***
Цзян Цинсун, вздохнув, смял в руках письмо. С тех пор, как они покинули долину Тайхэ, прошёл год. Так много всего произошло! В чудовищной круговерти хлынувших под барьер заклинателей и демонических зверей было почти невозможно избрать достойного. Никто не возразил, когда Тяньлан-цзюнь, рассвирипев, изгнал незваных гостей прочь с земель клана Су. После того, как призраки были препровождены в Диюй, бывший император демонов воздвиг массив, окруживший и печать небесных стволов. Тогда и пришла в голову Юэ Цинъюаню безрассудная мысль доверить демону охрану границ! В гробовом молчании присутствующие пытались совладать с негодованием, когда Тяньлан-цзюнь поклонился, принимая предложение с достоинством и благодарностью. В честь этого тюрьма под горой Байлу отворила свои врата, возвращая демону собственное тело. В долине Тайхэ построили усадьбу, позволив взять с собой слуг. Но Тяньлан-цзюнь предпочитал одиночество. Он проводил дни в безмятежности, наслаждаясь искусством. Порой его навещали одарённые музыканты. Бывший император демонов играл в вэйци с прославленными генералами Девятиземья; писал портреты дев, что теперь прибывали к его двору в качестве наложниц и служанок; читал фривольные книжонки... Отстроив храм предков, он возжигал благовония, вспоминая свою жестокую возлюбленную и сетуя на то, как жесток их путь. – Как же это тяжело – любить человека, – беспокоился в такие часы Чжучжи-лан. – Воистину так, — соглашался Тяньлан-цзюнь с горечью и тоской. – Но как бы трудно это ни было, перестать любить — много труднее... Мы сами... сделали этот выбор. Чжучжи-лан молчал. Как бы ни разрывалось его сердце, он ничего не мог поделать. Может когда-нибудь сердце этого демона успокоится и отыщет иную любовь. И для того, чтобы разогнать хандру Тяньлан-цзюня, его преданный племянник отправлялся на поиски новых книг... Цзян Цинсун считал, что жизнь Тяньлан-цзюня не так уж плоха. Юэ Цинъюань часто навещал бывшего врага. Гораздо чаще, чем Ло Бинхэ... Между светом и тьмой воцарился мир. Священный демон охранял границы миров, а Ло Бинхэ вернулся в собственные земли. Больше никто не нарушал равновесия. Наступили благодатные времена для людей и демонов. А Цзян Цинсун всё ещё не получил признания от Дунхай Юйгуана. Потратив годы на то, чтобы завоевать строптивого возлюбленного, он всё меньше верил в то, что тот сумеет простить и полюбить его. Настолько, что получив послание от владыки Диюй, задумался о возвращении. Князь Седьмого Судилища Диюй Дун Тайшань должен был прибыть в земли мёртвых и предстать перед владыкой. Очевидно, небожитель, что властвовал над душами умерших, был в бешенстве. Но Цзян Цинсуна не тревожил его приказ. Он бы сумел приструнить и Хун Дуня ради того, чтобы остаться рядом с Дунхай Юйгуаном! К несчастью, глава Дунань и видеть его не желал с тех пор, как они вернулись из долины Тайхэ... Так неужели виной тот поцелуй, что сорвал с нежных губ Цзян Цинсун, прощаясь? Тогда... Дунхай Юйгуан ненавидит его? Заклинатель сглотнул, мрачно взглянув на шёлковую бумагу в своей руке. Даже скомканная, она жгла кожу гневными письменами, воспламеняла кровь узами подчинения! Цзян Цинсун с трудом сдерживал подступающую кровь. Его упрямо сжатые губы не единожды окрашивались алым, но он всё ещё ждал встречи с Дунхай Юйгуаном, застыв у ворот его земель, словно каменное изваяние. Цзян Цинсун осаждал врата Дунань. Адепты школы, получив приказ, обливались потом, но не смели пустить ужасающего лорда секты Цанцюн внутрь. Дрожали, зажмурившись от каждого движения, боясь, что Цзян Цинсун схватит свою чудовищную плеть и расправится с ними, содрав кожу за пару ударов! Лорд Тяньмэнь давно стал чудовищем. О нём рассказывали сказки непослушным детям, пугая. И адепты Дунань знали их наперечет, шепчась в темноте ночи: – Он и сегодня здесь? Почему же ждёт? Лорд Цзян так силён, что мог бы уничтожить врата Дунань одной атакой! – Неужели глава Дунхай так силён, что лорд Тяньмэнь не смеет нарушить его приказа и войти?! – Двадцать дней прошло! Даже то, что глава Дунань велел сказать, что уходит в долгую медитацию, не помогло! – А вчера был промозглым ветер и дождь! Но он стойко перенёс