О вреде принципов и мармеладных мишках.

Через неделю, в день, когда результаты тестов должны были вывесить на доске объявлений университета, Чонин должен был уезжать в командировку. Лу было уже тяжело ходить и он часто морщился, стараясь не показывать Киму, что что-то не так, потому он сидел на диване и проверял по списку все ли муж сложил в чемодан. Ким болтал по телефону, улаживая рабочие вопросы и беспрекословно укладывая в дорогу носки, рубашки и лекарства. Бен лениво наблюдал за этой картиной, внутри сходя с ума от волнения. Сехун с Тао обещали заехать за ним и отвезти в университет, а потому он приводил себя в порядок и пил чай, успокаивая волнующегося Ханя. Когда супруги распрощались и Чонин уехал на работу, откуда должен был уже попасть в аэропорт, Бен вызвонил Исина и попросил приглядеть за Лу. Когда "сладкая парочка" заявилась в дом, к нему же подъехали СеТао. Лу поцеловал младшего в щеку и пожелал удачи, широко улыбаясь. Но стоило только машине скрыться за поворотом, а Фаню пройти на кухню, парень вскрикнул, хватаясь за живот уже не в первый раз за день и чувствуя, как по ногам что-то течет. Он оперся на стену, тяжело дыша и рыча от резкой, складывающей пополам боли. Син бросился к другу, его глаза блестели от страха и волнения. Лу выдавил. - Кажется... Я рожаю... Се и Бэкхен цеплялись за двери машины, боясь выйти наружу, под веселый смех и подколы Тао. Отодрав своего парня от своей железной красавицы и потянув за руки и его друга, он потащил их к доске объявлений, у которой толклись взволнованные первокурсники, оживленно обсуждающие результаты тестов. Испугавшись грозного вида китайца, ребята пискнули, уступая троице дорогу и они, подгоняемые шлепками по заду безнадежно распахнули глаза, выискивая свои фамилии в списке. Сехун оказался где-то в середине, что его безумно порадовало, ибо халявщик по натуре, он не ожидал чего-то столь крутого и боялся быть в самом конце. Тао улыбнулся, обнимая юношу сзади со спины и упираясь подбородком ему в плечо: - Ты у меня молодец, моя радужная омежка. Се рассмеялся, млея от удовольствия в сильных руках парня и даже на миг забыл о Бене, который медленно двигался вдоль списка, чувствуя, как потеют ладони и дыхание срывается. Уже к первой пятидесятке он был готов упасть в обморок от волнения. Он увидел имена Минсока и Чондэ, практически равных по баллам, а потому находящимися рядышком даже здесь. Имя Чжунмена в первой двадцатке приятно удивило юношу, он подумал, что не один он старался ради кого-то - Хань был бы в восторге от таких новостей. Бэк продолжал идти, на автоматизме читая имена студентов, пока вдруг чуть не прошел мимо своего. Восьмой. Он был восьмым. Он. Вошел. В десятку. Он справился. Сдержал обещание... Бэкхен обессиленно упал на колени, улыбаясь сквозь слезы, которые против его воли крупными каплями катились по щекам. На него странно, порой понимающе косились, поздравляли однокурсники, он плохо помнил, как руки Се и Тао вытащили его из толпы и усадили на скамейку. Юноша смотрел перед собой, не в силах поверить, что все его усилия были не напрасными. Все тело охватила небывалая легкость, будто бы тяжелейший груз свалился с плеч. Когда Сехун потащил своего китайца за напитками, Бен наконец сообразил, что нужно делать. Он подорвался и побежал в корпус, рыская по этажам в поисках Чанеля. Нашел он его возле своего деканата. Он был бледен и сжимал в руке телефон. - Чан... - бросился к мужчине Бен, чтобы рассказать ему о своих успехах, но тот прервал его, хватая за запястье. - Надо идти. Хань... Началось... Сглотнув и набрав номер брата, Бен побежал за своим