Терновый венец на шаманском челе

Металлические браслеты наручников, что на него накинул некогда хороший друг, сковывали запястья Жени и тяжелели непомерной ношей, хоть и весили всего ничего. То был первый раз, когда Женю заковали. Обычно этим занимался он сам, ловя преступников или каких-нибудь, мягко говоря, непослушных чертей. Слава не решался повернуться к Жене, однако со стыдом, пылающим на щеках, следил за ним в отражении оконного стекла полицейского уазика, который выделили Славе для поиска Жени в труднопроходимых местах близлежащих деревень. Женя понимал Славу с профессиональной точки зрения, но не находил ему оправдания с позиции человека, который не раз вытаскивал задницу Славы из самого пекла. Женя окончательно поник, упершись взмокшим лбом в бардачок. Поток мыслей был таким бурным и беспощадным, что Женя на какое-то мгновение отключился от собственного сознания, позволяя размышлениям плыть мимо него. Говорят, вода камень точит. Мозг же Жени, казалось, настолько обточился, что на нем живого места не осталось. Только жуткая мигрень. Женя трепыхался, как рыба, выброшенная на берег. На него навалилось бесчисленное количество проблем, а трудности возникали на каждом шагу. Как бы все объяснить Славе, чтобы он поверил? Ведь в «сказки» про ведьм, вампиров и Кромешного сложно уверовать, если не находишься в водовороте событий. Слава, скорее всего, просто рассмеется, несмотря на то, что был любителем фэнтези и религиозных газет. Придется лживыми и изворотливыми способами взывать к логике. — Нельзя их хоронить, понимаешь? — Женя встрепенулся, собирая цветастую мозаику самого себя. — Пока тела детей находятся в моргах, они мешают властям и заставляют их действовать. Как только ребятишек закопают в землю, откроют музей и отстроят этот проклятый памятник, власти довольно быстро забудут о том, что убийца… или убийцы до сих пор гуляют на свободе и наслаждаются своей безнаказанностью. — Жень, я согласен с тобой. — Слава барабанил пальцами правой руки по рулю, обтянутому меховым чехлом. Слава нервно перекатывал зубочистку языком, мучимый выбором меж двумя огнями. — Но почти все в отделе считают, что ты замешан в этом деле… — И ты тоже? Женя повернулся к Славе. Еще полчаса назад они выехали на пустырь, подальше от фонарей и других автомобилей. Радио тихо шуршало, ни одна волна не ловила в этом месте, словно они находились в центре пустоты, вакууме. Слава заглушил двигатель, и они погрузились в непроглядный мрак и тягучую тишину. Тень сомнения захватила Славу с головы до ног. Дух-покровитель тоже давно молчал. — Скажу так, — сдался Слава. — Я не хочу в это верить. Но тебя видели с девчонкой из детского дома. Вы ходили к профессору, которого потом нашли растерзанным. Жень, у него пропало сердце! — Знаю, — Женя не стал спорить. Каков смысл не соглашаться с правдой? — Но я его не убивал. Мы искали у него помощь. — Девочка жива? — Я похож на маньяка? — Однозначно! — Эмоционально воскликнул Слава, и Женя учуял запах мятной жвачки с примесью прогорклой вони дешевых сигарет, что он, похоже, и старался замаскировать. — Ты живешь один, у тебя нет ни компьютера, ни нормальной мобилы. Ты не смотришь «Игру престолов», хотя она всем нравится. Не ходишь на корпоративы! Женю возмутил такой странный набор признаков маньяка, но он не выразил вслух своего скептицизма. — Вообще-то, телефон у меня есть. — Женя звякнул наручниками, растирая затекшие запястья. — Я просто не помню, где он лежит. — Вот! Нормальные люди не расстаются со своими сотовыми! — Я никогда и не стремился к званию нормального. — Женя указал сложенными вместе ладонями на пачку сигарет, чей краешек торчал из нагрудного кармана рубашки Славы. Его товарищ не славился званием заядлого курильщика, как Женя. Однако и у Славы, похоже, нервы сдали с такой напряженной работой. Особенно учитывая то, что Слава был вынужден работать против того, кого некогда называл братом. Слава не палач и уж тем более не жестокий человек, поэтому он понял немой намек и достал новенькую пачку из кармана. Сначала Слава содрал шелестящую пленку, затем выудил толстую сигарету, а уже потом протянул ее Жене. Женя поймал ее губами и мычанием попросил прикурить, что Слава и сделал, чиркнув спичкой. Живительный дым заполнил легкие, снимая нервический спазм, что выжимал из мягких тканей все соки. Даже в голове, казалось, прояснялось с каждой затяжкой. Слава последовал его примеру и тоже