closet confession / Вынужденное признание

— Так мы поговорим об этом? — спрашивает Кара, прислоняясь к шкафчикам рядом с Леной. Лена фыркает и роется в своëм шкафчике, изо всех сил стараясь не смотреть на Кару. — Нет, — отвечает она, еë голос приглушëн металлическими стенками. Она закрывает дверцу (не хлопнув, но почти хлопнув) и направляется на матанализ. Кара молча следует за ней. Вокруг них их сверстники смеются и болтают в перерыве между уроками. Лена решает, что сегодня она их всех ненавидит. — Думаю, нам стоит поговорить об этом, — говорит Кара, и Лена закатывает глаза. — Тогда зачем ты вообще спрашивала? Кара пожимает плечами. — Я думала, ты скажешь «да». Лена не отвечает. Вместо этого она смотрит прямо перед собой и недоумевает, почему, чëрт возьми, еë занятие по матанализу проводится на другом конце колледжа — это практически дискриминация. — Итак… — говорит Кара и замолкает. Лена знает, что она на самом деле не остановится. — Ты меня поцеловала. Лена останавливается как вкопанная и резко поворачивает голову, чтобы посмотреть на Кару. — Мы поцеловались, — говорит она сквозь стиснутые зубы, — друг с другом. Кара кивает, признавая факты. — Мы поцеловались. — Когда в канун Нового года часы пробили полночь, мы обе были невероятно пьяны и находились под воздействием вечеринки и алкоголя. — Поцелуй есть поцелуй, — отвечает Кара. — Как скажешь, — бормочет Лена, прежде чем снова отправиться к кабинету математики. Кара продолжает следовать за ней. — Ты, эм…. Ты хотела… Лена (наконец-то) останавливается возле нужного кабинета и поворачивается лицом к Каре. — Вот почему я не хотела об этом говорить, — говорит она, — ты ведëшь себя странно. Кара нахмуривается. — Я не веду себя странно. — Ведëшь. — На самом деле нет. Лена поднимает бровь. — Тогда задай мне вопрос, как нормальный человек. — Тыкогданибудьраньшехотеламеняпоцеловать? — быстро выпаливает Кара, слова сливаются в одно целое. Лена чувствует, что краснеет, и видит, что это отражается на красных щеках Кары. Кара уводит Лену от двери кабинета в удобно расположенную рядом подсобку уборщиц. Они в нескольких дюймах друг от друга: Лена чувствует дыхание Кары, она практически может слышать сердцебиение Кары. — Ну так? Ты хотела поцеловать меня раньше? — снова спрашивает Кара, на этот раз медленнее, немного увереннее. Лена молчит. Она думает о десяти годах дружбы с Карой. Она может назвать точный момент, когда еë чувства из дружеских переросли во что-то большее. Это была вечеринка у бассейна Джимми Олсена в шестом классе: ощущения, когда Кара пыталась утащить еë под воду, воспоминание о том, что она не могла дышать, даже когда снова лежала в шезлонге, потому что Кара была над ней сверху, еë светлые волосы были мокрыми и касались лица Лены. Запах хлорки и солнцезащитного крема сводил юную Лену с ума, и это до сих пор так, когда он на Каре. Она думает о печально известных вечеринках дома у Люси Лейн, которые начались в первый год обучения в колледже. О том, как сжимался еë желудок, когда вращающаяся бутылка Кары указывала на кого угодно, кроме неë; как еë мутило, когда она видела, что Майк ведëт Кару в укромное место на семь минут личного ада Лены. О поцелуях с Джимми только для того, чтобы Кара обратила на неë внимание, с отчаянным желанием, чтобы вместо этого она целовалась с Карой. Хотела ли она когда-нибудь поцеловать Кару Дэнверс — свою лучшую подругу на свете — раньше? Каждый день на протяжении последних пяти или около того лет. Но она не может ответить так. Поэтому вместо этого Лена говорит: — Возможно. Кара пристально смотрит на неë, явно не убеждëнная. Лена вздыхает. — Да. — Как… как давно?.. Лена снова вздыхает и выгоняет весь возможный воздух из своих лëгких. Может, она задохнëтся, и тогда ей не придëтся вести этот разговор. — Ну же. Значит, смерть — это просто принятие желаемого за действительное. — Ты действительно хочешь поговорить об этом? — решает возразить Лена. Кара сглатывает. — Да, — говорит она, решительно кивая головой. — На самом деле? — Да. И тогда Лена срывается. — Ты действительно хочешь поговорить о том, как ты мне нравишься с тех пор, как нам исполнилось двенадцать, и я никогда ничего не говорила об этом, потому что не хотела разрушить нашу дружбу или каким-либо образом поставить тебя в неловкое положение, потому что ты никогда не подавала никаких признаков симпатии к девушкам? Хочешь поговорить о том, что ты мне нравишься так сильно, что я едва могу дышать, и я думаю, что завалю историю, потому что ты сидишь передо мной, а я постоянно отвлекаюсь? О том, как я перестала ночевать у тебя дома, потому что мысль о том, что мы вдвоëм будем в одной комнате, сводит меня с ума? Или, может, ты хочешь поговорить о том, как сильно на меня давило это тяжëлое, ужасающее осознание, которым я даже не могла поделиться, потому что не хотела говорить тебе, что мне нравятся девушки, потому как не хотела, чтобы ты сложила всë это вместе и поняла, что я в тебя влюблена, хотя — давай будем честными — тебе уже много лет известно, что я по тебе сохну. И всë, что ты когда-либо делала, это подстрекала меня к этому без всякой причины, которую я на самом деле могу придумать, кроме той, что тебе нравится тот факт, что я в тебя влюблена. Ты действительно хочешь поговорить об этом? Надо отдать Каре должное, — она не отвечает. Она стоит рядом, всего в нескольких дюймах от тела Лены, совершенно безмолвно. Лена видит слëзы, наворачивающиеся на еë глаза, но отказывается ей сочувствовать. Кара хотела правды, и поэтому Кара еë получила, даже если она не может с этим справиться. — Отвечая на твой первоначальный вопрос, — шепчет Лена. — Я очень, очень давно хотела тебя поцеловать. Она распахивает дверь подсобки и направляется на занятие, оставив Кару одну.

