Qui cherche, trouvera

22:17, 10 мая 2007 года. Ханты-Мансийск, Россия. – Соня, что ты видишь перед собой, когда закрываешь глаза? Задираю голову к небу и смотрю на устланное звёздами чёрное полотно, делая глубокий вдох и закрывая глаза. Лёгкая улыбка касается моих губ, и я задумчиво протягиваю: – Не знаю. Кажется, гонку: трассу, снег, соперниц, родителей и брата с сестрой, которые меня поддерживают… Майский тёплый ветерок обдувает мои всё ещё горящие после вечерней тренировки щёки, и я возвращаюсь в исходное положение, глянув на свою подругу Кристину. Она скучающе накручивает на палец локон своих русых волос и лениво поворачивается в мою сторону, одаривая меня своим фирменным взглядом типа «Соня, ты опять несёшь какой-то инфантильный бред». Она старше меня на четыре года и уже многого добилась в биатлоне, считаясь самой успешной спортсменкой в нашей команде. Иногда я хочу стать похожей на неё, но потом сразу же отметаю эту идею: она слишком тщеславна и надменна по отношению к нам, своим сокомандникам, и это отталкивает меня от неё. Кристина добрая и понимающая только тогда, когда у неё всё получается, ведь быть хорошим в таких условиях под силу любому, а настоящий лидер в моём представлении должен быть немного другим… Более снисходительным что ли. Но точно не таким как она. – А я вижу то, как нашей команде завозят новый инвентарь… У всех наших соперников давно новые лыжи, а нам деньги не выделяют, как мы выигрывать должны? – она тяжело вздыхает и сутулится, обнимая себя за колени, и я отворачиваюсь от неё, ощутив тупую и тянущую боль в области бедра. Встаю на ноги и потягиваюсь, посмотрев на наручные часы: время доходит пол-одиннадцатого. На завтра назначена первая после отдыха контрольная тренировка, поэтому в этот раз я должна хорошо выспаться и отдохнуть без всяких задних мыслей. Делаю несколько шагов по направлению к выходу с площадки и усмехаюсь, вспоминая недавно сказанные Кристиной слова. Стоя в нескольких метрах от неё и даже не поворачиваясь к ней лицом, тихо и уверенно произношу: – Хорошему биатлонисту старые лыжи выигрывать не мешают. Поджимаю губы и ухожу прочь, не слыша того, что ещё говорит мне вслед моя сокомандница. Я знаю, что её задели мои слова, ведь я сказала исключительно правду. Если бы меня волновали подобные вещи, то меня бы просто напросто не было здесь. Мои брат и сестра научили меня идти напролом и по максимуму использовать все возможности, которые мне предоставляет жизнь, потому что другого раза может не быть. Именно их я должна благодарить за то, что они своим примером поставили меня на путь истины и привели в лучший в мире вид спорта – биатлон. Я никогда не думала, что смогу полюбить что-то настолько безусловно, но в биатлон я влюбилась с первого взгляда, и я уверена, что это навсегда. 13:31, 11 мая 2007 года. Ханты-Мансийск, Россия. – Эй, Шипулина! Останавливаюсь и сжимаю зубы, услышав ненавистный мне голос позади себя. Подбрасываю чехол с винтовкой на плече и оборачиваюсь, видя насмехающийся взгляд Полины. Она подходит ближе и наклоняется ко мне, заглядывая мне в глаза и ехидно проговаривая: – И за что только Николай Степанович отдал тебе винтовку, из которой ты даже половину выстрелов закрываешь с трудом, малолетняя бездарность? Сжимаю зубы ещё крепче и вытягиваю руки вдоль тела, сделав глубокий вдох. Я не должна поддаваться на эти провокации, я не должна реагировать на эти оскорбления, я не должна позволять этим словам задеть меня... Тогда почему так противно щиплет глаза и пережимает горло? – Как мало нужно сделать, чтобы увидеть твою слабость, – она усмехается, хлопая меня по плечу, и отходит на несколько шагов вперёд, а я всё ещё смотрю прямо перед собой, потому что знаю, что если моргну хоть раз, то слёзы бесконтрольно потекут по моим щекам. – Такие как ты не выживают в большом спорте, запомни это. Слышу её удаляющиеся шаги и прикрываю веки, ощущая горячие дорожки слёз на своём лице. Я ненавижу её. Я ненавижу их. Но я сильнее и выше этого. Я справлюсь, я перетерплю, я добьюсь своего... Правда ведь, Сонь? ...