преподавателем, чувствуя, как подкашиваются колени. Для одного дня столько волнений было чересчур много. Он быстро объяснил все Чондэ и Минсоку, с которыми они столкнулись возле ворот и те пообещали всех предупредить. Когда Чонин, наконец, снял трубку, Бен едва ли не расплакался от облегчения. - Бэкки, что такое? - взволнованно проговорил Ким, - Я уже регистрацию прохожу. - Думаю, тебе придется перенести командировку. - Это еще почему?! - Потому что твой муж рожает, - выдохнул Бен, когда опустился на сиденье машины и Пак застегнул на нем ремень безопасности. Было такое ощущение, что на том конце провода на женщину маньяк напал - столько криков и визга из уст своего брата омега еще не слышал. - Я еду, - выдохнул вскоре тот, отключаясь. Чанель и Бэк приехали в больницу раньше остальных и столкнулись там с Ифанем и Сином, которые сидели возле тяжелых белых дверей, за которыми должен был родить Хань, потягивая зеленый чай. Эти китайцы вообще были странными. Как они могли быть такими спокойными, когда творилось подобное?! Бен подлетел к ним: - Как там Хань? - Хорошо, - улыбнулся Исин, - Он быстро сориентировался и следовал моим указаниям, так что все должно пройти успешно, думаю я. В этот момент в отделение влетел Чонин, скользя и рыча на перепуганных медсестер. Он подбежал к ребятам, едва не сбив с ног Чанеля. - Все нормально?! Они живы?! Все живы?! - Не истери, Ким, - сделал глоток чая Фань, - Лучше выпей с нами. - Да как я могу?! Почему он рожает сейчас?! Еще же слишком рано! - Там всего пара недель осталась, малыш уже развит, все будет в порядке, - поднялся, держась за животик, Син, и, подойдя к Чонину, насильно усадил его на стул и положил ладони на плечи, мягко массируя. Напряжение мужчины постепенно уходило и оставалось лишь легкое волнение, от которого было никуда не деться. В больницу ввалились Тао, Сехун, Чжунмен и Минсок с Чондэ - вся компания была в сборе. Все стояли возле тяжелых белых дверей. Кто-то также стал пить чай и тихонько общаться, кто-то молча сидел на больничных стульях, уставившись взглядом в пол, кто-то нервно ходил по коридору. Чонин молился. Молился отчаянно. Он еще никогда в жизни так не боялся. Мысли о том, что кто-то из его любимых мальчиков может не выжить, терзали его, убивали изнутри, как и неизвестность. Он беззвучно двигал губами, вознося молитву столь яростно, что все его тело дрожало. Первый детский крик прозвучал резко, интимно и священно. Все напряглись, Бен взволнованно уткнулся Чанелю в грудь. Чонин на негнущихся ногах поднялся и подошел к вышедшему из операционной доктору. Тот снял маску и широко улыбнулся: - Вы отец? - Д...Да... - прошептал Ким. - Поздравляю! У вас родился чудесный маленький омега. Ребята одновременно облегченно выдохнули и кинулись поздравлять папочку с прибавлением. Он широко улыбался, пытаясь сорваться к мужу. Но разрешили ему это лишь через час. Войдя в палату и со слезами на глазах улыбнувшись стоящим за стеклом друзьям, он подошел к бледному уставшему Ханю, который держал в руках маленький сверток, внутри которого оказался их человечек, их малыш. С темными, как у отца волосами и огромными глазами Лу. - Это наш Кенсу... - тепло улыбнулся омега, когда супруг взял его за руки и поцеловал пальчики: - Спасибо тебе... Мой любимый Хань... Из-за «сюрприза», который Лухан подкинул ребятам в этот день, Чонин, естественно, не мог покинуть его. Но дела в Пекине были настолько срочными, что он едва ли не на коленях молил Чанеля помочь ему. Парень вошел в положение друга и, поцеловав Бэкхена, который так и не решился рассказать альфе о своих успехах - просто момента все