Мы друзья, верно?

Лето 119 года от З.Э.

      Вставать вовсе не хотелось. Мягкая перьевая подушка настойчиво манила положить голову обратно на неё, а после накрыться одеялом и сделать вид, что она не видит двух мальчишек перед своей кроватью. Кажется, Элейна обещала вчера матери, что будет заниматься с Джейсом и Люком. Наблюдая за ними, она проявила интерес не только к фехтованию, но и к детям королевы, продолжая видеть в младшем из них родственную душу.       Имея лишь часть валирийской внешности, Элейна получила прозвище «Бастард наполовину». Кроме того, и отсутствие вылупившегося дракона развивало эти слухи всё больше. Поэтому её душа сама нашла человека, так же сильно обделенного во всем в этом замке. Но, к сожалению, между ними имела место лишь ненависть, как раз из-за её сомнительного происхождения. Потому Элейна когда-то и оставила попытки сблизиться с Эймондом Таргариеном.       — Пойдешь с нами на фехтование? — Джейс запрыгнул на её кровать, а маленький Люк, подражая ему, сделал то же самое. — Сир Харвин Стронг обещал позаниматься с нами, — его глаза светились надеждой, ведь он искренне хотел поддержать старшую сестру в её начинаниях.       После упоминания причины вечных оскорблений в её сторону девочка скривилась ещё больше, раздражаясь и теряя последние крупицы желания идти на занятия. Она не хотела становиться объектом обсуждений и новых слухов.       — Сиру Харвину Стронгу явно не до двух мальчишек, которые только отлучились от матери, — скучающе ответила Элейна, в её голосе проскользнули нотки презрения, и это не осталось без внимания Джейса.       — Ты всего на год старше меня, — поджав губы, заявил Джейс, и в его глазах блеснула неприкрытая обида. — Тогда оставайся тут! Или найди кого постарше, если тебе так скучно с нами! — крикнул он и взял Люка за руку, покидая покои сестры.       Сердце отозвалось на обиду младшего брата: оно бешено застучало, настойчиво призывая идти за ними. Было не по себе даже от одной мысли о том, что они думали, будто она могла предпочесть им компанию детей королевы Алисенты. В его словах был явный намёк на это.       Сбросив тяжелое пуховое одеяло с себя, девочка спрыгнула с кровати. На ходу откидывая за спину длинные каштановые волосы, она едва успела выйти из покоев, как наткнулась на служанку, которая как раз направлялась к ней. При виде женщины девочка заметно стушевалась, только сейчас осознавая, что стоит в одной ночной рубахе.       — Принцессе негоже ходить в одной ночной сорочке по замку! — внимательно оглядывая ее с головы до ног, поучающе отозвалась та, вызывая у Элейны смесь негодования и смущения.       — Тогда поскорее подготовь мне одежду, — заявила она, направляясь обратно в свои покои. — Что-нибудь для тренировок.       — Но принцессе не пристало махать мечом, подобно мужчине, — с беспокойством стушевалась служанка. Видимо, Рейнира не предупредила ее о планах своей дочери теперь обучаться вместе с братьями фехтованию.       — Висенья Таргариен была воительницей. И в самые тяжелые времена для страны под платьем всегда носила доспехи! — обернувшись, принцесса пронзила её колким взглядом. Ей не нравилось, что кто-то считал ее недостойной заниматься фехтованием наравне с мужчинами.       Единственными её увлечениями, выбранными ей самой, были деревянные мечи и книги. Но насчёт первого Элейна не была уверена, ведь она начала заниматься этим совсем недавно, как только смогла уговорить мать дать ей разрешение учиться фехтованию с Джейсом и Люком.       По правде говоря, всё решилось вчера, так что мечом она владела отвратительно. Если уж говорить о книгах, то она отдавала предпочтение таким произведениям, как «Возлюбленные королевы Нимерии» и «Десять тысяч кораблей». В остальном её день проходил так, как пристало принцессам: за вышиванием и выслушиванием лекций от матери.       Она начала сборы, когда служанка, наконец, принесла ей нужные вещи. Натягивая сапоги, Элейна уже жалела о просьбе, с которой она обратилась к матери.       Последним шагом оставалось собрать волосы, что она и сделала, выделяя свою белую прядку, стараясь не скрыть её за копной каштановых волос. Она предпочитала это делать сама, не давая никому прикасаться к своим волосам. Элейна считала, что чужие прикосновения могут только навредить её единственному сокровищу. Лишь родным это было дозволено.       Убежав под суровым взглядом служанки, девочка помчалась прямиком на тренировочную площадку.       Внутренний двор встретил её яркими лучами солнца, которые в покоях принцессы показались ей не такими палящими, как сейчас. Сузив глаза, она начала искать Джейса и Люка, отчаянно пытаясь противостоять солнечным лучам. Красивые отблески нежно-лиловых глаз от солнечных лучей становились ярче, что придавало ей некого магнетизма.       Наконец, приметив их, она подошла ближе, но они только делали вид, что не замечают сестру. От этого ей стало ещё обиднее. Злость потекла по маленьким венам, опасными струйками заполняя всё тело. Она лишь фыркнула на их жест и, обидчиво отвернувшись от них, схватила деревянный меч с земли, а после пошла к ближайшему манекену из соломы, представляя, что это её братья. Не имея никаких навыков, зная только самые азы, девочка начала забавно противостоять соломенному чучелу, что не осталось без внимания фиалковых глаз принца Эймонда. Он, оперевшись на свой меч, с насмешкой начал наблюдать за ее действиями, стоя за спиной. Ощутив чей-то пристальный взгляд и слыша тихие смешки, девочка стремительно обернулась, тыкая деревянным концом меча в своего наблюдателя.       — Хватит бездумно размахивать мечом. От этого никакой пользы, — ядовито сверкнув своими глазами, подметил он.       — Я только учусь, — протянула она.       — Не порть манекен своими мучениями, которые скорее похожи на приступы гнева.       Подойдя ближе, он обхватил её маленькую руку, ставя ее в правильное положение. Кажется, он делал это без злого умысла, поэтому Элейна мгновенно расслабилась, готовая к его урокам.       — Ты ненавидишь моих братьев за то, что они не похожи на отца. И меня ненавидишь. И мою мать. Но сейчас учишь меня. Почему?       Девочка грустно опустила глаза, осознавая, что сама только что признала бастардами своих братьев и себя. Но, приподняв голову и устремляя свой взгляд в плен фиалковых глаз, она отчаянно пыталась найти отрицательный ответ во взгляде своего «учителя». Но одиннадцатилетний мальчик лишь мотнул головой, игнорируя «глупые», по его мнению, вопросы.       Он вдруг встрепенулся, видимо слова Элейны всё же что-то в нём затронули. Эймонд многозначительно посмотрел на неё и поспешил удалиться. Девочка проводила его взглядом, полным разочарования, осознавая ужасную правду. Он только что ответил на её вопрос.       Она ощутила, что стена между ними, выстроенная его и её матерью из ненависти, стала преградой для их зародившейся дружбы.       Эймонд понял, что отступил от своих принципов. Он не хотел иметь ничего общего с бастардами своей сестры. И если бы не вопрос, заданный девочкой, он бы, наверно, и не обратил на это внимания.       Элейна тихо прошептала, замерев в той позе, в которой он оставил её: «Nyke hope īlon jāhor become raqirossa».