Воспитатель

            Молодому мужчине было неуютно. Он чувствовал себя будто на допросе, сидя за столом в тесной комнате без дверей. В лучших традициях — настольная лампа, единственный источник холодного света. И закрытая пластмассовая папка серого цвета прямо перед носом.             Мужчина поёжился, прислушиваясь к стоящей в помещении тишине, и не услышал ничего, кроме собственного дыхания.             В слабом освещении он заметил два угловых громкоговорителя для системного оповещения под потолком по обе стороны от стола. Но сколько времени мужчина был в сознании — они ни разу не издали звука.             Он очнулся где-то час-полтора назад. Прямо так, сидя за столом. Что удивительно — у него даже не затекли мышцы, что значило, что в комнате он оказался не так давно перед тем как очнуться.             Мужчина пытался вспомнить, что произошло, почему он оказался здесь. Возник логичный вопрос: может, его похитили? И следом за ним: я что-то сделал? Перешёл кому-то дорогу? Воспоминания будто были заблокированы. Смешно, но мужчина не помнил даже своего имени. Он не помнил н и ч е г о, будто в его жизни никогда ничего не происходило. Но было знание. Была логика. Была ясность ума.             Это, чёрт возьми, очень странно.             Пару раз мужчина поднимался из-за стола, ходил по комнате, пытался найти дверь. Может, она где-то спрятана? Какой-нибудь сраный потайной ход. Но нет. Противное, осточертевшее н и ч е г о. Но он ведь как-то здесь оказался. Каким образом? Вентиляционной системы не было. Стены были бетонные. Если бы это была комната допроса — было бы стекло, через которое за ним могли бы наблюдать.             Кстати о наблюдении. Камер он тоже не заметил. Только громкоговорители. Стол. Стул. Лампа. И пластмассовая папка, к которой он не прикасался. Он даже не знал, как выглядел. Только знал, что у него плохое — судя по очкам — зрение, что он высокого роста и что он очень худой. Что у него узловатые пальцы. И много родинок на бледной коже.             Куда ещё сюрреалистичнее?             Это похоже на чью-то злую шутку. Или неприятный сон.             Проснуться во сне?             Из громкоговорителей послышалось шипение, помехи. Мужчина дёрнулся, вскинулся, дужка очков сползла на кончик носа. Он нервно её поправил. Ладони вспотели, и мужчина вытер их о ткань штанов. Прислушался к набирающему громкость голосу из динамиков. Голос мужской, низкий.             — Рады, что вы пришли в себя. Как ваше самочувствие?             Мужчина мрачно улыбнулся. Иронично спрашивать что-то подобное у того, кто очнулся в комнате без окон, без дверей и без — ха-ха — воспоминаний. Судя по всему, тот, кто спрашивал, прекрасно это понимал и наслаждался ситуацией. Ублюдок.             — Можете не отвечать. Это не важно. Важно то, зачем вы здесь.             О, ему бы тоже хотелось узнать, зачем он, чёрт возьми, здесь. Спасибо, что без долгих вступлений и сразу к сути.             — Для начала, откройте папку, которая лежит перед вами на столе. Похвально, что за всё время вы так и не прикоснулись к ней.             Мужчина не проронил ни слова. Пару секунд посверлил взглядом папку, после чего осторожно придвинул её к себе двумя руками и открыл на первой странице. Это было досье с прикреплённой к правому верхнему углу фотографией тридцать пять на сорок пять миллиметров. С фотографии на него смотрел мужчина лет двадцати девяти-тридцати. Светлые волосы, карие глаза, прямоугольная форма очков, поджатые тонкие губы.             Тсукишима Кей. Тридцать два года. Японец.             Это я?             — На самом деле, это всё формальности. Так, для ознакомления. Вы же должны хоть что-то знать о себе.             Да, точно я.             Двадцать седьмое сентября, тысяча девятьсот девяносто первый год. Сто девяносто пять сантиметров, восемьдесят килограмм. Префектура Мияги. Токийский университет. Год выпуска…             — Так зачем я здесь? — собственный голос странно воспринимался на слух. Он был высоким и хриплым из-за продолжительного молчания. — И кто вы?             Из динамика послышался бархатный смех.             — Вы продолжаете удивлять. Так спокойно и сдержанно отреагировали. Большинство начинает задавать вопросы сразу после того, как мы вступаем в дело. И разводить очень много паники. Да вы действительно интересный!             Мне похлопать или что? Ответьте на вопросы.             — Дело в том, что вы мертвы.             — Очень смешно, — вырвалось у мужчины. Кончики пальцев предательски задрожали. Он закрыл папку, не продвинувшись дальше первой страницы, и отодвинул на край стола. Чтобы унять всколыхнувшееся внутри беспокойство, он сцепил пальцы в замок.             Точно глупый розыгрыш. Какой-нибудь квест.             — Поверьте, нам тоже смешно каждый раз это говорить, — голос выдержал паузу. — К сожалению, это правда, но вы сильно не расстраивайтесь…             Мужчина вскинул брови, и выражение его лица наверняка так и говорило: «А, ну раз вы так просите, то не буду».             — …потому что вам предоставляется второй шанс, — в голосе послышались нотки торжественности. — Шанс на перерождение.             Настольная лампа пару раз мигнула и отключилась. Комната погрузилась в кромешную темноту. Мужчина немного растерялся, потому что на мгновение ему показалось, что его лишили зрения с концами. Громкоговорители снова зашипели и отключились. Ещё немного — и темнота в совокупности со звенящей тишиной обязательно бы захлестнули мужчину паникой.             Но его внимание привлекло следующее: в стене напротив что-то заискрилось. Совсем немного, около плинтуса, а затем поднялось вверх, становясь ярче и выводя ровную вертикальную полосу. Мужчина зажмурился, но когда открыл глаза вновь, искры никуда не делись, а полосы постепенно вырисовывали фигуру. Прямоугольную фигуру.             Это дверь.             Когда всё прекратилось, мужчина осторожно поднялся со стула, на ощупь проводя пальцами по поверхности стола и чуть не снося с него папку с его личным делом.             За образовавшейся дверью стоял какой-то гул, который постепенно нарастал, и мужчина ускорил шаг, приближаясь ближе, но нерешительно замер, прежде чем покинуть помещение. Он прислонился к двери ухом и вслушался.             Голоса. Голоса, говорящие на разных языках; мужчина отчётливо услышал обрывки японского, английского, испанского и немецкого. Все остальные смешивались в какофонию, которую было практически не разобрать. Шум улицы, проезжающих машин, лаянья собак, сигналки скорых и полиции, громкий смех…             Мужчина дёрнул за ручку. Тёмная комната для допроса осталась позади.