подходящего не было, а хотелось это преподнести как-то по-особенному - уехал прямо из больницы в аэропорт, так как дела Кима не терпели отлагательств. Но Бен столько ждал и так старался, что перетерпеть еще пару дней казалось не столь страшным делом. По случаю аж двойного праздника — а именно оглашения результатов теста и рождения малыша Кенсу - вся компания завалилась домой к Кимам и из бара был изъят для пользования весь алкоголь, какой только там имелся. И плевать, что некоторые были еще несовершеннолетними — Чонин был так счастлив, что раз пять выбегал на балкон и орал во всю мощь легких, что у него родился сын. В честь такого события даже обычно щепетильные соседи не бунтовали. А через три дня, когда расстроенный задержкой Пака в Китае Бэкхен бездумно щелкал пультом от телевизора, Чонин привез из больницы своих мальчиков — сияющего и несколько смущенного Ханя и Кенсу, которого тот держал на руках. Бен с поистине детским любопытством разглядывал крохотный сверток, из которого торчали черные волосики и пугающе большие глаза малыша. Бэк завис над кроваткой, восторженно трогая маленькие ручки и ножки, пока на удивление спокойный ребенок пускал слюнки и тихо кряхтел, позволяя старшему такие «пытки» над собой. Когда же к Бэку присоединился его брат и они оба, как завороженные продолжили пялиться на розовощекое чудо в колыбельке, спугнуть их смог лишь звонок в дверь. За ней стоял запыхавшийся Чжунмен, который, стоило ему только войти, тут же крепко обнял Ханя и подарил ему цветы. Молодой папочка расчувствовался и даже позволил бете взять крошку Кенсу на руки. Малыш вначале закапризничал, но стоило Чжунмену начать ему что-то тихо говорить, тут же примолк, будто узнал голос того, кто столько разговаривал с ним до его рождения. Чонин ревниво заявил, что его сын любит незнамо кого больше, чем собственного отца, но стоило Кенсу повернуть к нему головку и причмокнуть губами, как Ким тут же растаял, фанатея от своего ребенка. Но сюрпризы на этом только начались. Приехали родители Чонина и Ханя. Которые, естественно, ничего не знали о внуке... Перекричать четверых взрослых мужиков удалось лишь Кенсу и возмущенному Чжунмену, который заявил: - Товарищи родители! Я вас заранее очень уважаю, но никто вам не давал права будить Кенсу! Он только уснул, подумайте о его здоровье! И, грозно оглянув прифигевших присутствовавших омег и альф, гордо удалился в детскую, хлопнув дверью. - Хорошо, - откашлялся Ким-старший, - Давайте начнем сначала. Когда споры и крики стихли, а взрослые, наконец, стали соответствовать своему возрасту и перестали капризничать, Хань разрешил дедушкам увидеть их с Чонином детку. Кенсу лежал в колыбельке и сопел, пока бета тихо пел ему колыбельную. Увидев старших, он поднялся, вежливо поклонившись, и извинился за свое чересчур дерзкое поведение. Старшие понимающе покивали, залипая над крохой в пеленках. Папа Ханя даже не выдержал и заплакал, растрогавшись. Лу обнял его, извиняясь у всех за то, что они так долго и упорно скрывали факт ожидания ребенка ото всех. Отцы задумчиво-оценивающе наблюдали за поведением беты и тем, как тот светился рядом с колыбелькой, словно там лежал не ребенок его друзей, а его собственный. Громким шепотом старший Ким спросил у сына: - А кто этот молодой человек? - Чжунмен? Будущий муж нашего сына, - спокойно ответил Чонин, вгоняя бету в краску. - Ну надо же, - тихо засмеялся мужчина, - Чувствую, если бы мы приехали на пару месяцев позже, тут бы еще и у нашего милого Бэкки бы образовался альфа... - ... - Да ладно, что, серьезно?! - То есть... У Бэкки как бы есть альфа, но в то же время