Двум смертям бывать

Темно. От каменного пола веяло холодом и даже солома не помогала. Очередной кошмар, нужно лишь ущипнуть себя и тогда проснёшься дома, в мягкой постели. Мама позовёт завтракать, а затем зайдёт… зайдёт… Нет. Никто не зайдёт. Это не кошмар, это реальность. Она в тюрьме, из собеседников лишь ненавидящий и боящийся её тюремщик, а из еды — баланда с плевком в ней. Сколько она тут? Сложно сказать. Слишком глубоко под землёй, чтобы проникало солнце, слишком злой тюремщик, чтобы что-то рассказывать. Иногда орёт на неё и бьёт по прутьям кнутом, но нормальный разговор? Ха, этот мужлан скорее повесится на этом же кнуте. Но ничего, она отсюда выйдет. Она должна отсюда выйти. Она выйдет и отомстит каждому, она… Кто она? Проклятье. Нужно сосредоточиться и вспомнить всё, не упустить ни малейшей детали. Она невиновна, другого и быть не может, но если думать лишь об этом, то недалёк час — с ума сойдёт. Нужно начинать с простого. Брайт. Её имя Брайт. Перед глазами мелькали воспоминания. Мама, показывающая на карту. Брайт ещё лет пять, но она уже читает и за это её все считают очень-очень умной. Карта ей не интересна, но все равно слушает. Они живут в Котауне, правит тут лорд Сэконд. Брайт, не отвлекайся, слушай меня внимательно. Южнее находится Шрамостен, и это ужасное место, запомни это, малышка. Брайт дёрнула головой. Толку ей тут от географии? Бедность, бесконечные подработки — всё это проносилось перед глазами отрывками. Марк, красиво ухаживающий за ней, но, что важнее, способный вырваться из нищеты и забрать её с собой. Брайт согласилась даже терпеть этого придурка, но где он был, когда ей требовалась помощь? Всё приходилось делать самой, от поиска работы до хлопот о свадьбе! Работа… точно. Милая Орхидея, слишком добрая для этого мира. Она дала работу ей и возможность больше не голодать её семье, но толку, если мать — глупая клуша, а отец — пустоголовый пьяница? Брайт отсылала им деньги, а они лишь проедали их, совершенно не думая о будущем. Орхидея же учила Брайт всему: алхимии, знанию трав и ядов, варке зелий. Целительницам тоже нужны помощницы и так Брайт получила свой шанс на жизнь получше. Последний вечер запомнился особенно ярко. Красивое ожерелье, подаренное Орхидеей. Алое, с рубинами, оно выглядело дороже, чем все мамины платья вместе взятые. Магическая побрякушка «для коммуникации». С кем? Хотелось бы знать. По итогу украшение стало единственным, что у неё осталось, поскольку ни она, ни тюремщики снять его не смогли. Но тогда Брайт ещё не поняла подвоха и с радостью приняла подарок. Затем ужин. Орхидея приготовила его сама, чем очень гордилась. Стейк горчил хуже воспоминаний, но не обижать же добрую женщину? Брайт и тогда не заподозрила ничего и даже на новость о беременности ведьмы, — плохую новость, беременные ведьмы приносят беду, это знают даже дети, — лишь улыбнулась. А затем… Потеря сознания. Да, это показалось так неожиданно. В глазах потемнело, но Орхидея не испугалась. Она гладила Брайт по волосам и улыбалась. — Я люблю тебя, Брайт, как и всех жителей этого города, но своего сына я люблю больше. И ты должна его любить ради меня. Оберегать его и заботиться, обучать… Пообещай мне это, пожалуйста. Чем Брайт думала, обещая? Она даже себя защитить могла лишь острым языком, да быстрыми ногами! Толку от любви, если она — всё, что можешь дать? На самом деле даже любви у Брайт не было. Ни к кому из тех, с кем её сталкивала судьба. К родителям — лишь отстранённая благодарность, что в один из голодных годов не оставили на улице. К Марку — чистый расчёт и надежда