Ты - моя сказка

Драконья песня ранних птиц разливается высоко над розоватыми перьями облаков. Она охватывает все тлеющее небо, отражаясь преступной пульсацией на земле. Солнце кровоточит алым сводом своего небесного дворца, распространяя лживое тепло серебряных лучей вдоль сонного царства людей. Холод ластится по верхушкам редкого снегового покрова земли. Смесь грязи и воды принимает на себя спущенный перелив первого отблеска нынешнего дня - все вокруг дрожит под властью огненного шара. Мысли не дают покоя. Они повсюду, в каждом уголке обширной библиотеки разума. Подобно призракам прошлого, голос подсознания пронизывает вены обжигающей тревогой - грубо и болезненно. Настоящее не позволит забыть горького опыта прошлого, вживаясь в бархатный перелив плоти белеющими полосами глубоких шрамов. Тревожные глаза, переполненные гранью замерзшего океана, отрываются от бескрайнего простора алого мира. Ведьме холодно - до дрожи. Длинные пальцы сильнее сжимают начало сигареты, невольно вынуждая пепел оседать на обнажённые бедра. Запах никотина медленно улетает облаком дыма в оконную щель. Спящий ангел, чья кудрявая макушка светлых локонов виднелась из-под пушистых одеял, не переносила едкость сигарет. Это из раза в раз вынуждало жертвовать собственным комфортом, скрывая последствия курения. Кларисса славилась своими попытками переучить чужие привычки, каждый раз драматично вздыхая на найденную пачку табачной продукции. Лессо хотела бы пообещать своей любимой принцессе бросить ядовитую тягу к сигаретам, но не смеет лгать возлюбленной. Жар, оскверняющий треснутые губы и горло, способен вырвать бренное сознание рыжеволосой из любого морального катаклизма. Она не откажет себе в возможности отвлечься от гнетущей реальности, убивая свою душу и лёгкие в контрасте копоти. Трудно сказать, какая это была сигарета по счёту. Терпкий привкус никотина и ментола вцепился в язык звериными клыками, вынуждая горло пульсировать от эффекта небытия. Когда же это закончится? Серебряные глаза закрываются, отзываясь болью во всех конечностях. Она не имеет ценности в этой жизни. Никто никогда не полюбит обычную читательницу с изуродованной душой. Кларисса оставит её, подобно всему предыдущему составляющему дрожащей судьбы. Веки покрывает рябь влаги - плечи сжимаются под натиском скверного страха. Собственные тревоги походили на гнусных червей, пропитанных людскими пороками и страданиями. Хочется выть. Леонора ощущает, как огонёк сигареты гаснет, обжигая лёгкие остатками своего тлеющего благовония. Время утекает сквозь просторы восходящих лучей солнца, проскальзывая между дрожащими пальцами. Боль не стихает. Её отголоски ощущаются на обнажённых коленях и запястьях, что носили на себе безудержно жестокие шрамы. Белые полосы, оставленные собственной рукой под гнетом душевной боли. Невыносимой. - Нора? - тихий шепот, напоминающий своим девственным звучанием шелест трогательной листвы, раздаётся поодаль от смиренной ведьмы. Тепло. Жаркие пальцы медленно опускаются на трепещущее плечо, вкушая оттенок холода сквозь ткань ночной рубашки. Разум загорается болезненным огнём стыда. Нет. Эти очаровательные оленьи глаза не должны стать свидетелем врождённой эмоциональной слабости. - любовь моя, - нежность окутывает. Она сводит с ума, стараясь сжать в своих мягких тисках сердце тлеющей злодейки. Немыслимо. Серебряный взгляд впитал в себя отблеск алого отчаяния и усталости. Тревога сжирает изнутри хищным червем, прорезая все доводы здравого рассудка. Тьма разгорается. Кларисса невольно вздыхает, понимая, что её рыжеволосая покорительница сердца погрязла в болотистой пучине самокопания и гнилых проблем. В последнее время это происходило слишком часто, вызывая у феи-крестной тупую боль под рёбрами. Она не может вырвать свою собственную душу, чья мелодия смогла бы залечить глубокие раны декана зла - это неподвластно живому созданию. Отнюдь, сторонница добра никогда не оставит попыток стать панацеей для измученной дамы, взгляд которой поверхностно блуждает по фигуре в золотистом ночном платье. - ты проснулась из-за меня? - голос отдаёт еле уловимой хрипотой, что безжалостно сдавала недавнее занятие декана зла - на подоконнике по-прежнему покоилась пепельница, покрытая пурпурной краской. Местами данная вещь имела трещины и сколы. Старая и потрепанная жизненными трудностями, но не менее драгоценная своей историей. Ладонь Клариссы осторожно опускается на впалую щеку ведьмы, чувствуя восприимчивую влажность. Леонора вздрагивает. Она уязвима и не боится этого. Только слегка От смуглой кожи феи-крестной пахло лавандой и ванилью - этот аромат страстно охватывает лёгкие, помогая