Я вернусь, чтобы подарить тебе счастье

      Цзинь Гуанъяо пребывал в заключении уже неделю.       Он считал прошедшие дни по количеству приемов пищи. Кормили его неплохо, что, вероятно, было заслугой Цинь Су, которая подкупила смотрителя. Так обычно и поступали родственники заключенных. Понадеяться, что о его пропитании позаботился бросивший его в темницу отец, было бы глупо. Поверить в то, что это сделал кто-то вроде Сюэ Яна, было бы смешно. А благодарный Су Шэ был далеко от Ланьлина. Так что оставалась только милая Цинь Су. За что он ей и был безусловно благодарен. Хотелось бы, конечно, кроме пищи получать еще и записки, хоть раз в сутки, о том, что происходит в Башне Золотого Карпа. Но если это Цинь Су, то она, скорее всего, ничего и не знает.       Ему ведь самому не сообщили, за что именно кинули в темницу. Но Цзинь Гуанъяо догадывался.       Сначала в Башню Золотого Карпа заявился Лань Ванцзи и попросил о встрече с Цзинь Цзысюанем, о чем, конечно, был поставлен в известность и Цзинь Гуанъяо. Потом эти двое разыскивали Цзинь Цзысюня и долго с ним общались, о чем Цзинь Гуанъяо также узнал. Особенно времени интересоваться, в чем там дело, у него не было: на нем была вся организация большого празднования. Он готовил комнаты и павильоны, составлял списки гостей, утверждал меню угощений, планировал расстановку столов, чтобы для каждого из присутствующих ланьлинский пир не стал неприятным. Это требовало всего его внимания и времени, неудивительно, что он просмотрел, как вот-вот грянет ливень в горах.       Цзинь Гуанъяо вообще сначала подумал, что Лань Ванцзи прибыл в Ланьлин, как представитель Вэй Усяня — в конце концов, он тоже принял некое участие в конфликте на горе Байфэн и явно выступил на стороне темного заклинателя. А Вэй Усяню действительно следовало бы слегка смягчить то напряжение, которое возникло между ним и молодыми господами Башни Золотого Карпа. И лучшего переговорщика, чем Ханьгуан-цзюнь, было не найти. Все знали, что если уж Лань Ванцзи взял слово, то речь его будет взвешенной, а рассуждения обоснованными. Но когда соглядатаи сообщили Цзинь Гуанъяо о том, что в городе Ханьгуан-цзюнь оставил девушку, ему стало страшно. Не хватало им только неприятностей с беременной девицей, как-то связанной с Ланями.       И ладно еще, если эта девица будет беременной от Цзинь Цзысюня, с этим можно будет справиться. Но если виновником был Цзинь Цзысюань, это будет страшным скандалом. Цзинь Гуаншань будет жутко недоволен и, конечно же, постарается своего наследника освободить от нежелательного брака. Тем более, что у того опять начали вырисовываться перспективы союза с Юньмэн Цзян. Получив Цзян Яньли в снохи, Цзинь Гуаншань собирался получить рычаг давления на молодого главу Цзян. Цзян Ваньинь был любящим братом и явно всегда будет действовать в интересах сестры.       В общем, беременная девица, грозящая разрушить такой союз, стала бы проблемой, и, скорее всего, решать эту проблему пришлось бы Цзинь Гуанъяо. Всю грязь всегда приходилось разрешать Цзинь Гуанъяо. И он не удивился бы, реши отец женить его на женщине, беременной от Цзинь Цзысюаня, чтобы избежать лишней огласки. И тогда пришлось бы распрощаться со всеми планами относительно Цинь Су. Вообще для положения Цзинь Гуанъяо брак к девой Су был бы невероятной удачей. Поддержка семьи человека такого положения, как глава Цинь, была бы незаменимой. Да и сама А-Су была приятной. Цзинь Гуанъяо видел колебания ее отца, нежелание ее матери и боялся, что помолвка так и не состоится. Потому он даже хотел подогреть обстоятельства, разделив ложе с Цинь Су, чтобы уж точно быть уверенным, что ему не дадут отставку. Хорошо, что не успел. Хорошо, что Цинь Су не пострадает.       Только вот страдал сейчас он сам, и как ему спасать себя совершенно точно не представлял.       И отчего он сразу подумал, что та девушка беременна? Почему не рассмотрел других, куда более серьезных вариантов? Зачем не подослал лучших своих шпионов проследить за перемещениями Лань Ванцзи и Цзинь Цзысюаня? С чего решил, что обычных мер хватит? А эти двое ушли от всех наблюдателей и обошли всех соглядатаев. Глупо. Просто немыслимо глупо так просчитаться. Так недооценить ситуацию.       Когда ему донесли, что наследник Цзинь и Ханьгуан-цзюнь побывали на тропе Цюнци, было уже поздно что-то предпринимать. Все, что он мог — это доложить отцу. А через несколько дней, когда в Башню Золотого Карпа вернулся Цзинь Цзысюань, к нему пришли. Он рассчитывал, что отец отдаст распоряжения, чтобы Цзинь Гуанъяо разрешил возникшую ситуацию, договорился с эргэ, может, предложил какие-то компенсации, но вместо этого старый подонок решил просто свалить всю вину на него.       Вообще это было предсказуемо, и отчасти он даже был готов к этому, но опять же ничего не сделал. И нет никакого смысла сейчас спрашивать — зачем и почему? Оступился, просчитался, проиграл. Надо было с этим смириться и искать выход из сложившейся ситуации. Но сил не было.       Прав был эргэ, Цзинь Гуанъяо устал. Эргэ всегда был прав.       Думать о Лань Сичэне сейчас было очень неправильно, но не думать о нем не получалось вовсе. Что бы он сказал Цзинь Гуанъяо теперь, когда выяснится, в каких преступлениях замешан его друг? И как бы посмотрел? С дагэ-то все ясно, он не усомнится в том, что темница — лучшее место для предателя и труса Мэн Яо. А вот Лань Сичэнь, возможно, мог бы и посочувствовать ему! По крайней мере, это то, о чем Цзинь Гуанъяо позволил себе помечтать. Как ему посочувствуют. А еще — немного о мягкой улыбке, осторожном прикосновении к плечу в жесте дружеской поддержки и теплом-теплом взгляде. Больше ничего и не было нужно. Только бы не осудил слишком строго. Только бы не разочаровался окончательно.       Что ж, вероятно, Цзинь Гуанъяо и не придется больше никогда увидеть Лань Сичэня. Если он правильно оценивал всю сложившеюся ситуацию и отец действительно решил сделать его крайним, то он будет мертв до того, как к нему смогут получить доступ названые братья или хоть сколько-нибудь прославленные и именитые заклинатели. Единственный вопрос, который оставался — когда?       А в сердце теплилась наивная надежда, что, может быть, эргэ иногда будет вспоминать о нем и немного скучать.       «Пожалуйста, пускай бы он скучал!»       Опять все мысли свелись к смерти.       Вообще-то, Цзинь Гуанъяо не был готов умирать, тем более за своего отца. Возможно, когда он пришел в Башню Золотого Карпа в первые два раза, им действительно двигало чувство сыновней почтительности и к отцу, и, без сомнения, к желаниям матери. Первый раз он был наивным, полагая, что его примут просто потому, что он сын. Не повезло. Второй раз он пришел добиваться расположения собственным трудом, подкрепив свою решимость рекомендациями от главы Не. Это было не менее наивно и закончилось еще хуже. Его третье возвращение было продиктовано ситуацией, ну и настырным упорством: он желал положенного ему места и не собирался выбирать средства. А еще совсем по-детски хотелось утереть носы всем тем, кто шептал за его спиной «шлюхин сын».       Что же, теперь они все оторвутся за его счет!       Если бы была хоть какая-то возможность сбежать… Он был уверен, что Сюэ Ян сохранил для него записки Цзинь Гуаншаня. А еще были документы, которые Цзинь Гуанъяо удалось собрать как доказательство того, что все исследования Темного Пути не только идут с разрешения, но и начаты по поручению главы Цзинь. Только вот все это бесполезно, если сам Цзинь Гуанъяо не сможет выбраться из Башни Золотого Карпа. Точнее, это могло бы стать местью и расплатой для отца за его жизнь. Но только вот хотелось жить самому, а не мстить из могилы.       От размышлений его отвлекли шаги, кто-то шел по длинному коридору к его камере. Ужин ему уже сегодня приносили, других заключенных тут не содержалось, так что можно было подозревать, что час настал и за ним идет убийца. Но почему один? Цзинь Гуаншань не стал бы рисковать, подсылая всего лишь одного человека. Это было неразумно. Это давало возможность Цзинь Гуанъяо побороться за свою жизнь и шанс сбежать. Но не в этом ли весь смысл? Убить при побеге?!       Шаги были совсем близко, когда Цзинь Гуанъяо прикидывал перспективы тех или иных своих действий.       — Молодой господин Цзинь? — раздался голос, самый неожиданный из всех возможных.       — Молодой господин Вэй?       — О, да вы узнали меня только по голосу? А мы ведь не так чтобы часто встречались и почти никогда не беседовали достаточно долго. Что же, выходит, слухи о вашей безупречной памяти не лгут. Потрясающе!       — Благодарю вас за похвалу. Но, к сожалению, я вынужден проявить неучтивость и задать вопрос — зачем вы здесь, молодой господин Вэй?       — Очевидно же, что здесь я для разговора с вами. И предпочел бы сделать это, стоя лицом к лицу. Но, понимая ваше положение, я почти уверен, что вы обдумываете сейчас нападение на меня. Не стоит, молодой господин Цзинь. Вам я не проиграю, да вы и сами это знаете. Пообещайте выслушать, мое предложение этого достойно.       — Хорошо, молодой господин Вэй, — послушно отозвался Цзинь Гуанъяо, — я обещаю.       Выбора у него все равно не было. Он Вэй Усяню правда не соперник. Расчет в таком нападении мог бы быть исключительно на эффект неожиданности, но ведь ему уже озвучили, что нападения ожидают. Так что оставалось только слушать.       Окованная железом дверь в камеру распахнулась, и Вэй Усянь шагнул внутрь, поигрывая связкой ключей.       — Мда… не лучшая у вас тут охрана, молодой господин Цзинь.       — Мне следует знать, как вы тут оказались?       — Чуть позже, если захотите, я расскажу, но для начала давайте все же уточним… Вы знаете, почему оказались здесь?       — Мне не объясняли, но я могу предположить, что это связано с тропой Цюнци. Лань Ванцзи и Цзинь Цзысюань стали свидетелями того, что там происходит, и глава Цзинь решил, что я подхожу на роль организатора всего этого куда лучше, чем он сам.       — Точно, — согласился Вэй Усянь, — и вы, конечно, понимаете, что вас отсюда выпускать не собираются?       — Думаю, что моя смерть дело решенное, только вот не совсем понимаю, почему отец медлит. Я думал, что он постарается расправиться со мной до праздничного банкета.       — Пир в Башне Золотого Карпа отменили. Зато собирают совет орденов в Облачных Глубинах. Лани собираются вынести это дело на всеобщее обсуждение. Убить вас тут — полностью признаться в своей вине. Скорее всего, вы покинете Ланьлин так, чтобы вас видело как можно больше народу, а в дороге вероломно сбежите.       — И все кинутся меня искать вместо того, чтобы копаться в делах отца. Это похоже на него. И все же простите мне мою настойчивость, вы-то тут зачем?       — Затем, чтобы уговорить вас свидетельствовать против главы Цзинь на совете и предложить вам помощь в том, чтобы до этого совета добраться.       — Хотите организовать мне побег?       — Да.       — Вы же понимаете, что просто вывести меня из Башни Золотого Карпа будет недостаточно. И мой путь в Облачные Глубины будет слишком очевиден. Охранять по дороге, когда меня отправят на совет, конечно, было бы неплохо, но кто же вас до этого допустит, при ваших-то отношениях со всей главной семьей Ланьлин Цзинь.       — Я предлагаю вам помощь и защиту, вы покинете Башню Золотого Карпа и доберетесь на совет в Облачных Глубинах со мной.       — Я не хочу быть неучтивым, но поверить на слово не могу. Какая вам в этом выгода?       — У меня с собой письмо, написанное главой Цзинь главе Цзян. И в нем, кроме обвинения против вас, присутствует непрозрачный намек на то, что от ордена Юньмэн Цзян ожидают поддержки ордену Ланьлин Цзинь как от будущих родственников.       — А иначе помолвки девы Цзян и Цзинь Цзысюаня не будет. Я прав?       — Да, правы. Если хотите, я его вам покажу.       — Давайте, но, учитывая отношения главы Цзян с сестрой, я бы скорее предположил, что он послал вас убить меня, чем спасти.       Свиток со всеми цзиневскими регалиями перекочевал к нему в руки. Ничего неожиданного: недостойный сын, отравленная кровь, интриги, внутренняя борьба, все виновные будут наказаны. Он знал, что именно это и прочтет, но все равно почему-то слова царапали и задевали за живое.       — Вы просто не знаете главу Цзян, — фыркнул Вэй Усянь. — Цзян Чэн никому не позволит угрожать нашей сестре. Мы оба не позволим!       — И каковы ваши намерения насчет моего отца?       — Нас устроит его уход в затвор с передачей поста главы великого ордена Ланьлин Цзинь наследнику — Цзинь Цзысюаню.       — И дева Цзян станет госпожой Башни Золотого Карпа. А глава Цзян совсем не прост.       — Да, Цзян Чэн такой, — не без гордости заявил Вэй Усянь.       — Молодой господин Вэй так спокойно говорит мне об этом. Вы не боитесь, что я могу с кем-нибудь поделиться этой информацией?       — С кем вы поделитесь? С отцом, который спасает свою шкуру, обрекая вас на смерть? Мне казалось, вы разумный человек.       — Надеюсь, так и есть. И потому я спрошу вас, что мне выгоды в вашем плане? Какая разница, умереть раньше или позже? Если я признаю все, что происходило на тропе Цюнци, пускай это и было по приказу моего отца, я все равно останусь виновным как пособник.       — Мы будем просить о снисхождении к вам, учитывая ваше раскаяние, и обещаем вам поддержку от Юньмэн Цзян. Глава Цзян уже отправился на переговоры с вашими назваными братьями. И потом, я уверен, что вне Башни Золотого Карпа у вас будет больше возможностей для маневра и спасения, чем тут.       — Молодой господин Вэй не боится, что я сбегу, как только представится случай?       Цзинь Гуанъяо побаивался ответа на этот вопрос и потому его задал, не хватало только каких-нибудь лисьих чар или связывающих проклятий. Мало ли какие гарантии могут понадобится темному заклинателю. И мало ли что он носит в своем мешочке для ловли духов. Тут нельзя было действовать вслепую, и, хотя Цзинь Гуанъяо уже знал, что примет помощь Вэй Усяня, озаботиться возможными путями отступления стоило.       — Я знаю, что такое жажда мести, молодой господин Цзинь. Я уверен, увидеть, как вашего отца лишают его величия, будет сладко, а уж стать причиной этого, — Вэй Усянь развел руками, демонстрируя, что слов описать этот момент у него нет. — Так каков будет ваш ответ?       — У меня буквально нет выбора, молодой господин Вэй.       — Выбор есть всегда, — хмыкнул Вэй Усянь, а потом выудил из-под воротника мешочек цянькунь. — Итак, вы спрашивали, как я попал сюда. Это было несложно, я использовал изловленного недавно на ночной охоте ячуан гуя. Ваша охрана в оцепенении не в силах пошевелиться, их сознание затуманено странными видениями, они еще долго не придут в себя, да и духовных сил потеряют много. Это старый и прожорливый гуй.       — Но разве это сразу не выдаст вас, молодой господин Вэй?       — Мне незачем вам помогать, я скорее уж кандидат в ваши убийцы, вы сами это совсем недавно сказали. К тому же я, как оказалось, не единственный успешный темный заклинатель среди великих орденов.       — Вы встретились с Сюэ Яном?       — С ним самым. Он выстроил у нас на дороге шеренгу мертвецов и заявил, что желает со мной говорить. Занятный человек, этот ваш Сюэ Ян, абсолютно бесстрашный, но и абсолютно бесчеловечный. Но, видимо, все же ценит друзей. Так вот, узнав о вашем положении, он захотел вытащить вас. А когда услышал, что мы направляемся в Ланьлин, то решил убедить меня присоединиться к нему, потому что Цзинь Гуаншань мой настоящий враг, а не вы. В общем, нам было о чем побеседовать и о чем договориться. Например, сегодня ночью он сбежит, устроив переполох и тем самым изобразив, что это именно он вытащил вас из темницы. Я взял несколько его талисманов для достоверности. Сюэ Ян уведет ваш след из Ланьлина на северо-запад в Цишаньские горы, а вы тем временем останетесь здесь и будете в маскировке находиться в свите девы Цзян, которая приехала оказать поддержку госпоже Цзинь.       — То есть, пока меня будут искать по всей Поднебесной, я буду у них под самым носом? Но какая же маскировка позволит мне скрыться здесь, где меня все знают?       — Женское платье! — Вэй Усянь наконец-то вытащил из своего цянькуня комплект одежд в цветах Юньмэн Цзян. — И Сюэ Ян, кстати, передал вам привет: то, что вы оставили ему — там, вы знаете где. Видимо, вам будет нужно это что-то найти и забрать, а в таком виде оно точно будет сподручнее.       «С кем я связался?» — подумал про себя Цзинь Гуанъяо, но отказываться не спешил. Он прекрасно понимал, что это все действительно может сработать. Не ему удивляться, насколько могут изменить внешность женские прическа и макияж. А его в Башне Золотого Карпа давно не видели без приличествующих молодому господину белил и шапки. Да и вряд ли тут будут уделять особое внимание служанкам из сопровождения Цзян Яньли. Не до того сейчас.       