хотя бы с ним жить хорошо. К «подругам» — равнодушие, сейчас даже их имена вспомнить не получалось. К Орхидее же… Брайт не знала, как относиться к ведьме. Да и имеет ли это значение? Ведь на следующий день домой пришли с новостями о её смерти и обвинением Брайт в её убийстве. Хотя видят боги, Брайт не желала ей смерти. Кому-нибудь из грубых и много мнящих о себе покупателей? Легко. Вьющейся плющом вокруг её жениха Флоре? Да запросто. Но Орхидее за что? Но разве будет кого это волновать? Брайт поволокли, словно псину, а люди смотрели. Слухи разошлись подобно пожару и очень скоро все начали кричать, проклиная «убийцу». Их не волновала справедливость, лишь смерти родных и близких, что неминуемо придут, ведь теперь нет доброй целительницы. Мертва она, разорвана на части и сожжена, а сделала это вон та рыжая тварь! Воспоминания замелькали перед глазами чаще. Главная площадь. Со всех сторон люди, Брайт чувствует их ненависть и начинает задыхаться. Она трясет головой, пока тюремщики тащат её за собой. Крики оглушают и уже не разобрать отдельных слов. Вопли становятся громче и почему-то чувствуется: промедлит она ещё немного и полетят гнилые овощи, а то и камни. Брайт мотает головой, безуспешно надрывая голос: — Я невиновна! — Она же правда невиновна, почему это происходит с ней? Почему она должна расплачиваться за чужие преступления? Стражник позади толкает её к эшафоту. Брайт смотрит на гильотину и хрипит. Нет, нет! Она не может умереть, только не так! Что-то должно случиться, пожалуйста, кто-то должен её спасти! Мама? Папа? Марк? Брайт лихорадочно мажет взглядом по толпе, пытаясь выцепить нужные лица, но натыкается лишь на гнев. Убийца! Она убила нашу милую Орхидею! Смерть дряни! Смерть! Её силой тащат к гильотине, Брайт пытается сопротивляться, а на глазах слёзы. Ей столько раз говорили о каком-то там «возмездии», но вот оно, за чужие грехи и чужое преступление. Она не была хорошим человеком, но она не заслужила этого! Лорд Сэконд, древний старик, кидает в её сторону безразличный взгляд, зачитывая приговор. Его голос звенит в голове, но Брайт не может разобрать слов, одержимая страхом. Как загнанный зверь, она беспомощно наблюдает за пленителями. Всё тело дрожит, а воздуха мучительно не хватает. И в голове всё крутится лишь «я невиновна». Стражник толкает её, вынуждая упасть на плаху. Защёлкиваются замки колоды и только сейчас Брайт отчётливо понимает: она умрёт. И от этого не сбежать. Она кричит о невиновности, срывая голос. Лезвие опускается. Брайт выдохнула, просыпаясь от кошмара. Видимо, задремала. Здесь было мало развлечений: сны, да воспоминания. Иногда они смешивались в одно, как сейчас. Девушка коснулась шеи. Всё на месте. Она умерла, вне всякого сомнения, но очнулась не на том свете, а тут. Хотя может, это и есть посмертие? Что же, тогда оно поразительно скучное. — Господин тюремщик, — хрипло позвала она. Иногда болтала с этим мужланом, хоть тот каждый раз и орал, точно это его тогда казнили. Да и что взять с существа, у которого мозг глаже лысины? Мужчина дёрнулся, со слепой ненавистью уставившись на неё: — Пасть закрой, тварь. — Как грубо, господин тюремщик. А я всего-то хотела спросить, который час? — осклабилась Брайт. Прекрасно знала, за это получит порцию плевков и криков, но хоть какое-то разнообразие. Одутловатое лицо исказилось в ярости: — Ещё одно слово скажешь, и я!.. Послышался какой-то шум. Шаги? Брайт отползла в угол потемнее. За всё то время, что она тут провела, ни разу ещё никто не приходил. Неужели, её наконец хотят освободить? Сердце забилось чаще, а