В чаще

- Будешь? Шань кладет пачку сигарет на журнальный столик рядом с чистой пепельницей. Его руки все еще влажные от мытья посуды. На футболке осталась пара мокрых капель. Глаза покраснели и припухли, но в целом вид уже намного лучше, чем полчаса назад. Садится рядом. Стукается острой коленкой о колено Хэ Тяня и даже не отодвигается. Так мило. В любой другой день Тянь непременно прокомментировал бы подобную вольность с лисьей ухмылкой: - Малыш Мо, так не терпится потрогать меня за ногу? Эй, не уходи! Продолжай! Можешь трогать повыше, я не возражаю. В любой другой день Гуань Шань мигом подорвался бы с дивана, чтобы отсесть как можно дальше. Отвернулся, пряча вспыхнувшие щеки. И наверняка пустил в ход свои привычные ругательства: - Сам себя трогай, извращенец! Блевать тянет от твоего слащавого голоса! В любой другой день... Но сейчас Тянь молчит. Смотрит, как смятые в гармошку джинсы прижимаются к мягкими домашними штанам. Тепло. Слабая согревающая волна прошивает тело солнечной нитью. Связывает узлом всего в одной точке. Неразрывно. - Нет. Даже от мысли о сигаретах горло сжимается в приступе тошноты. Организм не готов к новой порции отравы. Ему нужен отдых. И нужен Гуань Шань рядом. Голова сама опускается на мягкую спинку дивана. Скользит вниз. Ниже. Еще ниже. Пока висок не утыкается в самое удобное место на плече рыжего мальчика. Шань молча протягивает другую руку, чтобы положить на столик еще один предмет. Но Тянь успевает перехватить его сжатый кулак. Тонкие пальцы вздрагивают и расслабляются. Между ними блестит металлический прямоугольник. Старая зажигалка с нацарапанной "Т". Сохранил? Хэ Тянь, как сейчас, помнит день, когда подарил эту зажигалку Гуань Шаню. День, когда он открыл перед друзьями часть своего прошлого. Незапланированно. Просто впервые кто-то проявил интерес к двум старым коробкам у его кровати. Раньше всех его немногочисленных гостей интересовала исключительно плазма на стене. Или панорамный вид из окон. Или пафосная ванная на лапках. Все брендовое и дорогое, как и сам владелец. Оболочка. Никто ни разу не спросил, что делает потрепанная временем ветошь в центре комнаты. Никто не заметил, что кроме этих двух коробок и кучки журналов на полках, практически ничего нет. Кого интересуют детали, если "в целом красиво"? Никого. Кроме... - Что за старье лежит в этих коробках? Все в пыли. Малыш Мо... Ты ведь сразу понял, что вот это "старье" - то, что на самом деле есть у меня. Не так уж и много, правда? Поэтому ты так долго не решался спросить об этом? Не хотел вторгаться в мою жизнь без приглашения, как это всегда делал и продолжаю делать я? Но спасибо, что спросил. Спасибо, что стал первым, кто захотел прикоснуться к темноте за пределом блеска софитов. Даже сейчас сердце беспокойно вздрагивает. Врезается в ребра, как напуганная птица, размеренную жизнь которой потревожили внезапным землетрясением. Именно. Землетрясение. Так Хэ Тянь описал бы свое состояние в тот "расслабленный" вечер в кругу друзей. Твердая почва, его привычная игриво-похотливая манера вести себя в обществе, трещала по швам. Только чудом маска безразличного спокойствия удержалась на хлипкой ленточке самоконтроля. Каждая вещь из его прошлого в руках Чжаня, Цзяня и особенно Малыша Мо ударяла мешком с гвоздями по затылку, рассыпая по телу созвездия мурашек. Чего он ждал больше? Одобрения? Принятия? Понимания? Ведь это не просто памятные безделушки. Это все его слабости, страхи, сожаления и потери. Показать их кому-то все равно, что оголить душу. Совсем не в характере Хэ "уменявсезаебись" Тяня. Он придумал миллион остроумных ответов, если кто-то решил бы посмеяться над его сентиментальной коллекцией старья. Но никто не посмеялся над ним. Тот вечер открыл одну светлую истину во мраке тяневского недоверия миру. Они есть. Люди, которым интересно, что на самом деле у него внутри. - Можешь отдать ее мне? Шань зажимает между пальцев зажигалку. Но даже в его красивых руках она совсем не похожа на вещь, которую хочется забрать. Снятая с производства старая модель. Потертые углы. Хлипкая крышка. Да еще и с кривой нацарапанной ключами буквой. Хэ Тянь залипает на острых сгибах костяшек больше, чем на самой зажигалке. Сейчас она лишь возрождает в памяти горький вкус ворованных отцовских сигарет. А вместе с ним и омерзительное воспоминание недавнего отравления. - Она же не работает, Малыш Мо. Я могу купить тебе другую. - Мне и не нужно, чтобы она работала. - Шань хмурится. Кажется, хочет сказать что-то еще, но не может до конца сформулировать мысль. Смотрит на Тяня строгим взглядом. Потом медленно опускает свои потрясающие прозрачные глаза на металлический каркас зажигалки. - Я сам ее починю. Улыбка умиления сводит щеки, но