Сначала появился звук. Проволочно тонкий, морозно звенящий, словно рядом с ухом разбился хрусталь и застыл в продолжительном «дзынь». Следом изнутри раздалось сбивчивое, глухое уханье, будто сердце заново вспоминало как биться, разгоняясь и наполняя тело жизнью вслед за… дыханием. Оно ощущалось так неестественно, так… свободно? Тело успело отвыкнуть от лёгкости, что может быть в груди, приняв последствия ханахаки как новую реальность, а теперь…
Гарри открыл глаза, и яркий свет больно ударил по роговице, едва не ослепляя и лишая на время возможности фокусироваться. Предметы вокруг расплылись невнятными, чрезмерно чёткими контурами, потеряв тени и природные цвета. Пришлось ненадолго зажмуриться, наблюдая за разноцветными кругами под веками.
Следом появилось кое-что ещё, на этот раз приятное и однозначно желанное, — рука Северуса нежно погладила разметавшиеся в разные стороны волосы, и все чувства, все пережитые эмоции разом хлынули в живое тело, щекотно скатываясь влагой по переносице и прорываясь сквозь неверящую улыбку.
— Я люблю тебя, Северус, — едва слышно сорвалось с сухих губ Гарри. И вселенная разбилась на тысячу осколков, на этот раз правильно собираясь в груди от признания, которое он так долго и разрушительно хранил.
Приятное, говорящее о многом поглаживание остановилось, и мир легко закружился, когда Гарри аккуратно подняли на руки.
— Как видишь, это взаимно, — тихо прозвучало над ухом, и виска коснулась шершавость мантии, а через несколько минут — холодность подушки.
Новая попытка приоткрыть глаза увенчалась успехом: в пришторенной спальне свет струился мягким, рассеянным потоком, и Гарри смог с облегчением разглядеть лицо Северуса перед собой.
Они ничего не говорили, просто в этот момент всё стало таким правильным: пальцы, что переплелись; губы, что соединились; дыхание, что стало одним на двоих. И тяжёлая моральная и физическая усталость после исцеления и стольких испытаний.
— Северус, — Гарри смущённо, но с надеждой смотрел сквозь ресницы на человека, ставшего для него одновременно и жизнью, и смертью, — останься со мной.
— Куда я теперь от вас денусь, мистер Поттер. — Северус больше не излучал холодности и колкости, не давил смертоносной тенью безразличия и отчуждённости, и Гарри смог расслабиться, доверчивым щенком ластясь щекой к горячей ладони. — Спи, Гарри, тебе нужно набраться сил.
— Не мне одному, — прозвучало до ужаса довольно и устало вслед за счастливой благодарностью.
И Северус, предполагающий, что ему стоит сейчас позаботиться о Гарри, оказался крепко обнят и сгребён в охапку. Лохматая голова своевольно пристроилась на его плече, и оставалось только выдохнуть и принять новую реальность: Гарри уже его не отпустит. Никуда и никогда…
***
Три месяца спустя
На Площади Гриммо стояла праздничная атмосфера. Повсюду виднелись свежие цветы и ароматические свечи, на кухне толпились прозрачные бокалы с остатками пряного алкоголя и всевозможные закуски. Гости разошлись по домам, оставив светлые и приятные воспоминания, а также подарки. Одни — для ставшего на год старше Гарри, другие — от близкого круга в лице счастливых Гермионы и Драко — для новоиспечённых магических супругов.
— Ты мне кое-что обещал этим утром, ровно после посещения Министерства Магии.
Спальня тоже сияла изобилием свежих цветов и сладких запахов, создавая романтическую обстановку.
Гарри в одних шортах игриво уселся на бёдра уставшего после суматошного праздника Северуса и с ухмылкой принялся расстёгивать светлую рубашку.
— Не слишком ли вы самонадеянны, мистер Поттер? — Тон Северуса никак не вязался с жаркими искрами, что засияли в глубине угольных глазах.
Его руки тут же поймали упругие ягодицы Гарри и нетерпеливо сжали их под довольное мурлыканье.
— Лорд Поттер-Блэк-Принц, — напомнил ему Гарри, ловко справившись с пуговицами, и любовно огладил жилистое тело. — И, кажется, это наша первая ночь в новом статусе.
— Наглый, беспокойный ребёнок!
