༻• ⊰✷⊱ •༺
Харчевня. Всякие они бывают, но в такое место ни одна знатная особа нос не сунет. Полно пьяных забулдыг, девиц в приспущенных платьях, облапанных этими самыми забулдыгами. Немытые тела и забродивший хмель сочетаются с запахами еды, а общий смрад такой, что глаза режет. И это на улице, где разместился Александр. Жутко вообразить, какое «амбре» внутри. Однако долго сидеть в одиночестве не пришлось. На толстую деревянную столешницу, всю в крупных трещинах и въевшихся пятнах хмеля и жира, шлёпнулись перчатки: потёртые и с дырой на указательном пальце. — Ну-с, здравствуй, Александр. Напротив камердинера грузно опустился мужчина и, развалившись на стуле, закинул ноги на край стола. Сцепил пальцы в замок на груди и отклонился на спинку. — Здравствуй, — поприветствовал камердинер. — Однако славное место ты выбрал для встречи. — Ох, простите, Ваше Высокоблагородие, — язвительно оскалился мужчина. — Совсем изнежал в своём версальском гадюшнике, — рыкнул он. — Салфеточку на коленки не велеть ли подать? Александр иронично вздёрнул бровь. — Вряд ли они тут есть. Мужчина ухмыльнулся, показав ряд неровных зубов с одним выступающим клыком, и свистнул в сторону. — Похлёбку тащи. И хлеба шмоток потолще, — хриплым голосом велел он. — Пива подать? — спросила женщина в засаленном переднике. — Гнилым пойлом сама травись, — скривился мужчина. — У меня своё, — на свет появилась покоцанная фляга, которую он плюхнул на стол. — Ну? Чего встала? Аль пинка ждёшь? — и служанка испарилась. Поведение ни капли не удивило камердинера. Странник и не такие фортеля выделывать горазд, и это он сейчас даже не хамил: общался в весьма привычной для себя манере. Александр терпеливо подождал, пока принесут еду, а сам в это время молча смотрел на Странника. Кто он — ответить каждый затруднится. Большинство звали его Странником из-за кочевого образа жизни и способности отыскать то, что отыскать больше никто не в силах. Особо впечатлительные кликали его чёртом из-за непонятного возраста и дикой внешности. Одна половина его лица была молодой и без морщин, а вторая искажена, как у старца. Отсюда пошло ещё одно прозвище — Двуликий. Бельмо на глазу добавляло чертовщины в его облик. Александр никаким «чёртом в человеческом обличии», разумеется, его не считал. Его со Странником свела Вероника — это было незадолго до того, как они бежали, прихватив Марию. А затем Странник помогал искать их убийц. Несмотря на некогда общее дело, он не назвал бы Странника ни другом, ни врагом. Слишком неопределённые их связывали отношения. Странник знать и корону терпеть не мог, и та платила ему взаимной неприязнью. Однако открытого противостояния между ними не было: и та, и другая сторона застыли в состоянии «холодной войны». И, пожалуй, только камердинеру короля удавалось балансировать между ними. — Ну, чего притих? — хлюпнул похлёбкой Странник. — Жду, когда насытишься, — спокойно ответил Александр. — Я ж не ушами жру, — фыркнул Странник. — Вещай. Александр молча стал выкладывать на стол предметы. Первой появилась шкатулка из-под яда, которая принадлежала убийце. И Странник, увидев дорогую вещицу, плеснул похлёбку мимо рта. Вытер рот кулаком и недобро зыркнул на камердинера. — Ты что, крыса версальская, — злобно ощерился Странник. — Об услуге для плешивой знати явился просить? Да я тебя, скота, в этой похлёбке утоплю за такое. Александр невозмутимо достал другие предметы и придвинул к Страннику мешочек. — Взгляни повнимательнее. Странник расчехлил изделие и достал кусок кожи с клеймом. Цокнул языком. Оглядел другие ёмкости, заметив символы Вавилонской письменности. То, что речь пойдёт о каифах, Странник осознал сразу — срезанная с кожей метка проорала об этом во всё горло. Однако никакого удивления это не вызвало. Впрочем, это естественно. Странника сложно чем-либо удивить. — Башку твари тоже притащил? — обронил Странник. — Да. Желаешь взглянуть? — Я ем, — скривился Странник, запустив ложку в похлёбку. — И что? — улыбнулся Александр. — Или изнежал в своих странствиях? — Да катись ты, — буркнул Странник, шваркая едой. — Где добром