаты, изредка переходя в почти слезный скулеж. Джону хотелось, чтобы Бас взял его прямо так, лицом к лицу, сквозь поцелуи и опаляющее грудь дыхание, но у того видимо были свои, личные планы. Приподнявшись на миг, он снова швырнул любовника на живот, одновременно вздергивая на себя его бедра. Джон протестующе дернулся, но вырваться не посмел. Владеющие им руки зло и властно впились в кожу, и он уже послушно качнулся назад, ткнувшись запылавшим лицом в холодный сгиб руки. Резким грубым рывком вторгшись меж ног и раздвигая колени пошире, Себастьян с рваным, судорожным вдохом медленно провел сомкнутыми пальцами у Джона от копчика до члена, попутно очертив пока еще узкий сжавшийся вход и темную потяжелевшую мошонку. Тело под рукой выгнулось вверх дугой, и пришлось чувствительно надавить на поясницу, возвращая его в исходную позицию. Донесся хриплый, мучительный стон. Наклоняясь и прижимаясь пылающим пахом к бесстыдно раскрытым ягодицам, Моран прошелся шершавым влажным языком от мягких ямочек, вдоль спины, между проступивших лопаток до последнего позвонка. С удовольствием прослушав серию последовавших всхлипов и выдохов, он звонко шлепнул раскрытой ладонью по упругому бедру, оставляя ярко-алый след. Член у Джона дернулся, и его сразу же накрыла тяжелая, сильная и очень горячая ладонь. Джон бессознательно толкнулся в нее, зажмуриваясь и закусывая губу. Никакой смазки у них под руками не было. Моран засунул пальцы себе в рот, одновременно посасывая их и потираясь ноющим, истекающим предэякулятом, членом о ложбинку между ягодиц. Растягивать и готовить Джона Моран уже не мог. Все, что он мог ему дать, так это порция слюны на собственном нетерпеливо подрагивающем члене… Когда ануса коснулась глянцевитая, атласная, налитая кровью головка, Джон протестующе рванулся, но каменные руки его удержали на месте и Моран толкнулся, войдя всего на пару дюймов. Джон закричал. Боль была яркой, испепеляющей и почти невыносимой. Он даже не почувствовал, как потекла и закапала на постель кровь из прокушенной губы. Задышал глубоко, часто до головокружения, прогоняя по легким кислород, как анестетик. Моран не двигался, давая ему хоть немного, но привыкнуть. И тогда Джон толкнулся сам, насадившись наполовину. На этот раз стон раздался сверху, одна рука покинула его бедро и стиснула шею, не душа, но лаская. Постепенно ощущая, как боль сменяется непередаваемым чувством наполненности, Джон повел бедрами, давая знать, что можно продолжать. Бас одним плавным движением вошел до конца, склоняясь и целуя партнера попеременно в каждую лопатку. Джон перенес свой вес на одну руку, охватив другой свой требующий внимания ствол, и начал ритмично его оглаживать от основания до сочащейся щели. Себастьян принял это, как сигнал к действию, подхватил ритм, двигаясь с каждым толчком все резче и сильнее… Глубже. Нужный угол. Резче. Задетая простата. Крик. Толчок. Шлепки плоти о плоть. Стон. Сжатая рука. Жарче, злее, мучительнее, слаще… Мешая боль с наслаждением, ярость с грязной похотью, Джон мстил и прощал самому себе свое одиночество, беспомощность и утраченные надежды… Он кончил первым, добавив к кровавым пятнам на простынях белую тягучую патоку своего семени. В воздухе завитал терпкий солоновато-мускусный запах, и от него Моран, рыкнув и закричав, как зверь, дергаясь и содрогаясь излился в любовника, не замечая, как сперма стекает у того по внутренней стороне бедра. Вслед за оргазменными судорогами пришла блаженная опьяняющая слабость и нега, и они рухнули во влажную, смятую постель все еще вместе, все еще в объятьях… … Было еще темно, но серый, тусклый рассвет уже заглянул в окна, когда Себастьян Моран лежа на кровати курил уже четвертую сигарету, молча наблюдая, как Уотсон, покачиваясь на нетвердых ногах, перебирает его рубашки, сваленные в кучу на диване. Все они ему были велики, да и выбирать, по сути, было не из чего. Натягивая через голову песочно-пепельную хлопковую, не слишком мятую футболку-поло, Джон морщился. Было все еще больно. Слишком больно. У него давно не было мужчины. Морана… Наполовину пустая бутылка «Red Label» намекала на то, что было бы неплохо вызвать такси, но Джон ей отказал, решив, что метро и пешая прогулка, возможно, позволят хоть в какой-то степени привести его ошалевший табун мыслей в конюшню здравого смысла. - Ну, и зачем ты меня позвал? – пытаясь затолкать бесконечно длинную рубашку в джинсы, спросил он. Бросив быстрый взгляд на лежащего Морана, он утвердился в догадке. Выцветшие, как небо Ближнего Востока, глаза смотрели совершенно трезво и почти насмешливо. - Меня подстрелили? – предположил Себастьян. - Эту пулю ты и сам выковырял, - фыркнул Джон, проигрывая одежде еще один раунд. – В Фарахе ты такие две достал. И сам заштопал… Так что? Не потрахаться же, в самом деле? – с сомнением предположил он. Моран затушил окурок и лениво встал. Дернув на себя Джона за ремень, он расстегнул ему брюки, аккуратно заправил футболку и застегнул молнию. - А что если так? – заглянул он в синие, дымные от виски глаза. Джон позволил ему и отрицательно покачал головой. - Мне можешь не врать. Давай, выкладывай. Моран отпустил его и отошел к окну. - Ладно, Джон. Ты не дурак… И за тобой долг… … Именно в это утро, увидев темный, еще мутный от проведенной с кем-то ночи, взгляд Джона в рубашке с чужого плеча, вдохнув мускусный, вязкий аромат их секса, еще не узнав, что такое любовь, Шерлок почувствовал, что такое ревность…