Северус перекатил их по кровати, нависая и сладко целуя теперь официально своего магического супруга.
Золотистые, окутанные нерушимым узором магии браслеты тихо светились на запястьях.
Как сказала Гермиона: «Союзы, обоюдно созданные ханахаки, являлись самыми редкими и самыми сильными, и Магия сама подтверждала принадлежность не только людей друг другу, но и душ».
Браслет Гарри оказался соткан из хрупких лепестков лилии, что красиво и переливчато соединялись друг с другом жемчужными бусинами. У Северуса же крошечные соцветия лабазника сплетались в тонкий, но крепкий венок. Несмотря на будущие бюрократические моменты, а также золотые кольца, браслеты сами появились на запястьях на третий день, когда Гарри и Северус хорошенько проспались и смогли увидеть, услышать и принять отношения по-новому.
Сейчас же они не спеша наслаждались друг другом, ненадолго прерывая поцелуи. Руки возбуждающе блуждали по телам, нетерпеливо снимая всё лишнее, чтобы быть ближе и чувствовать больше.
На пол улетела рубашка, за ней приземлились нижнее бельё и домашние шорты, в которые успел переодеться Гарри после праздника.
— Детей надо любить, Северус, баловать и всячески радовать, — ехидничал Гарри, захватывая ногами поясницу Северуса и сладко потираясь своим стояком о его.
— Детей нужно воспитывать, иначе из них потом вырастают такие бестолочи, как ты.
Гарри на это ничуть не обиделся, наоборот, ярче заулыбался. И когда влажная от предэякулята головка проехалась по его промежности, он выгнулся, позволяя подразнить себя ещё раз.
— Будешь меня воспитывать? — не удержал он смешок, закусывая губу.
Рядом с ним появилась баночка со смазкой, куда тут же окунулись пальцы Северуса.
— Не думаю, что в твоём запущенном случае можно что-то исправить, — наигранно сожалеющим тоном произнёс Северус и невербально пустил прохладное очищающее заклинание на Гарри, прежде чем нежно войти в него двумя пальцами, хорошенько смазывая и растягивая.
Гарри не смог даже притворно насупиться, подаваясь навстречу приятным движениями. Он любил прелюдии, любил, когда Северус подолгу не́жил его, но сейчас ему хотелось скорее почувствовать себя заполненным.
— Северус, — красноречиво прошептал Гарри, смотря томно и просяще. — Пожалуйста.
— С терпением у тебя тоже не всё в порядке, — констатировал тот и прикусил мочку Гарри перед тем, как отстраниться, вынимая пальцы, и размазать смазку по члену.
— Я думал, тебя всё во мне устраивает!
Гарри нетерпеливо заёрзал и первым подался навстречу, когда Северус приставил к его не сильно растянутой дырочке горячую головку. Гарри принялся с жаром принимать в себя твёрдую длину Северуса, слегка морщась от ощущения натяжения.
— Это так. И порой твоё нетерпение очень кстати.
— Это лучшее признание в любви от тебя, — прошептал Гарри, запрокидывая голову, чтобы открыть доступ к нежным участкам шеи.
Недолго думая, Северус прильнул к ним губами, высекая жаждой розовые пятна и оставляя лёгкий укус на ямочке под подбородком и в основании кадыка.
Они уже много раз занимались любовью, но каждый раз Гарри плавился под ним, растворялся под жаркими поцелуями, истлевая в сильных руках. С ним творилось что-то ненормальное, какая-то любовная лихорадка, сопровождаемая ярым желанием — надышаться человеком, что недавно стал
выжившей ожившей мечтой. Вот и сейчас ему не терпелось вновь слиться с ним, почувствовать себя продолжением Северуса, тем, кого Северус будет беречь ещё очень и очень долго.
Качнувшись несколько раз, Северус полностью вошёл в любимое тело, срывая с приоткрытых губ протяжный стон.
— Подожди! — Гарри вцепился ему в волосы и ногами прижал его к себе, временно не давая двигаться, чтобы привыкнуть. Ему не хотелось признаваться, что той короткой растяжки оказалось слегка недостаточно.
