Узорная шпилька

      Солнце набирало силу к лету, становясь все теплее и заливая светом заполненные людьми улицы столицы. Но Вейла больше не радовалась небесному светилу, как прежде. Тетушка Ин рассказала, что загорелая кожа выдает в девушке низкое происхождение и портит все планы на поиски достойного жениха. И пускай за время зимних морозов и пасмурной погоды любой успевал потерять приобретенный за летнее время загар, все равно она впервые обратила внимание на то, что смуглее любой госпожи. Отныне Вейла решила, что будет всячески стараться избегать прямых солнечных лучей. Только для этого нужен зонт — недешевый аксессуар. И лимонная вода, как рассказала ей тетушка, это лучшее средство для отбеливания кожи. Но откуда у Вейлы деньги на такую роскошь? Если она купит хотя бы завядшую корку этого кислого фрукта, то месяц придется питаться одной горькой полынью. Не растут в этой провинции лимоны, слишком климат холодный. Поэтому оставался единственный вариант для отбеливания кожи — яблочный уксус. Процедура не из приятных, но девушка была очень настойчивая и целеустремленная. А лицо от солнца скроет широкая шляпа с полями. Вид, конечно, в ней далеко не самый притягательный для мужского взора, но что не сделаешь ради благородной бледности.       Не менее важной задачей было приобрести подходящий наряд. У нее были платья, но из дешевой ткани, и краска на них давно поблекла от частых стирок. А в штанах да рубахе — в чем она предпочитала работать — на встречу с богатым господином не пойдешь. В довершение к и так разросшемуся списку трат добавилась косметика.       Пока тетушка рассказывала ей о том, что следует приобрести и как пользоваться, Вейла мысленно сдвигала на абаке костяшки.       Кто бы мог подумать, что потребуется столько денег только для того, чтобы привлечь к себе внимание? Да после таких растрат этот жених сам превращался в золотую статую у подножья храмовых алтарей. А ведь еще никто и не обещает, что после всех материальных издержек задуманное воплотится в реальность. Конкуренция высокая, выгода сомнительная, да и товар может порченым оказаться. Тетушка сама настаивала на том, что старый и богатый жених предпочтительнее молодого, мол, у того уже и имущество нажито, и смерть за порогом стоит. А со вторым еще сами боги не определились: не сдаст экзамен, пойдет на поводу страстей и будет сливать родовое состояние на бордельные утехи. Проще, думала Вейла, обладающая расчетливостью и смекалкой, вложить собственные медяки в производство ночных горшков – вот где спрос всегда окупает предложение. Но тетушка Ин только морщилась и цокала языком, слыша такие рассуждения. Ни одно начатое безродной простушкой предприятие не принесет столь мгновенного богатства и статуса, как удачный брак.         – Да и откуда первичный капитал брать на все эти замечательные планы? – Усмехалась тетушка. – Как ни крути, а муж необходим. Желательно старый вдовец.         По поводу последнего наказа Вейла не ощущала сильного оптимизма. Но раз так говорила стареющая женщина, пожившая и повидавшая немало чужих судеб, то значит стоит прислушаться. Одно только смущало: отчего столь разумная тетушка сама госпожой не стала? Говорят, что муж у нее был из простой семьи и сильного достатка в доме никогда не было. Но, возможно, их союз – воля родителей, а против такого сами боги иной раз не пойдут.       Вейла торопливо огибала покупателей, столпившихся на торговой улице. Она торопилась навестить своего брата. Войк работал в таверне, славящейся среди моряков да всякого отребья, кто последний медяк спускает на яблочный сидр. Найти достойную работу не всегда получалось, особенно ту, за которую еще бы регулярно платили, поэтому брат был доволен тем, что имелось. А Вейла и подавно, так как среди детей частым промыслом являлось воровство, и Войк поначалу считал подобный промысел лучшим способом для добычи денег на пропитание. Сестра считала, что это опасно, глупо и бесперспективно. Долго ли и сколько надо грабить зазевавшихся прохожих, чтобы выбиться в люди? Да и как себе Войк представляет дальнейшую судьбу? Не лучше ли все силы направить на то, чтобы научиться какому-нибудь ремеслу и достойно, в спокойствии провести жизнь? Вейла так долго и упрямо выклевывала брату мозги, что через пару лет тот одумался и взялся за честный труд. Хоть и все равно иногда промышлял разного рода незаконными действиями, но так, чтобы сестре об этом было неведомо.         