“Das ist keine Arroganz,
Das sieht nur von da unten so aus“
“Я не высокомерен,
Так кажется лишь со дна”
Eisbrecher
Если вам говорят: «Нельзя просто так взять и наладить торговлю больничными кетамином и этанолом», заканчивайте бессмысленный разговор – эти люди нелепо, бессовестно, нагло лгут. На самом деле, льзя. Конечно, при условии, что неплохо знаешь химию и не имеешь понятия, как работает грамматика. Однако даже это далеко не всё: для таких фокусов необходимо быть особого рода человеком. И тут в игру вступают таинственные законы природы и статистики, взявшие верх над приземлённым мирским законотворчеством. Так и случился Господин Шульц-младший. Насчёт своего положения он не питал никаких иллюзий. Антон чётко знал: в дверь рано или поздно постучат и придут явно не за солью. Хотя, чисто технически, искать будут и её. Доктор Шульц также знал, что предотвратить этот момент было нельзя, однако под лозунгом «Скажи наркотикам: "иногда"» на протяжении почти полугода мастерски справлялся с тем, чтобы его отсрочить. Врач фальсифицировал количество пациентов; ставил на поток продажу рецептов; не вынося ампул из больницы, сливал их содержимое в полулитровые бутылки. Он обзаводился влиятельными знакомыми и оформлял списания на некомпетентный младший персонал, который бил, ломал и топтал, терял, забывал и разбивал несчастные флаконы, шприцы и баночки в поистине промышленных масштабах. Его методы представлялись настолько наглыми и циничными, что в них нельзя было поверить, и настолько бесцеремонными, что они действительно работали. Однако даже самая отлаженная система не прослужит вечно просто потому, что взаимодействует с людьми.***
Входная дверь приоткрылась, и господин Шульц поднял голову. В коридоре тихо чертыхнулись, ясно давая понять – на пороге стоит именно тот, кого он так ждал: — А, господин адвокат! Возвращаю Вам Ваш телефон. — Антон довольно сощурился и покосился на сотрудников полиции, готовых биться головами о стены. — Ой, спасибо. А то как раз вчера забыл. Так удачно позвонили с моего телефона на мой другой телефон, — вздохнул Отто фон Ланге, адвокат Антона Шульца и по совместительству самый несчастный человек в мире с рабочим графиком, как у Санта-Клауса – 1/364. Но к этому единственному дню он готовился лучше, чем священник ко встрече с начальством. Никто, кроме Отто, не обратил внимания на логическую нелепицу. Полицейские и понятые, от жары и скуки обмахивавшиеся папками, уставились на юриста, словно на мессию, и даже не удосужились проверить его бумаги. Врач уже два раза успел отправить компанию из внутренних органов обратно в отделение. Для начала он через дверь записал их личные данные и позвонил в часть, дабы убедиться в том, что там числятся подобные сотрудники. Сотрудники числились, но, к несчастью, один из них забыл захватить удостоверение. Во второй раз он нашёл опечатку в постановлении суда – им опять пришлось возвращаться и переделывать документы. Он также отказался от предоставленных понятых, снова переписал в блокнот информацию об участниках обыска и потребовал лекцию о том, какие средства будут использованы во время следственных действий. К чести господина Шульца, лекцию он прослушал внимательнейшим образом и даже задал дополнительные вопросы.***
— Ты – виноват. Мы – всё знаем, — покачивая туфлей на носке, следователь поднял телефонную трубку и сделал вид, что вызывает конвой. — Бланки распечатываем? — Ну раз знаете, так предъявляйте обвинения, — Шульц-младший откинулся на спинку стула и равнодушно перевёл взгляд на потолок. Позже в протоколе он своей рукой изложит всё, что думает по поводу данного обыска, отметив незаурядные ораторские способности следователя*. *Выписка из протокола от 12.10.****: «… таким образом, ставлю вашему обыску 3,2 звезды...».***
Господин Шульц потёр затёкшие запястья, сложил руки в замок и безучастно поприветствовал суд. Он не прятал лицо за папкой, не устраивал истерик и не симулировал приступы: каким бы мерзавцем ты ни был, мешать людям исполнять их работу – поведение недостойное. А в этот же самый день юный военачальник поддастся самому тяжкому из своих пороков – гневу.***