и это! – Ох, чувствую, ничем хорошим это не закончится... Как бы глава не раскаялся в своей холодности. Лорд Тяньмэнь всё чаще поглядывает на шёлковый свиток, что сжимает в руке... – Завтра моя очередь стоять на страже врат Дунань. Я... передам главе Дунань пару строк... – Шисюн Бин Жун?! Ты собираешься так поступить?! Но разве ты сам... не влюблён в нашего прекрасного главу?! – Закройте рты! – рявкнул тот, с трудом сдерживая гнев. Он и впрямь глубоко любил Дунхай Юйгуана, но не желал, чтобы тот страдал. – Учитель Дунхай не может спать с тех пор, как вернулся из долины Тайхэ! – Как же так? Неужели он мучается любовной тоской? Тогда и я! Я готов помочь лорду Тяньмэнь! На следующий день ученик Дунхай Юйгуана Бин Жун и впрямь приблизился к Цзян Цинсуну. – Лорд Цзян может оставить письмо. Вам незачем томиться у врат Дунань. Я передам учителю послание. – Ты тот мальчишка, которому Гуан-эр подарил свой гуцинь? – хрипло спросил тот. – Я слышал, как ты играешь. Крепче сжав в руке шёлковый свиток, он продолжил: – Я не стану писать ему писем. Передай, что этот Цзян покинет Девятиземье сегодня в час крысы. Если он желает прийти, буду ждать на постоялом дворе. Дунхай Юйгуан знает, где меня найти. – Я... передам, – робко ответил Бин Жун, жалея, что взвалил на себя подобную задачу. – Я был несправедлив и жесток к нему, – произнёс Цзян Цинсун, задумчиво разглядывая собственное обнажённое запястье. – Не стоило бы поддаваться напрасным чаяниям, но всё же... Потянув, лорд Тяньмэнь развязал алую нить, что таилась в складках шёлковых рукавов и отдал её юноше. – Он твёрд в своём решении. От этих уз я когда-то легкомысленно отказался, больно ранив твоего учителя. Если он решит попрощаться, я буду ждать в «Золотом Драконе». Если же нет... Так тому и быть. Рано или поздно мы встретимся. Чуть заметно улыбнувшись, Цзян Цинсун растворился в холодном горном воздухе, оставив Бин Жуна в оцепенении. Юноша не знал, стоит ли тревожить наставника. Ведь если Цзян Цинсун в прошлом ранил Дунхай Юйгуана... то... Алая нить в ладони словно пылала огнём. Она казалась горячей и ослепительной. Так неужели... неужели этих двоих связывали такие узы?! Это ведь брачная нить? Ох... Несмотря на свои неразделённые чувства к Дунхай Юйгуану, на то, что он робко целовал струны гуциня в ночной темноте, мечтая о прекрасном главе Дунань, Бин Жун не мог промолчать. Даже если эти двое расстанутся, им стоит проститься! Час свиньи подходил к концу. Шёлковый свиток обжигал, готовый вспыхнуть чёрной загробной ци, что перенесёт Цзян Цинсуна в Седьмое Судилище. И лорд Тяньмэнь не собирался противиться. Очевидно, Хун Дунь придумал, как вернуть к жизни Сиу Ло. И без князя Диюй им не обойтись. Не пришёл... Дунхай Юйгуан не внял его просьбе... Это горько и больно, но Цзян Цинсун не мог нарушить обещания. Гнев главы Дунань неугасим и справедлив. В прошлом Цзян Цинсун едва не уничтожил клан Ао, растоптав честь и достоинство семьи, превратил Дунхай Юйгуана в жалкого раба. Так разве мог прекрасный потомок драконов полюбить такого ублюдка?! Вздохнув, Цзян Цинсун оправил ханьфу. Пора. Скоро он вновь наденет расшитые парчовые одежды, а холодное прекрасное лицо скроют обсидиановые подвески шпильки мяньгуань. Седьмой князь Диюй... Боги... Неужели когда-то подобное казалось ему вершиной стремлений? Он хотел бы отказаться от бессмертия и вернуться в мир людей... – И что это значит? – раздался рядом знакомый голос. В нём не слышалось обычной мягкости. Дунхай Юйгуан был в бешенстве. Повернувшись, Цзян Цинсун увидел изящную фигуру в лазоревых одеждах, задержав пристальный взгляд на тонкой алой нити, обвивавшей палец главы Дунань. – Решил бежать? Стоило мне проявить твёрдость и ты струсил? Всего лишь год! И я не отказывал тебе, не принимал предложений о браке с другими! Цзян Цинсун выгнул бровь, словно кошачью спину – чуть насмешливо и грациозно. Так вот оно что! В прошлом, растоптав клан Ао, отомстив им за презрение и унижение, Цзян Цзинсун стал известен всем трём мирам. Заклинатель, достигший бессмертия! Одарённый, прекрасный, недосягаемый! Он был желанным супругом для многих. Тогда прокатился слух о том, что Цзян Цзинсун