Хэ Тянь героически справляется с лисьим хихиканьем и выдает сложное выражение лица, от которого Гуань Шань раздраженно закатывает глаза. - Хорошо-хорошо! Она твоя. Бери! Тянь успевает сжать кулак Малыша Мо с зажигалкой внутри, пока тот не сложил ее обратно в коробку. Вот так встреча. Спустя столько времени, ты до сих пор не на свалке. Пальцы Тяня вплетаются между пальцами Гуань Шаня. Блестящая металлическая вещица скользит между ними. Медленно перекатывается из рук своего нового хозяина в руки старого. Теплая от прикосновений и неожиданно приятная на ощупь. Достаточно тяжелая для своих функций. Но Хэ Тянь практически не ощущает ее веса. Такая незначительная деталь меркнет в сравнении с мягким танцем двух рук. Подушечки особенно остро ощущают каждый сгиб и шероховатость кожи. Скользят по запястьям. Проходятся по линии ногтя. Надавливают на сгибы. Оба молча наблюдают за собственными движениями, в которых все меньше конкретной цели и все больше гипнотической тактильности. Зажигалка уже несколько раз перекочевала из руки в руку, но так нигде и не задержалась. У Тяня закладывает уши от внезапно участившегося пульса. Интересно, Шань уже заметил, бешеную пляску артерии на его запястье? Эта невинная игра переходит в новое для Хэ Тяня измерение неочевидной интимности. Он переводит быстрый взгляд на профиль Шаня. На его сосредоточенное выражение лица и закушенную губу. - Малыш Мо, чего так напрягся? - неожиданно хочется прошептать в порозовевшее ушко. Свободная рука Гуань Шаня нервно защипывает ткань на джинсах. Цепляется за край реальности. Убеждает себя в иллюзии контроля над ситуацией. Тяню вот не за что держаться. Он все еще спокойно сидит на месте только благодаря дикой моральной и физической усталости. Еще и эти горячие пальцы. Если они продолжат тереться друг об друга, зажатая между ними зажигалка точно взорвется от перегрева. Что уж говорить о хлипком самообладании Хэ Тяня. Он первым прекращает эту непреднамеренную прелюдию. Сильнее сжимает их переплетенные руки. Пару секунд еще сохраняет между ладоней остаточную вибрацию движения и отстраняется. Шань не удерживает его. Задумчиво поднимает зажигалку на уровень глаз. Проводит подушечкой пальца по ребру корпуса. - Похожа на тебя. Не дожидаясь ответа, он открывает крышку большим пальцем и надавливает на ребристое колесико. Оно послушно движется вниз с характерным скребущимся звуком. Механизм старый, но отлаженный: искры воспламеняют пропитанный бензином фитиль, появляется огонь. Все-таки починил. И правда похожа на меня. Тянь завороженно наблюдает за племенем в руках своего рыжего мальчика. Сколько лет эта зажигалка пылилась среди рухляди на дне старой коробки. Сколько раз искры безрезультатно гасли, так и не переродившись в свет и тепло. Холодный твердый металл - красивая блестящая оболочка с иссохшим фитилем внутри. Это - Хэ Тянь. Но ведь здесь есть и ты, Малыш Мо. Стройный дерзкий огонек. Его топливо. Его персональное солнце. Неукротимая жизненная сила и свобода. Пламя может существовать без зажигалки. А она без него? Шань поворачивается к Тяню. Их лица разделяет только подрагивающее теплое свечение. Тянь завороженно следит за пламенем, пока глаза не начинают слезиться. Приходится сместить фокус зрения на Малыша Мо. Непростительная самая лучшая ошибка. Спину мгновенно окатывает жаром предчувствия непоправимого. Теперь даже Хэ Тяню приходится схватиться за край дивана, как за спасительный оплот, удерживающий на плаву адекватности. Потому что Шань напротив него застывает, как птица за секунду до того, как сложит крылья и бросится на шипы. Его грудь тяжело и рвано поднимается, а расширенные зрачки неотрывно смотрят на губы Тяня. Блять. Блять. Блять. Щелкает крышка. Зажигалка летит на столик, и Хэ Тянь рефлекторно поворачивает голову на громкий стук металла о дерево. Но не успевает проследить, осталась ли царапина на лакированной столешнице. В движении его лицо перехватывают ледяные пальцы. Разворачивают. Притягивают к себе. Он чувствует, как дрожат руки Шаня. Как в каждом его движении борются страх, решимость, смущение и желание. Влажные и холодные руки. Сухой и горячий язык. Хэ Тянь полностью вляпывается в эту липкую патоку противоречий, без шанса выплыть на поверхность. Гуань Шань целует его жадно. Даже слишком требовательно и самозабвенно. Так целуются в первый раз все "крутые парни". Твердый язык не останавливается ни на секунду, так что у Тяня уже сводит челюсть. Но он продолжает послушно откидывать голову, повинуясь хватке на своих волосах. Сейчас ведет не он. Он покоряется и сдается своему рыжему мальчику снова. И это пиздец как странно. Я бы мог поцеловать тебя так, чтобы ты кончил прямо здесь - думает Хэ Тянь. Думает и продолжает