закурил, словно у них была дружеская посиделка в засаде. Не хватало только стрекотания сверчков и легкого летнего ветерка, приносящего ароматы свежескошенной травы и приторных полевых цветков. — Девочка жива. Ее зовут Уля, — признался Женя, когда Слава раскручивал рукоятку для того, чтобы приоткрыть окошко со своей стороны и выпустить дым. Иначе они оба скоро задохнутся. — Я ее скрываю от настоящего убийцы, потому что он охотится за ней. Если ты меня арестуешь, то он ее скоро найдет. Слава затушил сигарету об стекло и выкинул ее на улицу. Бледное серебро лунного света едва ли освещало салон автомобиля, но именно в полумраке Женя пригляделся к товарищу и заметил набухшие мешки под глазами, недельную щетину и немного осунувшиеся щеки. Женя считал, что ему, Уле, Асе и Авдеевым приходилось горше всех, но были ведь еще и люди, что не ведали против кого или чего они ведут битву, почему лес гибнет, природа увядает на глазах, а Томь кипела кровью от скверны. Они боролись против фантома. Их неустанная битва велась впустую, ведь просто не могла принести никаких плодов. Нужно знать своего врага, чтобы одолеть его. Слава не торопился с ответом, и Женя решил подтолкнуть его к тому, чем хотел бы, чтобы закончился их разговор: — Доверься мне, Слав. Я ни разу тебя не подводил, — слова Жени звучали искренне. Бычок тлел меж пальцев, пока не начал обжигать кожу. Женя шикнул, случайно уронив тлеющую сигарету на пол салона, и тут же затоптал ее. — Поговори с шефом, — так они частенько называли главу их отдела. — А утром приезжай в особняк на берегу реки Беленькое, помнишь его? — Конечно, помню, — неуверенно кивнул Слава. — Каждое лето ведь там купаемся. — Я тебя познакомлю с Улей. И если хоть на секунду тебе покажется, что что-то не так, то ты сразу арестуешь меня. Я не буду сопротивляться, — с расстановкой просил Женя. От решения Славы зависело многое. — Главное помешай похоронам. — Черт бы тебя побрал, — сплюнул Слава в открытое окно и потянулся к Жене с ключом. Не прошло и секунды, как старые наручники упали с рук Жени. — Умеешь же ты зубы заговорить. Пойдем. Слава завел машину и фары осветили пустынную округу, а затем он сам вынырнул из уазика. На горизонте маняще горели огни многоэтажек, как звезды на бархате иссиня-черных небес. Женя последовал за Славой, ликуя про себя, что его доводы попали в яблочко. Женя обошел машину, и они со Славой остановились в свете фар, на фоне которых клубился полупрозрачный смог от выхлопных газов. — Я уже сообщил Лидке, что тебя поймал, — почесав затылок, изрек Слава. Ситуация действительно патовая. Карьера Славы могла рухнуть в одночасье из-за Жени. — Отпустить тебя просто так не могу, сам понимаешь. Так что, вмажь мне хорошенько, как будто по-настоящему. — Чего? Женя изумился, но весь вид Славы источал уверенность в собственных словах. Слава выпятил грудь колесом, приготовившись к серьезному удару, после которого останется убедительный след на лице. — Можешь несколько раз ударить. Разбей губу и под глаз заряди, — давал инструкции Слава по тому, как Жене правильно его избить. — Да по-мужски бей, чтоб фингал остался смачный. Скажу, что ты оказал сопротивление и сбежал. Если ты не солгал, когда поймаем настоящего потрошителя, я скажу, что сам придумал этот план. А потом пусть увольняют меня. Я все равно после этого дела в отставку. Буду обзоры на фильмы снимать и на Ютуб заливать, как Бэдкомедиан. Женя не понимал, о ком говорил Слава, но план звучал логично. Так хотя бы Славу не попрут сразу из органов. Женя прикусил внутреннею сторону щеки, теряясь в раздумьях. Как бы ударить так, чтобы было не так уж больно? — Ладно, киношный критик. Женя потряс руками, разгоняя кровь, а затем сжал правую ладонь в кулак. Недолго прицеливаясь, первый удар Жени пришелся по губе, разбив ее. Слава схватился за нижнюю часть лица и оперся об капот уазика, приходя в себя. Женя разжал и сжал кулак, готовясь ко второму удару, который совсем не хотел совершать, но внезапная вспышка боли, что расплавленным железом потекла вдоль позвонков, направляясь нагретой ртутью к желудку, выбила из него дух. У Жени пустырь перед глазами расплылся. Ему даже показалось, что на какое-то мгновение он потерял сознание, потому что неожиданно обнаружил себя на четвереньках в неглубоком снегу. Обожженный желудок сжался, словно к нему приближался бульдозер и собирался его переехать, и Женя отчаянно сглатывал рвотные позывы, оставляющие