Breaking news

Помню… мы предельно медленно движемся вглубь студии, то и дело тормозя и перестраиваясь. Уолли сосредоточенно сопит, похоже совсем не привыкший таскать тяжесть целого человека, Джоуи шагает широко и совершенно не напрягаясь, сунув свое плечо мне под руку. Ноги у меня ватные и бесполезные, абсолютно не держащие тело. Все, что они могут, это кое-как переставляться в темпе остальных идущих. Сзади поспешно следует Джек, все еще глубоко удрученный ситуацией, максимально недовольный решением Джоуи и моим к этому безразличием. Утешает меня, что в студии, кажется, не осталось никого, кто может попасться на пути, чтобы застать нашу шаткую компанию. Мы в который раз останавливаемся, Джоуи высвобождает плечо и осматривается по сторонам. Уолли усиленно старается не показывать свою усталость от вынужденно навалившегося на него меня. В полумраке коридора видны его горящие щеки и замученная гримаса. Лазарет изнутри я вижу второй раз за все время работы здесь. Первым был экскурсионный визит, когда его только установили. Здесь привинчены к стене лампы, блестящие тошнотворным белым, и несколько узких кроватей. Кабинет нашего врачевателя, лицо которого я даже не вспомню, очевидно, пуст и закрыт. Меня с облегченным кряхтением скидывают в ближайшую койку. С пару минут слушаю, как Джоуи что-то очень воодушевленно впаривает Джеку, а затем засыпаю. В отличие от прошлого раза, когда я выплыл из дремы более-менее умиротворенно, в этот раз я проснулся от ощущения, что меня как минимум копьем пригвоздили к кровати. Я, оглохший и ослепший, метнулся едва не оказавшись на полу. Боль затупилась, разойдясь волной. Жарко… жарко и до трясучки морозит. — Спи, спи, я тут. Джек. Его очертания я узнал сразу, как прояснилось зрение. Он сидел на краю кровати, слева от меня. — Который час? – Голос севший и болючий. – Сейчас что? — Полночь. Спи. Джек сонно вздыхает, пальцами трогая глаза под очками. — Уолли… он где… — Так он домой ушел, вроде бы. Я, честно, не обратил внимание. А тебе зачем? — Не знаю. За весь вечер я привык, что он обязательно маячит где-то неподалеку, бросает неловкие взгляды и создает иллюзию занятости. Я не знал, почему он оставался с нами настолько долго, и отчего мне было так странно слышать, что сейчас его здесь нет. Непонятный страх прошелся по телу. — Эй, да на тебе можно яичницу жарить. – Джек убирает руку с моего лба, махая ладонью на лицо. – За что ж нам напасть такая? Джоуи Дрю самому бы полежать, непонятно как и непонятно где, так он ведь приспокойно уехал. Кровать скрипит и пружинит, выпрямляясь от вставшего с нее Джека. Сбоку, где он сидел, сразу становится слишком пусто и прохладно. С трудом подчиняющимися мне руками натягиваю одеяло выше, пытаясь справиться с ознобом. Спина и плечи сплошь покрыты мурашками, а в груди и голове горит огнем. Ударная доза таблеток, залитая в меня еще Томасом, кажется, успела утратить свою силу, постепенно возвращая все прелести быть дырявым. На меня с шлепком опускается плохо отжатая тряпка. Вода с нее тут же стекает парой капель по вискам, впитавшись в волосы и подушку. Тянусь, чтобы убрать ее, но меня останавливают. — Прости, я торопился. Черт знает, что ты сделаешь, пока меня нет. «Спасибо за доверие» – думаю, но так и не озвучиваю. Да и возможно, едкости сейчас вовсе не нужны. Отворачиваюсь, глядя на тусклую лампу, мерцающую под слоем пыли. Хочется стонать от накатившей дурноты, но я