***

— Значит, ты взяла и… всë ей рассказала, — говорит Джек, его рот набит кусочками сэндвича с тунцом. Лена смотрит на него с отвращением. Он закатывает глаза и проглатывает еду. — Да, я ей рассказала, — наконец отвечает Лена. Она ковыряется в салате перед собой, совершенно не голодная. Еë желудок сжимается от сожаления о том, что она сорвалась и выплеснула всë на Кару таким образом. — Я горжусь тобой, — говорит Джек. — Потребовалось сколько, всего-то семь лет? — Пять, — возражает Лена. — Пять лет попыток сохранить нашу дружбу, и теперь, вероятно, всë кончено, потому что я не смогла держать рот на замке. — Я бы не был так уверен в этом, — отвечает Джек, указывая через плечо Лены. Она оборачивается и замечает идущую к ней Кару, более решительную, чем когда-либо еë видела. Кара подходит к Лене и возвышается над ней, тяжело дыша. — Я могу чем-то помочь? — спрашивает Лена, но Кара не отвечает. Вместо этого она берëт еë за бицепсы и поднимает на ноги. — Что ты делаешь? И тогда — на глазах у Джека и всего этого чëртова колледжа — Кара целует Лену. Поцелуй не такой небрежный, как новогодний, и не такой расслабленный. Лена чувствует, как еë сердце бешено колотится в груди, она чувствует, как кожа горит от прикосновений Кары, а губы гудят от электричества. Наконец они отстраняются друг от друга, и всë, что может сделать Лена, — это смотреть на неë, под аплодисменты и крики одногруппников. — Чтобы ты знала, — выдыхает Кара, — ты мне нравишься с тех пор, как нам было по одиннадцать. Лена закатывает глаза, игриво улыбаясь. — Тебе бы только посоревноваться. А затем она наклоняется для ещë одного поцелуя.