каифским разжился? — он взглядом указал на вещи. — В пригороде Парижа позапрошлой ночью. Странник беспристрастно сунул кусок хлеба в рот. — А чой ты по ночам по свалкам шаришься? — чавкая, промычал Странник. — Заскучалось тебе в золотых застенках? Камердинер проигнорировал реплику. — Они теперь ядами промышляют, — между делом заметил Александр. — М-угу, — угукнул Странник, с хлюпаньем втянув похлёбку. — И в их рядах теперь придворная знать. Странник ухмыльнулся, не прерывая трапезу. — Оно и складно. Зверям полагается обитать в зверинце. Теперь усмехнулся Александр. Странник, как обыкновенно, демонстрировал собственную мораль: принцип «Враг моего врага — мой друг» с ним не действовал. Коль каифы перетравят весь королевский двор, то Странник им руку пожмёт, а потом эту же руку им и отрубит вместе с головой. Камердинер сложил руки на стол и, не ходя вокруг да около, произнёс: — Мне нужна твоя помощь. Странник замер, не донеся ложку до рта. Выпрямился. Глаз с бельмом сверкнул упрёком. — Я гляжу, сызнова шило в заду засвербило, — клацнул зубами Странник, бросив ложку в похлёбку. — Желаешь, шоб каифы тебя на мозаику разобрали: «Собери осла»? Александр скептически выгнул бровь. — Не лезь, сказано, — отрубил Странник и обратно схватился за ложку. — Заведи себе бабу, наконец. Женись, малых настругай, и живи себе на радость. А в дерьмище каифское не суйся. — Непременно так и сделаю, — кивнул Александр. — Но после того, как обезглавлю каифов. Странник тяжело вздохнул. — Упёрт, что баран, — недовольно буркнул Странник. — Чой тебе неймётся-то, Саньчо? А? Ты своё отомстил — живи смирно. — Я не могу жить смирно, пока изуверы бросают детей на подкормку тварям и травят моих друзей, — отрезал Александр. — А ну? — заинтересовался Странник. — Кого ироды зацепили? — Кто-то покушался на Генриетту, — не стал лукавить Александр. Странник равнодушно фыркнул. — Невелика потеря, — он закатил глаза. — Подохнет — коронованный утырок найдёт, в кого свой обрубок из штанов пристроить. Черты лица камердинера заострились. — Нет, не пускай, — прищурился Александр. — Она мой друг. Странник вновь фыркнул. Откинулся на спинку стула и, прихватив флягу, отхлебнул из неё. Почесал щёку и развёл руками. — Лады, — неохотно согласился Странник. — Вещай, что к чему.༻• ⊰✷⊱ •༺
«Зло пронзит земли Франции. Ляжет тень на трон. Корону окропят кровью почитатели дьявола, воскресшие из прошлого…» Адриана отложила записи Нострадамуса и, запустив пальцы в волосы, сжала их у корней. И это только начало первой страницы из дневника. Недолго думая, фрейлина поднялась с места и вышла из покоев. Сразу же наткнулась взглядом на гвардейцев. Бонтан не снял охрану. Значит, допрос не выявил убийцу. — Где Александр? — Не видели, мадемуазель де Вьен, — чинно ответил страж. Адриана, вздохнув, кивнула и отправилась на поиски. Буквально в конце коридора наткнулась на Фабьена, спускающегося по лестнице с верхнего этажа. — Фабьен, — она окликнула главу стражей, и тот обернулся. — Александра не видел? — На рассвете уехал, — тотчас ответил Фабьен. — Скоро должен вернуться. Задерживаться не имеет смысла, и они, кивнув друг другу, разошлись. Адриана собралась вернуться к себе, чтобы продолжить перевод записей, а Фабьен отправился к лестнице, ведущей на первый этаж. Девушка остановилась. В целом, некоторые вопросы можно задать и Фабьену. — Фабьен, постой, — развернувшись, Адриана вновь его окликнула. — Допрос ничего не дал? — Дал, и немало, — серьёзно ответил Фабьен. — Но охрану не сняли, — фрейлина мотнула головой на гвардейцев за своей спиной. Глава стражей глянул на них. Ранним утром он отчитался и Анне, и Генриетте, но фрейлины среди них не было. Людовик же всё знал почти из первых уст, так как на наибольшей части допроса присутствовал лично, однако требовалось уточнить некоторые детали, потому сейчас Фабьен спешил в версальский сад для беседы с королём. — Побеседуем по дороге? — предложил Фабьен. — Разумеется, — девушка поспешно стала спускаться. Под пытками, как известно, и немой заговорит — вот и схваченный Арно развязал язык. Фабьен опустил