Свето-теневые декорации

      Куроко расплывается от счатстья. Это был матч против команды Кисэ, он забил решающий бросок и сейчас чувствует себя странно: расслаблен от победы, горд сам за себя, чувствует себя как никогда причастным к успеху. Эти ощущения отличаются от тех, когда он вел команду к победе. Сэйрин не скупится на похвалу и не дает Куроко перестать чувствовать себя причастным к победе, они часто говорят как ценят его. Но такое он ощущает впервые. Телу тяжело от недавней высокой нагрузки, но ноги стоят прочно, а в походке чувствуется легкость радости.       Они стоят посреди коридора, и все без исключения довольны как коты в сметане, скрыть радость не получается и они обмениваются любезностями друг с другом, пытаясь в этот же момент себя отрезвить, но не выходит.       — Уходим, Сацуки, не тяни меня к нему, встретитесь в другой раз — послышалось дальше по коридору недовольное ворчание Аоминэ.       — Дайки-ти, поддержи друга!       — Ты что глухая? Не тащи меня туда, я сказал — нет! — голоса доносились приглушено, команда была занята своими разборками (похвала друг друга уже переросла в «нужно быть серьезнее», и затем в «мы так все проиграем в следующем матче, вы все охринели»). Куроко повернул голову в сторону привычного голоса, вздрогнул от голоса Кагами рядом.       — Он все-таки смотрел наш матч? — самодовольно, больше утверждал, чем спрашивал Кагами с расхваленным лицом, услышавший голоса уже после того, как обратил внимание в какую сторону засмотрелся Куроко.       — Что же, теперь мы ведем первенство и за его волю тоже, наверное ему непривычно болеть за кого-то «кроме себя самого» — рассмеялся Кагами, довольный шуткой, пришедшей ему в голову, и уже готовящийся к тому самому взгляду Куроко, что приструнял его в моменты, когда тот был излишне самодоволен или горд. Глаза расширились, внутри все вскипело, когда в очередной раз на месте Куроко он увидел пустоту. — Черт, Куроко! Когда ты уже прекратишь так делать?! — он начал озираться по сторонам, рыча в пространство, после чего встретил пинок Хьюги.       — Не ори в общественном месте, Кагами, ты здесь не один! Рядом было моё ухо! . . .       — Тееетцуя! — прокричала Момо, обняв Куроко с разбега, чем как обычно разозлила Аоминэ, прокричавшего ей не липнуть к нему в тот же момент, как она к тому прижалась.       — Момо, мне больно       — Момо, иди к Кисэ, раз хотела, я не пойду — уже спокойнее произнес еще недовольный Аоминэ.        — Дайки-ти такой упрямый, Тетцуя, как с ним справляться? — она надула губы, показала ему язык, и отпустив Куроко, пошла в сторону раздевалки, где был Кисэ. Аоминэ бесполезно звать, если тот не хочет, а Тетцуя встанет на его сторону, как обычно. . . .       — Аоминэ-кун, я забил последний бросок — с привычным безразличием в тоне голоса, но явно сверкающими глазами и в принципе светящимся видом пробормотал Куроко, уставившись на друга.       — Да я видел. очевидно же что я смотрел твою игру — в недоумении немного недовольно пробубнил Аоминэ, [как ему реагировать на эту его непосредственность?] кивнув в сторону автомата с газировкой, направился туда с Куроко, понимающим его жесты лучше, чем слова. Обернувшись по правое плечо, где обычно всегда был Куроко — он его не обнаружил. Став озираться, увидел того уже у автомата, пытавшегося вытащить не желающую падать баночку. Молча подошел, выдохнув.       — Ты разве не устал? В наш матч ты с ног свалился — произнес Аоминэ после долгой паузы, ленивого наблюдения того, как Куроко что-то клацал в автомате.       — Конечно устал, хочу сладкого. — Куроко аж вздрогнул, когда кулак с грохотом стукнул автомат так, что баночка вывалилась на законное место. Опустившись, забрал ее, молча открыл, отпивая немного — Спасибо.       — Момои потащила меня к Кисэ, ну а что я ему скажу? Поздравляю, так и должно было случиться? Молодец что продержался? Звучит стремно — он быстро внес пару монет, вытащив с первого раза банку колы, открыв ее, сел рядом с Куроко на скамью.       — Это все из-за тебя, Аоминэ-кун, я забил — он уставился на него своим пронзительным прозрачным взглядом, сбивая с толку.       — Ээ? Перестань.       — А кто научил меня бросать? И вообще, раз уж на то пошло — ты и в Тэйко меня поддерживал. Я помню как ты подбежал к тренеру после матча и просил его оставить меня в основном составе, еще до того, как я научился по-особенному пасовать.        — Фу, прекрати это вспоминать, что еще припомнишь? детский сад? — Аоминэ был явно смущен тем, что его жалобы прервали таким потоком благодарности, к тому же, смущающей — он говорил быстрее и громче обычного, а к концу фразы положил руку на голову Куроко, заставив его ее опустить. — Если ты это тогда слышал, должен был промолчать!       — Аоминэ-кун, я несколько раз смог перехватить мяч на площадке у Кисэ-куна сегодня, только из-за того, что он копировал тебя.       — Тебе что, жить надоело?       — Нет, я не в этом смысле, помнишь как ты не дал мне провести невидимую обводку, прислушавшись к моему дыханию? — возмущение Аоминэ поутихло, он спокойно слушал, хоть и не думал что это так странно заучит [да, он слушал его ритм дыхания и сердца, но они же играли, это инстинкт, зачем он вспоминает это с таким трепетом? это кажется продолжение похвалы?]. Он отпустил голову Куроко, оставив руку на его плечах. — Он не только двигался как ты, он дышал также, я только поэтому понял как забрать мяч, ведь знал что бы ты сделал. Ты мне даже на площадке помогаешь, не присутствуя на ней при этом, понимаешь?       — Я что-то не могу понять к чему ты клонишь. Головой стукнулся? Мне уже не по себе. — Куроко скептически посмотрел на него в ответ на эти слова, после опустив взгляд.       — Я все еще играю с тобой, Аоминэ-кун.       — Тетцу. Аоминэ давно хотел услышать это, ну как, давно — с ех пор, как проиграл ему матч и понял как себя вел. Он посерьезнел, обдумывая что тот сказал.       — Я докажу Акаши-куну в следующем матче, что такое мой баскетбол. Это наш баскетбол, родившийся с первой же нашей игры. То, как мы тогда играли — это мой баскетбол.