Аккуратно складываю шорты с футболкой в сумку, всё ещё не придя в себя после недавно закончившейся силовой, и присаживаюсь на край лавочки, сверля взглядом противоположную стену и думая о том, что папа приедет за мной лишь через час, а мы на сегодня уже отработали запланированный объём. Звонить маме не вариант, а Настя с Антоном сейчас даже не в России. Все ребята давно разбрелись по домам или по корпусам интерната, поэтому тишину раздевалки нарушает только жужжание лампы на потолке и моё прерывистое тяжёлое дыхание. Откидываюсь на спину и легко улыбаюсь, когда я вспоминаю, что совсем скоро мамин день рождения, на котором мы снова соберёмся все вместе как и во все прошлые годы. Настя сейчас в основной команде, а Антон тренируется с юниорской сборной, и я очень скучаю по ним, но понимаю, что скорее всего, такая же участь в перспективе ждёт и меня... – Соня! Буквально подскакиваю на месте от голоса внезапно появившегося в раздевалке Николая Степановича и подрываюсь на ноги, увидев винтовку в его руках. Моё лицо недоумевающе вытягивается, и я сдавленно спрашиваю: – А зачем..? – Пойдём в тир, – перебивает меня тренер, поспешно отходя в сторону, чтобы пропустить меня вперёд. Молча выхожу из раздевалки, и Николай Степанович закрывает дверь на ключ. Я всё ещё пытаюсь въехать, правильно ли я понимаю намерения своего тренера по поводу этой винтовки, пока мы спускаемся в подвал, в котором находится тир на пятьдесят метров. Наша школа недавно получила новую спортивную амуницию, в составе которой было шесть мелкокалиберных винтовок, и пять из них уже отданы в пользование лучшим юношам и лучшим девушкам из нашей команды – им исполнилось 15 лет, и они переходят в следующую возрастную категорию. Стрельба из пневматического оружия заменяется на огнестрельное, поэтому сейчас мелкашки им просто необходимы... Им они необходимы, а мне-то зачем? Я до сих пор ни разу не стреляла даже из пневматики и понятия не имею, что из себя вообще представляет стрельба... Громкий скрежет открывающейся грузной стальной двери режет слух, и я, вытянутая из своих размышлений, с интересом оглядываю помещение, когда Николай Степанович хлопает по выключателю. В нос ударяет резкий и не самый приятный запах пороха, но всё моё внимание на себя перенимает самая дальняя часть тира: ярко подсвеченные малюсенькие мишени. Я нахожусь здесь в первый раз в жизни, и я должна признать, что у меня перехватило дух. Мои глаза горят детским неподдельным восторгом, и я медленно подхожу к своему тренеру, не отводя взгляда от чёрных глазков по ту сторону от себя. Николай Степанович поворачивается ко мне и протягивает мне винтовку, и я с ужасом осознаю, что боюсь даже прикоснуться к ней. – Ну же, бери винтовку, она не кусается, – дóбро улыбается тренер, и я неуверенно выставляю перед собой дрожащую левую руку. Он аккуратно опускает винтовку мне в ладонь, и я обхватываю пальцами её ложе, перенося весь её вес на руку. Моё сердце замирает, чтобы уже через секунду забиться с дикой частотой, и я чувствую, как затряслись все мои поджилки. Я уже держала в руках винтовки Насти и Антона, но эти моменты будто бы напрочь стёрлись из моей памяти... Соня, соберись... – Поставь ноги примерно на ширине плеч, – вздрагиваю, слыша голос тренера над своей головой, и машинально выполняю все его команды, всё ещё находясь в своём затуманенном мирке. – Так, а теперь руки вот так поставь... Он упирает мой левый локоть в левую подвздошную кость, чтобы зафиксировать устойчивое положение для стрельбы стоя, и после перекладывает мою ладонь на ту часть винтовки, которая предназначена для стойки. – Эта часть ложа называется гриб, – поясняет мне Николай Степанович, и я расправляю пальцы, чтобы держать ложе удобнее. – Упри правое плечо в затыльник и положи правую ладонь на рукоятку ложа. Удивительно, как легко мне даётся то, чего я никогда не делала: тело словно вспоминает забытый когда-то алгоритм действий, и я самостоятельно кладу щеку на приклад, делая глубокий вдох и прикрывая глаза на долю секунды. Тренер приподнимает мой правый локоть чуть выше для более правильной изготовки, и я открываю глаза, увидев перед собой самую левую мишень установки. – Винтовка уже с магазином, тебе осталось только передёрнуть