***
Морской Дым приземлился близ города, Веларион спрыгнула с него и уже пешком направилась к дороге, что вела к площади. Шаги сменялись на бег, дыхание становилось прерывистым, но, тем не менее, она не сдавалась, и, истратив последние силы, добежала до площади почти к началу казни. Собравшаяся вокруг толпа мешала протиснуться принцессе ближе. Кто-то толкнул ее после попыток пробраться, но она устояла на ногах, оставаясь внешне бесстрастной, несмотря на ноющую боль в плече. Эйгон стоял на помосте, возвышаясь над всеми. Рядом в кандалах стоял задержанный мальчишка, совсем юный. Казалось, он знал, что все дороги, по которым он шел и решения, которые принял, в конечном итоге привели бы его сюда. Точно знал. Роб не испытывал страха. Его выражение лица было обычным, будто сейчас не состоится его казнь… — Я, Эйгон Таргариен, Второй своего имени, король Андалов, Ройнаров и Первых Людей, Владыка Семи Королевств и Защитник Государства, приговариваю изменника к публичной казни отсечением головы. — После оглашения приговора палач вышел на «сцену», в руках он держал увесистый меч. Роб опустил голову и сел на колени. — Пусть это послужит всем примером! Заговорщики проникли в замок под покровом ночи, воспользовавшись тайными ходами, и хладнокровно убили моего старшего сына. Эйгон кинул быстрый взгляд к палачу, а после кивнул. Меч был занесен на головой мальчика. — Он вел переписку с нашими общими врагами. По их приказу он совершил все это, — собираясь уходить, Эйгон бросил в последний раз взгляд на толпу, уловив знакомый силуэт. — И не сомневайтесь. Моя кара настигнет всех. Без исключения. Все, кто замешан в этом, вне зависимости от статуса и положения, будут казнены. Казалось, эта фраза была адресована конкретному человеку. Тому, за кого ухватился взгляд Эйгона. Послышалась возня, некоторые начали перешептываться между собой, другие соглашались с приговором кивками. Кто-то выкрикнул фразу: «Смерть убийцам!» Элейна рванула вперед. Это казалось безумием, толпа становилась всё оживлённее, расталкивать всех не хватало сил. Казалось, сейчас её тут затопчут тут, а уже после, когда люди разойдутся по своим делам, найдут лишь тело в синяках и крови. Скорее всего, её даже не опознают по лицу, если только по одежде. Кто схватил ее сзади за плечо, потянул на себя. — Образумься! — рявкнул Эймонд. Она тут же отрезвела, выйдя из транса. — Прикажешь мне просто стоять и смотреть? — бросила она через плечо. Палач тем временем коснулся сталью меча затылка мальчика, чуть наклонил меч, а после занес его для окончательного удара. Веларион непроизвольно дернулась вперед, но сильная хватка не дала ей вырваться. — Это нам не под силу, Элейна. Вся власть в руках короля. Мы бы всё равно не спасли его, — более спокойно сказал Эймонд. Сталь со свистом разрезала воздух, а после уже и тонкую шею. Голова прокатилась на несколько шагов. Кровь, казалось, заполнила все пространство. Алая и пока теплая. С шумом безжизненное тело рухнуло. «Я никого не смогла спасти…», — пронеслось в её сознании. Её губы сжались, превратившись в тонкую линию. Элейна будто окаменела. Эймонд усилил хватку, думая, что она вновь попытается рвануть через толпу. Но она не сделала этого. После гибели Люцериса сердце перестало реагировать на смерть. Все слезы уже были выплаканы. Не было больше сил. Остался лишь гнев, и теперь Элейна точно знала, кого еще добавить в свой список.***