и нет. Это как? - недоуменно спросил папа Ханя, когда все устроились в гостиной за чаем. Ну, кроме «жениха», который остался с Кенсу. Вздохнув, Бэкхен принялся рассказывать свою историю. От первой встречи с Паком, поисков персиковой туалетной бумаги и робкого поцелуя до условия, которое Пак поставил ему несколько недель назад. - Да ладно тебе, малыш, Чанель, конечно, парень хороший, - хмыкнул отец Чонина, - Но вряд ли он стоит того, чтобы так ради него страдать. У меня есть на примете несколько знакомых альф, и я могу... - Не можете, господин Ким! - в гостиную, запыхавшись и стягивая с ноги ботинок, влетел Чанель, - Бэкки — мой омега! И я не отдам его каким-то там левым мужикам, а то ведь я не посмотрю, что вы родитель моего любимого Чонина! - И что ты мне сделаешь? - прищурился мужчина. - Я... Я... Я не знаю, но точно придумаю! - смутился Пак, который был похож в этот момент на пятилетнего ребенка. - Так ты всерьез считаешь, что мы должны отдать тебе нашего Бэкки? - в бой вступил Ким-омега, - Нашего милого и чудесного племянничка в твои загребущие руки, шпала ты рыжая? - Да! - без раздумий ответил Чанель, хватая смущенного и растерянного Бэкхена за руку и выволакивая его в коридор. Они стояли у окна на кухне. Пак курил, Бен выводил на стекле какие-то замысловатые узоры. Молчали. Никто не знал, что сказать. Что сделать. Но через несколько минут Бен все же решился. - И давно ты знаешь? - О чем? - приподнял бровь Пак. - О результатах тестирования, конечно! - А их что, уже вывесили? - захлопал глазами альфа и сердце Бена пропустило удар. - Х... Хочешь сказать, что ты признал меня не потому, что я занял восьмое место? - МАТЬ ТВОЮ, ТЫ ЗАНЯЛ ВОСЬМОЕ МЕСТО??! - воскликнул Пак, затушив сигарету. Бен почувствовал, как по щекам потекли слезы. Чанель принял его безо всяких там экзаменов и условий. Просто потому, что Бен был его омегой... Он подошел к мужчине и уткнулся ему в грудь. - Ты самая страшная задница в мире, Пак Чанель! Ты хоть представляешь, как я старался, чтобы войти в десятку лучших и доказать, что достоин тебя? - всхлипывая, он несильно бил альфу по плечам, пока тот не стал тихо смеяться, обнимая своего мальчика так крепко, что у того хрустели кости. - Скорее мне теперь придется это доказывать. - О да, мой отец суров. - И дядя. - Да и Чонин не сахар. - Ситуация, однако. - Я люблю тебя, Бен Бэкхен. И если мне придется снова рыскать по городу в поисках этой гребанной туалетной бумаги с запахом персика или даже стать развратной секретаршей твоего брата-оболтуса — я все выдержу. Потому что ты — лишь мой. - Эх, ну в кого же ты такой придурок? - закатил глаза Бэкхен, - И за что я только тебя люблю? Чонин тихо засмеялся, укрывая заснувшего Чжунмена пледом. Подойдя к мужу, стоящему возле колыбельки сына, со спины, он обнял его: - Йа... Жду не дождусь того момента, когда нам уже будет можно, - он игриво шлепнул мужа по попке, потираясь о него. - Мой милый супруг, вы — чудовище! - прыснул Хань, прижимаясь к своему, самому теплому, доброму и красивому альфе, к своему мужу. - И ты не лучше. Как ты красиво все подстроил. Чанель вошел в дом именно в тот момент, когда наши начали сватать Бэкки! И вот что мне делать с тобой теперь? - Любить, кормить и никому-никому не отдавать. Справишься, Ким Чонин? - И ты еще спрашиваешь? - прошептал альфа, утягивая своего самого любимого мальчика, которому теперь придется поделиться этим титулом с Кенсу, в нежный поцелуй. А через полгода Пак Чанель услышал самые судьбоносные в своей жизни три слова... «Придурок, я залетел!». И первое, что сделал альфа — купил ведро штукатурки. Ну а вдруг?