металлический и солоноватый шлейф крови за собой. — Жень, чё с тобой? — Взволнованный голос Славы завял в сиплый стон. Первая мысль была о том, что Женя перестарался, когда бил Славу, но кто-то зарылся в его кучерявые волосы и потянул их на себя, заставляя поднять голову. Перед Славой стояла худосочная девушка с засаленными, слипшимися прядями, напоминающие смоченные морской водой канаты. Слава держался за длинную рукоять кинжала, что девушка с равнодушным видом отпустила. Лезвия Жени не увидел, потому что кинжал под самый корень вонзили Славе под подбородок. Слава крутанулся на месте с багровой пеной на устах, предпринял попытку вытащить кинжал. Но это бы уже не спасло Славу. Товарищ, с которым они вместе учились в академии, поступали на службу и работали, сделал пару нетвердых шагов и свалился тряпичной куклой, проиграв войну, пропитанную невообразимой агонией, со смертью. — Теперь, Страж, гибнут не чужие для тебя детишки, да? Сзади раздался приглушенный чем-то голос. Он звучал, словно из другого мира — эхо, отражаемое от горных склонов. Женя дернулся в сторону Славы, но к костям словно приложили кочергу, что только достали из печи. Казалось, плоть, прилегающая к костям, сжарилась и отделилась, а под ней чернело и дымилось клеймо. Та женщина склонилась к Славе, и Женя хотел бы рявкнуть на нее, отогнать, но все звуки таяли еще на этапе самой мысли о них. Женя сдерживал протяжный стон, когда кости начало ломить и прожигать будто насквозь. Женщина освободила свой кинжал из плоти Славы, откуда забулькала рубиновая кровь. Убийца облизала лезвие и убрала его за пазуху. Мышцы Славы задергались в предсмертных конвульсиях, и Женя взмолился про себя, чтобы сознание друга уже погасло и он не чувствовал тех мучений, что терзали его перед смертью. — Долго ли будешь скрывать мою нареченную? — Сладко-сладко пропел незнакомец над самым ухом Жени, и осознание того, в чью ловушку он все-таки попал, застучало набатом в висках. — Или мне забрать всех, кого ты знаешь? Весь город? Кромешный. — Если не можешь уйти путем земным, — Женя даже не мог разобрать посредством чего дух-покровитель к нему обращался. Мозг пульсировал в черепной коробке, из-за чего Женя еле разбирал чужую речь. — Пути мертвых укроют в тенях. Кромешный убрал пальцы из волос Жени и вскоре предстал перед ним. В пустых глазницах костяной маски плескался первородный мрак, который был способен поглотить любой свет. Женя уже сталкивался с Кромешным, хоть и не напрямую, но он помнил его отчетливо, ясно, если бы они виделись только этим утром, и облик Кромешного совсем не изменился. С собой он, похоже, взял только одну ведьму, потому что рядом с Кромешным больше никого не было. Женя сгибал и разгибал пальцы, расчищая снег для того, чтобы добраться до промерзлой почвы. У него была только одна тропа для отступления — теневой мир. Женя не представлял, как он сможет пройти через него до особняка Авдеевых, но через коридоры было слишком опасно передвигаться. Кромешный поймал того профессора, как раз, когда они бежали через коридор. — Ты не только скрываешь невесту мою, но и отнял подданную, что служила мне верно долгие годы, — продолжал безэмоционально кидаться обвинениями Кромешный. Он носком лакированных туфель ткнул Славу под носом и разочарованно хмыкнул, словно бы Слава был не человеком, а всего лишь игрушкой. За это Женя возжелал отпилить Кромешному ногу. Женя доскребся до земли, и колючая, ссохшаяся трава забилась ему под ногти. Женя кашлянул и вновь проглотил кислую, вязкую слюну. Возможно, от манипуляций Кромешного у него открылось внутреннее кровотечение. Женя чувствовал себя гнилым яблоком, на которое к тому же наступили, и он растекся некогда освежающим нектаром по земле. — Я казню всех жителей Томска. — Пока Кромешный горделиво сорил угрозами, Женя с натугой выводил большим пальцем перевернутую руну Мир, а именно Чернобога на земле. Шавка лает, а шаман свой караван ведет. — Пока ваш захудалый городишко не превратится в город-призрак. И так будет, покуда нареченную мне девицу и ведьму мою не вернешь. — Падла, они никогда тебе не принадлежали, — единственное, что смог выдавить из себя Женя с багровым оскалом. Ася и Уля не были вещами, чтобы принадлежать кому-то. Они обладали свободой, волей, чувствами, и Женя уважал их выбор, независимость, что было чуждо натуре Кромешного. Кромешный считал себя вершителем судеб, палачом с правом избирать, кому