затвор, – продолжает Николай Степанович, и я позволяю большому и указательному пальцам лечь на рукоятку механизма, чтобы сделать перезарядку. Приложив некоторые усилия, я помещаю первый патрон в патронник и стремительно перемещаю палец на спусковой крючок, но тренер притормаживает мою резвость. – Курка касается только третья фаланга пальца, это во-первых, – говорит он и одновременно с этим встаёт параллельно мне, принимая ту же самую изготовку, что и я, чтобы наглядно показать мне мои дальнейшие шаги. – А во-вторых, сначала ты должна обработать спуск. Я отрываю щеку от приклада и непонимающе смотрю на Николая Степановича, и тот смеётся, добавляя: – Сейчас всё объясню. Если ты сразу же нажмёшь на курок, как только зацепишь мишень, то выстрел будет грубым и скорее всего, ты не закроешь эту мишень. В таком случае нужно учиться постепенно задействовать весь потенциал спускового механизма. Для начала ты можешь попробовать прожать сразу половину, а потом постепенно дожимать оставшуюся половину, пока наводишь ствол на мишень... Тренер на своём примере визуально показывает, как должен вести себя палец, чтобы я с большей вероятностью добилась подобного эффекта, и я возвращаю щеку на приклад, сосредоточившись на ощущениях своего указательного пальца на курке. Прищуриваю левый глаз, вглядываясь в прицел, и, ловя мушкой маленькую чёрную мишень, мягко прожимаю спусковой крючок, и моё шестое чувство подсказывает, что это ровно половина. Ещё сильнее продавливаю курок и ещё точнее подвожу ствол винтовки к цели, и... Выстрел. Звон закрывшейся мишени разносится эхом на весь подвал, и я ошеломлённо опускаю винтовку, видя четыре чёрные точки и одну белую. Это я сделала..? – Быстро учишься! – хвалит меня Николай Степанович, и я медленно принимаю исходное положение, чтобы закончить этот сеанс стрельбы. Медленно, потому что не могу поверить в то, что я совладала со своим первым выстрелом. Помню, как о такой же ситуации очень давно отзывались и Настя с Антоном. Антон сетовал на то, что он поторопился и не доработал, хотя мог закрыть свою первую мишень, а Настя сконцентрировалась и отключила голову, оставшись наедине с мишенью, что и помогло ей поразить её. Иногда я задумываюсь о том, что характером я всё же больше похожа на сестру, чем на брата, и данный случай лишь подтверждает эту мысль. Я вспыльчивая и нетерпеливая, но в самый нужный момент я могу сладить со своим темпераментом, что сейчас, собственно, и делаю. Я беру себя в руки и стоически повторяю данную процедуру ещё четыре раза, превратив установку в белое полотно. Облегчённо выдыхаю и отдаю винтовку тренеру, молча уставившись на него. Он так же молча смотрит на винтовку, а потом на меня и поражённо произносит: – Ты первая из всех моих воспитанников, кто смог закрыть все пять мишеней, не имея никакого опыта, – Николай Степанович ободрительно хлопает меня по плечу и улыбается, задумчиво и одновременно хитро протягивая: – Винтовка нашла свою хозяйку с первой пули. Я приоткрываю рот от недоумения и широко раскрываю глаза, переводя взгляд с винтовки на своего тренера и обратно, и растерянно спрашиваю: – Вы это серьёзно? Он покачивает головой вперёд и назад, выпуская из затвора последнюю гильзу, и убедительно отвечает: – Я вижу в тебе зерно способной биатлонистки, поэтому дадим ему прорастать уже сейчас. Готова работать? Мои губы растягиваются в широкой улыбке, и я судорожно киваю. Даже не видя своих глаз, я знаю, что они сияют, ведь подобного предложения ждёт каждый спортсмен моего возраста, желающий добиться успеха и высот, и я только что получила его. Я обязана пройти этот путь до конца, и я пройду его, чего бы мне это ни стоило... Захожу в комнату, сбрасывая рюкзак и чехол с винтовкой у двери, и прохожу к кровати, присаживаясь на её краешек. Не чувствую ничего, кроме усталости и обиды, которые вкупе дают мне неизбежное ощущение полного ничтожества и одиночества. Слышу, как мои сокомандницы заливаются смехом у входа в гостиницу, и я остервенело закрываю окно наглухо. Конечно, у них нет поводов расстраиваться: они, вероятно, отлично показали себя на контрольной, и сейчас делятся друг с другом своими