на долю секунды вздохнуть полной грудью. Воздух вокруг пропитан леденящим душу страхом и сигаретным шлейфом. Кларисса почувствовала его. Этот отвратительный запах оседает на всех доступных ему поверхностях, подобно смертоносному вирусу. Он зарылся в кончики рыжих волос, становясь единым целом с непоколебимым образом ведьмы. Отнюдь, даже данный факт не мешает ранимой феи-крестной прижаться губами к макушке беспокойных локонов своей дамы, скрывая от чуткого взгляда злодейки хрустальные слезы на ресницах. Клариссе до эгоистичного жжения плохо - она не может смотреть на страдания столь ценного человека, из часу в час желая вырвать глотку всем обидчикам Леоноры. - конечно нет, - сторонница добра выдавливает из себя привычную улыбку благородства, стараясь скрыть от трепещущих глаз свою собственную усталость. - пойдём в постель, - женщина осторожно притягивает к себе дрожащую ведьму, кончиками пальцев ловя страх, чья власть заставляет сердце болезненно сжиматься в груди. Доуви обещает себе залечить чужие травмы любыми возможными способами, выпуская кровь из личностных ран. Читательница позволяет себе беспомощно прижаться к хрупкому телу феи-крестной, наслаждаясь горячим шепотом, звучание которого путается в самой макушке медных прядей. Она не может разобрать слов, внимая невероятное истощение людского организма - это не так важно. *** Тепло. Солнечные лучи, пестрящие дьявольским переливом бытия, окутывают собой весь простор тлеющей земли. Ветер, подобно небесному воителю, завывает над бурлящими равнинами сказочного мира, пробуждая каждую тварь проснуться от ласкового забвения. Умиротворение. Оно туманным пледом укутывает бледное тело, скрывая его от всех надвигающихся эмоциональных бед. Жизнь протекает медленным потоком вокруг просторной комнаты, не тревожа двух обитателей этого пространства. Серебряные глаза, пропитанные еле уловимым остатком соли, чуть дрожа приоткрываются. Картина плывет слабыми пятнами, распространяясь фигурными образами вокруг. Необходимо несколько секунд, дабы зрение сумело поймать цвета вокруг себя. Мягкие губы. Лессо улыбается - искренне и так открыто, что сводит скулы. Перед ней, в объятиях белоснежных покрывал, лежит профессор школы добра, сжимая в своих тонких пальцах ладонь ведьмы. Именно это послужило источником тепла. Чего-то нежного и невинного - спасительный глоток свежего воздуха. Запах сигарет пропал, а мысли успокоились. Леонора, взирая на свой горький опыт, знает, что подобный эффект имеет обыкновение заканчиваться. Но сейчас это кажется вторичным и таким далёким. Норе до безумия хотелось бы протянуть свободную ладонь в сторону своей возлюбленной, чтобы безбожно поправить прядь пшеничных волос. Отнюдь, женщина не может пошевелиться, считая своим долгом бережно защищать сон феи-крестной. Дыхание размеренно окутывает крошечное расстояние между двумя телами, оставляя душу наполненной волнительным светом и лаской. Спешить некуда - сегодня двум деканам выпал редкий выходной. - ты выспалась? - внезапный горячий шепот выводит рыжеволосую даму из глубоких мечтаний, заставляя её столкнуться с гущей любимых кофейных глаз. Даже сейчас, только-только выбравшись из мира сновидений, Кларисса волнуется в первую очередь о Лессо и её самочувствие, оставляя свои потребности. - немного, - голос злодейки, кощунственно тихий, раздается чем-то хрупким вдоль высоких стен. Женщина осторожно привстает на локтях, не смея выпустить из своей руки горячие пальцы волшебницы. Это спасает. Невероятно. Будь у Леоноры возможность, она держала свою любовь за руку всегда, сохраняя настолько интимную связь между ними прикосновением кожи. Сладкий запах ванили и вишни оседает остаточным шлейфом на мраморных ключицах Доуви - он успокаивающим потоком проникает в прокуренные лёгкие Лессо, когда декан зла решается оставить несколько сдержанных поцелуев на контуре изящной шеи. - спасибо, принцесса, - женщина выдавливает из себя слова искренней благодарности, предпочитая засунуть собственные злодейские принципы далеко в глубины гордыни. Она на посту сурового декана будущих злодеев - одна личность, некто, наделённый всем присущим коварством зла. Но рядом с Клариссой, чьи пухлые губы расплываются в сонной улыбке, женщина тает. Лессо растекается сквозь пальцы, подобно глыбе фарфорового льда. - помни, я всегда рядом, - блондинка мягко оплетает двумя руками бледные плечи своей полной противоположности, трепетно зарываясь в чутких объятиях. Становится душно до изнеможения - на кончиках пальцев покалывают обнажённые частички утренней рутины. Жаркой, болезненно личной для чужих глаз. Леонора не стыдится того, с какой нежностью накрывает