собирается взять в супруги Шэнь Янь... – Гуан-эр, этот Цзян никогда не собирался связывать свою судьбу с кем-то, кроме тебя, – произнёс Цзян Цинсун, внезапно оказавшись рядом с Дунхай Юйгуаном. Протянув руки, он заключил изящного заклинателя в объятия, наслаждаясь сильным тугим телом и ощущением тепла. Глава Дунань, вцепившись в запястья лорда Тяньмэнь, тем не менее, не спешил покидать кольцо его рук. – Лжец! Подонок, мерзавец и ублюдок! Пятнадцать поколений клана Ао взывают о возмездии! – Будь моим супругом, Гуан-эр... – прошептал Цзян Цинсун, уткнувшись в плечо Дунхай Юйгуана. – Тогда я смогу... остаться здесь. Если только... Ты простишь... Мне не придётся возвращаться в Диюй. Глава Дунань застыл. Ладони, что мгновение назад отталкивали лорда Тяньмэнь прочь, похолодели. Тонкие пальцы крупно задрожали. – В Диюй? – прошептал он с недоверием. – Но... разве... Разве Сиу Ло не говорил, что мы... Заключены здесь, словно в ловушке? Так почему... Диюй? Как... Как ты можешь покинуть этот мир?! Почувствовав слабость в обороне Дунхай Юйгуана, Цзян Цинсун сжал объятия крепче, словно жаждал почувствовать каждый цунь изящного тела сквозь слои шёлка. – Я не принадлежу этому миру, Гуан-эр. Цзян явился сюда по собственной воле, следуя за тобой. Владыка Диюй призывает меня вернуться. – Но как же ты... Как тогда ты сможешь остаться? – дрогнувшим голосом с тенью надежды спросил Дунхай Юйгуан, откидывая голову и позволяя Цзян Цинсуну целовать стройную шею. – Ради тебя... Я готов на всё. Даже небеса не сумеют мне помешать. Гуан-эр... Гуан-эр! Я так долго страдал, мучился от вины и раскаяния! Я люблю тебя, Гуан-эр... Прошу, останься со мной! Взгляд черных глаз Цзян Цинсуна завораживал. Умоляющий, но повелевающий, мягкий, обволакивающий, словно шёлк, он медленно захватывал рассудок главы Дунань. Осознав, что может навсегда потерять этого человека, этого подлеца и мерзавца, которого Дунхай Юйгуан любил сотни лет, заклинатель позабыл о старых обидах. Весь клан Ао больше не имел значения! Сжав ладонями лицо Цзян Цинсуна, Дунхай Юйгуан прижался к его губам робким поцелуем. – Я не позволю тебе заводить гарем, – прошептал он, нахмурившись. – Если уж собираешься быть рядом – то навсегда. Прерывисто вздохнув, Цзян Цинсун улыбнулся. Свиток владыки Диюй вспыхнул чёрным пламенем. Кинув в открывшиеся врата нефритовую пластинку с редкой техникой исцеления духовных ран, Цзян Цинсун подхватил возлюбленного на руки и скрылся за колыхающимся пологом кровати...***
В клане Мин царил переполох. Шум и суета захватили всех от главы Мин Чжао до последнего раба. Шэнь Цинцю чувствовал себя здоровым, но всё ещё не решался надолго покидать павильон, что построил для него отец. В последнее время юноша стал подвержен внезапной дурноте. После того, как его дантянь оказался разрушен, Мин Циньшуан стал слабее самого никчёмного человека. Он так боялся унизительной судьбы калеки, презреной и ненавистной. Однако никто не смел поднять головы в его присутствии. К Мин Циньшуану относились не хуже, чем к главе клана, величая благодетелем. Но Шэнь Цинцю не знал, чем заслужил столь высокое положение. Неужели всё дело в том, что его навестили Юэ Цинъюань и Ло Бинхэ? Но ведь это было давно... Мин Циншуан слышал, что Ло Бинхэ вернулся в Царство Демонов, а Юэ Цинъюань ступил на трон императора Девятиземья... Сведя брови, Шэнь Цинцю закусил губу, стараясь справится с новым приступом душевной боли. Ци-гэ... его старший брат сумел достичь небывалого могущества! Даже будучи учеником Цанцюн, Юэ Цинъюань казался ему недостижимым, словно холодный мерцающий небосвод... А сейчас... Надо же – император... Шэнь Цинцю боялся подумать, каково это, добиться таких вершин! Ах, теперь каждая семья будет стремиться к тому, чтобы отправить ко двору свою дочь. Самые красивые женщины будут служить Ци-гэ в комнате омовений, греть постель, заботится о том, чтобы лик императора не омрачала тень печали... Сын неба... Разве станет Юэ Цинъюань вспоминать про несчастного младшего брата? Шэнь Цинцю не помнил, сколько раз за этот год, потонув в лихорадочном бреду, он видел Ци-гэ. У могущественного бессмертного нет времени на ничтожного