внутри всё свернулось ледяным узлом. Тюремщик тоже отвлёкся. Пламя факелов осветило до боли знакомое лицо. Марк! Милый, милый Марк! Всё такой же долговязый, нескладный, но теперь в дорогих доспехах, с уложенными волосами и очень-очень серьёзный. Брайт метнулась к решеткам: — Марк! Любовь моя, ты пришёл меня освободить? — Она не обратила внимания на попытку тюремщика её отогнать. Свобода, вот она, стоит перед ней! Сердце забилось чаще, а улыбка никак не желала убираться с лица. Марк кашлянул, когда кнут в очередной раз ударился о железо: — Брайт. Что это за тон? И держится непривычно. Нехорошее подозрение закопошилось внутри, Брайт постаралась не обращать внимания. Он же не может бросить её тут. А как же все те слова о любви, клятвы быть вместе? — Ты же вытащишь меня отсюда? — горячо спросила девушка. Сжала прутья клетки так, что костяшки побелели. Но Марк… Он отступил от неё. — Прости, но я не могу. Все уверены, что это ты убила Орхидею, и ненавидят тебя за это. А я… Сэконд посвятил меня в рыцари. Ты же понимаешь, что это может значить только одно. Нет. Желанная свобода ускользнула от неё быстрее, чем Брайт успела опомниться. А ведь она даже попросила Орхидею написать рекомендательное письмо для этого ублюдка! Да как он теперь смеет так смотреть на неё? Словно она не его невеста, а просто грязь, помеха на пути! — Люди думают, что ты продала себя демонам. Да плевать! Она готова с кем угодно заключить сделку, лишь бы снова оказаться на свободе! Брайт постаралась сохранять спокойный тон: — Но ты же так не думаешь? — И правда в том, что ответ она уже знала. Видела его в опущенном в пол взгляде, в неуверенных жестах. Видела, но не хотела верить. Марк впервые за весь разговор набрался храбрости взглянуть ей в глаза: — Зачем, Брайт? Она же была добра к тебе, — спросил он. Мир от такого не рухнул, нет, плевать на мнение этого дурачка. Важнее, что забрать на свободу он её не хочет. Брайт отступила, сглатывая ком в горле. Она все равно отсюда вырвется. Удавит тюремщика и сбежит, но она тут не останется. Марк не хочет ей помочь? Да плевать! Она не останется тут, не сгниёт, забытая и брошенная. Пусть даже не думают. Не получив ответа, Марк вздохнул: — Мне нельзя иметь связей с преступницей. Особенно с демонхартом. Демонхарт. Брайт неверяще потянулась к шее. Как же она сразу не поняла! Так называли отведавших плоть демона или же сердце другого проклятого. В сердцах и заключалась вся суть. Они изменялись, даруя обладателям бессмертие. Конечно, старость все равно приходила за ними, но в остальном? Их почти невозможно было убить. И, видимо, даже отсечение головы не помогало. Девушка вдохнула и выдохнула. Марк выдержал её взгляд стойко и равнодушно, но чего она ожидала? Они всегда были чужими. — Иди тогда, а то заметят, что уж больно тут задержался. Мало ли, вдруг решат, что сэр Марк тоже решил отведать демонической плоти, — выплюнула Брайт. Марк не сказал ни слова, но внутри болезненно потянуло от его ухода. Она осталась совсем одна. Тюремщик молча ухмыльнулся, наблюдая за ней. Брайт мотнула головой, демонстративно отворачиваясь к стене. Она вырвется. По-другому быть не может. Дни тут тянулись по-другому. Строго говоря, Брайт вообще не была уверена, когда заканчивается один день и начинается другой. Сны не сильно отличались от реальности: вязкие, мутные и неразборчивые, просыпалась Брайт после них с болезненной пустотой в груди. Почему-то никак не получалось забыть о данном Орхидее обещании. Странно это, не так ли? О себе сейчас надо думать, а так и не рожденный ребёнок… остаётся