Глубоко вздохнув и шумно выдохнув, Цзинь Гуанъяо забрал у Вэй Усяня наряд, чтобы рассмотреть его; благо, это оказался обычный жуцюнь приятного лилового оттенка и удлиненный банби в цзянском пурпуре. Если так подумать, то одежда была выбрана с умом — отсутствие груди можно было замаскировать, правильно повязав пояс, а плечи удачно скрывались темными широкими рукавами.       Вэй Усянь тактично отвернулся, позволяя Цзинь Гуанъяо переодеться без лишнего внимания, что было очень кстати. Несмотря на то, что Хэньшэн у него забрали, совсем безоружным Цзинь Гуанъяо не остался: он прятал в собственной одежде тонкие струны, которые могли быть весьма смертоносны в умелых руках. Так что снимая свой ланьшань с сиянием среди снегов, Цзинь Гуанъяо незаметно перепрятал и их, про себя оценив, что вот сейчас был бы отличный момент для нападения на пугающего всю Поднебесную Ушансе-цзуня. Цзинь Гуанъяо мог бы убить его, нагнать Сюэ Яна и выбраться из всего этого дерьма. И больше никогда не увидеться с эргэ. Этой причины было достаточно, чтобы оставить Вэй Усяня в живых.       — Готово!       Вэй Усянь повернулся и, окинув его придирчивым взглядом, вынес вердикт:       — А ведь действительно, я думал, разница будет бросаться в глаза, но вы спокойно сойдете за женщину.       Цзинь Гуанъяо стало обидно, даже мелькнуло сожаление о том, что он все же не убил этого наглеца. Он и без того знал, что невысок и для заклинателя обладал слишком хрупким телосложением, так что напоминать ему об этом было необязательно.       — Молодой господин Вэй не щадит моего достоинства, — не сдержавшись, попенял Цзинь Гуанъяо.       — Я не хотел задеть ваших чувств. Просто когда моя шицзе предложила это, я засомневался. Мы на самом деле вообще не должны были вас вытаскивать, только поговорить, но нам показалось, что так будет лучше.       Вэй Усянь снова покопался в своем мешочке и протянул ему легкий плащ.       — Поскольку мы не можем тут исправить вашу прическу, накиньте на голову капюшон, и если нас кто заметит, просто сделаем вид, что у нас тайное свидание.       Цзинь Гуанъяо кивнул. Не то чтобы его действительно такое устраивало, но все же это было лучше, чем умереть. Снятую одежду они забрали с собой, дверь в камеру закрывать не стали, а когда проходили мимо постов охраны, Вэй Усянь показал ему талисманы — ну точно сюэяновские каракули, такие раз увидишь и ни с чем не спутаешь.       Стоило им подняться наверх и выйти в сады Башни Золотого Карпа, командование их передвижениями взял на себя Цзинь Гуанъяо. Он как никто другой знал и это место, и очередность патрулей, так что никаких проблем возникнуть не должно было. Жуцюнь по удобству не сильно уступал мужской одежде. Передвигаться ничто не мешало, движений ничего не сковывало. Только пояс на груди с непривычки очень ощущался, но пару шичэней в таком виде, и, Цзинь Гуанъяо был уверен, это чувство отойдет на десятый план.       Деву Цзян разместили в Жемчужном павильоне, как и всегда, но дорога туда была не самой безопасной: пришлось пересекать два узких коридора между дворами; повстречайся им там случайный прохожий, и действительно пришлось бы изображать тайное свидание любовников. Однако им повезло, и непредвиденных обстоятельств удалось избежать.       Вэй Усянь осторожно постучал в оконную раму условным стуком, и та открылась, давая возможность поздним гостям пролезть внутрь. Поймай их кто сейчас, даже если бы Цзинь Гуанъяо не был бы беглецом, все равно вышел бы жуткий скандал. Двое мужчин в покоях благородной девушки ночью — такой позор.       И как Цзян Яньли согласилась на такое, как не испугалась? Отчаянная сестра отчаянных братьев? Или бесстрашная дочь бесстрашной матери? А по виду ни того, ни другого не скажешь.       Стоило им оказаться в темной комнате, как Вэй Усянь навесил несколько талисманов на окна и двери, пока Цзян Яньли и Цзинь Гуанъяо обменивались поклонами и приветствиями.       — Это обеспечит нам приватность, — пояснил он, теперь спокойно зажигая свечи.       — Хитро! — восхитился талисманами Цзинь Гуанъяо. — А у Юньмэн Цзян, оказывается, полно секретов.       Он действительно прежде ни о чем таком не слышал. Эти талисманы были крайне занятны: не были похожи на серьезную или сложную технику, скорее уж на всякие забавы вроде отвлечения внимания, какими очень часто балуются младшие ученики, только начинающие изучать и чертить талисманы. Но если они были эффективны, то это могло быть интересным подспорьем.       — Да это и не секреты никакие, эти талисманы я изобрел во время обучения в Облачных Глубинах, иначе бы нам просто не вылазить из наказаний. А с ними мы могли собираться по ночам, пить вино, играть в кости, в общем, хоть как-то веселиться. Так что ничего серьезного эти талисманы из себя не представляют, хороши только в том случае, если никто и не догадывается, что в этом месте в этот час кто-то должен разговаривать и жечь свечи. Да и снимаются они на раз, если контур почувствовать. Но все же лучше с ними, чем без них. Тем более, вы же знаете Облачные Глубины, там так тихо и уныло, а любой громкий звук разносится на всю резиденцию!       — Очень тихо, — согласился Цзинь Гуанъяо, — однако мне нравится там. Спокойствие и безмятежность Облачных Глубин после сумасшествия Башни Золотого Карпа действуют расслабляюще и могут быть очень приятны.       «Но приятнее всего остального там глава Лань», — добавил он про себя и тут же отвесил себе мысленную затрещину.       — Ну это потому что вам не пятнадцать, — проворчал Вэй Усянь.       — Мне кажется, А-Сянь и в свои двадцать проводил бы там время так же, как и в пятнадцать, — вставила свое слово Цзян Яньли.       Она не выказывала сомнений или смущения, наоборот — держалась очень непринужденно и спокойно, будто бы и не собиралась позволить чужому мужчине ночевать у себя в комнате. Но прежде, чем лечь спать, Цзинь Гуанъяо по-женски уложили волосы: прикрыли лоб красивой косой прядью и скрутили несколько жгутов в высокий пучок, освободив достаточное количество локонов у лица. Всю конструкцию закрепляли воском и клейким отваром, которые были приготовлены заранее и ждали своего часа.       — Если добавить немного румян, смягчив ими черты, и краски для губ, вы будете неузнаваемы, молодой господин Цзинь.       — Раз я скрываюсь таким образом, возможно, вам следует называть меня иначе, молодая госпожа Цзян?       — Хуннян, если вы не против? А-Нян — имя новенькой служанки, которую мы так удачно взяли с собой и смогли тайно вывести из Башни Золотого Карпа еще вечером, чтобы вы заняли ее место. Она в дороге всегда была при мне, остальные ее и не видели почти. А здесь я уже специально прятала ее, чтобы никто не заметил подмены. О вас, кроме нас с А-Сянем, будет знать наша ученица Юй Лу. Но в ее верности невозможно сомневаться. Она слишком связана с нами, через кровь!       — Да, конечно, — согласился он, но все же предпочел бы, чтобы о нем вообще никто не знал.       На улице уже светало, когда они улеглись, надеясь урвать хотя бы несколько часов сна. Вэй Усянь, прежде чем покинул покои, оставляя свою драгоценную шицзе вдвоем с Цзинь Гуанъяо, посмотрел на него так, что стало ясно: упади с ее головы хоть один волосок, и виновник разделит участь Вэнь Чао.       Это впечатляло.       Снимать с себя жуцюнь Цзинь Гуанъяо не стал, мало ли, в каких условиях придется просыпаться, только банби. Ну и голову свежепричесанную пришлось укладывать аккуратно, недосушенная прическа была хрупкой.       Ему застелили топчан-та в покоях госпожи как комнатной девице. Это была распространенная практика, чтобы госпожа не оставалась одна и служанка была под рукой даже ночью. Остальные девушки из сопровождения Цзян Яньли ночевали в других комнатах гостевых покоев.       Несмотря на то, что в голове роились мысли, а напряжение было таким, что хоть ножом режь, Цзинь Гуанъяо уснул моментально, стоило лишь его голове коснуться подушки.       И проснулся так же моментально, стоило лишь раздаться стуку по дверной раме павильона.       — Да вы кто такие? — с порога занялась какая-то из девушек: скорее всего, это была старшая из учениц Юньмэн Цзян, сопровождающая молодую госпожу в поездке. — Что себе позволяете?       Цзян Яньли тоже проснулась и, сразу же выскочив из кровати, уселась перед медным зеркалом, подавая Цзинь Гуанъяо гребень. Она своей одежды тоже не снимала.       — У нас приказ! Преступник сбежал, мы должны осмотреть все постройки, чтобы быть уверенными, что гости Башни Золотого Карпа в безопасности.       — Какое неуважение! Это покои молодой госпожи Цзян! Вы собираетесь и к спящей госпоже зайти?!       — А-Нян, передай Юй Лу, чтобы она им открыла, — приказала Цзян Яньли и тише добавила: — И оставила нашу дверь приотворенной.       Цзинь Гуанъяо кинул взволнованный взгляд на нее через зеркало, однако она только кивнула ему. Он приоткрыл дверь ее покоев и передал приказ, стараясь сделать так, чтобы голос его звучал выше. Юй Лу была весьма рослой заклинательницей, одетой ровно так же как и Цзинь Гуанъяо, разве что юбка ее жуцюня была на талии, а не на груди, ну и на поясе висел кнут. Ему даже стало интересно, не ее ли это ханьфу красуется на нем. У них и правда была схожая комплекция — высокая она, но невысокий он, и оба тонкие, как стебли бамбука.       — Ай, — всплеснула руками Юй Лу, ни капли не удивившись присутствию Цзинь Гуанъяо, и снова стала кричать на цзиньских адептов: — Повезло вам, что наша молодая госпожа так добра! Не будь у нее такого большого сердца, я вмиг бы отхлестала вас кнутом за дерзость!       Девушка наконец-то впустила пришедших, но ругаться не перестала. А Цзинь Гуанъяо вернулся к зеркалу, усиленно делая вид, что помогает с прической молодой госпоже Цзян, и та охотно подыгрывала, прикладывая то одну, то другую ленту к волосам, хотя эти ленты были явно ни к чему. Спектакль да и только. Но что понимают в женских туалетах мужчины? Он сам разбирался в этом всем лишь оттого, что рос там, где рос. Многие певички из парчового дома, где работала его мать, вовсе не стеснялись своих сборов, и он часто становился их свидетелем, а иногда помощником.       Где-то рядом взорвались смехом несколько девиц, что явно свидетельствовало о не такой уж отрицательной реакции на пришедших мужчин от других учениц Юньмэн Цзян.       — Не будь такой строгой, сестрица Юй! Молодые заклинатели Башни Золотого Карпа пришли защищать нас. Чем ты недовольна?       — Пришли защищать?! Я сама могу защитить нашу госпожу… Ни стыда, ни совести. Хоть бы Вэй Усяня привели, было бы приличнее!       Девицы снова рассмеялись.       — Вэй Усянь и приличия? Да ты никак шутишь, сестрица Юй.       В Юньмэне не зря ценили свободу духа. Эти девушки точно не были излишне стеснительными или зажатыми. И раз уж к ним так внезапно вломились с осмотром, они вовсе не собирались от этого страдать и жаться по углам.       Под ругань Юй Лу, которая сопровождала каждый их шаг, адепты Ланьлин Цзинь принялись осматривать комнаты. Им наверняка было ну очень неловко становиться поводом для девичьих смешков и шепотков, но приказ главы есть приказ главы. Если бы действительно сбежал кто-то опасный, а не он сам, то Цзинь Гуанъяо точно так же потребовал бы проверить все комнаты. В том числе и гостевые, чтобы убедиться что все гости в безопасности. Тем более женщины.       — Как думаешь, А-Нян, сегодня лучше взять обычную шпильку с лотосами или все же ту, с фениксом и аметистом? — Цзян Яньли делала вид, что ее все происходящее не касается.       — А молодая госпожа надеется сегодня увидеться с молодым господином Цзинь? — снова неестественно тонким голосом уточнил Цзинь Гуаньяо, попытавшись соответствовать тем представлениям о женских разговорах, что бытуют среди мужчин.       — Ах, я не знаю, — Цзян Яньли прикрылась рукавом в абсолютно притворном смущении, — возможно…       — Тогда, несомненно, феникс!       Адепты Цзинь как раз подошли к их двери.       — Что, и прямо к молодой госпоже не постесняетесь зайти? — ворчала Юй Лу.       Цзинь Гуанъяо оставил дверь приоткрытой, как бы случайно. И получалось, что именно случайно осматривающим комнаты мужчинам открылся вид на утренние сборы молодой госпожи. Ее расчесывали перед медным зеркалом, а она выбирая, крутила в руках две драгоценные шпильки, не зная, которой отдать предпочтение, и смущенно радовалась возможной встречи с женихом. Став свидетелем такой мирной и приятной любому мужскому сердцу сцены, никому из них и в голову не пришло, что в комнате мог еще кто-то прятаться, слишком уж девушки были расслаблены. А потому пришедшие адепты Цзинь постарались поскорее убраться, чтобы еще сильнее не нарушать это благоденствие.       Совсем скоро Юй Лу зашла в комнату с двумя кувшинами воды.       — А-Лу, это человек, о котором я предупреждала, — сказала Цзян Яньли. — Пожалуйста, позаботься о нем, пока мы находимся в Башне Золотого Карпа.       У молодой госпожи Цзян был очень мягкий голос и соответствующая манера говорить. Она была приятна слуху. Даже очень. Закрыв глаза, можно было представить себя в теплой расслабляющей воде. А когда дева Цзян улыбалась, ее лицо преображалось, будто зацветали вишни по весне, из миловидной девушки она становилась настоящей красавицей. Повезло же дурню Цзинь Цзысюаню с невестой, незаслуженно повезло. А ведь она еще и готова была биться за возможность выйти за него замуж.       Цзинь Гуанъяо завидовал Цзинь Цзысюаню. И Цзян Яньли он завидовал тоже.       Ему хотелось иметь хотя бы возможность повоевать за право быть с тем, кому отдано его сердце. Но такой возможности не было, и вряд ли Цзинь Гуанъяо когда-нибудь смог бы ее получить. Уж больно высоко был тот, кого это глупое сердце желало. Недостижимый, непостижимый, невозможный, как-то самое чистое золото, которого не существует. Бесценный нефрит.       Да и самого Цзинь Гуанъяо никто бы не стал добиваться. Ну уж точно не жертвуя чем-либо значимым. Даже Цинь Су, при всем ее видимом желании быть с ним, до сих пор не смогла убедить своего отца. Тот не давал согласия на их брак. А теперь уже и не даст.       Как ни странно, эта мысль заставила выдохнуть, как будто на самом деле брак с Цинь Су тяготил его. А может, и тяготил. Он знал, что женитьба на ней будет ему очень полезной. Он головой понимал, что она лучше всех возможных невест — тихая, кроткая, милая, достойная. Он был уверен, что сможет с ней прожить всю жизнь в мире и спокойствии. Только вот хотел ли он этого?       Очевидно, не хотел.       Что ж, видимо, он нашел свою луну скрытую облаками.       От мыслей его отвлекло движение: дева Цзян забрала один из кувшинов с водой и скрылась за ширмой. Другой Юй Лу протянула ему и, кивнув идти за ней, отвела его в свою комнату. Остальные девушки спали вместе, а ее положение, видимо, было достаточно высоким для отдельной комнаты. Там он смог умыться и немного освежиться, насколько это было возможно в таких условиях.       Уже после умывания, усадив Цзинь Гуанъяо перед зеркалом куда более скромных размеров, чем у девы Цзян, Юй Лу выдала ему деревянную шкатулку, украшенную изящной резьбой. На каждом ее ярусе в фарфоровых баночках хранились истинные женские сокровища: белая рисовая пудра, мягкий жемчужный порошок, масляные румяна из сафлора, угольная краска для бровей и густая подводка. Это, конечно, была не самая дорогая косметика, которую видел Цзинь Гуанъяо; например, у Юй Лу не было настоящих свинцовых белил или привезенных из далеких стран красок. Пигменты в ее наборе были простые и естественные — ни позолоты для губ, ни зеленой или синей краски для бровей, ни даже чернил кальмара; он видел небольшую баночку куркумы для желтого лба, но это и все. Юй Лу, разложив все свое богатство на столике, предложила Цзинь Гуанъяо помощь с макияжем. Только вот он прекрасно обходился с этим сам и умел не только белить лицо, подобно Цзиням. Еще в юности ему пришлось ознакомиться со взятыми у матери «Заметками туалетного столика» и знал о стилях макияжа, способах его наносить и культуре его ношения очень многое. И уж конечно был в курсе, что девушки Юньмэна днем отдают предпочтение легкому таохуа и длинным бровям.       Когда он закончил, Юй Лу все еще была в процессе своего макияжа, однако оторвалась от работы и, восхищенно глядя на него, произнесла:       — Вот это брови! Такие красивые, как полумесяц. У меня ни за что такие не выходят.       Цзинь Гуанъяо улыбнулся ей, и девушка скуксилась совсем.       — Еще и улыбка, как цветок! Даже рисовать мянье не нужно, вот же невероятное везение!       Цзинь Гуанъяо немного смутился, все же он редко получал такие откровенные комплименты от девушек.       — Если пожелаете, я нарисую брови и вам тоже.       Она тут же подвинула ему кисть и краску для бровей. Вообще негоже было свободному мужчине рисовать женщине брови подобно Чжан Чану, но он не мог не предложить, слишком уж к нему тут отнеслись по-хорошему. Конечно, Цзинь Гуанъяо понимал, что их забота больше о себе и своей нужде, но все-таки ему было приятно.       — Только можешь сделать их хмурыми, чтобы я казалась грозной? — добавила Юй Лу, стоило ему взяться за кисть, и, получив утвердительный кивок, довольно заключила: — И зови меня сестрица Юй; меня все так называют, и ты не выделяйся.       Завтракали они вместе с молодой госпожой Цзян в общей комнате покоев, и, поскольку никого такое не удивляло, вывод о том, что Цзян Яньли не любит есть в одиночестве и ей составляют компанию ее приближенные, напрашивался сам собой. За завтраком обсуждали предстоящий день. После еды можно было занять себя чтением или вышивкой. Обедать было решено в открытой беседке, во дворе отданного Цзян Яньли павильона, к обеду должен был присоединиться Вэй Усянь, а вместе с ним и адепты Юньмэн Цзян. Далее девушкам прилично было совершить прогулку в саду, а потом наступало время чая. Обычно на чай Цзян Яньли приглашала госпожа Цзинь. После этого должно было готовиться к ужину, который сегодня накрывали в зале Несравненного Изящества и куда, естественно, была приглашена Цзян Яньли с Вэй Усянем и Юй Лу.       Если бы все пошло по плану, то никаких проблем со скрытным пребыванием не должно было возникнуть. Но, конечно же планы были нарушены почти сразу.       Устроившись, девушки принялись за чтения, у одной из них обнаружился сборник стихов. Конечно же, о любви! И они, явно уже не впервые так делая, стали передавать книгу по кругу, читая по одному стихотворению.       Как раз была очередь девы Цзян. Она своим нежным голосом читала «Весенние думы» Се Тяо:       Семена лотоса ожидают своего соединения,       Края ряски смешались, образовав единое целое.       Ласточки в гнездах — их голоса раздаются и сверху, и снизу,       Иволги играют, объединившись в пары.       Но городские предместья сдерживают гуляющих,       Вот почему люди так часто оказываются разлученными.       Девушки захихикали, а Цзян Яньли покачала головой: с легкой улыбкой, но в то же время давая намек на некоторое неодобрение их поведения. Ох, как же это напомнило Цзинь Гуанъяо другого человека, способного вот так же, не сказав ни слова, пожурить одной улыбкой. И как же хотелось, чтобы ему вновь улыбались. Или хмурились. Или пускай даже злились. Лишь бы только не безразличие, или, еще хуже — презрение.       В двери громко постучали. Юй Лу поднялась с места и пошла посмотреть, кто опять их беспокоит.       — Молодая госпожа, пришел молодой господин Цзинь.       — Так пригласи его войти, — сказала Цзян Яньли и поднялась с места, как и все присутствующие.       Когда Юй Лу вернулась, за ее спиной жался Цзинь Цзысюань. Дева Цзян и ученицы ее Ордена поклонились ему, Цзинь Гуанъяо не отставал от них. Наследник Цзинь вернул вежливый поклон.       — Дева Цзян… — начал он, но тут же сдулся.       Со стороны Цзинь Цзысюань вел себя просто-таки как идиот. Обычно заносчивый и горделивый, сейчас он терялся, даже не начав фразы. И краснел ужасно, разве что пар не валил из его ушей.       — Молодой господин Цзинь, — Цзян Яньли отзеркалила его обращение и сделала небольшую паузу, но, смилостивившись над этим глупым Цзысюанем, она улыбнулась и дала ему подсказку, как продолжить разговор, — что-то случилось? Вы к нам с поручением от вашей матушки?       — Нет-нет. Я… — он снова запнулся.       Цзинь Гуанъяо спрятался за рукавом, и если бы не опасность ситуации, которая не давала ему расслабиться, то он несомненно насладился бы беспомощностью наследника Цзинь. На самом деле, Цзинь Цзысюань никогда ничего плохого Цзинь Гуанъяо не делал, но все же мучения отцовского любимчика, пускай и такие мелкие, радовали его.       — Я… — вновь повторил Цзинь Цзысюань и наконец-то взял себя в руки, — пришел извиниться перед вами за сегодняшнее утро. Отец только сейчас сказал мне, что посылал людей к вам осмотреть павильон, но при этом не предупредил даже Вэй Усяня, чтобы он мог их сопровождать. Это было неуважительно, и мне очень жаль…       — Ничего страшного, молодой господин Цзинь, мы к тому времени уже проснулись и нас несильно это потревожило.       — О, я рад! — выпалил он. — Точнее, рад не тому, что так получилось, а тому что вас не слишком потревожили и…       Он снова остановился, явно придумывая, что еще сказать.       — Молодой господин Цзинь, вы спешите? Если нет, то я могу предложить вам остаться с нами на чай: мы все равно читали вслух, и, если захотите к нам присоединиться, то мы будем рады вашей компании.       Цзинь Цзысюань кивнул и, отложив меч, сел на место, что ему тут же организовали девушки. Цзян Яньли протянула ему книгу:       — Когда вы пришли, молодой господин Цзинь, была моя очередь читать, не прочтете ли вы за меня?       Цзинь Цзысюань забрал сборник стихов, даже не подозревая, что именно собирается читать. А Цзян Яньли была коварна! Разве ж можно так безжалостно дразнить?! Или это было сделано специально, чтобы, сгорая от стыда, Цзинь Цзысюань не особенно смотрел по сторонам и не смог обратить особого внимания на Цзинь Гуанъяо? В вороньем гнезде не бывает куриных яиц! Теперь-то он не сомневался в том, что Цзян Яньли и правда выросла с Вэй Усянем и Цзян Ваньинем. Как-то раз, перебрав вина, Не Хуайсан поделился с ним историей о том, как Вэй Усянь подсунул Лань Ванцзи весенние картинки вместо буддийских писаний. Сейчас Цзян Яньли поступала примерно так же. Тоньше, конечно, изящнее, но образ мышления у них явно был схож.       Естественно, на фразе о гуляющих Цзинь Цзысюань сломался и, залившись краской, дал петуха. Девицам, чтобы скрывать улыбки, пришлось прятаться за веерами и пурпурными рукавами. Совсем смутившись, Цзинь Цзысюань совсем растерялся.       — Теперь моя очередь, молодой господин Цзинь, — забрала у него книгу одна из учениц Цзян и начала читать следующее стихотворение. На этот раз там была совершенно безобидная и до крайности романтичная «Акация» Ван Вэя.       Вскоре подали чай, разносила чашки на подносе Юй Лу, хотя, по сути, это было дело Цзинь Гуанъяо, он ведь тут был за служанку. Но взглядом Цзян Яньли дала понять, что ему лучше остаться на месте.       Книга вновь путешествовала по кругу, избегая рук Цзинь Цзысюаня, который явно опасался вновь нарваться на непристойное стихотворение; Цзян Яньли, которая поддерживала с ним беседу и не могла прерываться; Цзинь Гуанъяо… ясно, по какой причине, да и Юй Лу не рвалась читать.       Не сгорело и двух палочек благовоний, как за молодым господином прибежал слуга. И тот, получив подтверждение от Цзян Яньли, что она будет присутствовать за ужином, откланялся.       Началась подготовка к обеду. Слуги Башни Золотого Карпа принесли столы и топчаны в беседку, организуя пространство трапезы, как положено. Учитывая пожелания молодой госпожи, стол Цзян Яньли стоял рядом со столом Вэй Усяня, подчеркивая его высокое положение, остальные были посажены ниже согласно статусу. Когда к ним присоединились шумные юноши Юньмэн Цзян, стало совсем оживленно, даже весело. Все кругом смеялись и шутили, а громче остальных был Вэй Усянь.       До Цзинь Гуанъяо доносили слухи и сплетни, что какое-то время назад он стал выходить из-под контроля и терять человеческое лицо: пил, устраивал беспорядки, везде таскал за собой тварей. Его боялись и им возмущались. Только, что бы это ни было, оно явно отошло в прошлое, проблемы Вэй Усяня разрешились. Недаром говорили, что Цзинь Гуанъяо умеет читать в душах, и эта конкретная душа сейчас была наполнена светом. Вэй Усянь был счастлив и буквально излучал это счастье вокруг себя.       — Сестрица Юй, а ты сегодня необыкновенно хороша! — раздался восхищенный возглас одного из молодых людей.       — Точно-точно, прям как с шелкового свитка! — и еще несколько голосов поддержали первого высказавшегося, причем не только мужские.       — Это все А-Нян помогла мне с макияжем, у нее золотые руки, — призналась Юй Лу.       — И нефритовое личико! Ты такая красавица, сестричка Нян. Глаза будто лотосовые лепестки, губы словно розовый бутон, и чего так долго пряталась, а?       — Эй ты, там, а ну-ка не смущай красавицу Хуннян, а то получишь месяц ночных дежурств на воротах от меня лично!       — Так несправедливо, старший Вэй! Я пожалуюсь на вас главе Цзян! Что я сделал такого, чего не делаете вы?       — Что ты сделал такого? А кто пристает к девушкам со всякими глупостями?       — Ну так с вас пример беру! Так что скажу главе Цзян, что я, как старший Вэй, хотел сказать девушке приятное, может, даже шпильку подарить или еще какую безделушку, коих он за это путешествие раздал не меньше дюжины…       — Шантажировать своего старшего? Что за ученики такие нынче в Юньмэн Цзян? Скажешь Цзян Чэну, что ты как старший Вэй — и получишь, как старший Вэй, Цзыдянем!       — Когда это старший Вэй получал Цзыдянем? Скорее луна с солнцем местами поменяются, чем это случится.       Адепты Юньмэн Цзян смеялись, обсуждая будни Пристани Лотоса, то и дело вспоминали забавные случаи на ночных охотах или на дежурстве. Даже Цзинь Гуанъяо рассмешили, что в его напряженном состоянии было не так-то просто. А потом, между делом, когда обед был уже закончен, Вэй Усянь перехватил его и шепнул о встрече в комнате девы Цзян вместо прогулки.       Цзинь Гуанъяо остался ждать, приоткрыв окошко, в которое Вэй Усянь и залез. Снова пришло время талисманов, благодаря которым они смогли бы поговорить открыто.       — Так что там происходит? — в нетерпении спросил Цзинь Гуанъяо. — Сегодня с утра осматривали комнаты, а я-то думал, что все будут считать, что я сбежал, а не спрятался.       — Видимо, ваш отец все же кое-что знает о вас: именно он решил, что вы могли бы спрятаться, а не бежать. На самом деле, Сюэ Ян устроил действительно жутковатое представление — сегодня вокруг Ланьлина бродили мертвецы, даже меня попросили присоединиться к ночной охоте, чтобы упокоить их. Он распустил всех, кто у него были в распоряжении и поднял новых. И это сразу приняли за отвлечение внимания. Так обнаружили и ваш побег. Часть заклинателей уже была задействована на охоте за мертвецами. Вашего отца не оказалось в Башне Золотого Карпа, так что еще людей пришлось отряжать на его поиски. Отряд, который мог бы пуститься в погоню, долго собирался, но все же отбыл, за что стоит сказать спасибо Цзинь Цзысюаню. А потом в Башню Золотого Карпа вернулся найденный в квартале ивовых домов глава Цзинь. И он распорядился обыскать всю резиденцию, правда, людей на месте осталось уже не то, чтобы много, и потому обыск несколько затянулся.       — Хм, — Цзинь Гуанъяо покачал головой, — и когда мы сможем покинуть Башню Золотого Карпа? Скрываться тут не так безопасно, как хотелось бы.       — Я жду письма от Цзян Чэна, в любом случае задерживаться слишком долго мы не станем. Если письма не будет сегодня, я отдам приказ собираться на пятый день нашего пребывания, то есть послезавтра. Если письмо доставят, значит, покинем Ланьлин так скоро, как сможем.       — Когда вы ждете письма?       — Сегодня, — кивнул Вэй Усянь, — я специально запланировал ваш побег так, чтобы и нам не уезжать на утро после побега, и вам особенно не задерживаться тут, рискуя быть раскрытым. Цзян Чэн одновременно с нами отправился в Цинхэ, а после переговоров с главой Не он собирался в Облачные Глубины. От результатов этих переговоров и станет ясно, как мы будет действовать дальше.       — Мне нужно будет достать то, что оставил для меня Сюэ Ян. Обычно мой отец передавал все свои распоряжения устно, он внимателен к таким деталям, но и у него случались промахи, особенно в подпитии. У Сюэ Яна было несколько уточняющих записок из-под кисти главы Цзинь, я очень просил их сберечь, зная, что они могут стать свидетельствами его непосредственного участия. Есть еще бумаги, которые, пускай и косвенно, но подтверждают, что глава Цзинь знал, что происходит на тропе Цюнци. Например, отчеты и счета, которые поступали лично ему. Я их должен был относить в архив, но не делал этого. Так что мне действительно есть, что показать на совете, кроме моих слов.       — Оставленное Сюэ Яном вы ведь захотите забрать лично? Не хотите помощи?       — Нет. Вы должны меня понять, молодой господин Вэй. В таких условиях снижать ценность своей жизни я не стану. Все документы будут у меня, и если со мной что-то случится, вам их не видать.       — Я все понимаю. На вашем месте я озаботился бы этим вопросом сегодня вечером, пока главная семья будет ужинать в зале Несравненного изящества.       — Именно это я и хотел сделать — прогуляться перед сном по резиденции.       Получив нужные ответы друг от друга, они разошлись: Вэй Усянь по своим делам, а Цзинь Гуанъяо ждал молодую госпожу с прогулки.       На чай к госпоже Цзинь Цзян Яньли сегодня, кажется, не пригласили, так что девушки вернулись все вместе и начали собираться в центральной комнате гостевых покоев. С кухни им принесли сладкие закуски, орехи, фрукты. На жаровню водрузили котелок с водой. Кто-то начал спор о чайных листьях.       Цзинь Гуаньяо собирался выйти на двор за чапанем, который после утреннего использования оставили просохнуть на воздухе. Он распахнул дверь и уперся взглядом в госпожу Цзинь — та как раз шла через двор по направлению к Жемчужному павильону. Не растерявшись, несмотря на то, что пульс подскочил в одно мгновение, он отошел с ее дороги и склонился в низком поклоне и так простоял, согнув спину, пока госпожа Цзинь не прошла мимо.       Цзян Яньли, заметив свою гостью, тут же поднялась, приветствуя ее.       — Прости, А-Ли, я запоздала с приглашением на чай, и потому пришла к тебе сама, надеюсь, ты не против?       — Ну что вы, нет, я только рада вашей компании.       — Хорошо, — улыбнулась ей госпожа Цзинь, — только я предпочла бы пообщаться с тобой с глазу на глаз.       — Конечно, — Цзян Яньли была сама сдержанность и воспитанность. — Юй Лу, вы не оставите нас с госпожой Цзинь?       — Как скажете, молодая госпожа, мы перейдем в беседку.       — Благодарю. А-Нян, а ты, пожалуйста, оставайся за дверью, мало ли нам что-то понадобится.       Такого Цзинь Гуанъяо точно не ожидал. Цзян Яньли буквально давала ему возможность подслушать их с госпожой Цзинь.       Сначала их беседа вообще не имела никакой ценности: госпожа Цзинь интересовалась, виделась ли Цзян Яньли с Цзинь Цзысюанем, та рассказывала о чтении стихов, ну в общем обычные чайные беседы. Было скучно. Но в какой-то момент все изменилось. Вроде они только что обсуждали утренний осмотр покоев, а вот уже говорят о побеге Цзинь Гуанъяо.       — Ох, А-Ли, тебе не о чем волноваться, это дело разрешится, виновника поймают и накажут соответственно грехам. Весь орден поднят на поиски этого недостойного отпрыска моего мужа. Я не думаю, что он далеко уйдет.       — Я не о том волнуюсь, госпожа Цзинь. Уверена, наказание настигнет виновного, и все же мое сердце не спокойно. Я тревожусь о Цзинь Цзысюане. Как бы это все не повредило ему и его положению.       — Да с чего бы? Мой сын единственный наследник, и это неизменно.       — Да, да, я знаю, знаю, — Цзян Яньли говорила с такой тревогой и заботой, — но я росла… Вы же знаете, какие ходили слухи в Юньмэне.       — О Вэй Усяне?       — Да. И вы знаете, как матушка переживала о судьбе А-Чэна. Любой намек, что у отца есть другой сын, воспринимался ею как угроза. А глава Цзинь столь неосторожен, что признал иного сына. У Ляньфан-цзуня множество заслуг. Он убил Вэнь Жоханя, сильнейшего из заклинателей. Он пользуется расположением простых людей. Его много где считают старательным и исполнительным …       — О чем ты, А-Ли?       — Я просто волнуюсь. Наверное, это беспочвенно, но все же. Сейчас можно повернуть ситуацию и таким образом, что это заговор против Цзинь Гуанъяо. Можно посчитать, что, почувствовав соперника, вы или Цзинь Цзысюань подставили достопочтенного Ляньфан-цзуня. Это очень дурно может сказаться на репутации молодого господина Цзинь. Я постоянно думаю о том, что Цзысюань чист помыслами и благороден. Он ведь не станет творить темные дела за чьей-либо спиной. А вот за его спиной такое возможно. Моя матушка всегда боялась, что в один момент кто-то замыслит против А-Чэна, поэтому она буквально насаживала везде истину, что А-Чэн единственный сын, единственный наследник! Я не хочу тревожить ваше сердце, но все же Цзинь Цзысюань не из тех, кто пойдет на компромисс. А кто выгодней старейшинам клана Цзинь? Честный Цзысюань, или Цзинь Гуанъяо, который очень исполнителен и которого за счет его происхождения можно обязать поддержкой? К тому же мы не знаем, не найдется ли еще один или не один сын у главы Цзинь. Простите мне мои мысли, но ваш супруг сам больше всех других вредит Цзинь Цзысюаню.       Цзинь Гуанъяо готов был аплодировать стоя. Да что там… Он готов был написать несколько поэм, посвященных женской хитрости, сокрытой за невинностью лиц.       — А-Ли, — госпожа Цзинь явно восприняла сказанное очень серьезно, — я обещаю тебе, что никто и никогда при моей жизни не повредит моему сыну. Я приложу любые усилия, чтобы его защитить. Даже такие, которые его благородное сердце никогда не сможет допустить.       — Я благодарна вам, госпожа Цзинь. Мне спокойнее, если я знаю, что вы настороже.       — Я только надеюсь, что после того, как вы поженитесь с Цзысюанем, ты будешь так же беспокоиться о нем, как делаешь это теперь. Я не могу желать для своего сына лучшую жену, чем ты, А-Ли. Тебе же известно, как я отношусь к тебе?       — Я знаю. И я к вам отношусь, как к родному человеку.       Дальше их разговор вновь перешел на обыденные темы. А когда госпожа Цзинь ушла, Цзинь Гуанъяо высказал свое восхищение Цзян Яньли.       — Как думаете, — спросила Цзян Яньли, — я не перегнула палку?       — Я думаю, что нет, молодая госпожа Цзян. Вы защищаете то, что вам дорого, и это правильно. Вам воспитывать наследников, и я думаю, что действовать хитро придется еще не раз.       — Благодарю, — кивнула ему Цзян Яньли. — Что ж, теперь нужно собираться на ужин. Скоро придет А-Сянь, нужно быть готовой.       Вэй Усянь, Цзян Яньли и Юй Лу ужинали в зале Несравненного Изящества. Остальные отправились в общую столовую разделить трапезу с адептами Ланьлин Цзинь. А он остался один, дожидаться темноты, чтобы совершить необходимую ему вылазку.       Конечно, в Башне Золотого Карпа не экономили свечей и масла: огни горели, освещая резиденцию достаточно, и все же темные углы и закоулки оставались. Именно в таких укромных уголках обычно обставлялись низкие делишки. Хотя самая большая грязь все же творилась в покоях главы Цзинь: от заговоров против остальных великих орденов до развратных развлечений Цзинь Гуаншаня.       Не желая рисковать вновь, как это вышло с неожиданным столкновением с госпожой Цзинь, Цзинь Гуанъяо навел на лице полный красный макияж оставленной ему Юй Лу косметикой, постаравшись максимально изменить свои черты. В этот раз он не обошелся только пудрой и румянами, а нарисовал на щеках мянье, на висках сехун и хуадянь на лбу. И для ночной прогулки захватил с собой шаль, которой тоже в случае чего можно было бы прикрыться.       Сначала он отправился в сад. Если где-то и стоило побывать, находясь в Башне Золотого Карпа, так это в вечернем саду. Золотое сияние светильников и красный свет фонарей рисовали на привычном дневном пейзаже весьма вычурную, даже сказочную картинку. Сад в этих огнях открывался по-новому, преображаясь совершенно. Цзинь Гуанъяо, вероятно, будет скучать по этому виду. Как бы ни сложилась его судьба, а в Башню Золотого Карпа ему вряд ли придется вернуться. Да он и вряд ли захочет.       Пройдясь по саду, он осторожно свернул с главной дорожки и выскользнул через не самые приметные ворота на хозяйственный двор. Он пересек, его прижимаясь к стене и прячась в тенях западного крыла, которое сейчас использовалось как склад. Пир отменили, а запасы для организации обедов и ужинов благородных господ заклинателей остались. Несмотря на довольно позднее время, на дворах все еще было людно. Слуги бегали туда-сюда по мелким поручениям, и шанс нарваться на случайного прохожего все еще был. А Цзинь Гуанъяо нужно было попасть к архивным павильонам.       Судя по количеству патрулей, которые он заметил дойдя до сада, в Башне Золотого Карпа усилили охрану и наверняка изменили схемы несения дежурств. Так что рисковать Цзинь Гуанъяо не стал, сидя в кустах, он дождался пока пройдет очередная патрульная группа, и только потом проскользнул в ворота, ведущие на следующий двор.       Тут было мало растительности и много открытого пространства, хорошая просматриваемость, чтобы шпионам особенно негде было укрыться. Да, у самой стены тени все же сгущались, но одного фонаря бы хватило, чтобы эти тени развеять. Центральным зданием этого двора был архив Башни Золотого Карпа, где хранились документы, письма, счетные книги, велся учет — тут ковалось богатство и мощь великого ордена Ланьлин Цзинь, и не было ничего удивительного, что в некоторых павильонах все еще горел свет, все еще шла работа, несмотря на поздний час. Двор был выложен гравием, громко шуршащим под ногами — чтобы никто не смог оказаться тут незаметным. Но, как и везде, Цзинь Гуанъяо организовал себе возможность при желании пробраться тайно и сюда. И именно потому, что это считалось невозможным, тут так легко было что-то скрыть.       Вновь прижавшись к стене, он нащупал выступ, отсчитал от него ровно три ладони и поставил ногу строго под отмеченное ладонью место. Сначала одну, потом вторую. Характерного для гравия шороха не было. Затем отсчитал еще пять ладоней, снова шагнул, две и снова шаг. Под каждой из отмеренных отметок находился клочок земли, расчищенный от гравия, ровно того размера, чтобы Цзинь Гуанъяо мог туда встать. Как ни смотри со стороны, а эти расчищенные участки были не заметны, что Цзинь Гуанъяо постоянно проверял. К тому же для надежности он раз в три луны менял их расположение. И заставлял запоминать Сюэ Яна последовательность цифр, если тому вдруг понадобиться скрытно ему что-то передать.       Таким хитрым образом Цзинь Гуанъяо удалось абсолютно незамеченным оказаться за архивным павильоном. Там, в стене под угловым вензелем барельефа, им был организован тайник. Открыв его кровью начертанным знаком сунь, Цзинь Гуаньяо забрал содержимое и запечатал тайник обратно, а потом вернулся так же, как и пришел.       Ему везло: он успел проскочить между патрулями, возвращаясь обратно на хозяйственный двор, а потом и в сад. И, видимо, поэтому, несколько окрыленный своим успехом и той легкостью, с которой провернул свою вылазку, он слегка расслабился. Все самое опасное было позади. В саду никто бы не удивился, встретив гуляющую девушку, даже если и вечером. Так что Цзинь Гуанъяо снова шел открыто, не прячась.       И это стало его ошибкой.       Для видимости вновь полюбовавшись садом с мостика через декоративный пруд, он наконец-то направился к лунным воротам. И не дойдя до них каких-то пару чжаней, буквально столкнулся со своим отцом. Тот вышел на дорожку резко, из-за каких-то кустов, как будто нарочно поджидал.       От столкновения Цзинь Гуанъяо пошатнулся, намеренно теряя равновесие так, чтобы отступить на шаг, но Цзинь Гуаншань не позволил, подхватывая его под локти.       — Ах, прости мне мою невнимательность, — наигранно заговорил отец, в дыхании его четко звучал алкоголь. — Я просто так залюбовался сегодняшней луной, что совершенно не смотрел, куда иду. Надеюсь, ты не пострадала?       Цзинь Гуанъяо пытался спрятать лицо и не поднимал взгляда.       — Нет-нет, я в полном порядке. Эта жалкая служанка должна молить главу Цзинь о прощении.       — Чего же не позволено такому прелестному существу, как ты? — все еще крепко удерживая Цзинь Гуанъяо за один из локтей, второй рукой Цзинь Гуаншань схватил его за подбородок и заставил задрать голову. — Вот только я не уверен, что ты та, за кого себя выдаешь!       Цзинь Гуанъяо перестал дышать, лихорадочно перебирая в голове наилучший способ действовать. При нем была струна, он мог напасть, но положение его было неудачным. А действовать нужно было наверняка. Цзинь Гуаншань хоть и погряз во звуках и цветах, но духовных сил его хватило бы, чтобы одолеть Цзинь Гуанъяо в схватке. А если он успеет подать голос и сюда сбегутся дежурившие патрули, то и вовсе дело проиграно.       — Что имеет в виду глава Цзинь? Эта служанка так глупа, что не понимает смысла ваших слов.       — Ты говоришь, что ты служанка, а я подозреваю, что ты Фея из Сада сотни цветов. Разве смертная девушка может быть так хороша?       Наверное, растерянный взгляд Цзинь Гуанъяо со стороны бы мог показаться забавным. Только вот ему было не до смеха. Цзинь Гуаншань, говоря все эти вещи, так и не ослабил хватку на локте Цзинь Гуанъяо. Дело приобретало совершенно дурной оборот. Радовало, конечно, что его не узнали, но как теперь выпутываться из этого, в голову не шло.       — Глава Цзинь мне льстит, — промямлил он, в душе очень надеясь, что, увидев нежелание девицы с ним заигрывать, Цзинь Гуаншань просто оставит его в покое.       — Возможно, самую малость, но я очарован тобой. Ты будто стрекоза с пятицветными крыльями, притягиваешь взгляд. Невозможно насмотреться!       