детали пыток, а обратился к сути. Арно поведал, что место, где повязали семь придворных дам и его самого, не единственное подобное во Франции. Со слов Арно, у Госпожи, имени которой никто не знал, несколько подобных точек. Из всего прочего получалось, что Госпожа навроде торговца, держащего ряд лавок. Для прикрытия торгует товаром обыденным, но за ширмой продаёт различные снадобья. Включая и яды. Сама в этих домах и лавках она бывает редко: чаще присылает подручных, а сама держится в тени. Что касаемо ритуалов, то тут всё просто. Приходит какая-либо дама за снадобьем. Покупает. Раз покупает, два покупает. А на третий раз торговец — такой, как Арно — спрашивает, не желает ли дама узнать, как готовятся такие снадобья. «Вы сможете сами их изготавливать, это несложно. И будете обладать знаниями, непосильными обычному человеку. Вы будете знать больше, овладеете тайной силой, и сможете распоряжаться судьбой человеческой — хоть друга, хоть врага», — щебечет торговец. Дама, уже повязанная незаконными покупками, зачастую соглашается. Да и любопытство толкает вперёд. Уж больно приятные вещи обещает торговец: власть, знания, силу. Но такое предлагается не всем. Выбирают самых состоятельных, кто может вливать поток злата, ибо посещение первого собрания, как и последующих, обходится недёшево. Первую встречу проводит не Госпожа, а кто-то из подручных. И только убедившись, что капкан захлопнулся, выходит Госпожа. И вот она-то уже подсаживается на уши дамам более толково. Дамы, воодушевлённые общей тайной и новыми знаниями, собираются в «кружок по интересам», попутно вливая в тайное общество реки денег. Ничего личного. Всего лишь торговый промысел. Но это присказка. Сказка впереди. За ширмой этих ритуалов и торговли развёрнута истинная чертовщина. Существуют собрания, на которые не пускали даже торговцев вроде Арно. Где они проводятся, что там происходит — Арно сие поведать не смог, как бы усиленно ни выколачивали из него сведения. А однажды под покровом ночи Арно привезли скрюченное существо, велели посадить в подпол, предупредили, что существо боится солнечного света, а потому держать его надо в темноте. Следом из мешка вывалили тела мёртвых детей. Этим полагалось кормить существо: по младенцу раз в две недели. Арно на допросе плакал, говоря, что против воли согласился. Бес попутал. Адриана слушала Фабьена с непроницаемым лицом, изредка хмуря брови. Чем дольше он говорил, тем мрачнее становилась фрейлина. А когда короткий пересказ иссяк, она остановилась на одной из тропинок версальского сада и исподлобья глянула на главу стражей. — Александр из-за этого уехал? — хмуро спросила Адриана. — Надо полагать, — кивнул Фабьен. — Надо отыскать эту Госпожу, а заодно и всех, кто ей прислуживает. — Гвардейцев он с собой, разумеется, не взял, — укоризненно скрипнула Адриана. — Разумеется, не взял, — подтвердил Фабьен. — Не переживай, — он дружески потрепал девушку за плечи. — Он не такой дурень, чтоб в пекло лезть. Скоро вернётся. Адриана выдавила полуулыбку и, поблагодарив Фабьена, отпустила того к королю, а сама обратила вдумчивый взор на фасады дворца, залитые солнцем. Фабьен упомянул, что каифы считают свою Госпожу истинной ведьмой. И это подтолкнуло на определённые мысли. Она может сейчас вернуться во дворец, продолжить перевод записей, чтобы показать их Александру, когда тот вернётся. При этом попутно нужно постараться не беспокоиться о том, что камердинер умчался незнамо куда без охраны, когда вокруг творится черт-те что. … Или она может начать действовать, а записи подождут до вечера.༻• ⊰✷⊱ •༺