отдаваться неумелому шершавому поцелую, возбуждаясь сильнее, чем от самых сексуальных ротиков, что были до него. Потому что это Шань. Даже если бы он сейчас решил прожевать его язык, Тянь не отстранился бы. Ни за что. Потому что он точно знает, что за напускной уверенностью Малыш Мо до смерти напуган. Тянь сам был в подобной ситуации. И Тянь знает, как больно рассекает сердце непринятие твоих чувств. Да, было ошибкой целовать Шаня через несколько недель после неудачного знакомства. Целовать без разрешения. Точно также вгрызаться в чужие губы. Требовать подчинения и уважения. Требовать насилием. Идиот. Но тогда он не знал, как иначе. Просто барахтался во внезапно захлестнувших чувствах, пытаясь справится с ними любым способом. Он тонул и задыхался, и готов был утянуть Гуань Шаня с собой. Спаси меня. Или подохнем вместе. - Я настолько тебе противен? - Да. Отвращение. Презрение. Ненависть. Весь спектр эмоций на лице Шаня. Тянь смотрит в красные от беспомощности и обиды глаза и не может понять, кто сейчас ненавидит его больше: Гуань Шань или он сам. Это была шутка. Это должно было быть смешно. Почему тогда Малыш Мо плачет, а Хэ Тяню хочется прямо сейчас исчезнуть с лица земли? - Убирайся сейчас же. У Мо даже не остается сил на проклятия. И не нужно. По его лицу и так понятно, что сейчас он не притворяется. Он действительно ненавидит Хэ Тяня. Отчуждение в его глазах выстреливает ядом покрепче ругательств. Удавка самоненавистничества с утроенной силой обжигает кожу. Выворачивает настолько, что в моменте Тянь ловит эйфорию от собственных страданий. Вау. Даже без слов Малыш Мо кладет его на лопатки. Стыд расплавленным металлом оседает на нервных окончаниях. Рука, протянутая к Гуань Шаню, застывает в воздухе. Медленно сжимается в кулак на фоне удаляющийся спины. Он - противен? Противен... Я просто хочу тебе нравится. Тянь осознает, что перестал дышать, когда голова начинает кружится от недостатка кислорода. Но даже воздух не приносит облегчения. Внутренности съеживаются. Хочется принять позу зародыша и просто смотреть в пустоту. Так холодно и одиноко. Только что рядом с ним бушевало рыжее пламя. А теперь даже его силуэт исчез из вида. А вдруг это "всё"? В горле пересыхает от нехорошего предчувствия. Шань теперь еще больше его ненавидит. Как все исправить? Извиниться? Нет. Слишком страшно. Хэ Тянь, каким его все знают в школе, не извиняется. Просто потому что ошибки - не про него. Идеальный богатеникий мажорчик. Тем более Малыш Мо и не простит. Сожаление отзывается ноющей фантомной болью в челюсти. Не надо было этого делать. Тогда Тянь впервые задумался о последствиях своих поступков. Он даже был благодарен Змею за ситуацию с подставой и отчислением. Во-первых, получилось выместить на нем злость на самого себя. А во-вторых, помириться с Мо. Тогда он дал себе обещание не делать ничего, что может обидеть Гуань Шаня. И нарушил слово бесчисленное количество раз. Но не сегодня. Если не брать в расчет отвратительный поступок Тяня в прошлом, сейчас - их первый поцелуй. - Я... Шань запинается и опускает голову. Кончики его ушей так сильно краснеют, что Тянь невольно хихикает. Наваливается сильнее, обнимая и зажимая между собой и спинкой дивана. Утыкается носом в горячую шею. Какое-то время оба молчат. Что ему сказать? Сейчас идеальный момент для пафосных обещаний или романтических признаний. Но первое невозможно, а второе бессмысленно. И так понятно. Сказать "спасибо" - глупо. Спросить о его чувствах - еще хуже. Сменить тему или притвориться, что ничего не произошло? Ну это уже вообще... Может толкнуть длинную речь, наподобие: "Малыш Мо, хочу признаться, что ты стал единственным важным для меня человеком. Иногда кажется, что у меня никогда не было никого ближе и дороже тебя. И как бы далеко мы не были друг от друга, я сохраню в себе каждый день рядом с тобой!" Да, отлично звучит! Надо сказать. - ... хочу... тебя...себе... - Что?! Тянь вздрагивает. Вроде просто прикрыл глаза. Когда успел отключиться? - Что? - Ты сказал... Замешательство на лице Шаня и его попытка спрятать смущенный взгляд не ускользают даже от задремавшего Хэ Тяня. Все еще находясь в отчужденной неге морфея, он ласково касается острого подбородка, проводит пальцем до скулы и опускается к шее. Гуань Шань деревенеет. Нервно перехватывает руку, но не спешит ни отбрасывать ее от своего лица, ни позволить продолжить движение. В его голове так очевидно работает мыслительный компьютер, что кажется волосы шевелятся от напряжения. Хэ Тянь улыбается. Кажется, он придумывал какую-то красивую речь для своего рыжего мальчика и заснул. - Сам-то понял, че сказал? Тихий шепот Шаня на таком близком расстоянии уютно баюкает своей приглушенной мелодичностью. Две