надеяться, он в месте получше. Очередную дрёму прервал незнакомый голос: — Кис-кис-кис… Брайт открыла глаза и вздрогнула. За решёткой на корточках сидел человек. Разглядеть лицо не получалось из-за бьющего в глаза света, но на тюремщика был не похож. Это просто чувствовалось в нём: в расслабленных движениях, в довольном тоне. По спине пробежали мурашки. Брайт внимательно наблюдала, как человек что-то оставляет на полу камеры. Похоже, он ей вредить не собирается… пока. Девушка осторожно подползла к решетке, всё пытаясь рассмотреть незнакомца. — Я оставил тебе подарочек. — Ухмыльнулся мужчина. Брайт этого не видела, но готова была поклясться, что он ухмыляется. Кажется, недоверие отразилось на её лице, раз мужчина подвинул предмет поближе с тихим шорохом. — Слышал, вы, котятки, просто обожаете сладости. Брайт осторожно взяла в руки… кекс? Это шутка? Хотя наверняка отравлен. Яд её убить не должен, но проверять не хотелось. В животе заурчало, а взгляд невольно упал на пустую миску. Последнюю порцию ей выплеснули в лицо, точно нерадивому ребёнку. А даже, если умрёт разок… она же воскреснет? — Спасибо, но… зачем? — Она осторожно откусила, наблюдая за незнакомцем. Что это за человек? Служи он в Котауне, Марк обязательно упомянул бы странного типа, жаждущего накормить заключенных сладостями. Мужчина пожал плечами: — Думал, что тебя это взбодрит немного. Нездешний. Но кекс был вкусным, уж точно вкуснее баланды. Брайт откусила побольше, не сводя напряженного взгляда с собеседника. Что-то с ним было не так, она это чувствовала. — Откуда вы? — Поразительно, как быстро исчезла половина угощения! Брайт попыталась есть помедленнее, незнакомец довольно хмыкнул, глядя на это: — Ты действительно не знаешь, кто я, не так ли? — От непонимания, куда он смотрит, становилось неуютно. Брайт повела плечами, исподлобья разглядывая чужака: — Да без разницы. — Проклятые факела! Сейчас они казались особенно яркими и оставалось лишь полуслепо щуриться. Брайт демонстративно откусила ещё немного, не переставая наблюдать. — Чего ещё ожидать от обычной котаунской киски… вот, что я тебе скажу, котёнок: твой дерьмовый тюремщик так-то просто лапушка. Вот побывала бы ты в казематах Шрамостена… Брайт едва не подавилась. Шрамостенец?! Проклятье! Мама предупреждала ни в коем случае не верить никому из них, рассказывала насколько это ужасные люди. «Не связывайся со шрамцами» — простое же правило, не так ли? На краю разума мелькнула мысль, что про Брайт теперь говорят точно так же. — Я там уже давно ошиваюсь. Если бы только видела, что мы творим с невинными девицами вроде тебя. Брайт с трудом проглотила остатки угощения. По рукам пробежала дрожь, но девушка постаралась держаться равнодушно, словно её уже ничто не могло взволновать: — Значит, очередной мудак-тюремщик. Небось, дружок предыдущего? — Она невольно бросила взгляд за спину незнакомца, но нет, тот урод как сквозь землю провалился. — А если да? — Его забавляло всё это! Она сидит тут, в грязи, лохмотьях, хуже псины, а ему смешно! Брайт натянула улыбку, мечтая стереть чужую: — Спасибо, верните предыдущую свинью. По прутьям знакомо ударил кнут, и она отпрянула, запоздало осознав, как выглядит. Снова подползать к решетке не решилась, наблюдая из полутьмы, как тюремщик со смесью страха и злобы пялится на шрамостенца: — Достаточно болтовни с заключенной. Сэр, — запоздало добавил он. Мужчина лениво повернулся, но тюремщик словно демона увидел. Он торопливо заговорил, старательно отводя взгляд: — Вы сами видите, в ней нет ничего особенного. Ничтожество! Не считая, конечно, что