Они всё ещё притирались друг к другу, каждый раз не имея возможности насытиться. Им всё казалось мало. Мало прикосновений, мало движений, мало взглядов, мало слов. Обрезанные девятнадцать лет назад чувства Северуса теперь старательно восполняли пробелы, выливаясь непривычным потоком на ставшего центром вселенной Гарри. А Гарри и не против. Его тайно хранимых столько времени чувств тоже хватало, чтобы пылко откликаться и хотя бы иногда вести себя не как влюблённый подросток, а более благоразумно. Но это случалось крайне редко и, к его счастью, имело непродолжительный эффект.
— Сейчас… — Гарри ослабил хватку, когда пульсирующее натяжение ослабло и он смог расслабиться.
— А всего-то стоило немного потерпеть и дать мне растянуть тебя получше, — мстительно заметил Северус и начать постепенно набирать амплитуду.
Вначале плавные, неглубокие движения постепенно перерастали в более страстные. Следом за ними сбивчивее становилось дыхание и раскованней вырывались стоны.
Их пальцы переплелись у Гарри над головой, и бёдра, сместившись, позволили Гарри буквально взорваться от бури, что назревала внутри, стоило Северусу теперь раз за разом попадать по простате.
Невозможные ощущения окутали с головы до поджатых пальчиков ног, стремительно подводя к пику. Гарри плавился. Сгорал заживо, но это не причиняло ему дискомфорта. Река удовольствия текла по венам и теперь собиралась в единый узел скорого оргазма внизу живота.
Его член просяще дрогнул, выпуская очередную каплю предэякулята, живот напрягся, и Гарри почувствовал, что больше не в силах сдерживаться.
— Северус… — Он потянулся за поцелуем. Долгим, жарким, перед тем как выпустить Северуса из объятий и позволить ему перехватить колени.
Северус наслаждался ярким румянцем на мягких щеках Гарри, опухшими вишнёвыми губами и полуприкрытыми от удовольствия глазами. Наслаждался чувством принадлежности и лёгкой зависимостью от него.
— Ты самый невозможный, — он сделал глубокий толчок, выбивая из Гарри сладкий стон, — несносный, — ещё толчок и ещё стон, — и при этом самый очаровательный и желанный волшебник, которого мне доводилось встречать.
От нового признания сердце Гарри сделало кульбит. Он смотрел с ответной привязанностью, доверчиво и открыто. И Северус вновь и вновь проникал в него, не разрывая зрительного контакта, пока чёрный зрачок не затопил зелёную радужку, а Гарри не замер в его руках, изливаясь себе на живот.
Следом, спустя несколько быстрых и рваных фрикций, кончил и Северус, наклоняясь к зацелованной шее и оставляя на ней лёгкий поцелуй, перешедший в плавящийся на губах Гарри. Ему нравилось его целовать, такого откликающегося и пылкого, расслабленного и уставшего. Любого.
Какое-то время они лежали рядом, приходя в себя. Очищающие чары быстро привели их в порядок: не хотелось разрушать приятную идиллию, да и сил идти в ванную не осталось.
— С днём рождения меня, — тихо пропел Гарри, счастливо улыбаясь и утыкаясь носом Северусу между шеей и плечом. Он продолжал чувствовать и наслаждаться ультратонким медовым ароматом лабазника, и это умиротворяло.
— Я рад, что ты жив.
Северус поцеловал лохматую макушку, обнимая Гарри и накрывая их обоих одеялом.
— Это взаимно, Северус, — сквозь сладкую зевоту проговорил Гарри. — Ты знаешь, я дышал, дышу и буду дышать только тобой.
В груди Северуса потеплело, и это отразилось мягким сиянием в тёмной глубине его угольной радужки.
— Доброй ночи. — Он крепко прижал к себе медленно засыпающего Гарри, ощущая приятную гармонию и душевный покой, который он и не надеялся когда-либо обрести. Чувство целостности заполнило его, и Северус выдохнул, признаваясь: — С недавних пор твоё дыхание стало смыслом моей жизни.
Гарри сонно завозился, прежде чем искренне улыбнуться:
— Я знаю, Северус. Я буду беречь его для тебя. Для нас.
Северус почувствовал, как Гарри расслабился, и услышал тихое дыхание. Спокойное. Без свиста и хрипотцы. Без крови и синюшных губ. И этого стало достаточно, чтобы тоже прикрыть глаза, понимая: в его жизни теперь только один источник кислорода, и он сделает всё возможное, чтобы они с Гарри жили счастливо.