терплю, напоминая себе, насколько это позорно. Музыка пустого зала. Зала, где нет ни одного играющего. Невозможно слышать то, чего нет, но я слышу. Приходится сдвинуться с места, пройти и обнаружить пустые стулья, подпирающие нотные стойки. Здесь никого нет… Кроме меня. И все-таки… — Джек! – Облегчение звенит в ушах, разливаясь прохладой в животе. – Что-то здесь не то, тебе не кажется? Равняюсь с ним, стоя в паре сантиметров. Что-то не то. Что-то не то. Повторяю одними губами снова и снова, пока Джек смотрит на меня в какой-то пустой, темной эмоции. — Да… вы правы. С тех пор как его не стало, здесь все не то. Любого найми, а такую дыру ничем не закроешь. — Его – это кого? – Делаю шаг назад. — Ну как «кого»… бывшего директора нашего, Сэмми. Разве вы не знали о нем? Оступаюсь, повалившись между стульями, задев дирижерскую – свою! – стойку и уронив ее на себя. Сверху подсвечивает взметнувшиеся пылинки свет проектора. Подсвечивает волосы и шляпу Джека, возвышающего надо мной с поникшим видом. — Ох, вам помочь? – Наклоняется. С трудом выпутываюсь из всего, что опрокинул и выскакиваю из зала. В коридоре тихо. Только ведро стоит. И свисающая из него тряпка.  — Уолли! Уолли, погоди! – Нагоняю его через несколько поворотов. — Простите, откуда вы знаете как меня зовут? Дальше уже не говорю с ним, бросившись к лестнице. Нужно найти хоть кого-нибудь, кто не ввязался в этот сюр. На середине спотыкаюсь о ступеньку и лечу вниз. Ниже, ниже, ниже… Я ненавижу высоту. «Мама, помоги мне слезть» «О, не выдумывай, ты же сам туда забрался» «Эй, да этот никогда так не сможет, у него только песенки на уме» «Да и шут с вами!» В конце-концов пол ударяет в спину. С хрустом подскакивают стеклянные кусочки. Подо мной все в разнокалиберном крошеве. Самые мелкие из них впиваются в ладони, в локти, стоит мне попытаться встать. Подношу руки к лицу, глядя как с ран от застрявших осколков сочится черным. Каждый кусок покрупнее отражает в сети из трещин мои перепуганные глаза. От удара у меня на секунду раздробляется обзор, а когда собирается, осмотревшись, вижу вокруг себя свечи, стремительно плавящиеся в свои крышки-подставки. Их много. Даже больше, чем показалось сначала. Стоят круговым рядом. Бросают на меня пляшущий отсвет. Вскакиваю, давясь собственным криком. Я открываю глаза, ища взглядом Джека. Джек бродит вокруг, не садясь. Между кроватей лезет тень откуда-то извне, но мне не интересно, откуда. Боже мой, сон. Отвратительный, путанный сон. Я изнемогаю от духоты, весь насквозь потный, задыхаясь в мутном бреду. В теле все еще остатки крошечных стекол. Чувствую касания холодной тряпки по шее, по щекам. В воздухе висит запах спирта. — Тебе что-то плохое померещилось? У тебя сильный жар. Не засыпай сейчас. — Коро… то... ый… – Язык предательски заплетается. – Который… — Три часа. Три часа ночи. Держись, слышишь? — Я боюсь… – Выдаю с жалким всхлипом. Слова неконтролируемо срываются, и даже не понять, проговариваю ли я их, или только думаю. Мне хочется выдрать себе мозги, закрыться, сбежать от мечущихся безумной воронкой мыслей и фраз. — Сэмми, я здесь. Дыши. — Мне страшно… мне… Джек, я… – Слепо хватаюсь рукой за его воротник. Второй упираюсь в матрас. — Скоро наступит утро. Утром тебе помогут. Соберись, пожалуйста, еще немного. – Джек массирующими движениями распрямляет мои пальцы, сведенные спазмом от напряжения. Слышу как он у изголовья гремит чем-то