человека, что тоскует вдали... Да и был ли это Ци-гэ? Где в этом лихорадочном бреду заканчивались сны и начиналась истина? Разве могло случиться нежное прикосновение дрожащих губ к бледным холодным пальцам? А то, как склонившись над лицом Шэнь Цинцю, Юэ Цинъюань с тревогой и любовью смотрел в его глаза? Объятия и шёпот, где Ци-гэ повторял прошлое обещание: «Я вернусь за тобой, сяо Цзю», напугавшее Шэнь Цинцю до дрожи? Тогда он вцепился в плотно расшитую шёлком и золотом одежду Ци-гэ, умоляя его замолчать. Каким же бледным, болезненным казалось его лицо! Если это не сон, слова Шэнь Цинцю больно ранили Юэ Цинъюаня... Но ведь он и сам был смертельно ранен прошлым! Если бы не то глупое обещание, что дал ему старший брат, разве отправился бы Шэнь Цинцю на его поиски? Возможно, последовав за У Янцзы, примкнул бы к какому-нибудь ордену наёмников, утонув в крови. Тогда бы он не чувствовал себя грязным ублюдком, сравнивая себя с Ци-гэ! Боги, та встреча на Собрании Союза Бессмертных, уничтожила жизнь Шэнь Цинцю! Лучше бы... Ци-гэ никогда не вспоминал о нём! Хватит! Стоит покинуть душные комнаты и отыскать тихий уголок! У лотосового пруда есть беседка. Никто не ходил туда, стремясь держаться ближе к дому Мин Чжао. Если глава клана заметит талант кого-то из семьи, тот сможет изменить свою жизнь! Взяв с собой гуцинь, Мин Циньшуан неторопливо шёл по тропе. Однако его взгляд привлекли алые ленты и вуаль, украсившие дома. Клан Мин невелик, однако в нём проживало достаточно людей, чтобы это место казалось крохотным городком. Ланьчен. В названии усадьбы клана Мин таилась орхидея. Ох, они и впрямь считали себя просветлёнными, изысканными и благородными! Однако даже среди предков никто не достиг небес. И пусть старейшины семьи и впрямь прививали поколению тягу к искусствам, мало кто оказался способен овладеть ими. Многие выбирали оружием меч, саблю или плеть, хотя в Павильоне Мудрости хранилось немало старинных техник для гуциня и флейты. Но только Мин Циньшуан сумел освоить их. Совсем недавно, просматривая воспоминания этого тела, Шэнь Цинцю наткнулся на странную незнакомую технику, что Мин Циньшуан понять не смог. Заклинатель оцепенел. А затем, позабыв о собственной слабости, бросился в Павильон Мудрости. Боги, да здесь же настоящая сокровищница! Ведь с помощью этих техник и ста духовных камней высшего, девятого ранга, можно было попытаться восстановить разбитый дантянь! Руки заклинателя дрожали от волнения. Отчаяние поглотило его, ввергло в печаль и хандру. Но теперь... У него появилась надежда! Шэнь Цинцю сумеет... Сумеет пройти сквозь любые испытания и достигнет небес! Тогда... Юэ Цинъюань вспомнит о нём! Сотня духовных камней отыскалась в пространственном кольце лорда Цинцзин. И пусть Мин Циньшуан закашлялся кровью, в который раз использовав энергию души, сумел их достать. А уж с тем, чтобы извлечь ци из этих ядер, проблем не было. В конце концов, даже обычный человек мог сделать это. Медитация заняла семь дней, в течение которых Шэнь Цинцю не раз вспомнил муки Диюй. Чудовищная боль сковывала тело. Казалось, сама душа разорвётся на части. Шёлковые одежды пропитались потом, но медитация давала свои плоды – день за днём Мин Циньшуан чувствовал себя лучше. На закате седьмого дня сосуд для эликсира бессмертия был восстановлен. Смеясь, Шэнь Цинцю повалился на постель и погрузился в глубокий сон, что длился несколько дней и затуманил рассудок юноши – его вновь объяла отчаянная тоска безысходности. Усилием воли Мин Циньшуан взял себя в руки и отправился к чайной беседке, дабы воспользовавшись техникой гуциня, начать совершенствование. Ступень Тьмы слаба, но он всё же сумел достичь её, пробудив ци! Занятый самосовершенствованием Мин Циньшуан не замечал изменений, что сотрясали Ланьчен. Лишь вскользь отметил алые ленты и фонари, подумав, что кто-то решился связать свою судьбу с возлюбленным – в клане Мин шли приготовления к свадьбе. Это вовсе не касалось юноши. Мин Циншуан думал, что дело в Мин Юйчжэне. Ведь недавно старейшина заключил выгодный брачный договор. Прошествовав к лотосовому пруду, Шэнь Цинцю погрузился в медитацию, утонув в переливах мелодии и трепете