недели Тянь не мог нормально спать. Но теперь, бессовестно навалившись на Гуань Шаня, он наконец-то чувствует себя в безопасности и комфорте. Он только что сказал что-то неприличное? Если честно - совсем нет желания разбираться. - М? - ленивое вопросительное мычание - все, что удается выдавить из себя. Наконец у Малыша Мо находится смелость взглянуть на Хэ Тяня. Смущение и нерешительность медленно сменяются возмущением. Он громко втягивает носом воздух. - Ты спишь что-ли? Рука, удерживающая руку Тяня расслабляется. Он хмыкает, то ли раздраженно, то ли разочарованно. Но его прикосновение продолжает оставаться нежным и заботливым. Сквозь сон Хэ Тянь осознает, что ему помогают подняться, не без усилий и ворчания о том, что "тяжеленная дылда мог и сам бы добраться до кровати". А потом щека тонет в мягкой подушке и звуки внешнего мира исчезают окончательно.

***

Повсюду кровь. Черная и тягучая, как мазут, на неосвещенном асфальте безлюдного протухшего переулка. В ней отражается оранжево-коричневая сепия старого фонаря. Своим ритмичным мерцанием, он не дает достаточно света, но создает ощущение нахождения в потусторонней реальности. Гадкой, хищной реальности, которая пожирает всех случайных гостей, тщательно перемалывая кости в невесомую пыль. На сером кирпиче стен разводы крови вперемешку с грязью. Или чем похуже… Рваные контуры линий напоминают царапины дикого зверя. Но Хэ Тянь понимает – это следы раненой жертвы. Путь побега. А значит должна быть и конечная точка. Точка бессилия. Тянь напрягает мышцы, пытается бежать, но тело сопротивляется. Отзывается вялой, неестественной медлительностью на каждый нервный рывок. Этот мир привык шутить с законами физики. Ему плевать на пространственно-временной континуум и прочую ересь. Поэтому ноги Хэ Тяня прорывают воздушное пространство, как густую клейкую массу. Убийственно медленно. Заторможено. Только сердце заходится, как у спринтера на короткой дистанции. Работает на максимальных нагрузках. Каждый его удар, как хук боксерской перчаткой в грудину. Тянь тихо шипит от растекающейся по артериям боли. Но сейчас это не важно. Потому что его путь почти окончен. Потому что вдали уже начинает очерчиваться заволакивающей чернотой тупик. Та самая конечная точка. Закоулок заставлен пластиковыми мусорными баками, доверху заваленными гниющими отходами. Уже издалека можно услышать гулкую возню помойных мух. Дыхалку сводит, то ли от аритмии, то ли от вони. Горло сжимается, готовое выпотрошить содержимое желудка прямо в кровавую лужу. Хэ Тянь через силу сглатывает подступивший комок. Скалится, проталкивая в легкие отравленный воздух. Сейчас бы хоть немного ветра. Но вокруг лишь смрад и духота. А где-то вдали, возле измазанных металлических ножек мусорок, лежит он. Неподвижно. Сердце, наконец, замирает. Выдавливает из легких болезненный хрипящий стон. А потом само резко толкается к глотке. Чуть не выблевав свою жалкую жизнь, Хэ Тянь сгибается пополам, игнорируя предупреждающий писк в ушах. Продолжает упрямо смотреть вперед. В скрюченном положении, с руками на животе, снова делает шаг. Затем другой. На этот раз медленно. Под кроссовками хлюпает теплое и густое. Но он заставляет себя не думать об этом. Все, о чем сейчас важно думать, чтобы этот разодранный ошейник не принадлежал ему. Что это не его повисшие уши. Не его короткие лапки, так неестественно вывернутые. Не его шерсть. Шоколадного цвета шерсть, измазанная в грязи и крови. Это кто-то другой. Злой и гадкий. Тот, кто заслуживает валяться на асфальте в темной подворотне. Потому что этот мир не мог настолько слететь с катушек, чтобы уничтожить самое беззащитное, светлое и до одури верное существо. Потому что, если в этом мире кто-то должен страдать вместо него, Хэ Тяня, то это херовый мир. Очень херовый мир. Белый треугольник шерсти на груди подсвечивается рыжиной фонаря, одиноко выделяясь в темноте, запоздалым белым флагом на поле боя после тотальной зачистки. Гребаным символом капитуляции. Опознавательным знаком для союзников. Мольбой о помощи, которая так и не пришла. Внутри Хэ Тяня что-то ломается. Хруст такой, что кажется крошатся зубы. Или это крошится мир вокруг? Болючая судорога захлестывает, прибивает коленями к земле возле неподвижного тела. Мухи, как по команде, переключают на него все внимание. Мельтешат перед самым лицом. Лезут в глаза и рот. Заползают в уши, содрогая черепную коробку монотонным вибрирующим гудением. Тянь жмурится, мотает головой, не в силах противостоять помойному рою. Руки вслепую шарят по асфальту, хлюпая ладонями по черным лужам. Он ищет его. Вдруг еще не поздно. Вдруг он не опоздал. Он не имел права опоздать. Нервная дрожь в пальцах нарастает. Тремор снижает