она демониха и убийца. Вам должны были сообщить. Какая прелесть, стоит только появиться вооруженному мужчине, так всю храбрость как рукой сняло. Брайт фыркнула. Что-то с ней он совсем не такой вежливый! Мужчина повернулся обратно к ней. Даже сквозь тьму чувствовался его взгляд. Недобрый. Другого слова Брайт подобрать не могла. Мурашки по спине бежали, и впервые стало радостно, что их разделяет решетка. — Ты демоница, милая? — Рассмеялся шрамостенец. Брайт недоверчиво взглянула на него. Что, даже не попытается выместить злость на той, кто все равно ответить не может? Вот это рыцарь, жаль только коня снаружи оставил. Она согнула пальцы, как будто царапаясь, и зарычала. Её собеседника это рассмешило ещё больше: — А по-моему так рычат лишь домашние котятки. Ну и выпустил бы тогда, раз всего лишь котёнок. Котята людей не убивают, лишь царапают. Тюремщик сплюнул: — Думаешь, это всё шуточки, а? Даже с демонической силой ты всего лишь простолюдинка! Зазря она продала свою душу, если хотите знать. — Заискивающе взглянул он на мужчину. Тот посерьёзнел: — Не хочу. А это что-то новенькое. Брайт устроилась поудобнее, наблюдая, но не влезая. Голос незнакомца стал резким, а воздух потяжелел от нависшей угрозы: — Привык тут всем заправлять, а? Ходишь индюком перед истерзанной арестанткой и радуешься? — Доспехи неприятно лязгнули, стоило мужчине расправить плечи. Брайт сглотнула, хотя обращались даже не к ней. До этого ей доводилось встречать шрамостенцев. К Орхидее так же хотела устроиться одна, похожая на облезлую кошку. Её не испугался даже ребёнок. Этот смог бы напугать даже рыцаря. — Я просто делаю свою работу… вы же понимаете… Уж хотелось бы мне, чтобы вся эта шваль скорее в прах обратилась, да оставила нас в покое, но куда там! — залепетал тюремщик. Его страх Брайт веселил, и она ухмыльнулась, зная, что никто не увидит. А даже если увидит… что он ей сделает? Снова плюнет? На большее-то не способен! — Может ты так же хочешь, чтобы я обратился в прах? — спросил незнакомец будто бы спокойно, но внутри всё свело холодом. Казалось, что ещё секунда и точно разрубит урода пополам. Желала ли этого Брайт? Всем своим демонским сердцем. Тот помотал головой, умоляюще уставившись на даже не смотревшего в его сторону шрамостенца: — Н-нет, сэр… Отступил, не отрывая перепуганного взгляда. Шрамостенец поднялся под тяжёлый лязг доспехов, и Брайт невольно сглотнула. Он оказался просто огромным! Тень накрыла девушку с головой, почти не оставив света в камере. Незнакомец наклонил голову набок, довольный произведенным эффектом: — Ну, кошечка, поглядел я на тебя. Уверен, с причёской бывало и получше. Брайт хмыкнула, чуть расслабившись. Каким бы громадиной этот чудак не был, голыми руками он решетку выломать не сумеет. Не сумеет же?.. — На свободе я покраше буду. — Убрала она грязную прядь за ухо. Пожимание плечами сопроводил очередной лязг: — Увы, придётся ждать кого-то другого. Он бросил на неё последний взгляд, но Брайт так и не разобрала, что это могло бы значить. Когда незнакомец ушёл, всё вновь пошло как было. Сплошная череда кошмаров и бодрствований. Иногда её будили удары по прутьям и проклятья, иногда — свои же крики. Брайт просыпалась и засыпала, сама не зная, чего ожидая. Её история началась на эшафоте, а закончится в тёмной и сырой камере под плевки и проклятья. А говорят, демонхарты — сильнейшие воины. Будь это правдой, уже и камешка от этой тюрьмы не осталось бы, но на деле сил еле хватало на вялые перепалки с тюремщиком. Больше к ней никто не спускался. Брайт ждала, в глубине души зная — здесь она встретит вторую смерть, только в этот раз уже не воскреснет. Скрип. — Эй, демониха! Она устало взглянула на тюремщика. Опять ему неймётся! Девушка отмахнулась, сворачиваясь клубком и пытаясь уснуть: — Что, жена всё-таки предпочла тебя варгу и, вместо твоих сыновей и внуков, сторожить меня будут волчата? Какая жалость. — Закрой пасть и выметайся. Ты свободна. Брайт приподняла голову. В такую игру ещё играть не доводилось. По правде, чего-то такого и следовало ожидать. Что может быть слаще, чем забрать последнюю надежду у проклятой дьяволопоклонницы? Но она на это не поведётся. Пусть пыжится от гордости какой он умный, но её в это не втянет. Тюремщик зло распахнул дверь, и петли застонали от такого обращения. Брайт приподнялась, все ещё не веря. Она столько ждала этого часа, столько мечтала о нём, но действительно ли он настал? Вдруг это жестокая шутка, хорошо организованный спектакль? Сердце забилось чаще. А если она лишь упускает единственный шанс на волю? Пальцы сжали гнилую солому. Плевать! Если это и ложь, то пусть будет так! — Вали уже отсюда, говорю. Видишь? Дверь открыта. Брайт на негнущихся ногах вышла из камеры. Затекшее и измученное теснотой тело ныло, а ноги не слушались. Девушка все равно попыталась держаться гордо, не выдавая слабости. — С чего такая доброта? — Она поправила лохмотья, не сводя напряженного взгляда с тюремщика. Попытается ударить — она убежит. Да, ноги слабы, но потребуется — будут подчиняться. Мужчина закатил глаза: — У тебя друзья среди шрамовцев. Сказали ты нужна для какого-то задания. Плевок ей под ноги. — Надеюсь ты, тварь, там сдохнешь. Как мило. Брайт повернулась спиной и пошла. И хоть её мучал соблазн оглянуться, она лишь ускорила шаг. У выхода её встретила женщина, немногим младше матери Брайт. В остальном же они были полными противоположностями. Смуглая кожа, тёмные и слегка вьющиеся волосы, чёрные внимательные глаза и насмешливая полуулыбка. Брайт с сомнением взглянула на дорогой и богато расшитый наряд незнакомки. Та улыбнулась: — Привет! Я уж тебя заждалась. Моё имя Роза Джейден и я посол Шрамостена. — Приятно познакомиться. — Протянула руку Брайт. Роза отличалась от девушек, что доводилось встречать ранее. Сухая и юркая, она скорее напоминала воительницу, чем дипломата. Окинув Брайт сочувствующим взглядом, женщина присвистнула: — Ну и продержали они тебя… Пойдём, надо привести тебя в порядок. По дороге всё объясню. — Она махнула рукой, призывая следовать. Брайт пошла, не переставая оглядываться. Стены кто-то от души украсил кандалами и пыточными устройствами, а время добавило трещин. Не побывай она тут лично — в жизни бы не поверила, что такое место может существовать. Роза говорила быстро, но по делу. Некая ведьма решила напасть на Котаун, используя для этого варгов, — волкоподобных тварей. Лорд Сэконд надеется, что Брайт, как истинная патриотка, поможет родине и защитит её в час нужды. В ответ на это девушка фыркнула, вызвав взрыв смеха у Розы. Защитит! А не родина ли отправила истинную патриотку на плаху? Не она ли заперла её в темнице на многие месяцы? — Ах да, чуть не забыла. Лови. — В руки полетел свиток. Брайт схватила и тут же начала рассматривать. Печать в форме кошачьей морды. Личное послание от Лорда Сэконда? На удивлённый взгляд, Роза пожала плечами: — Ваш кошачий лорд оставил тебе личные распоряжения. Не волнуйся, можешь читать, я не буду подглядывать, — подмигнула она. Брайт замерла на секунду, вглядываясь в блестящую печать. Эти люди добры к ней не из-за альтруизма, нет, но если бы не они, то весь её мир