шёлковых струн... Когда глава клана Мин впервые встретил Юэ Цинъюаня, явившегося увидеть его больного сына, Мин Чжао едва не лишился рассудка! Столь великая честь! Он впервые ощущал ауру заклинателя Небесной Ступени! К тому же положение главы Союза Бессмертных превращало Юэ Цинъюаня в божество. Его почитали не меньше императора Девятиземья! За целый год Мин Чжао так и не смог привыкнуть к внезапным визитам могущественного бессмертного. А Юэ Цинъюань становился всё сильней! Его величие невозможно было измерить! Никто не смел взглянуть на прекрасное лицо заклинателя. Впрочем, даже искусная вышивка с россыпью духовных камней в узорах сюаньдуань наводила страх. Красота Юэ Цинъюаня несравненна. Одним появлением он мог покорять города и завоёвывать страны! Увидев его царственный лик с небес падали птицы, а рыбы тонули в пруду! Так кто бы осмелился поднять взгляд, не боясь ослепнуть? Разве что Мин Циньшуан. Дерзкий мальчишка! Тяжелая лихорадка придавала ему смелости, туманила разум! Мин Циншуан цеплялся за рукава Юэ Цинъюаня, нёс чудовищный бред, называл его «Ци-гэ»! И даже посмел признаться бессмертному, что любит его! В тот момент Мин Чжао попрощался с жизнью, решив, что аура Юэ Цинъюаня уничтожит Ланьчен. Однако тот склонился к лицу юноши и тихо спросил: – Тогда сяо Цзю останется со мной? Согласен ли ты разделить мой жизненный путь? Сяо Цзю, ты... будешь моим супругом? Решив, что Юэ Цинъюань шутит, Мин Чжао застыл с фальшивой улыбкой. Слабость и дурнота накатил на главу клана. Ох, великие мира сего... даже не задумываются, что подобное предложение может быть принято всерьёз! – Ци-гэ... Ци-гэ, – прошептал в ответ Мин Циньшуан, коснувшись исхудавшими пальцами ослепительного лица Юэ Цинъюаня. – Разве теперь это возможно? Между нами и раньше зияла непреодолимая пропасть, а теперь – целая бездна. Тогда Мин Чжао подумал, что рассудок юнца повреждён безвозвратно. Что значит «раньше»? Где бы он мог познакомиться с главой Союза Бессмертных?! – Никакая бездна не помешает мне заботиться о тебе, – возразил Юэ Цинъюань, немало озадачив главу клана. – Если бы в прошлом я не оставил тебя на волю злой судьбы, с тобой никогда не случилось бы беды! – Я и есть... звезда несчастья, бедствие, поветрие, несущее разрушение и смерть. Ци-гэ... не должен... винить себя. – Ты опять за своё? – укорил Юэ Цинъюань, целуя пылающий лоб Мин Циньшуана. – На этот раз я не стану слушать твоих возражений. Ведь ты взвалил на себя вину гораздо более тяжёлую, чем моя. Не выдержав, Мин Чжао покинул комнату, оставив больного сына наедине с великим заклинателем. Глава клана всё ещё думал, что мальчишка случайно поглотил некое сокровище. Очевидно, его невозможно вернуть. Но, очевидно, теперь сам Мин Циньшуан стал драгоценным сосудом? А значит, клан Мин может обрести небывалое могущество! Вернутся в столицу и напомнят о себе! Ведь раньше клан Мин обладал пятым рангом, возможно, в этот раз они сумеют получить третий! Взбудораженный подобной возможностью, Мин Чжао не смел мешать встрече. В конце концов, он ведь не девица на выданье! И что это пришло в голову Юэ Цинъюаню! Предложил стать супругом, надо же!.. – Ты жив, Ци-гэ... – вздохнул Мин Циньшуан сонным голосом. – Больше всего я боялся потерять тебя. В Диюй я часто мучился кошмарами. В той иллюзии этот Шэнь был пленником Ло Бинхэ долгие годы. Сшив миры, он стал полновластным владыкой и только ты мешал ему достичь небес. Я помню... Помню, как моя рука выводила предательские слова. Мольбы о спасении, продиктованные Ло Бинхэ и узами подчинения. И ты... Ты пришёл... Не мог не прийти, ведь вместе с письмом Ло Бинхэ отправил тебе... – Сяо Цзю, не нужно... – В той иллюзии ты умер, пронзённый тысячами отравленных стрел, – не унимался Шэнь Цинцю. – Я словно видел твой пустой взгляд и... Горячие пальцы Шэнь Цинцю крепче стиснули ладонь Юэ Цинъюаня. – Это в прошлом, сяо Цзю! – возразил тот. – Твой меч... Когда Ло Бинхэ рассыпал потускневшие осколки Сюаньсу, звон каждого из них ранил сердце. Какую же страшную, горькую тайну они хранили! – Хватит! Хватит! Достаточно! – не выдержал Юэ Цинъюань, сжав щёки Шэнь Цинцю и мешая ему говорить. – Замолчи. Или я... заткну