Увертюра нашей любви

Ксавьер выдержал несколько секунд, дразня и играя со мной перед тем, как подарить жаркий, страстный поцелуй от которого закружилась голова, а в желудке все сжалось. Я простонала в его губы, отвечая на такую желанную и нужную ласку. Подняв руки, обвила его шею руками и подалась еще ближе, прижимаясь плотнее и не заботясь о том, что вечерняя одежда помнется. Весь мир сузился до одного единственного желания: проникнуть языком еще глубже, заставить его окончательно потерять над собой контроль. Дразнить и желать, несмотря ни на что, пытаться достучаться до этого упертого барана, который по какой-то необъяснимой причине ничего не понимал и продолжал гнуть свое. Я девочка, мне простительно быть дурой и менять свои решения по сорок раз на дню… Но он-то мужик и должен брать все в свои руки, а не толкать меня в объятия дракона, которого сам же мечтал по-тихому придушить. Ксавьер обхватил меня за талию, приподнял и медленно перевернул, не переставая ни на секунду целовать губы. Когда я ощутила, как трепетно его пальцы бегут по моей обнаженной коже руки, то едва не задохнулась от переизбытка чувств. Казалось, что я просто пылала и горела изнутри. Хотя он совершенно ничего противоправного со мной не делал. Поцелуи были ни в счет. Я лежала под ним и смотрела в горящие безумием глаза. Все же он до конца так и не отошел от гормональной встряски, устроенной на благотворительном приеме. Я отвела глаза от голодного взгляда Ксавьера, одежда на котором вся перекосилась, позволяя увидеть очертания идеально сложенного тела. Я потянулась прикрыть рот, но так и замерла, зацепившись пальцами за ворот его пиджака. Ткань казалась лишней, какой-то ненужной и слишком удушливой. Медленно, словно в замедленной сьемке, я потянула его с плеч художника, заставляя того немного отстраниться и остаться в одной белой рубахе. — Ты самое прекрасное наваждение из всех, — тихо прошептал дроу, трепетно проводя кончиками пальцев по моему лицу, — прекрасная, словно богиня и желанная, как мечта. Такая же недоступная, как холодная звездочка в темном небе. Лишь от одного взгляда в твои прекрасные глаза, хочется отдать все. И по какой-то причине, ты сама говоришь о том, что готова подарить мне шанс. — Я не знаю, почему ты ведешь себя подобным образом, — улыбнулась я и потерлась носом о ключицу парня, — я никогда не искала отношений на стороне. Да я вообще их не искала, все что меня увлекало, так или иначе связано с бизнесом и работой. Даже против семьи я бастовала по причине того, что не видела в ней смысла. А потом появился Тайлер и все как-то само завертелось. Это в какой-то мере был протест против тебя и твоих отношений с Бьянкой. Возможно, я ничего не понимаю, и у Невермора свои правила и требования ко всему, но меня немного задевало то, как ты общался с этой полурыбиной, потому я и начала пробовать строить что-то с драконом. — Этого так просто не объяснить, — он перевернулся вместе со мной. — Все что происходит в стенах академии, никогда не покидало ее пределов. Даже в деревне не в курсе дел, творящихся за коваными воротами. Потому я и подумал, что общение с кем-то не таким, как мы пойдет тебе на пользу. Все же, дракон натолкнул тебя на кое какие мысли, и я рад этому. Возможно, будь у нас чуть больше свободы в детстве, мы бы так не переживали, но все что у нас было – долг перед семьей. Потому… Мне было сложно запрещать тебе что-то подобное. Ведь фактически, это твой единственный раз, почувствовать настоящую свободу и независимость. Самой принимать решения и идти вперед, за мечтой. — Я, кажется, уже говорила, что сделаю все, чтобы у тебя больше никогда не возникало желания спрятать от меня свои мысли, — засмеялась я ему в шею, — помнишь, когда мы разбили вазу с прахом тетушки Эрнель? Ты был таким же потерянным и замкнутым. Боялся, что меня накажут и посадят в чулан к паукам. Но все кончилось благополучно, я бы даже сказала правильно… Ты был моим первым благородным рыцарем, решившим защищать своенравную принцессу из высокой башни. Правда интересно? Ксавьер взял мое лицо в руки и медленно провел по щекам, наслаждаясь