Вейла свернула за угол и направилась в сторону здания, у входа в которое качался на ветру знак с изображением кустистой елки. Таверна называлась «Под елью», но местные величали ее «В дрова». Посетители часто сильно напивались и покидали заведение, находясь в невменяемом состоянии, уйти далеко не могли и заваливались под навесом у входа. Людские тела складывались штабелями, становясь похожими на поленницу. От этого и пошло второе название для таверны.       Вейла открыла скрипучую дверь и проскочила внутрь. В такой час людей было немного: те, кто так и не смог уползти с вечера, и те, кто нашел в себе силы, чтобы опохмеляться с утра.       Трое мальчишек, в числе которых был брат, чистили помещение, небрежно смахивая мусор с пола, убирали со столов остатки еды и грязную посуду, таскали на кухню провиант. Такое большое количество помощников в таверне было неспроста: в вечернее и ночное время заведение пользовалось большой популярностью из-за удачного расположения близ портовой части города.       Войк заметил сестру и радостно улыбнулся, предложив присесть за свободный стол, чтобы дождаться, когда он освободится. Несмотря на то, что в детстве, как и все дети, они иногда ссорились, отношения между ними всегда были теплыми. К тому же чем старше становился Войк, тем больше начинал проявлять заботу по отношению к сестре, порой даже переходя все дозволенные границы, на ее взгляд.       Вейла присела за столик и начала выкладывать из принесенной корзины лично приготовленные угощения. Она периодически наведывалась к брату на работу, принося с собой очередные кулинарные шедевры. Сегодня на обед были небольшие воздушные булочки и тушеная брюква с закусками из консервированных овощей прошлогоднего урожая.       Войк принес две глиняные тарелки и под завистливые взгляды других мальчишек присел за стол к сестре.         – По какому поводу праздник? – Весело сказал Войк, раскладывая угощения по тарелкам. Сестре он положил побольше овощей и самую румяную булочку.         – Практикую навыки будущей жены, – засмеялась сестра, не заметив, как на мгновение смутился Войк. – А что? В моем возрасте уже многие девушки имеют брачные обязательства, только я ни к чьему двору не приписана. Тетушка Ин говорит, что мне следует начинать заботиться о своем будущем, иначе лет через десять буду, как собачья баланда – сожрать только с сильного голода можно.         – Меньше ее слушай, – нахмурился Войк, – спешить некуда, да и если не найдется никого, будем и дальше вместе жить.         – Ну нет. Ты себе жену найдешь, а мне что, приживалкой в вашем доме быть?         – Если ты замуж не пойдешь, то и я жениться не намерен, – упрямо ответил брат.         – К тому же, – мечтательно продолжала Вейла, – найду себе богатого, знатного, и не придется вам с отцом грязным трудом заниматься. Прикуплю отцу какую-нибудь грамоту на должность при ведомстве труда, а тебя отправим в академию. А сама я смогу, наконец-то, купить себе шелковые туфельки, – девушка блуждала мечтательным взглядом по убранству трактира, погружаясь в фантазии о роскошных одеждах и вкусной еде.         Мальчишки, которые продолжали жадно поглядывать на тарелку с печеной брюквой, весело засмеялись, услышав, о чем говорит девушка:         – Госпожа Вейла! – заливисто захохотал один из мальчишек и надул щеки, величаво зашагав вдоль рядов со столами, изображая знатную особу.         – Да не, – перебил его другой мальчишка, – наша Вейла ходит, как солдат, у которого от квашеной капусты прихватило живот, – он приподнял воображаемые юбки и зашагал бодрым широким шагом, нарочно громко топча ногами по полу.         Мальчишки снова залились смехом. Один из них мазнул пальцем по грязной тарелке и, ловко проведя им над губой, нарисовал себе усы. Сгорбился и, схватив своего друга в объятия, изобразил похотливого старика, желающего расцеловать молодую дурочку в лице товарища, который наигранно отворачивался.         – Ну, не мнись ты так. Я тебе пестрый сервиз подарю, – мальчишка мерзко спародировал голос старика.         – Ну, раз так, – его друг распахнул объятия, – я твоя! Чего не сделаешь ради фарфоровой посуды!         Оба шутника разразились хохотом от собственного остроумия.         Войк разозлился и вскочил, готовый отвесить тумаков шутникам, но Вейла схватила его за руку, призывая остановиться.         – Походку исправить можно, а вот ваши пустые головы ничем уже не наполнишь, – самоуверенно заявила девушка.         Вейла была убеждена, что у нее все получится, потому что тетушка Ин рассказала, как положено себя вести молодой госпоже. С таким учителем точно не пропадешь. Она научила ее, как держать шаг, тренируя на разложенных по двору бревнах: следовало аккуратно и плавно передвигаться по ним, держа спину ровно, а взгляд прямо. Поначалу выходило не очень хорошо, так как Вейла привыкла двигаться галопом напуганной лошади, как выразилась тетушка.         – Вот же ж, – ворчала Вейла, когда в очередной раз получила хворостиной по мягкому месту за то, что излишне торопилась пробежать по круглым бревнам, – этим знатным дурехам совсем делать нечего, раз они в такую развалку ходят. Как куда-то можно поспеть, если волочишься, как старая кляча?         – За них слуги поспевают, а госпоже важно продемонстрировать статус, – нравоучительно наставляла тетушка.– Куда юбку задрала! – Она мастерски хлестнула тонким прутиком по оголенным ногам девушки. – Госпожа свою срамоту никому не показывает!         Не меньшим ужасом и пыткой для Вейлы стало обучение манерам общения:         – Говори не спеша, каждое слово обдумывай. Голос должен быть нежный. Не ругайся и не горлопань.         – Так как же! – Возмутилась Вейла. – Вы никогда не видели, как в базарный день эти госпожи торгуются? Одна другую перекрикивает. А сколько грязных словечек их благородный язык знает!         – Ты жениха себе ищешь или за мешком картошки пришла торговаться? – рассердилась тетушка. – На рынке и павлин индюшкой станет, главное – при мужчинах держать стать и достоинство.         – Было б че держать, – разочарованно вздохнула Вейла и посмотрела на свою слабовыраженную грудь.         – И, когда смеешься, рот прикрывай, – продолжила тетушка.         – А что с моим ртом не так? Все зубы на месте, – удивилась Вейла.         – Стрекочешь, как сорока с открытой пастью. Девушка должна тихо смеяться, как звон колокольчиков, и прикрывать при этом рот ладонью или рукавом.         Вейла растопырила пальцы и поднесла к лицу ладонь, скрывая рот по совету старой женщины и громко произнеся короткое «ха-ха». Тетушка Ин поморщилась. Тогда девушка расправила рукав и быстрым, умелым движением поднесла его к лицу, но жест больше походил не на скромные манеры, а на желание высморкаться. Грация и изящество погибли в ней, так и не успев расцвести.         – Да, с руками тоже проблема, – потеряв всякую надежду, вздохнула тетушка, – купи себе лучше веер.         Вейла вынесла все изощренные пытки, называемыми уроками поведения благородной госпожи, и теперь, сидя в таверне перед этими глупыми мальчишками, чувствовала, что ничто не сможет сломить ее веру в себя.         – Одолжи мне денег, – она обратилась к брату, – мне нужен подобающий наряд. И посоветуй таверну, где знатные господа собираются. Я знаю, что пока ты искал работу, все едальни оббегал в городе.         Войку затея не пришлась по душе, но рушить мечты своей сестры он не хотел и потому достал мешочек с монетами. К тому же он лучше всех знал, что девушка упряма и упорна в своих стремлениях, и ничто не способно сбить ее с выбранного пути, а Войку снова остается лишь роль наблюдателя. Был бы он хоть капельку самоувереннее, то смог бы высказать все, что скопилось на сердце, а не отсчитывать молча монеты для растраты на то, что ему совсем не по нраву.       – Держи, – Войк передал сестре деньги, – постарайся не все потратить.         Вейла засмеялась и на прощание обратилась к мальчишкам, что потешались над ней:         – Дело не в фарфоровой посуде, – она подняла указательный палец вверх и применила излюбленное тетушкино умное слово, – а в перспективах!