***
в мягком сиянии свечей двигался силуэт человека. он что-то вполголоса напевал себе под нос, медленно опоясывая шагами изголовье кровати. это был не кто иной, как Творец, расписанные багряным пальцы которого медленно касались картины, лежащей перед ним. Творец занимался привычным для него делом. среди белых тканей и потемневшего от алой краски бархата, холст выглядел попросту великолепно: ничем не искажённое, погружённое в слепое умиротворение лицо человека словно бы вылепили из глины, фарфора, воска, черты его замерли в изнурённой, но спокойной маске. спокоен был и Творец. кончик ножа выписывал одно па за другим на чужой обнажённой груди, взмахивал подобно танцующей балерине, рассекая молочную кожу. когда же сквозь бьющий фонтан багрового показался белый стан костей, Творец нежно улыбнулся и склонился над ними, выискивая то, что затаилось за ними; с тихим «хрусть!» длинные пальцы пытливо провалились внутрь, пока их обладатель склонился над написанным им ликом. их окроплённые вишнёвым рты соприкоснулись в мимолётном поцелуе. немного усилий – и нож, зажатый в кулаке, нащупал нужные алые ниточки. широким движением мастер облизнул мертвенно-белые губы напротив, убирая с них лишний штрих. красный, несомненно, Филиппу к лицу, но не здесь и не сейчас. в руке он сжимал вычлененный из искусно разрезанной груди орган, выглядящий на ладони столь игрушечным образом, что лисьи губы растянулись в слабой снисходительной усмешке. уже холодное. язык прочертил по набухшим ветвям дорожку – оса искала место, куда смогла бы вонзить своё беспощадное жало. Творец восхищённо выдохнул, после чего с размаху впился в вымоченный в крови орган. наслаждение подступило к горлу горячей волной, пришлось даже ненадолго замереть, чтобы успокоиться: на вкус его создание было подобно горячей мести, лавой выплёскивающейся из собственных берегов. столь ледяной на первый вид, притом не лишённой опасности. ягодный ликёр, обжигающий ежевичной терпкостью губы. свечи начинали медленно гаснуть, расползаясь по полу губительным горячим воском. визит вежливости выдался прекрасным, несмотря на отвлекающую боль где-то чуть ниже бедра. нужно было уходить. скучающим жестом он отложил ставший теперь бесполезным кусок мяса и вновь окинул взглядом холст. распахнутые рёбра-крылья, обилие багряных подтёков и столь нежно-беспомощно прикрытые глаза – контраст с теми событиями, которые происходили здесь чуть ранее. сизые волосы беспокойно разметались по подушке, и коснуться их в самый последний раз было невероятным наслаждением.вне всяческих сомнений, им был создан поистине невероятный образ – один из последних, что Джек намеревался запечатлеть перед уходом в своей памяти.