Цзинь Гуаншань подался к нему, и показалось, будто он его сейчас поцелует. Цзинь Гуаньяо попытался вырваться из хватки. Не вышло. За руку его держали крепко. А потом за нее же резко дернули. Цзинь Гуанъяо вновь потерял равновесие и свалился в объятия своего отца. От омерзения тело сотрясло дрожью. От осознания безвыходности бросило в пот. Он снова трепыхнулся, но Цзинь Гуаншань был сильнее.       — Что вы такое делаете глава Цзинь? — попытался он хоть как-то вернуть своему отцу разум. — Дева Цзян… Дева Цзян будет искать меня! Раз ужин закончен, она будет искать меня!       Выходил жалкий лепет, особенно учитывая то, что его уже затащили в кусты.       — О, не волнуйся, дева Цзян еще какое-то время будет развлекать мою супругу. А ты вполне можешь развлечь меня.       Цзинь Гуанъяо повалили на землю, заведя руки над головой и удерживая их. Он отчаянно брыкался, но рост и вес Цзинь Гуаншаня превосходили его собственный, так что удержать его для отца не было проблемой. Кричать сейчас было бы самоубийством. От мысли, что его отец собирался изнасиловать служанку будущей снохи в саду, недалеко от покоев этой самой будущей снохи, становилось особенно противно. На что только этот человек был не способен? Какие еще порочные глубины скрывались в его душе? Цзинь Гуаншань снова попытался поцеловать Цзинь Гуанъяо, но тот отвернул голову. Мерзкие губы припали к напудренной щеке, по коже заскользил язык. Особенно задержался на мянье, как будто отец желал ее слизать. От этого Цзинь Гуанъяо затошнило. А в голову пришла мысль, что, видимо, цветочной улыбкой его мать и привлекла эту скотину.       И все же, как бы ни был он напуган, как бы ни билось его сердце, как бы ни рвалась душа, а разум работал, и работал четко. Отца ждал невероятный сюрприз, как только его распущенные руки окажутся в штанах Цзинь Гуанъяо. Заминка неизбежна! А струна под рукой. Нужно лишь освободить руки, из такого положения накинуть ее петлей на шею будет даже проще. Миг, и глава Цзинь будет мертв. Естественно, бежать придется моментально. И если вырваться из Башни Золотого Карпа удастся, то в Ланьлине он кого-нибудь ограбит. Трюк с переодеванием в девицу работал, и, вероятно, под такой маскировкой он вполне мог бы найти Сюэ Яна. Раз тот отправился в Цишань, то не упустит возможности заглянуть в Юэян. Вот там-то его и перехватит Цзинь Гуанъяо. В конце концов, выживать рядом с этим сумасшедшим гораздо безопаснее, чем в одиночку.       — Не сопротивляйся, милая, — проворковал его отец, — тебе понравится, вот увидишь. Разве ты не знаешь, что я отличный стрелок?       Цзинь Гуаншань со всей силы схватил Гуанъяо за подбородок и все-таки прижался губами к губам. Цзинь Гуанъяо так крепко сжал челюсти, что в какой-то момент ему показалось, будто не выдержат зубы. Мысленно он уговаривал себя, что надо потерпеть, что сейчас все кончится и он умоется кровью этой твари. Пускай облизывает пудру, пускай слизывает румяна. Это все не его кожа, это все не его пачкает.       — Эй, — раздался крик с дорожки, — А-Нян!       Сомнений не было — голосил Вэй Усянь. Цзинь Гуанъяо вознес мгновенные молитвы, благословляющие этого человека. А ведь еще несколько дней назад он бы скорее его проклял.       — А-Нян?! Бестолковая девица! Ты нужна в павильоне! Где ты шляешься, А-Нян?!       Цзинь Гуаншань остановился, зажав рот Гуанъяо рукой. Вэй Усянь, конечно, появился очень вовремя — но сад большой, пока он станет обходить дорожки и обшаривать кусты, Цзинь Гуаншань вполне может утащить свою жертву в уголок потемнее. Мимолетная радость и надежда изрядно поуменьшились. Как раз подтверждая его мысли, шаги Вэй Усяня стали отдаляться от места, где они находились. На Цзинь Гуанъяо вновь стали накатывать волны омерзения и страха, но вдруг Вэй Усянь остановился.       — Эй, ты! Хуннян! Если ты сейчас же не появишься перед моими глазами, я подниму тревогу и заставлю все патрули сюда сбежаться, а потом потребую, чтобы они перетрясли весь сад в твоих поисках! И мне плевать, что ты за блуд тут устроила… Сюда иди немедленно!       Это было умно! Все знали, что Вэй Усяню чужды правила приличий и скромное поведение; он вполне мог сделать то, что пообещал. Если так, то Цзинь Гуаншань рисковал был застигнутым даже если не за преступлением, то за тайным свиданием уж точно. А реакция на такое от госпожи Цзинь была известна наперед каждому — пара тяжелых курильниц наверняка полетели бы в ее неверного мужа.       Цзинь Гуаншань, видимо, думал в том же направлении. Поэтому, выдохнув Гуанъяо в лицо что-то похожее на «только посмей сказать лишнего», отпустил.       Цзинь Гуанъяо, вырвавшись из его рук, со всех ног бросился к Вэй Усяню, а тот, окинув его взглядом, подхватил под локоть и потащил из сада. По дороге он жутко бранился; только и слышно было — бесстыдница, развратница, глупая девка… Но на самом деле он крепко удерживал Цзинь Гуанъяо, позволяя даже не следить за дорогой.       Стоило им оказаться под крышей гостевых покоев, Вэй Усянь махнул девушкам, давая понять, что не стоит вмешиваться и, затолкав Цзинь Гуанъяо в комнату Цзян Яньли, снова принялся развешивать талисманы.       — Если где-то составляют список самых низких тварей среди заклинателей, то глава Цзинь по праву должен входить не то, что в первую десятку, а в первую тройку своего поколения. Недоносок!       — Я собирался его убить, — признался Цзинь Гуанъяо, сам не зная почему.       — Да кто на вашем месте не собрался бы? — поддержал его Вэй Усянь, а потом, вздохнув, спросил: — Вам принести воды?       — Буду благодарен.       И когда Вэй Усянь вернулся с кувшинов, он все же осмелился спросить:       — Как вы там оказались, молодой господин Вэй?       — А может, нам стоит перейти к менее формальным обращениям, молодой господин Цзинь?       — Как ты там оказался, Вэй Усянь? — исправился Цзинь Гуанъяо.       Вэй Усянь довольно кивнул:       — Наш ужин прошел не совсем так, как предполагалось. Из Облачных Глубин прибыло срочное послание от главы Лань, что глава Цзян ранен на охоте и нам нужно выезжать к нему.       — Глава Цзян ранен?       — Конечно нет! Это условный сигнал. Если бы письмо пришло о том, что глава Цзян проклят, то это значило бы, что он не смог договориться с вашими побратимами. А раз ранен, значит, все пошло по плану. К тому же нас вызывают не в Пристань Лотоса, а прямиком в Облачные Глубины. По мне, так куда надежнее, ты сразу окажешься под защитой главы Лань.       Цзинь Гуанъяо был счастлив это слышать, но в то же время ему стало страшно. Придется ведь смотреть Лань Сичэню в глаза и придумывать ложь о том, как он оказался в таком положении.       — Ясно… Так что насчет отца?       — Главе Цзинь, судя по всему, не очень понравилось, что Цзян Чэн сейчас в Облачных Глубинах: он стал настаивать, что Цзян Яньли стоит остаться в Башне Золотого Карпа, верно заложницу решил придержать. Но госпожа Цзинь и Цзинь Цзысюань возразили ему, что если Цзян Чэн ранен, разумеется, его сестра должна поспешить к нему. Завязалась ссора. Мы-то, конечно, это ссорой бы не назвали, так, вежливым спором, но, судя по реакции Павлина и госпожи Цзинь, ссора это и была. Глава Цзинь ушел, не закончив ужина. Я, под предлогом того, что нужно отдать приказ о сборах, чтобы завтра уехать прямо с утра, отправился за ним, зная, что ты где-то ходишь по резиденции. В общем, хотел подстраховать.       — И это оказалось очень кстати. Я тебе безмерно благодарен, Вэй Усянь.       — Но такого я не ожидал совершенно! Прости, что не смог вмешаться сразу и позволил ему утащить тебя в кусты. Но сам понимаешь, остановить главу в его собственном доме не так-то и просто. А я и без того хожу по грани. Если бы я вызвал такой скандал, Цзян Чэн бы просто меня убил.       — Я понимаю, — кивнул Цзинь Гуанъяо и скрылся за ширмой, чтобы смыть с себя макияж и мерзкие поцелуи самого гнусного во всем свете человека.       — Так ты забрал то, что хотел?       — Да.       — Прекрасно! Я надеюсь, что нам удастся прищучить твоего урода-папашу.       — Я тоже очень на это рассчитываю, — процедил сквозь зубы Цзинь Гуанъяо.       Смывая с себя красный макияж, он представлял себе совсем не красные румяна на своих руках, а кровь. Кровь своего отца. Пускай только рухнет со своего пьедестала, и Цзинь Гуанъяо сделает так, чтобы в падении он свернул себе шею. Дело оставалось за малым: переждать эту ночь и добраться до Облачных Глубин, а там уж он найдет, как вывернуться! Он всегда находил способы, слова, людей. И всегда получал свое. И в этот раз он свое получит! Цзинь Гуанъяо, нет, Мэн Яо всенепременно убьет Цзинь Гуаншаня.