твой рот поцелуем. Шэнь Цинцю и впрямь замолчал. Слова Юэ Цинъюаня потрясли его. – Ты был ранен, но не сказал об этом и слова... – попытался проверить угрозу Ци-гэ Шэнь Цинцю. Но тот лишь хмурился в ответ. – Лжец, – разобиделся юноша, отворачиваясь и натягивая на голову одеяло. Лицо Шэнь Цинцю пылало. – Что? – растерялся Юэ Цинъюань, не понимая, что произошло. Сяо Цзю винит его в том, что тот скрыл правду о ранах, оставшихся после искажения ци или... за то, что Юэ Цинъюань не поцеловал его? Стянув одеяло, заклинатель заставил юношу взглянуть на себя. – В этот раз твои жестокие слова не сумеют оттолкнуть меня прочь. Ты можешь использовать их, словно плеть и наказывать своего Ци-гэ, но... Я не отпущу тебя. Нахмурившись, Шэнь Цинцю молчал, обиженно надув губы. И Юэ Цинъюань, на мгновение потеряв рассудок, прильнул к ним нежным, сладостным поцелуем... А спустя несколько недель глава Мин Чжао получил письмо с просьбой о браке... Боги, как бы он посмел отказать самому императору Девятиземья?! Да пожелай Юэ Цинъюань жениться на его собственной супруге или на нём самом, он бы и слова не сказал! Клан Мин принялся готовиться к свадьбе. Однако глава семьи позабыл сказать Мин Циньшуану, кто виновник этого торжества. Не ведая о своём счастье, юноша тратил время и силы на самосовершенствование. И вскоре сумел достичь Ступени Земли! Техника для гуциня оказалась истинным сокровищем! Взволнованный успехом, он вернулся в павильон затемно. Но, несмотря на поздний час, его ожидал отец. – Шуан-эр, тебя не застать, – укорил Мин Чжао. – В такой важный час ты мог бы отложить гуцинь. – Важный час? Не понимаю, о чём говорит отец, – поклонился тот. – Боги, что за ребёнок! – возмутился Мин Чжао, не поверив, что тот и впрямь не знает правды. – Через три дня твоя свадьба, а ты прохлаждаешься у пруда! Мин Циншуан похолодел. – Свадьба? Разве я давал согласие на брак? Неужели отец решил, что этот Циншуан так бесполезен? И кто же... кто же собирается связать свою жизнь с моей? Мин Чжао взглянул на юношу с подозрением. Он был уверен, что мальчишка прекрасно знает ответ. К тому же, разве Мин Циньшуан не ждал этого предложения? – Сам император Девятиземья, Юэ Цинъюань желает стать твоим супругом. Вспыхнув так, что покраснела даже шея, Мин Циньшуан открыл рот, но так и не смог ничего сказать. Глава клана ждал. Ох, разумеется, подобная честь способна лишить рассудка! – Отец... Отец, мы ведь оба... мужчины, – наконец выдохнул Мин Циньшуан. – Как я могу жениться на нём? – Вздор, – возразил тот. – Разве подобное – редкость? Князь Вэн Ювэй выбрал в спутники дао мужчину. И никто не осудил его. Мне казалось, ты близок с главой Юэ. Во время болезни он часто навещал тебя, проводя долгие часы у постели. Закусив губу, Шэнь Цинцю не смел поверить в то, что происходило в его жизни. – И отец... отец принял решение за меня? – прошептал он. – Раньше ты робел, боясь нанести вред чести и достоинству семьи. Шуан-эр всегда был послушным ребёнком. Решив, что сомнения помешают тебе, я дал согласие на этот брак. Шэнь Цинцю поёжился. Впервые он испытывал столь странную смесь радости, волнения и тревоги. Что двигало Ци-гэ? Почему он так долго не приезжал? Зачем нужна эта свадьба? Однако... Этот Шэнь... Он и вправду... сможет быть рядом с Юэ Цинъюанем? Сердце зашлось в восторге. Не в силах вдохнуть, юноша опустился на кровать, кутаясь в полы плаща. В прошлом старший брат и помыслить не мог о подобных отношениях. Неужели он настолько изменился? Что же произошло за эти годы?.. Три дня промчались, словно сон. Волнение не давало Шэнь Цинцю уснуть. Он не мог есть. Даже гуцинь больше не занимал его мысли. А ведь Шэнь Цинцю считал встречи с Юэ Цинъюанем сном! Но если это не так... Он помнил разговор Ци-гэ с Му Цинфаном. Тогда лорд Цаньцао сказал, что пилюля, способная восстановить дантянь готова... И на языке словно и впрямь остался горьковатый вкус. Так неужели то, что Шэнь сумел продвинуться в совершенствовании, вовсе не его заслуга? А те поцелуи? Робкие, нежные, чувственные... Разве мог Юэ Цинъюань вести себя так? В это невозможно поверить! В благословенное утро, окрашенное алым солнечным светом, пронизывающим