Веларион осела на пол в своих покоях, бесшумно, не обращая внимания ни на что вокруг. Стояла давящая на сознание тишина, которая не позволяла отвлечься от гнетущих мыслей, хотелось высказаться, рвать и метать. Но она сидела все так же неподвижно, как и до этого. Эймонд стоял за ее спиной. Его терзали сомнения. Стоит ли ее отвлекать сейчас? Когда она полностью отрешена от событий мира, когда она только научилась справляться с болью от утраты брата. Теперь придется справляться ещё с одной… — Я ненавижу его, — прошептала Элейна, сжимая подол платья и глотая ком в горле, предзнаменующий безудержные слезы. Лицо и так стало красным и пухлым от слез. Отеки не спадали, волосы были спутаны, она даже не умывалась за последние дни. — Он провоцирует тебя, душа моя, — опустившись рядом с ней на одно колено, он коснулся ее плеча, продолжая уже более вкрадчивым голосом: — Не давай ему поводов убить и тебя. Одна эта мысль вызвала на его лице изменения, и Эймонд тут же стиснул челюсть. — В любом случае я с тобой. Я не позволю ему тронуть тебя.***
Ровная осанка, черное траурное платье, что очерчивало прекрасную фигуру, тонкие длинные пальцы, на которых не было украшений, и темный блеск лиловых глаз, устремленный лишь к бесстрастному лицу прекрасной Хелейны Таргариен. — Я сожалею о вашей утрате, моя королева, — присев в поклоне ещё ниже, она метнула взгляд в сторону, туда, где сидел Эйгон. Глаза Элейны тут же вспыхнули от нестерпимого гнева. — Это был твой мальчишка… — задумчиво заключил Эйгон. Видимо, что-то поняв, он стремительно развернулся лицом к ней. — Ты привела его в замок… — А вы безжалостно убили его, — перебила его Элейна. — Он был предателем, — стремительно приблизившись, Эйгон прошипел: — Возможно, и ты тоже. Ведь в ту ночь в покои Люцериса проник еще один наемник, только чтобы спасти его. Но вот напасть, в тех покоях, что я выделил этому бастарду, были еще два человека. Как думаешь — смог бы мальчишка без оружия расправиться с кем-либо? Мейстер сказал, что второго мужчину убили явно не мечом, как первого. — Так казни меня! — крикнула она. Эймонд подошел ближе, что не осталось без внимания Эйгона. — Казни! Подошли наемников, как к моему брату! Ларис Стронг явно не посмел бы сделать это без твоего одобрения. — Я потерял в ту ночь сына, эгоистичная сука! — крикнул от, задыхаясь от гнева. — И я отомщу всем, кто приложил к этому руку. Я точно знаю, — он ткнул пальцем в ее плечо, смотря на нее исподлобья, и морщин на его лбу стало заметно больше. — Ты, утратившая свою красоту из-за пролитых слёз, пылаешь этим чувством. Я вижу этот огонь в твоих глазах, Элейна. И вижу его, когда смотрю в зеркало… — Да, — звонко и протяжно сказала Веларион. — Мы похожи в этом чувстве. У нас общее горе. Но я, в отличие от тебя, не казнила ребенка. Боги покарают тебя за принесенную невинную жертву. И тогда ты, Эйгон, поймешь, что совершил сегодня ошибку. Потому что ты борешься не с корнем проблемы, а с росой, что стекает по листьям огромного дерева ранним утром. — Мне убить твою шлюху-мать, Деймона и Корлиса Велариона, который перекрыл Глотку своими чертовыми корабликами?! — Если хотите доказать свою верность государству и честность перед народом после вашей сегодняшней речи — да. Вы должны отправиться на поле боя вместе со своими солдатами. А там уже пусть Боги решат, достойны ли вы трона или просто греете место для кого получше… Она видела замешательство, медленно растекающееся по лицу Эйгона, все больше наполняющее его сомнениями и медленно возрастающим в нем отчаянием. Он был жалок в ее глазах. И она воспользовалась его слабостью, что смогла разглядеть под маской гнева, которую он надел чтобы защищаться от нападок и груза власти. — Выйди, — сухо и коротко, но твердо сказал Эймонд. Элейна медленно развернулась и, переглянувшись с Эймондом, едва заметно кивнула. — Убей ее, брат мой. Докажи, что ты верен мне и государству… — проговорил Эйгон, как только двери закрылись за Веларион. — Нет, — Эймонд не был удивлен, и даже не испытывал сомнений, когда отказался от просьбы брата, чья голова была увенчана короной. — Значит ты точно такой же предатель, как и она. — Элейна не предавала нас. Она лишь хотела защитить брата. И будь ты на месте Люцериса, я сжёг бы замок, чтобы спасти тебя. — Но я не на его месте. Да и вряд ли когда-либо буду. Пока это просто просьба, брат. Считай это моим подарком от любви к тебе. Но не забывайся. В следующий раз просьба может стать приказом. И тогда ты либо исполнишь его, либо умрешь вместе с ней. — Ты убьешь меня? — спросил Эймонд с долей насмешки в голосе. — Эйгон, приди в себя. Я владею самым большим драконом. Вхагар наше преимущество. Никогда не забывай этого. — Он подошел ближе и с предупреждающим шепотом проговорил: — Если убьёшь ее или тронешь, тогда ты потеряешь меня.***