чувствительность, и Хэ Тяню кажется, он водит руками по пустоте. Даже шершавая наждачка асфальта исчезает. Сплошное липкое ничто, вплетающееся в вены, заполняет тьмой не только улицу, но и внутренности. Возможно, так чувствуют себя наркоманы после дозы. Как будто что-то живое копошится в сосудах. Тянь сплевывает горечь на корне языка, и в этот момент его рука проваливается в черноту, поглотившую улицу и мир вокруг. Потеряв опору, он ныряет лицом вниз и с головой погружается в соленую воду. Паника от неожиданной метаморфозы окружения усугубляется дезориентацией. Понятие верха и низа исчезает. Хэ Тянь истерично мечется во все стороны. Беспомощно барахтается, бездумно вращая конечностями. Соль уже жжет слизистую носа, о дыхании он вообще старается не думать. Мысли сливаются в одну больную и неконтролируемую. Спасти. Должен спасти. Должен успеть! И где-то во тьме ему отвечает насмешливый шепот отца: Бесполезный. Какой же ты бесполезный… Выныривает он также неожиданно. Вода просто выталкивает его на поверхность. Воздух кажется непривычно сухим и колючим. Тянь не может сделать спокойный вдох, задыхается и кашляет. Чувствует, как каждый новый спазм раздирает горло, травмируя капилляры. Слезящимися глазами всматривается в темноту. На приличном расстоянии мерцают огни города. Больше ничего нет. Дна под ногами тоже. Только беспроглядное море. Единственный путь к спасению – плыть на свет. Тянь уже заносит руку для гребка, когда сзади раздается панический женский вопль. Настолько жуткий, что спину протыкает одновременно в нескольких местах, как выстрелом из дробовика. А потом еще раз и еще... Потому что до Хэ Тяня неожиданно доходит, чей это голос. Он резко разворачивается и тут же слепнет от белоснежной вспышки. Ударная волна окунает его в воду. Но теперь наверху так ярко полыхает, что найти верное направление не составляет труда. Вокруг разлетаются горящие обломки их семейной яхты. Уходят на дно, ненужными свидетелями преступления. - Мама! Тянь еще не успевает окончательно прийти в себя после взрыва, как слышит собственный крик. Нездоровый. Надрывный, будто стон смертельно раненого человека. Все потому что само это слово, как осколочная граната разрывается в глотке. Это слово… Кажется, он не произносил его больше десяти лет. В нем когда-то была заключена вся его нежность. Вся любовь. Теперь только кровь, слезы и стекло. Черный силуэт в оранжево-красном мареве появляется на палубе. Это женщина. Длинные волосы разлетаются от резких движений. Платье путается в ногах. Она мечется, натыкаясь на жгучие языки пламени. Тянет руки, чтобы ухватиться за что-нибудь спасительное. Дым периодически скрывает ее в своем отравленном омуте, но она снова и снова появляется в поле видимости. Память рисует образ шелковистых черных волос, перевязанных лиловой лентой. Длинное лиловое платье. Изящные худые руки. Они ласково гладят Хэ Тяня по голове. Он закрывает глаза и вместо взрывов слышит ее смех. Чувствует теплый ветер на коже и запах давно забытого цветочного парфюма. Наверное, он уже умер и попал в рай. Так удивительно и незаслуженно. Женщина в лиловом платье наклоняется, целует его в висок, а затем нежно шепчет прямо в ухо тем самым любимым голосом. - Почему ты не спас меня, сын? Слова срываются на голову, как бетонная глыба, убивая каждым звуком. Грудь сжимают стальные обручи. Удивительно, как после них Тянь сохраняет способность дышать. Только издает тихий стон. Так больно ему не было с той самой ночи. - Мама… - хрипит он, не в силах отвести глаз от силуэта на палубе, - Мама! Она замирает. Смотрит прямо на него. Из-за ослепительно яркого пожара совсем не видно черт лица. Но он точно знает, что она смотрит. Чувствует. Понятие звука в мире исчезает. Хэ Тянь зовет ее, умоляет прыгать в воду, но не слышит собственного голоса. Она тоже его не слышит. Просто стоит и ждет, что он спасет ее. Протягивает руки в пустоту. Возможно тоже что-то кричит. Но вокруг только писк тишины. Где-то под днищем начинает вибрировать. Тянь замечает воронку, закручивающуюся под кормой. Яхта тонет. Но вода не так страшна, как огонь, который облизывает металлический корпус в опасной близости от топливных баков. Он спасет! На этот раз он успеет! Руки обжигает от ударов по воде. Он гребет изо всех сил, но не приближается ни на метр. Тишина давит на уши, будто он давно лежит на морском дне, а все это представление – просто агония и цветная реалистичная галлюцинация. Говорят, когда человек тонет, он впадает в состояние эйфории от нехватки воздуха и часто видит предсмертные иллюзии. Где же его гребаная эйфория? - Хэ Тянь! – голос вгрызается в слуховые перепонки с яростью бешеной собаки. Тянь снова поднимает голову, пытаясь перевести дыхание от бесполезных