жить, а кому и как умирать. Женя снова зашелся диким кашлем, который он уже не был способен удержать. Стоило кровавой слюне коснуться руны, как… Ничего не произошло. — Смешны и люди, и шаманы, и немощные колдуны. — В смехе Кромешного сквозили нотки похоронного марша. — Кости твои клеймом моим опалены. Сила твоя шаманская вскоре ластиться будет к длани моей. Источником еще шаманы мне не служили. Много ль ты дашь мне? Опустошение пеплом осело на кончиках пальцев. Женя, привыкший к своему дару, что сам величал проклятьем, оказался совершенно беспомощным. Он и так хотел сбежать, словно трус, но так хотя бы выиграть немного времени, чтобы успеть увезти Улю, провести ритуал и отправить Кромешного в самую промозглую темницу, наполненную каждодневными и непрекращающимися страданиями, пытками, в теневом мире. Но, похоже, Жене придется погибнуть здесь. Рядом со Славой. И, когда сердце Жени уже ухнуло вниз, как дух-покровитель повторил рычащим двигателем уазика: — Пути мертвых укроют в тенях… Мертвые. Вот оно что. Женя еще был жив, а вот Слава… Женя сделал рывок к телу своего друга и притянул к себе. Кровь из смертельной раны Славы хоть и не хлынула потоком, но оказалось достаточно прижать Славу к руне Чернобога, как силуэт Кромешного и все остальное вмиг разбилось на два крупных осколка. Все погрузилось в маслянистую тьму. Она потекла нефтяной волной из разломов, затопив все до небес. Женя держал Славу в объятиях, поглаживая успокоительно его по голове. Женя утащил тело Славы за собой и не оставил его Кромешному. Хотя, скорее, это Слава даже после смерти спас Женю. Купол теневого мира давил на Женю. Складывалось стойкое ощущение, что пространство сжималось и намеревалось расплющить Женю. Как ему шагать без страха по царству мертвых, если теперь его сила была заперта Кромешным? — Я умер? Женя опустил взгляд на Славу, как только услышал его тихий голос. Но губы товарища все так же были сомкнуты, а глаза закрыты. Неужели у него галлюцинации? Женя проморгался, прогоняя морок, вызванный потрясением от увиденной воочию жуткой смерти Славы. — Жень, скажи, что я не умер? Женя оглянулся и не стал выпускать бездыханное тело Славы из объятий, подскочив, как ужаленный целой армией красных муравьев. Такое уже однажды приключилось с Женей, когда они с одногруппниками отправились в трехдневный поход. Слава тогда жарил шашлыки, а подвыпивший Женя перепутал пенек с муравейником. Вот, что осталось от Славы, — кучка золы воспоминаний. Женя одной рукой держался за мертвого Славу, а второй потянулся вперед, чтобы обнять душу побледневшего друга, стоящего перед ним. Женя сгреб Славу в медвежьи объятья, боясь, что все это — мираж, обман теневого мира, дабы наконец-то завладеть Женей, самым никудышным шаманом в истории. Однако Слава не исчезал. Его руки висели вдоль тела, и он мантрой повторял вопрос: «Я умер?». — Я отомщу за тебя этой суке, — поклялся Женя, и вдруг Слава стих. — И похороню твое тело достойно. — Я теперь всегда буду здесь один? — Нет! — Женя отстранился от Славы, чтобы поклясться ему напрямую. — Я буду навещать тебя. Только разберусь с этой тварью, и буду приходить к тебе по понедельникам и по пятницам, хорошо? Еще надоесть тебе успею! Женя напомнил себе Улю тем, как бессвязно тараторил, дабы успокоить Славу. Хотя в успокоении больше нуждался Женя, чем Слава. Ведь тот стоял словно каменное изваяние, ни один мускул не дрогнул на его лице. — Перескажешь мне новые серии «Игры престолов»? — Просьба Славы звучала по-детски наивной, но так в его стиле. Слава будто отвлекал Женю от собственной гибели. При жизни Слава пламенно любил кино. У Жени под ребрами билось далеко не черствое сердце, поэтому он не мог отказать Славе в его последней просьбе: — Ради тебя буду смотреть все новые фильмы и рассказывать тебе. Казалось, такого обещания Славе хватило. Слава ободрительно похлопал Женю по плечу, мол показывал Жене, что он не виноват в том, что случилось. «Еще как виноват» — сказал бы Женя. Ему давно было пора найти способ, как расправиться с Кромешным. Тогда бы жертв было гораздо меньше, и Слава был бы жив. Но Женя оставил самобичевание на потом. Сейчас ему предстоял долгий путь с телом Славы до Ули, Аси, Вани, Александра и Алины. Долгий путь домой, чтобы достойно отправить Славу в последний путь и поведать всем о том, каким он был порой забавным, но добродетельным и отзывчивым человеком.

Конец.

I часть. Терновый куст