Защитник и подсудимый переглянулись, одновременно осознав простую истину: «Они…они же ничего не нашли и не могут доказать». Обвинение могло предъявить тысячи фактов, которые в совокупности не оставляли господину Шульцу ни единого шанса. Однако каждый довод сам по себе представлялся настолько слабым и неубедительным, что схлопывался под тяжестью собственного веса. У прокурора не было ни одного неопровержимого или, по крайней мере, вменяемого доказательства вины Антона. По итогу всё, что ему могли предъявить – курение в общественных местах в особо крупных объёмах по предварительному сговору. Этого врач не отрицал и даже был готов понести заслуженное наказание – заплатить штраф. Прокурор пучила глаза от возмущения и ярости: — Господин фон Ланге, Вы на полном серьёзе хотите заявить, что Ваш подзащитный наразбивал ампул и напроливал спирта на целый бассейн из-за, — у неё дёрнулась верхняя губа, — плохого зрения? — Хочу? — адвокат, отрешённо вертевший шариковую ручку, тряхнул головой и, словно очнувшись, бодро подхватил. — А, да! Хочу! Это именно то, что я говорю прямо сейчас. — Бессмыслица какая-то! Он не смог бы при всём желании, — она всплеснула руками и нервно рассмеялась, но никто в зале её не поддержал. — Дело в том, — вкрадчиво начал Отто, — что мой клиент очень много работает, сильно устаёт. И это факт. Уцепившись за ниточку, которую ему только что подкинули, фон Ланге был готов идти ва-банк и позориться до конца: — Это можно по камерам проследить и проверить по журналам дежурств. Мой клиент постоянно вынужден напрягать глаза и руки во время работы. Что-то падает, что-то разбивается, не без этого. Так уж вышло, что все его подчинённые –жуткие трудоголики. Под стать начальнику. Вот бассейн и «накапал», простите за каламбур. — А справки? Есть ведь куча справок, подписанных его именем. — Почерковедческая экспертиза отчётливо дала понять, что подписи моему клиенту не принадлежали. Как и потожировые. И это была чистейшая правда о грязных разводах и махинациях: эксперты именно так и постановили. Даже несмотря на то, что господин Шульц лично подписывал все справки, делал он это в перчатках, маске и левой рукой. В этот самый час в городе продадут очередную партию рабов.***
Покачиваясь на ледяном ветру и заново привыкая к дневному свету, Шульц-младший сошёл с крыльца свободным человеком. Руки теперь тряслись не только от усталости и никотиновой ломки, но и от колючего мороза. Он подул на ладони: изо рта вылетело и тут же застыло в воздухе облачко пара. Адвокат взял подзащитного под локоть, легонько поддерживая, отвёл за угол здания суда и, убедившись, что все разошлись, треснул по затылку. Получилось довольно неуклюже. — Справедливо и обоснованно, — Шульц порывисто выдохнул и прикрыл глаза. Сжимая и разжимая пальцы, он нервно облизывал губы и с завистью наблюдал, как Отто загораживает зажигалку от ветра. Наконец адвокат не выдержал давления немигающего взгляда, достал вторую сигарету и небрежным движением передал клиенту. Тот с неподдельной признательностью кивнул и прикурил от зажигалки благодетеля. Сделав затяжку, он с облегчением облокотился о стену. В воздухе повисло напряжённое молчание. Прервал его Отто: — И что мне теперь прикажешь делать? Что теперь будет с моей репутацией? Ты понимаешь, что я стану «адвокатом дьявола»? — адвокат Антона превратился в его прокурора. — Это всё ты, ты, Шульц! — Отто-Отто, дружище, не гиперболизируй. Да, у нас с тобой репутация слуг Сатаны, но только потому, что мы чертовски хороши. Вспомни, каким ты был раньше: голый, как правда. А теперь? — Не гиперболизируй? Не гиперболизируй, говоришь? Я гипоминизирую! Что нам теперь делать? Мне что делать? Они сделали синхронную затяжку. Во время спонтанного перемирия Антон пожал плечами и со свойственной ему невозмутимостью постановил: — Во-первых, докурить, пока никто не видит, потом поесть и выспаться. Завтра будем праздновать освобождение невинно осуждённого и твой юридический триумф. А мне бы вот не помешало насобирать мелочи на проезд и какую-нибудь снедь, — он согнулся пополам и прижал руки к животу. Обращённый на Отто взгляд процитировал Сент-Экзюпери. — Да подвезу я тебя, подвезу, чёрт подери. Но следующий обед, чур, с тебя. И не в забегаловке какой-нибудь, слышишь? — он выпустил изо рта сигаретный дым и осмотрел друга с ног до головы. — Скажи-ка, тебя точно не Тиль зовут? Антон ухмыльнулся, оскалив белоснежные зубы: «Деда так звали». Когда друзья докурят и, пошатываясь, направятся к парковке, солнце уже окончательно скроется за облаками. В эту самую секунду ветер повалит дуб, из которого сделают гроб господина Шульца. Хотелось бы сказать, что это будет совсем другая история, но не стоит питать иллюзии на этот счёт.