попыток приблизиться к яхте. На палубе стоит Чен, рядом мама с рыжим щенком на руках. За ними что-то взрывается, разлетается в разные стороны деревянными копьями, но других звуков по-прежнему не существует. Только повелительный голос брата, - плыви к берегу. У тебя не хватит сил помочь. Маленький. Беспомощный. Ничтожный. Хэ Тянь ощущает себя одной из обгорелых деталей яхты, дрейфующих вокруг. Слишком слабый, чтобы перечить брату. Слишком напуганный, чтобы ему повиноваться. Уже разворачиваясь лицом к полыхающей преисподней, Хэ Чен небрежно бросает в его сторону оранжевый, в цвет пламени, спасательный круг. Силуэты на палубе исчезают, и теперь уже Тянь бесшумно шевелит губами в мольбе о помощи. Он хочет быть там, рядом с родными, где бы они не были. Гладить щенка, видеть мамину улыбку, слышать смех брата… Он вообще когда-нибудь слышал его? Спасательный круг удивительным образом летит прямо в него, расширяясь на лету. Весь остальной мир меркнет. Размазывается по бокам. Затирается. И Хэ Тяню начинает казаться, что это не круг летит, а он сам несется ему навстречу в бесконечно-огромном черном вакууме. Вода исчезает. Ее сменяет упругая невесомость. Она выталкивает его прямо в центр горящего кольца. Как тигр в цирке – мысль ловко проскальзывает в сознании. Он сам тоже ловко скользит прямо в центр, но кольцо предательски смыкается где-то в районе ребер. Тянь чувствует неприятный хруст костей раньше, чем адскую боль. Рефлекторно открывает рот, чтобы сделать вдох, но вместо воздуха заглатывает только острый песок. Тело неожиданно врезается в твердое и рассыпчатое. После невесомости сила притяжения придавливает к земле, как ступня великана. Поясница ноет, выстреливает цепной болью до кончиков пальцев на каждом вдохе. У Хэ Тяня хватает сил только повернуть голову вбок, в попытках добраться до свежего воздуха. Но воздух не помогает. Ему по-прежнему херово. Конкретная точка боли уже плохо идентифицируется, он просто весь состоит из нее. Можно было бы, конечно, просто остаться и ждать конца, но внутреннее чутье подсказывает, что нихрена это не лучше… С глухим стоном развернувшись на спину, Тянь осознает, что лежит на пляже. Волны тихо облизывают прибрежный песок. Вокруг также темно. На черном небе нет ни звезд, ни луны. Зато обнаруживается причина его мучений – спасательный круг на торсе. Такой маленький и невероятно прочный. Как он вообще смог протиснуться в него? Последние силы уходят на то, чтобы освободиться из оранжевого капкана, по иронии созданного для спасения. Хэ Тянь отшвыривает его подальше и, скалясь от ломоты в теле, поднимается на ноги. Пляж, на котором он оказался, дикий и неприветливый. Тонкая полоска песка обрывается колючей травянистой растительностью. Справа вдалеке дрожит огонек. Видимо, туристы. Надо идти к ним, - решает он, - может удастся хоть немного согреться и, наконец, попить. Бросает уничтожающий взгляд на спасательный круг. Но круга больше нет. На его месте, еле различимая в темноте, лежит цепочка с кольцом вместо подвески. Кончики пальцев моментально леденеют. Не только от внезапного открытия, что на его шее точно такое же украшение, но и от того, что он абсолютно точно знает, кому принадлежит второй экземпляр. - Только не он… Сейчас до Хэ Тяня трудно доходит, сказал он это вслух или просто подумал. Неважно. Только не он! Вместе с песком он сгребает цепочку в кулак. Оглядывается по сторонам, как хищник на охоте. Он и правда хищник. Пробудившийся дракон, у которого украли самое ценное богатство. И он разрушит и уничтожит все на своем пути, чтобы его вернуть. Впервые за последние несколько часов Тянь ощущает кристальную ясность ума. Нет гнетущего чувства вины и ощущения, что он должен. Нет скорби и сожаления. Только первозданная ярость. Не лишающая рассудка, напротив, превращая его в сверхточную вычислительную машину. У него не то, что нет выбора. Он в нем не нуждается. Просто мир съеживается до одного единственного человека, но внутри этого самого человека снова расширяется на миллиарды вселенных. Вот так просто. Хэ Тянь мог бы потерять всех дорогих людей разом. Чувствовать невыносимую тоску и боль утраты. Заживо сгорать, лицемерно улыбаясь новому дню. Но остаться жить. А мог потерять всего одного. И сам моментально перестал бы существовать. Кажется, он уже потихоньку разрушается. Иначе, откуда эта странная пустота в голове? Далекий огонек снова привлекает внимание. Хэ Тянь зачарованно смотрит на танец языков пламени, пока в глаза не врезается невероятно реалистичная картинка. И голос. Его голос. Тихий шепот в одну из самых лучших ночей в жизни. - Он кинул мой рюкзак в лодку, облил бензином и поджег. Ебанутый псих… Псих… это точно. Но он больше не сможет причинить вреда. Об