впечатлениями, от которых хочется заткнуть уши. Потому что я распознаю в их разговоре своё имя. Потому что они опять перемывают мне кости после моего очередного фиаско. Потому что они лучше меня знают причины моей отвратительной стрельбы. Потому что они хотят, чтобы меня не было среди них. Ложусь на кровать и бездумно пялюсь в потолок. У меня нет ни желания, ни сил разгребать бардак в моей голове, который разводят там люди, меня окружающие. Я хочу абстрагироваться, хочу закрыться, хочу делать вид, что ничего не происходит, но порой мне трудно прикидываться глухой и слепой для собственной же выгоды. Они не понимают и никогда не поймут, они не знают и никогда не узнают, они не любят и никогда не полюбят... Дёргаюсь на месте от внезапно раздавшейся над ухом трели телефона и морщусь, переворачиваясь на бок и беря телефон с тумбочки. Вижу «Настя» на экране, и мимолётная улыбка мелькает на моём лице. Делаю глубокий вдох и настраиваю себя на максимально нейтральный тон голоса, чтобы сестра ни о чём не заподозрила – волноваться ей сейчас точно нельзя, – и нажимаю на «Ответить». – Привет, малышка моя, – нежность в Настином голосе нейтрализует весь негатив, осевший внутри меня за день, и я неосознанно прижимаю трубку ближе к уху. – Папа сказал, у вас контрольная сегодня была. Как всё прошло? – Да так, знаешь... – мнусь и не знаю, какие слова подобрать, чтобы выразиться помягче. – У нас только будет собрание по этому поводу через минут пятнадцать, пока что я точно ничего не могу сказать. – Ох, а я уж думала, что ты меня порадуешь... – смеётся Настя, и подхватываю её настроение, слегка перебив её: – Ты имела в виду «нас»? – Да, твой племянник сейчас только что высказал своё недовольство по поводу того, что я забыла, что он тоже поддерживает тебя, и пнул меня несколько раз, – размеренно произносит моя сестра, и я впервые за сегодня искренне улыбаюсь. – Я очень сильно по тебе скучаю и жду не дождусь, когда мы с тобой увидимся. – И я очень по тебе скучаю, – поджимаю губы и уже более бодро добавляю: – Ничего, до конца июня совсем чуть-чуть осталось, и ждите меня, Тюмень и племянник! Мы перебрасываемся ещё парой фраз и прощаемся, когда раздаётся громкий стук в дверь. Кладу телефон обратно на тумбочку и подхожу к двери, открывая её и лицезря перед собой как всегда улыбающуюся Викторию Викторовну. Она ненавязчиво вытягивает меня в коридор и приобнимает за плечи, радостно говоря: – У меня для тебя очень хорошие новости, но ты сейчас сама их узнаешь! Захлопываю дверь своей комнаты, и Виктория Викторовна уводит меня за собой в сторону тренерской, около которой, как я вижу, собрались почти все ребята. Пока что я слабо понимаю, о какой хорошей новости пойдёт речь, но определённо догадываюсь о том, что цель, с которой нас всех здесь собрали – это оглашение результатов контрольной тренировки. Прислоняюсь к стене и скучающе разглядываю носки своих кроссовок, когда к нам выходит Николай Степанович, держащий в руках несколько листов бумаги. Я выпрямляюсь и готовлюсь заслушивать очередной список фамилий, в котором моя как всегда будет располагаться ближе к концу, и тренер начинает зачитывать протокол. – В этот раз мы провели контрольную тренировку без разграничения на возрастные группы, чтобы посмотреть на конкурентоспособность, которую могут составить старшим их младшие сокомандники, и мы были приятно удивлены результатами среди девочек... – он стреляет глазами в мою сторону, и я вопросительно хмурюсь и вытягиваюсь ещё сильнее, внимая каждому его слову. – Первая – Кристина Поздеева, два промаха, вторая – Полина Немцова, три промаха, третья – София Шипулина, пять промахов... Николай Степанович продолжает озвучивать результаты нашего спринта, но я не слышу его. Я вообще больше ничего не слышу. Мой мозг воспроизводит на повторе только ту фразу, которая вдруг в один миг смогла заполонить собой весь мой мир. – «Твоя история начинается здесь и сейчас. Теперь ни шагу назад, слышишь?», – шепчет разум, и в согласии с ним сердце ускоряет свой бег. Я прошла свою точку невозврата, и обратной дороги нет. Отныне только вперёд, только к мечте, только к звёздам. Без оглядки.