спальню Мин Циньшуана сквозь открытое окно, юноша проснулся на рассвете. Сердце билось так часто и громко, что он не сумел сомкнуть глаз. Неужели это всё происходит с ним? Неужели испытания Диюй больше не коснутся разума этого Шэня? Но заклинатель всё ещё боялся жестокости Лу Пиндена. Что, если всё закончится смертью старшего брата? Что, если этот счастливый момент нужен лишь затем, чтобы погрузить Шэнь Цинцю в глубочайшее отчаяние? Словно во сне касался юноша алых свадебных одежд, расшитых фениксами. Тонкая вуаль драгоценного шёлкового покрывала скользила сквозь пальцы. Кристаллы духовных камней вспыхивали в утренних лучах. Судорожно вздохнув, Шэнь Цинцю вернулся в кровать. До начала церемонии ещё есть время. Стоит немного отдохнуть... Сладостный, долгожданный сон не прервался кошмаром Диюй. Совершив ритуальное омовение, Мин Циньшуана облачили в свадебный наряд, окутав разгорячённое тело прохладой. Прекрасное лицо небожителя скрыла вуаль. Приедет ли Юэ Цинъюань за ним сам или отправит процессию? Ах, Шэнь Цинцю так хотелось увидеть Ци-гэ! Было бы любопытно взглянуть на лицо Юэ Цинъюаня, когда Шэнь Цинцю затащит его в паланкин, и, отбросив покрывало и стыд, жадно прильнёт поцелуем к сжатым в волнении губам! Радостный смех трепетал в груди. С каждой палочкой благовоний тугой узел в душе Шэнь Цинцю распускался, заставляя поверить, что это не сон. Лу Пинден больше не властен над судьбой лорда Цинцзин! Треск фейерверков заглушил песнопения, расцветив темнеющие небеса ослепительными огнями. Колени Шэнь Цинцю подогнулись, он с трудом переступал, разглядывая мир сквозь алую пелену. А с небес медленно опускались тысячи лепестков мэйхуа. Как много людей, святые небеса! Кто они, все эти фигуры в праздничных одеждах? Среди них невозможно узнать Ци-гэ... Прибыл ли он забрать своего сяо Цзю? Красный паланкин, плотно затканный золотом, манил иллюзией тишины. Дрожа и слабея, Шэнь Цинцю ступил в алый сумрак, когда услышал едва уловимый шёпот: – Я с тобой, сяо Цзю. Больше никто не посмеет отнять тебя... Едва соприкоснувшись в лёгком пожатии, пальцы Ци-гэ отпустили холодную ладонь возлюбленного. – Я люблю тебя, – услышал Шэнь Цинцю сквозь тяжёлый полог паланкина. «Я люблю тебя», – ответил он мысленно, приподняв уголки губ в счастливой улыбке и прикрыв глаза... Сон... Такой восхитительный сон... Вот Шэнь Цинцю слышит три мерных удара веером по крыше паланкина, а затем стискивает большую ладонь Ци-гэ, откинувшую полог... Ноги утопают в ароматных цветах, кожу чуть покалывает от влажной прохлады... Золото и огни... гирлянды алых фонарей, мириады свечей, мерцающих, словно звёзды! Путь недолог. Сильная рука Ци-гэ поддерживает Шэнь Цинцю, помогает опуститься на колени... Поклоны небу и земле, предкам и, наконец, друг другу. Вот дверь брачных покоев закрывается за спиной молодых, оставляя их в тишине. Теперь каждый неровный вздох слышен отчётливо и ясно. Усадив Шэнь Цинцю на брачную постель, застеленную полосой белого шёлка, Ци-гэ склоняется к смущённому супругу. Откидывает вуаль, затаив дыхание. Ах! Му Цинфан неспроста считается гением! Лицо Мин Циньшуана всё также прекрасно, но его черты принадлежат Шэнь Цинцю. Не удержаться! Алые губы манят, словно сладкий запретный плод. Вкусив их податливую нежность, Юэ Цинъюань с трудом отстранился. Густые ресницы Шэнь Цинцю затрепетали, отбрасывая тени на высокие скулы. В лазурных глазах застыла мольба. Тонкие длинные пальцы, исхудавшие за время болезни, сжимают, комкают широкие рукава торжественных одеяний Юэ Цинъюаня. – Сяо Цзю... – прошептал он с тревогой. – Что беспокоит тебя, сяо Цзю? Неужели ты не желал пройти этот путь со мной? Ты... Не любишь меня? В ответ послышался рваный вздох, но тут же растаял. С тех пор, как они вошли в эту комнату, Шэнь Цинцю не произнёс и слова, но его руки обвили шею супруга. Словно испуганное дитя, он уткнулся в изгиб шеи Юэ Цинъюаня, отказываясь отпускать. – Сяо Цзю, – прошептал тот, нежно поглаживая юношу по спине. – Прости, я поторопился. Мне стоило дождаться твоего совершеннолетия. Подскочив, Шэнь Цинцю гневно уставился в лицо возлюбленного. – Да ты... Смеёшься надо мной? – завопил