стеклянным. Возвращается, просит повернуть голову. Запиваю какой-то порошок. Горечь препарата мгновенно перехватывает глотку, заставив в который раз закашляться, содрогаясь от ноющей отдачи под слоем бинтов. Заставляю себя сосредоточиться. Рассматриваю потолок, плавающий из стороны в сторону. Оттуда хаотично рассыпаются цветастые точки. Сколько их? — Все. Сейчас полегчает. Отдыхай. – Джек поправляет подушку и что-то спрашивает, прежде чем я, так и не ответив, отключаюсь. Я почти прозрачный от пропитавшей меня слабости… В лазарете светло, по студии включили рабочее освещение. Под головой две сложенные друг на друга подушки. Правая рука безвольно свисает с кровати, вторая покоится на накинутом на меня одеяле.  — И помнишь, на утро она спрашивала, где все было и откуда у меня эта тетрадь. Ну и я выложил как есть, ты еще ругался так, о-о… Смутно вникаю в речь, догадавшись, что Джек рассказывает нечто старое, что-то наше. Очень размытое и знакомое. — Вот, а потом ушли, я даже забыл, но потом ты такой «да, как обычно оно там осталось», и ведь правда! С разочарованием окончательно понимаю, что вся эпопея с выстрелом все еще при мне.  — С возвращением, вот и утро. Как ты себя чувствуешь? Долго смотрю на него, и пожимаю плечами. В стороне слышатся какие-то звуки, и Джек, тоже их заметив, отходит. Он шепчется с кем-то у входа. Надеюсь, это обещанный еще Джоуи врач. — Норман в курсе, что случилось. Не сказал, откуда, но… – Джек с виноватым видом разводит руками. Я уж было подумал, что хуже уже некуда. Кровать справа прогибается, и я могу видеть спину в рыжей шерстяной жилетке. Норман оборачивается через плечо и качает головой. — Сильно задело, Смит Кларенс? Морщусь. — Кто? — Неважно. Спрашиваю, жить будешь? — Наверное. — Ты давай. А то нам без тебя будет, конечно, спокойнее, но нехорошо. – Норман хозяйски похлопывает меня по плечу с кислой улыбкой. Джек припадает ему на ухо и они опять шепчутся. Норман возится около тумбы, ворочая в пустой бутылке худой букетик. — Их нечетное, клянусь. И они не мои, – Норман усмехается, но все так же невесело. – Не смотри на меня так. — Сколько ж тогда знает?… – Шелестит Джек, бросая на меня косые взгляды. Норман уклоняется от вопроса, расспрашивая Джека про какие-то обязанности. — Какого дьявола тут… – собираюсь было уже возмутиться за все это, и мгновенно замолкаю, потому что Норман вдруг оглянулся и выбежал прочь. Мы с Джеком напряглись. Снаружи слышался приглушенно дребезжащий голос и всхлипы, мешающиеся с тараторящими увещеваниями Нормана. Я пытался понять, чей голос слышу, и чем сильнее внимал, тем тяжелее становилось на душе. — Там м-с Кэмпбелл… – Одними губами произносит Джек, а я уже и сам это понял, чувствуя как липкий страх становится мне поперек горла. — Джек, – Я цепляюсь ему в рубашку, лихорадочно пытаясь подняться. – Нам надо то-то делать… Надо что-то делать. Мы… Меня усилием отцепляют, держа за предплечья как внезапно спятившего. — Тише, я сейчас выйду поговорю с ними.  — Мне надо встать. – Игнорирую тянущую боль где-то в ребрах. – Ненадолго. Джек, прошу тебя. Он качает головой, снова и снова отдирая с себя мои пальцы. Я падаю на подушку, с силой придавленный рукой Джека. Провожаю его взглядом, едва борясь с удушливой паникой. — …эти цветы… и Эллисон… – Я снова улавливаю звуки плача и мысленно рву на себе волосы от безысходности. – я думала… м-р Коннор же… Джоуи сегодня… я так спешила… — Нет, нет, нет, милая, ни в коем случае! – Возня и бормотание Джека. — Серьезно, Сьюзи… – Прокашливается Норман. Он ходит из стороны в сторону, отбрасывая свою беспокойную тень в проход. — Правда-правда…? И потом вы не скажете, что… – Снова всхлипы и шум, тень Нормана тормозит и, похоже, хватается за голову. Я часто, поверхностно дышу, боясь что-то упустить. Глаза, не закрывающиеся слишком долго постепенно начинает покалывать. О чем она говорит? Что-то произошло рано утром, пока я спал. Наконец на кровать садится Норман. И я деревенею от ожидания, что он скажет. — Не против? – Он выуживает сигарету. — Ну. — Сьюзи упорно не верит, что ты выжил. — В смысле?! — Ну… обыкновенно. Тут этот… Коннор ходил, м-с Пендл вот цветы принесла… – Норман неспешно закуривает, и словно специально тянет время. – Да и Джоуи злой сегодня ужасно. Наверное, потому что сболтали про тебя. Твои музычи все сидят притихшие… В общем… я понял, что она пришла, насмотрелась этого всего и решила что ты всё, и теперь уверена, что мы с Джеком ей лапшу вешаем, чтобы не расстроить. В голову ударяет с такой силой, что я едва соображаю, что он говорит дальше. — Дай руку. — Ты что удумал? — Полк. Дай руку. Вот. Облокачиваюсь на косяк дверного проема, наблюдая за отразившемся спектром всех возможных человеку эмоций на лице Сьюзи. Норман за моей спиной многозначительно зыркает на открывшего было рот Джека, и тот только краснеет ушами. — Вот, все нормально, видишь? – вытираю ладонью ручьи на ее щеках, пока она в ужасе качает головой. Прослеживаю ее взгляд и вспоминаю о заляпанной кровью рубашке. — Кто это сделал? Что ты им сделал? – Она дотрагивается руками моих плеч так, словно я могу рассыпаться от одного прикосновения. – Как же… прямо так… Том Коннор сказал, что у тебя… Норман и Джек около нас озадаченно хмурятся. Вся эта ускоренная в своей драматичности сцена обрывается в одночасье. Примерно на моменте того, как Сьюзи умудряется заключить меня в обьятие, потянув на себя. Я ничего не успеваю понять, видя над головой лица. А затем резкая, нечеловеческая боль. Сдавленно охнув, хватаюсь обеими руками за левый бок. Ощущения такие, словно в меня сунули нож. Сьюзи испуганно кричит, прежде чем несколько рук, поддерживая со спины и тряся за плечи наперебой пытаются переключить мое внимание. Джек пестро ругается, мешая с «что случилось?» и «господи, Сэмми», и еще что-то про кровь изо рта. Из чьего, было непонятно. На лбу его блестит пот, съехавшие очки накренились в сторону. Кое-как позже, Джек возможно и скажет мне, что я «человек стальной выдержки», вспоминая этот адов период. И я никогда не буду с ним согласен. Ни сейчас, ни в тот самый момент, лежа наполовину на коленях Нормана, наполовину на полу, глотая кровь, сопли и слезы, не в состоянии ни вдохнуть, ни обратно. Я буду с содроганием задумываться и мгновенно гнать как можно дальше воспоминания о том, сколькому народу пришлось запечатлеть в памяти этот эпизод. Что угодно, главное не принимать факт, что меня такого – разбитого, беспомощного и растерявшего в болевых агониях всю свою выправку видел весь музыкальный отдел. Просто потому что лазарет слишком рядом. Просто потому что Сьюзи наотрез отказалась отходить, держа меня за руку. Я мог лишь примерно видеть, как она утирает потекший макияж и умоляет меня «быть здесь»… Просто потому что Джек сломя голову побежал за Джоуи. Просто потому что в этой студии мне никогда не везло.  Как же глупо.