Несколькими днями позже они уже стояли у Драконьего Логова, покрытые серебряными доспехами. Элейна выглядела мрачнее тучи, но её лицо все же приобрело свежесть и утратило былую красноту и припухлость от слез. Волосы были заплетены в косы, подобно воительницам. Высокая фигура, сложенные руки позади спины и ровная осанка, натянутая словно тетива. Тесьмой была собрана часть волос, но не как обычно он привык это делать. Волосы были полностью собраны в низкий хвост, словно он в эту же секунду собирался расплести их и развеять его длинные серебряные волосы по ветру, но тесьма крепко сдерживала их. Приготовления к отбытию были почти закончены, все ждали его приказа. Эймонд чуть дернул головой, непроизвольно разрывая поток мыслей. Элейна двигалась бесшумно позади него, можно сказать, что она преуспела бы в этом со своими навыками, но тихое звяканье доспеха с крахом выдали ее. — Ты беспокойна сегодня, — тихо, но четко проговорил Таргариен. Она остановилась, признавая тем самым, что он полностью прав, как и всегда. — Будешь позади всех. В самом безопасном для тебя месте и вступишь в бой вместе с Морским Дымом только в том случае, если я не справлюсь. — Я и не надеялась, что ты пустишь меня в первые ряды, — с тихим разочарованным выдохом сказала Элейна. На самом деле ей было всё равно, что будет сейчас, что потом, но все эти приготовления и сборы отвлекли ее. Она поняла, что может забыться в этом. — Но ты хочешь этого, — Эймонд обернулся, что-то дрогнуло на его лице, когда он сказал эти слова. Элейна отчаянно усмехнулась, едва ли не срываясь на смех. — Бежишь сломя голову на бойню, даже не думая о последствиях. Это все для тебя лишь повод умереть. Он сам не понял, почему его вдруг захлестнула волна злости, накрывая с головой. Эймонд злился на себя, на свою опрометчивость в тот день. Он клялся защищать жену перед взором Семерых. К черту Семерых! Всех этих Богов! Он бы и без клятвы сделал это. Но каждый раз, в минуты ее боли или трагедии, он был далеко, не в том месте и не в то время. Что-то важное утекало сквозь пальцы, словно песок, и каждая песчинка была подобна огню. — Верно, — Веларион устало покачала головой, слова сами шли из ее уст. Она продумывала их каждую секунду, когда сумела признаться самой себе, что хочет умереть. Потому что все, что бы она не делала, кого бы не пыталась спасти… Ничего не получалось. Чувство беспомощности било по ее самодовольству. Она верила и грезила, что справится. Но если она не смогла спасти даже брата, то что будет, когда в опасности окажется Эймонд? Его она тоже не спасет… — Я хочу умереть, — хмуря брови, высказалась она. — Не хочу обременять тебя, любовь моя. — Ты… — Эймонд усмехнулся, но в его глазах застыла тоска. — Глупая. Если не будет тебя, то и меня тоже. Что же нам тогда делать? В ее круглых и широко распахнутых, словно у младенца, лиловых глазах застыло недоуменное и даже тоскливое выражение, странным образом противоречившее ее уверенности в сказанных до этого словах. Эймонд взглянул правее, замечая присутствие человека, которого явно не ожидал здесь увидеть. Эйгон решительно направлялся к ним. Черные доспехи сияли на солнце, отдавая темно-серым. — Кто будет защищать замок? Наша мать, впавшая в горе сестра или калека Ларис Стронг? — Я как король должен показать людям, что готов защищать их от изменников и не постыжусь замарать руки в крови предателей. К тому же, моя задница устала сидеть на этом куске железа… Пусть его греет наш дед. Его он явно находит удобнее, чем я.