моим спокойным и расслабленным голосом, в котором не было и капли тревоги. Растрепанные черные волосами, водопадом падали на мои плечи и его грудь. Его горящие от удовлетворения глаза, мягкая улыбка и ощущением счастья, притаившегося в районе солнечного сплетения. Он медленно поцеловал, со вкусом, на этот раз не сражаясь и не выжигая, напротив, мягко, томительно сладко и с наслаждением. Стоило ему отстраниться, как я потянула его на себя, зарывая руки в светлые локоны Торпа и притягивая к себе для еще одного медленного и сладкого поцелуя. — Мне тебя так мало, — прошептал он и мягко укусил мочку уха, сразу зализав место укуса. — Я знаю, — я очертила пальцами его острые скулы и зарылась в светлых волосах. — Это кажется безумием, нашим с тобой, одним на двоих. И чем больше я в него погружаюсь, тем сложнее вынырнуть на поверхность. — Нам нельзя уходить с головой под толщу помешательства, — его длинные пальцы медленно вели по моей груди, — нельзя становится теми, кто разрушит собственное счастье и возможность жить мирной и обыденной жизнью. — Почему ты решаешь все за двоих? — я внимательно посмотрела в его глаза. — Иначе ты просто пустишь все на самотек, как и всегда, — Ксавьер мягко мне улыбнулся. — Скажи еще, что такого никогда не было и я сочиняю сказки. — Было, сотни раз, — вынуждена была с ним согласится. — Потому, хотя бы сейчас, позволь мне взять всю вину на себя, — усмехнулся парень. Я подавилась воздухом, когда он неожиданно припал к моей шее и медленно провел языком до самого уха. Это было бы глупо, если бы не заставляло мурашки бежать по позвоночнику. Надеяться остановить это сладкие помешательство, не хватало сил. Торп медленно спустился ниже, оставляя легкие поцелуи на шее, переместился к ровной линии декольте, мягко лаская языком чуть влажную кожу. Оставив аккуратный след от поцелуя подул на него и прикусил уже сильнее, заставляя меня вскрикнуть от неожиданности и выгнуться, подаваясь ближе. Неизвестность заставляла терять рассудок и желать еще больше и без того ярких ощущений. Он доводил меня до звенящего исступления языком и руками, которые, казалось, были везде: сжимал, кусал, облизывал, не позволяя вдохнуть полной грудью. Волны накатывали одна за одно и заставляли реальность меркнуть в смазанных красках звезд. Казалось, что яркие вспышки взрывались прямо под кожей и уносили куда-то вдаль, дурманя сознание и не давая вынырнуть из того самого водоворота, о котором мы говорили. Мои пальцы то и дело путались в его длинных волосах, а тихий шепот срывался с губ против моей воли. Все это наполняло какой-то страстью и наваждением. — Закрой свои глаза, чтобы почувствовать, какого же это, верить в то, что рядом с тобой всегда будет тот, кто никогда не сделает ничего, против твоих желаний, — вкрадчиво прошептал Ксавьер, неожиданно оказавшись рядом с моим ухом и очаровывая своим голосом. — Доверься мне, мой нежный и ядовитый цветочек. Отпусти себя и дай магии показать волшебство момента, когда даже звезды будут сверкать лишь для тебя одной. — Ах, – я не успевала поймать губы парня, как он вернулся к изгибу моего колена, покрывая его влажными поцелуями и вырисовывая на коже, какие-то одни ему понятные узоры. — Твоя энергия сводит меня с ума, она столь мимолетна и в то же время удушающая, что мне кажется, что рядом с тобой, я схожу с ума и теряю контроль, — парень с нажимом провел руками по разгоряченной коже бедер и задрал подол платья, неприлично высоко. – А ты себе не изменяешь, такие же выбирали с тобой в магазине три года назад. В тебе все постоянно и чарующе. То, как ты поправляешь волосы, чтобы придать себе уверенности в важный момент. То, как ты откидываешь в сторону помидорки, надеясь, что никто этого не заметил. То, как ты отводишь взгляд каждый раз, когда кто-нибудь произносил слова о твоей невероятной красоте. То, как ты бесстыдно льнешь ко мне, стоит лишь дотронуться до тебя. Твоя суть, твоя природа, твое естество не меняются, они остаются секретом, который хочется унести с собой в могилу. И это… Оно поражает воображение и захватывает дух. Совершенство в самом прекрасном