контур губ перед собой. Она самовольно задыхается под натиском сладких движений - позволяет длинным пальцам добродетельницы скользить сквозь пушистые рыжие локоны. Зло может любить. Оно способно внимать поцелуям, страстям и жизни во всех её первобытных красках. Читательница может любить. - я люблю тебя. Невероятно, - ведьма вздрагивает от своих собственных слов, чувствуя, как трогательная ухмылка расплывается на сияющем лице феи-крестной. Лессо отчаянно редко произносит подобные вещи вслух, предпочитая всячески доказывать истинную натуру своей любви: она часто оставляет небольшие записки на столе своего содекана, выводя удивительно изящным почерком самые жаркие комплименты. Каждый раз, читая их, Кларисса заплывает переливом ярого смущения - и лишь смех Эммы Анемон заставляет декана добра возвращаться в реальность, пряча страстную записку в тайный карман объемной юбки. Рыжеволосая нервно подавляет стон, когда ладонь Доуви любовно проникает под ткань ночной рубашки. Внезапно, но так ожидаемо, чувственные прикосновения обжигают выпирающие ребра и плоский живот. Драгоценная дрожь охватывает руки. Усмешка, отражающая похотливый вызов, проскальзывает прямо в сентиментальном блеске кофейной гуще. - я тоже люблю тебя, - пылкое звучание слов растворяется под внутривенным ощущением сердцебиения. Густые ресницы Лессо, покрытые еле уловимым шлейфом былых слез, трепещут, отчаянно выдавая все вожделение сурового декана. Грудь тяжело вздымается от невесомых ласк - аристократические пальцы выводят невиданные рисунки на хрустальной коже, словно собирая своими подушечками россыпь девственных веснушек. Хочется раствориться в этом моменте, оставляя за своими плечами всю ответственность и боль. Сейчас нет "завтра" - перед ними вечность наслаждения и любовных слов. В этой маленькой вселенной не существует добра и зла, глупых правил и статусов - единожды забота, трепет и любовь. Любовь. Она творит чудеса, разбивая сердца в клочья самым болезненным способом. Леонора опускает свои уста, влажные от долгого поцелуя, на макушку вьющихся волос. Страсть и осторожность. Её прохладные пальцы скользят на мраморную шею, минуя зону пульса и выпирающие ключицы. Сердце миловидной феи-крестной бьётся быстро, пронизывая все её хрупкое тело блаженством предвкушения. Лессо, невзирая на свою пылкую натуру, не посмеет причинить роковой возлюбленной боль - это выше её мировоззрения и устоявшихся привилегий. Кларисса выгибается в пояснице, требовательно прижимаясь ближе к сквозному холоду возвышающегося тела - её бедра врезаются в обнаженные ноги читательницы, побуждая мурашки зародиться под кожей. Леонора глухо смеётся на такую буйную реакцию своей эмоциональной принцессы, точно любовно издеваясь. В свете ярких лучей солнца, ведьма напоминает богиню, волосы которой торчат непослушным ареалом пламенных колосьев. Её глаза горят пурпурным светом - магия. Космический оттенок пронизывая серебро острой стрелой, заставляя зрачки и радужку наливаться насыщенным блеском фиолетового. "Эмоции и чувства рождают магию. Они взаимосвязаны" Женщина ухмыляется, подобно чеширскому коту из самой таинственной сказки, забираясь на дрожащие бедра своей бестии. Одно ловкое движение светящегося пальца и, шёлковая ткань чужого платья растворятся, опускаясь на постель крупными гроздьями золотых перьев. Обнажённая грудь выставляется напоказ жадному взгляду злодейки, а изнеженный перелив медной плоти манит прикоснуться к себе сквозь призму возбуждения. Леонора может издеваться долго и мучительно, вынудив Доуви изворачиваться на крахмальных простынях в диком танце нужды и агонии. Но собственная жажда и горький привкус тоски сильнее сумрачных наклонностей ведьмы. Поцелуи, достающие своим жаром до самой глубины девственно чистой души, приходятся на зону декольте и лебединой шеи. Лессо оставляет следы на мягкой плоти - помечает, то, что на подсознательном уровне старается уберечь от других. Она знает, что игривые укусы и засосы, синеющие на тяжело вздымающиеся груди, Кларисса скроет одним взмахом своей руки, затягивая все невольные отметки. Это не причинит вреда их репутации. Декан добра стонет, тихо и робко, закрывая свои пронзительные глаза от внезапной пульсации глубоко внутри себя. Её руки зарываются в рыжие локоны с новой силой, почти болезненно притягивая ведьму к своему лицу. Серебро обжигает. - ты сводишь меня с ума, dame de mon coeur, - фея-крестная пылко целует нетерпеливые уста Леоноры, не обращая внимания на катастрофическую потребность вздохнуть. Лессо важнее кислорода и любых людских благ - она и есть жизнь, что льётся по венам Доуви магическим потоком золота и благоденствия