этом позаботились. Тянь сам все видел. Как одна за другой слетали маски всевластия, напускной смелости, жестокости и кровожадности Змея. Смотрел и удивлялся, откуда в нем самом столько черноты, что ему доставляет удовольствие наблюдать за чужим унижением. Но стоило крохотному червячку сочувствия зашевелиться под кожей, перед глазами всплывали флэшбеки кровавых пятен на одежде, синяков и порезов. И сомнения замолкали. Если они там вдвоем… Расширенные в темноте зрачки сужаются, зашоривая мир вокруг до одной единственной точки. Ему надо быть там. Срочно. Волны и мягкий песок заглушают шаги Хэ Тяня. Но заглушить стук сердца не могут. Все тело пульсирует, как одна большая, окутанная перикардом мышца. Хочется сорваться на бег. Добраться до злосчастного костра как можно быстрее, но ноги почему-то отказываются выполнять волю хозяина. Как будто точно знают, к какому времени стоит появиться. В плотно сжатой ладони горит кольцо. Но это приятное жжение. Оно означает, что его владелец жив. Оно заставляет Тяня идти вперед. Все, что у него сейчас есть – крошечный круг теплоты в руке. Наконец, в нескольких сотнях метров проявляются смазанные очертания деталей. Темные и искаженные в подвижном свете пламени. Горящая лодка. Нос ее погружен в воду, но основная часть полыхает на песке. Так ярко и обильно, будто кто-то заранее накидал полное днище сухих поленьев. Они трещат и искрятся, распыляя вокруг огненный дождь. Внеплановому фейерверку басом вторит металлический корпус. Деформируясь от высокой температуры, он издает глухие стоны. Хэ Тянь ускоряется. Он уже видит этих двоих. Они стоят совсем близко друг к другу. Два черных силуэта. Высокий с запутанными волосами, небрежно спрятавший руки в карманах штанов, и пониже с коротким ежиком и напряженно прямой спиной. Оба зачарованно смотрят на пламя. - Отойди от него, - планируемый крик превращается в угрожающий шепот, - а ты, не приближайся! В этой на первый взгляд вполне мирной картине кроется слишком много звенящей недосказанности. Нить, которая держит что-то хрупкое и бесценное, сейчас натянута до предела. Одно неверное движение и все рухнет. Кажется, даже собственное дыхание слишком громкое и может легко качнуть маятник неизбежности. Ожидание плохого давит на черепную коробку. Конечности леденеют так, что Тянь перестает ощущать свои шаги. Один в пустоте. Как мотылек он летит на пламя, зачарованный предсмертной меланхолией. Что все кончился фатально больше не остается сомнений. - Змей больше никогда не причинит тебе боль! – его отчаянный рык взрывается в тишине. Силуэт с короткими волосами оборачивается. В прозрачных карих глазах читается неподдельное изумление. - Я знаю, - ответ получается слишком растерянным, будто он только что услышал непреложную истину. Хэ Тянь выдыхает, но ожидаемого облегчения не наступает. Неприятный клубок продолжает вращаться внутри, переплетая органы в один пульсирующий ком. Взгляд ввинчивается в знакомые заостренные черты лица. От выбритых висков к тонкому носу, от рыжих бровей к проколотым ушам. Попытки найти подвох терпят фиаско. С виду все хорошо. Тихо, умиротворённо и… Вспышка. Яркая и неожиданная, как пуля в висок. Мир в мгновение опасно кренится и окрашивается кровью. Тянь успевает только услышать, как лязгает цепь, а в следующую секунду толстое плетение раскаленного металла наматывается на тонкую шею Гуань Шаня. В ответ он только шипит, пытаясь уцепиться пальцами за удавку. Или это шипит и плавится кожа на его горле. Собственный вдох тонет в глотке так и не добравшись до легких. Хэ Тянь чувствует, как капилляры в глазах лопаются, превращая мир в мутный красный кисель. Нет. Он не может сейчас быть таким беспомощным. Длинноволосый силуэт, про который он так опрометчиво забыл, только смеется над бесполезным попыткам вслепую подобраться ближе. Цепь в его руке звякает с новой силой, притягивая пленного ближе. Мо падает на колени под силой рывка. Он совсем не сопротивляется. - Отпусти его, - орет Тянь, раздирая связки. Он с удовольствием бы сложил их на алтарь жертвоприношений рядом с сердцем и всеми остальными органами, если бы это могло прекратить мучения. - Отпустить? – возмущается черный длинноволосый силуэт голосом, от которого на лбу выступает мерзкий липкий пот, - мы так долго хотели, чтобы он стал нашим. Земля начинает дрожать. Извилистые разломы ползут от горящей лодки. Складываются причудливыми узорами. Из них валит густой пар. Силуэт меняется. Становится еще выше и шире в плечах. Тяжелые кожаные крылья прорезаются из лопаток с отвратительным хрустом ломающихся костей. Ноги выгибаются в коленных суставах, превращаясь в подобие животных лап. Голова преображается двумя кривыми рогами. К земле падает омерзительный