его исполнении. — Ксавьер, я хочу большего, хочу тебя, — я вожделенно простонала и притянула к себе дроу для поцелуя, — хочу чувствовать еще больше и сходить с ума. Это так неправильно, что хочется выть от осознания того, что происходящее выходит за рамки моей нормальности. — Как бы я не хотел, но ничего не будет, — он в очередной раз поцеловал меня в плечо, — иначе твой отец оторвет мне голову и не посмотрит на то, что через полгодика мы должны официально стать мужем и женой. — Я тебя убью, — едва не зарыдала я. — От твоей руки я готов принять все, — тихо рассмеялся он, — даже смерть. Но перед этим, я все же хочу, чтобы ты сама пришла к какой-то постоянной величине, а не действовала под порывом ночного мгновения. Потому, нет… Я ощущала его возбуждение. Вся комната наполнилась дурманящим запахом цветов и мятными нотками. Мы оба чувствовали себя как во сне, и только друг другом могли утолить нескончаемую жажду эмоций. Холодные и отстраненные, сейчас мы нуждались лишь в том, чьи глаза сверкали напротив. Зубами Ксавьер снял лямку платья и нежно поцеловал каждый миллиметр плеча. Открыв глаза, я захлебнулась теми ощущениями, которые испытала, видя, с какой страстью и поклонением он смотрел на меня в этот момент. Я запутала пальцы в его волосах и притянула голову художника еще ближе к себя. Впилась в податливые губы, сладким, вкусным поцелуем, не отводя взгляда, ласкала губами его уста, сплеталась языком с его языком. И дурела от того, каким покорным и податливым он был. Словно заранее принимал все, что я мечтала с ним сделать. Не возражал и не собирался протестовать. Все это происходило в полумраке вечернего сумрака, который густой пеленой стелился за окнами. Ночь скрадывала здравомыслие и обостряло темное и мрачное начало в крови. Рука Ксавьера с силой сжала бедро, приподнимая его ближе к своему, чтобы дать мне сполна почувствовать всю силу мужского желания. Прижав меня к себе, он перевернулся на спину, оказавшись подо мной, доступным и беззащитным. Я сидела сверху на его бедрах и видела всю гамму бушующих чувств в его глазах. Я задыхалась и не понимала, как вообще считала его другом. Почему не замечала всего этого и не верила в то, что кто-то может видеть во мне что-то большее, нежили наследницу древней крови и миллиардного состояния. — Ты такой красивый, – с придыханием произнесла я, видя такую откровенность и искренность ощущений. — Так и хочется зацеловать до полусмерти, чтобы никакие полурыбины не отирались рядом и не мешались под ногами. — Так целуй, — смеялся он так искренне, что у меня в желудке стягивало все тугим узлом. Я с улыбкой только утроила своей напор, даря нам обоим наивысшее наслаждение, рука на моем бедре сжалась сильнее, побуждая тереться сильнее, пробуждая интерес, желание и какое-то дикое и необузданное чувство собственничества. Я наслаждалась тем, какие дикие мысли вызывала, какую реакцию могла породить одним своим существованием в глубине всегда холодных и отчужденных глаз. Ксавьер снова поменял наше положение, уложив меня обратно на спину и совершенно неожиданно для меня отстранился. Непонимающе я смотрела на парня перед собой и видела все, что он желал со мной сделать, но словно одергивая себя, Торп поднялся с постели и отошел к окну. Уперся лбом в прохладное оконное стекло и задышал на счет. Напряженная спина выдавала в нем борьбу с самим собой, а я, тихо чертыхнувшись, отдала должное упрямству, с которым он продолжал отталкивать меня и сходить с ума от желания. Это почему-то казалось уже не таким наивным и смешным. Пока у меня в голове не появлялись мысли о всякого рода непотребствах, я даже не задумывалась, как тяжело терпеть и останавливать себя в последний момент. — Я думаю, на сегодня больше не стоит смотреть друг на друга, — тихо сказала я, поднимаясь с матраца и беря в руки туфли, — я пойду, иначе… Просто пойду, увидимся завтра на лекции, сегодня я и так плохо соображаю. — Ты мое сумасшествие, — в отражении окна я увидела его взгляд, полный желания. — И ты мое… — большее не искушая нас двоих, я выскочила за дверь и рванула в свое общежитие, от греха подальше.