ограничился камерой, плевками, да жидкой дрянью, которую и едой-то не назовёшь. До чего же всё в жизни меняется, а? — Можешь тоже прочесть. — Пожала плечами Брайт, ломая печать. Роза мигом оказалась рядом, заглядывая через плечо и с интересом вчитываясь в строчки. Бла-бла, «относись к офицерам как к своему начальству и не убивай их», бла-бла, котаунцы лучше шрамостенцев, бла-бла. Ничего достойного внимания. Рядом с ухом хихикнула Роза: — А когда с нами говорил, то таким был вежливым! Тебе стоило это видеть. — И подмигнула усмехнувшейся Брайт. Сэконд написал много бесполезного и лишь одну по-настоящему важную новость: когда задание будет выполнено, над Брайт проведут суд. Настоящий. Конечно, её достопочтенный лорд называл его повторным, но важнее, что это всё наконец-то закончится! Больше никакой камеры, никакой полутьмы, лишь сладкий воздух свободы. Роза странно усмехнулась радости Брайт, но ничего не сказала. Провела она её в просторную комнату, видимо, служившую пыточной. Вот, некоторые «игрушки» так до сих пор и не убрали. Ванную вообще соорудили из старого гроба, и стало странно смешно. Похоронить не сумели, но хоть так в гроб сунут! — Вот, мою старую броню наденешь и выходи. Только сильно не задерживайся. — Роза показала на броню и быстро вышла. Брайт скинула с себя лохмотья и вздохнула. Разве она всегда была такой бледной? Худой? Даже под слоем грязи удалось заметить как побелела кожа. Раньше её называли красавицей, а теперь примут за нищенку и правы будут. От этого в горле комом скопилась горечь, но девушка упрямо помотала головой. Всё изменится. Она отомстит каждому в этом чёртовом городе, они все заплатят за то, как поступили с ней! Вода в гробу была прохладной, но даже это сейчас показалось благом. Брайт с удовольствием отмыла грязь, постаравшись хоть на секунду представить, что всё нормально. Это просто кошмар, просто… По щекам побежало что-то горячее, а грудь укололо от стыда. Брайт плеснула в лицо водой, шмыгнув носом. Совсем, что ли? Её наконец освободили, а она реветь удумала! Нужно быстрее одеваться и уходить, пока ещё себя может в руках держать. Она будет не сидеть и плакать, как какая-то неженка! Вода выплеснулась, когда Брайт вылезала. Девушка огляделась, думая взглянуть на одну из валяющихся на полке книг, но взгляд зацепило зеркало. Разбитое, лишь пара осколков все ещё оставались на месте. И всё же, как завороженная, Брайт подступила к нему и, когда увидела отражение, в груди что-то рухнуло. Горло пересекал неровный шрам. Девушка коснулась его, словно бы зеркало могло лгать, и пальцы почувствовали неровность кожи. Она умерла тогда. Она в самом деле лишилась головы. До этого момента казнь казалась просто кошмаром, дурным розыгрышем перед вечным заточением, но теперь от реальности сбежать стало невозможно. Её казнили. Перед глазами вновь выросла гильотина. Зазвенел отстранённый голос, зачитывающий приговор. Рёв толпы, собственные крики, — как будто прошёл лишь день с того момента. Брайт сжала кулаки. И после этого Сэконд ещё смеет что-то от неё требовать?! Говорить о каком-то повторном суде? Да он пожалеет, что родился на этот свет! Весь этот город пожалеет! Она отвернулась от зеркала, резко и больше в него не глядя. Быстрый осмотр комнаты позволил обзавестись пустой книгой с рисунком демона на обложке. Вести дневник раньше казалось детской забавой, но сейчас почему-то хотелось этим заняться. Записывать всё, что с ней произошло и произойдёт. Глупо? Возможно. Но лучше так, чем сойти с ума. Кроме того, под доспехами нашёлся флакон с прозрачной жидкостью. Брайт