хвост с жесткой кисточкой на конце. Демон. Самый страшный и отвратительный из возможных. С черными волосами. С черными глазами. И с лицом самого Хэ Тяня. - Я слишком долго был один, чтобы снова все потерять, - огрызается существо. Нет. Не существо… Это же он сам. Сам сейчас в своем истинном темном обличии. До этой самой секунды кто-то другой тонул в кровавых подворотнях и заживо сгорал рядом с дорогущими яхтами… А он все время был здесь, рядом с Гуань Шанем. Потому что, где же еще ему быть? Тянь поворачивает рогатую голову на незнакомца, в чьем обличии путешествует по миру уже восемнадцать лет. Тот лежит неподалеку с глазами, полными невыносимой муки. Никто и не догадывался, что красивый высокий мальчик на самом деле проклятый самим собой сгусток тьмы и порока. Одинокий житель собственной преисподней, с уродливой демонической душой. Он признался в этом только одному человеку на свете, и тот его принял. Принял же? Да? Пугаясь собственных мыслей, он рефлекторно дергает цепь. Чувствуется легкое сопротивление, а затем глухой кашель. Зародившееся было облегчение «Он здесь. Рядом» неожиданно сменяется паникой. Лапа с цепью начинает дрожать. Все неправильно. Страх. Такой первобытный и наивный полощет по сердцу невидимым хлыстом. Будто он только что собственноручно разрушил самое дорогое, что когда-либо имел. Он разрушил своего Малыша Мо. Вот он. Рядом. Покорный, послушный и… сломанный. - Даже я не сделал бы лучше, - слышится в голове восхищенный голос Змея. - Нет, - шепотом отзывается Хэ Тянь, не то опровергая страшное обвинение, не то соглашаясь с ним. Кажется, Мо Гуань Шань все слышит. Или чувствует. Он всегда охренительно чутко улавливает эмоции Тяня. Поднимает голову, морщиться от судороги в шее. Но складка на лбу быстро разглаживается, на смену приходит эта странная, все еще непривычная мягкость. Все еще дикая. Пугающая. Незаслуженная. - Только не отпускай, - хрипит он, нежно касаясь пальцами цепи. И в эту же секунду демон в ужасе отшвыривает цепь. Просто разжимает пальцы и отправляет раскаленный хвост в полет. - Хэ Тянь. – Тихий и одновременно бескрайний голос эхом скользит по сознанию. Ощущение, будто к нему обращается само небо. Между тем трещины в земле ползут все дальше, оголяя черное кипящее нутро земли. От пара становится трудно дышать. Песок сухими водопадами скатывается в щели, вытесняя шелест моря монотонным шипением. Тонкий луч надежды, как через лупу, выжигает сердце Тяня. Он освободил его! Освободил Мо от самого себя. Он хочет немедленно поделиться этой новостью с самим Гуань Шанем, но его не оказывается рядом. Только что он был у самых ног, а теперь стоит слишком далеко. У противоположного края горящей лодки. На отколовшемся со всех сторон маленьком куске земли. По удивленным прозрачным глазам видно – он тоже не ожидал такого поворота. Островок под его ногами слишком близок к разрушению. Мо старается не делать лишних движений, только потерянно скребет шею, где недавно красовалась цепь. - Я спасу тебя! – обещает Хэ Тянь, хотя понятия не имеет, как. Он только что недопустимо ошибся. Но где и в чем? Отчаяние растягивает глотку в зверином полуреве-полустоне. - Эй, Хэ Тянь! Я здесь. – Жестокое небо продолжает давить на уши. И не только. Все тело как будто сдавливает со всех сторон. Он в буквальном смысле ощущает прикосновения к лицу и груди. Мотает головой, силясь прогнать наваждение. В руке что-то холодит. Тянь раскрывает ладонь, несколько секунд тупо пялясь на блестящее кольцо на цепочке. Холодное. Нет. Ледяное. Вот он. Момент, который витал в воздухе все это время. От которого дрожали болезненно натянутые нервы. Органы закручивались по спирали и алый туман застилал глаза. Напряжение гудело и шипело, нагнетая и без того взвинченную атмосферу. А потом все стихло. В конце концов все самое страшное всегда происходит в кристальной тишине. Хэ Тянь поднимает глаза за секунду до того, как рыжая макушка Гуань Шаня исчезает в расщелине. Бесшумно. Только что Мо был в этом мире. А теперь нет. Только что был Тянь… Истошный вопль разрывает по швам всю дешевую декорацию этой бессмысленной вселенной раньше, чем до Хэ Тяня доходит, что кричит он сам. Бесконечная чернота начинает схлопываться перед носом, высасывая последние капли жизни, пока не превращается в синий мрак его собственной спальни. Тело выстреливает вверх, на лету ударяясь о что-то теплое и твердое. Обволакивающее со всех сторон. Горло горит от крика. Дрожь сотрясает от пальцев ног до кончиков волос. Тянь наугад цепляется за одежду, чье-то теплое тело, колючие волосы. Если бы его не держали, он наверняка вышел бы в окно от панического, лишающего рассудка страха. - Хэ Тянь, успокойся! Ты дома. Все в порядке. Это сон. Это просто сон.