он. – Я ждал тебя... столько лет! Почему мы до сих пор не испили ритуального вина? Ты... раскаиваешься в своём поступке?! Рассмеявшись, Юэ Цинъюань склонился, нежно целуя лицо возлюбленного. – Сяо Цзю, я никогда не оставлю тебя. Со мной не случалось бедствия страшней, чем то время, когда я не смог тебя отыскать в чумном Цзиньлане. Как ты мог сбежать? Неужели совсем... Совсем не верил, что я смогу тебя защитить? – Юэ Цинъюань, у тебя свиные мозги? – разгневался тот, вырвавшись. Поднявшись на ноги, он принялся ходить по комнате. – Ещё до Цзиньланя... Шэнь был отравлен. Я ведь и так подверг Цанцюн опасности. Ведь это я привёл за собой Ло Бинхэ, заставил тебя сражаться! Это... Шэнь Цинцю внезапно замолчал, осознав сказанное. Святые небеса, а ведь он думал, что Юэ Цинъюаню нет дела до того, что будет с этим Шэнем! Однако... Он бился за лорда Цинцзин, не щадя собственной жизни... – Ци-гэ, твои меридианы... ранены? В юности ты ошибся в совершенствовании! Так зачем было рисковать, сражаясь с Ло Бинхэ?! Этот Шэнь стоил того?! Лазурные глаза наполнились жгучими, непрошенными слезами. Шэнь Цинцю всё ещё не мог поверить в то, что Юэ Цинъюань и впрямь любит его. Когда это чувство проснулось? Когда он это осознал? Что двигало старшим братом в прошлом, когда дурной нрав лорда Цинцзин то и дело доводил главу Цанцюн до отклонения ци? Этого Юэ Цинъюань вынести не мог. Заключив юношу в объятиях, он усадил его на свои колени, укачивая, словно дитя. – С самого детства у меня не было человека дороже тебя. Я обманул твоё доверие, не сумел уберечь от одиночества и бед. Это всё моя вина. Так позволь исправить самую страшную ошибку, что допустил этот Юэ. Я посмел оставить тебя одного, сяо Цзю. Но сейчас... Единственное, чего я желаю – держать твои руки в своих. Больше никто не посмеет причинить тебе боль. Гнев, взметнувшийся в душе, угас. Уткнувшись в изгиб шеи Юэ Цинъюаня, Шэнь Цинцю ощутил безмятежный покой. Поверил в его слова. Кивнув, он прижался к белой шелковистой коже губами, жадно вдыхая знакомый аромат. Скулы вспыхнули стыдом, ведь юное тело бурно реагировало на подобную близость. Каждое движение Юэ Цинъюаня заставляло сжиматься розовое колечко мышц меж белых ягодиц. Чувствуя, как перекатываются тугие мышцы под слоями шёлка, Шэнь Цинцю ощущал жар в паху. Осторожно усадив супруга на кровать, Юэ Цинъюань опустился рядом, протянув ему чашу ритуального вина, связанного алой нитью. – Сяо Цзю, теперь я буду следовать за тобой, куда бы ты не отправился. Мы обойдём целый мир. И если ты пожелаешь жить в золотых чертогах, я сделаю всё, чтобы добиться этого! Сделав глоток сладкого вина, Шэнь Цинцю обменялся чашей с возлюбленным. – Вот же болван, – прошептал он, прильнув губами к краю чаши. К тому самому месту, которого касались губы супруга. Мягкая таинственная улыбка не сходила с лица заклинателя. Свадебные фонари заливали комнату трепетным светом. Одежды мужчин с мягким шорохом падали на пол. Тишину покоев нарушали звуки жадных поцелуев и рваные вздохи страсти. Острая дрожь... Смущение... Тонкие пальцы, сминающие шёлк простыней... Первый стон... Шёпот... Шёпот о любви и тоске. О разлуке и счастье... Изгибы тел... вязкая лужица наслаждения, сияющая в трепетном свете... Сладостная дрожь... Опустившись рядом с супругом, Юэ Цинъюань прикрыл глаза. Только Мин Циньшуан никак не мог унять восторженного трепета в груди. – Ци-гэ... Мы ведь отправимся к Восточному Морю? Я слышал, этот край полон чудес... – тихо прошептал Шэнь Цинцю, не надеясь на ответ. Юэ Цинъюань дышал ровно и глубоко. Объятия стали крепче. Нежный поцелуй опустился на обнажённую кожу плеча, словно прикосновение ночного мотылька. – Я люблю тебя, Ци-гэ, – прошептал Шэнь Цинцю ещё тише, не дождавшись ответа. – Мы отправимся, куда бы ты ни пожелал, – прошептал Юэ Цинъюань в ответ. – Моя жизнь принадлежит тебе, сяо Цзю. Лишь на рассвете, утомлённые долгим танцем дракона и феникса, супруги погрузились в безмятежный сон. С улыбкой на устах Шэнь Цинцю утонул в объятиях Ци-гэ, зная, что все испытания позади. Завтра они проснуться в одной постели, чтобы встретить новый день. Для того, чтобы начать совместный путь к небесам.