внимательно осмотрела. Неужто… яд? Роза, демонова змея! Похоже, слухи о шрамовцах в чём-то да правы. Разумеется, яд Брайт оставила. Оружия ей не дали, а пара капель в нужный стакан могут здорово помочь в безвыходной ситуации. Броня оказалась почти в пору. Брайт затянула ремни, нервно оглядывая себя. Вот как она на передовой помочь может? Исхудавшая, ослабевшая, из способностей — только возможность воскресать. Чем Сэконд думал, посылая её? Или думал, что с лезвием гильотины ей на голову ещё и боевые навыки свалились? Невольный взгляд в зеркало заставил разочарованно вздохнуть. Ну что же, оставалось надеяться, варги насмерть подавятся ею, когда будут рвать на части. Или же милостиво согласятся выпить яд, который, само собой, будет самозарождаться в флаконе до тех пор, пока все враги не падут. Да, просто прекрасный план, вот и будет ему следовать! Снаружи всё казалось таким… живым. Брайт вдохнула, подставляя лицо ветру. Солнце слепило глаза, а от запахов закружилась голова. Свежая трава только после дождя, деревья и листва — как только можно было не ценить это! В груди заискрился смех и Брайт не стала сдерживаться. Она на свободе! Больше её не вернут в казематы, это уж точно! — Красивые тут на севере леса, — промурлыкала Роза. Брайт отстранёно кивнула, делая неуверенные шаги. Это всё так же реально, как её смерть. От этой мысли по спине пробежали мурашки. Шорох позади заставил обернуться. Брайт слишком поздно заметила кинжал и заорала, когда руку пронзило лезвие. Девушка отскочила, вытаращившись на всё так же невинно улыбающуюся Розу. — Сумасшедшая сука! — взвыла Брайт. Горячая кровь сочилась сквозь пальцы, а рана горела. Проклятье! Её вывели на очередную казнь?! Девушка затравленно огляделась, судорожно соображая куда бежать. Роза подошла ближе с всё той же невинной улыбкой, вынудив Брайт отпрянуть. — Да не бойся ты так! Дай посмотреть. — протянула женщина руку. Брайт замотала головой, прижимая свою к груди. Боль пульсировала в руке, а всё тело покрылось мурашками. Что ещё эта сумасшедшая сделает?! Не обращая внимания на сопротивление, Роза силой дёрнула Брайт за руку, и девушка невольно охнула. Рана затянулась! — Не может быть… — Как я и думала. Одновременно сказали они с Розой. Женщина отпустила Брайт, и та пошевелила пальцами. Словно ничего и не было. Оттереть кровь и в жизни не догадаешься, что только что произошло. Ей доводилось слышать о чудесах регенерации демонхартов, да и чего стоит царапина по сравнению с отрубленной головой, но видеть это в действии… Грудь сдавило от непонятного волнения. Сколько же всего можно с этим сотворить. Роза пожала плечами: — Нужно было проверить, ту ли мне выдали. Пойдём, нас подбросят до лагеря. Брайт кивнула, но в голове царствовал лишь туман. В детстве она упала в пруд и это ощущение, когда ты резко оказываешься в совершенно другом мире, вновь накатило на неё. Нужно что-то делать, но сил с трудом хватает на то, чтобы осознать происходящее. Кто же знал, чем обернется согласие работать на ведьму? Они с Розой дошли до телеги и забрались на неё. Заскрипели колёса и застучали копыта, но Брайт не вслушивалась. Не слушала она и рассказы посла, уставившись в никуда. В голове роились осами мысли: что теперь её ждёт? Какую задачу она должна выполнить? Как пройдёт «повторный» суд? И что за рыцари Шрамостена будут её начальством? Столько всего сразу, аж дух захватывало. Брайт потёрла висок, вздыхая, как амулет на груди стал куда теплее. Одновременно с этим мир дрогнул, а в голове зажурчал вкрадчивый голос: — Ну вот наконец-то мы можем поговорить.