— Ты покудова не лезь, — в Бог весть какой раз произнёс Странник. — Дам знать, как мразину нечистую отыщу. — Не буду. Других забот полно. Пока они беседовали, солнце ушло с зенита и стало тянуться к горизонту. Оба всадника вели коней по пустынной лесной дороге. Перед глазами уже показалась развилка: та, что справа, — путь в Версаль, а та, что слева, уводит на юг. — Послушай… — камердинер сомневался, поднимать этот вопрос со Странником или нет, но всё же спросил: — А ты Касселя помнишь? — А как же, — хмыкнул Странник. — Порадуй: подохла лепёха коровья? — Жив, — отрицательно мотнул головой Александр. — Жениться собрался. Странник загоготал так, что спугнул птиц. — Во умора, — ржал Странник, неспешно ведя коня. — Кто бы ни была: мои соболезнования его суженой. Александр скупо улыбнулся. — О том и речь, — из груди вырвался тяжёлый выдох. — Свадьбу надо сорвать, а Касселя сунуть за решётку. Корону обворовывает. — Это дельце благое, — одобрил Странник, озорно сверкнув глазом с бельмом. — И то, и другое. Старик верно поступает, что гадюшник обчищает. Королю меньше на чулки достанется. Но! — он важно оттопырил кривой указательный палец. — Старику явно место на плахе: он же ж наверняка ворованное к себе в карман кладёт. Александр кивнул. — Да, верно. — Ну-с, и чего? — полюбопытствовал Странник. — К чему речь о старом шаре навоза завёл? Неужто вор вора за руку схватить не может? Камердинер вдумчиво покривил губы. Так-то оно так — может. Но время поджимает: ещё накануне, почти ночью, Луи объявил, что вскоре Кассель отправится с объездом по Франции. Свадьбу велено сыграть до его отъезда, а значит срок — до конца недели. А тут, как назло, ещё каифы во всей красе. — Тебе не приходилось слышать что-то о Касселе? Может, слух какой прошёл? — Саньчо, ты чой это? — Странник приподнял брови. — У тебя ж на каждую придворную крысу обличающих знаний — гора. Неужто прижать тварюгу нечем? — Времени мало, — коротко обронил Александр. — И хочется чисто отработать. Без грязи и шантажа. — Пу-ф-ф-ф... — на минуту задумался Странник. — С тварями дел не имею, не слушаю, где златом бренчат. Кабы знал, то прислушался бы, а вот так наобум… Без обидняков, тут я тебе не помогу. — Не беда, — кивнул камердинер. — Сделаю по старинке. — Да горло рассеки убогому, и делов-то, — посоветовал Странник. — Никто рыдать не станет. Какова разница: в могиле аль за решёткой. И там, и там сгниёт. Александр пожал плечами. Кони как раз в этот миг приблизились к развилке, и камердинер уже собрался попрощаться со Странником и разойтись в разные стороны, как привлёк стук копыт с той дороги, что вела в Версаль. Александр повернул голову, чуть отклонив Буяна с тропы. И глазам своим не поверил. К погосту, что раскинулся по правую сторону, приближался конь со вполне знакомой всадницей. Камердинер аж рот разинул. Какого чёрта она тут делает?! Адриана тем временем спрыгнула с лошади и, накинув капюшон на голову, переступила границу кладбища, беззвучной фигурой следуя по заросшим тропам. Тишь. Природная, истинно-обнажённая тишь. Могильная. Вечереет. Небо поделено надвое: до ночи ещё долго, но день уже тает. Вокруг туман. Негустой, но холодный. Стелется по кладбищенской земле, расползаясь по надгробиям, переползая через могилы, как спрут, протягивающий щупальца. Солнечный свет таится за горизонтом, прячась за кронами дальних деревьев. Несмелый, нерешительный свет. Он будто выжидает, когда туман вдоволь пропитает могилы. Всё во власти тумана. Он щекочет щиколотки прохладой, пробирается под ткань одежды, скользя по телу. Хочется подуть на него, но не для того, чтобы прогнать, а чтобы увидеть, как он взовьётся клубком — потревоженный, смущённый теплом дыхания, и дыхнёт холодом в ответ. Что-то неземное, нечеловеческое опутывает, забираясь под кожу. Кажется, вот-вот водная гладь мелкого пруда неподалёку подёрнется, и из глубины вынырнет полуобнажённая дива. Обопрётся на бревно и, взмахнув рыбьим хвостом, перекинет сырые волосы на нагую грудь. А следом разнесётся плач сирен, что прозвучит как пение, и листья будут шелестеть в их голосах. И в том таится и покой, и зябкая тревога. Но не страх. Страха нет, несмотря на пустынность и смерть под ногами. Девушка огляделась, внимательно осматривая заброшенный погост. Тут, пожалуй, с полвека никого не хоронили: свежих могил не видать, да и прежние заросли так, что земли не углядеть. — Кр-р-рра! Ворон, встрепенувшись, слетел с косой изгороди. Адриана, вздрогнув от резкого птичьего вскрика, обернулась. Ворон, взмахнув крыльями, приземлился на каменное плечо статуи. Девушка подняла взгляд. Каменный ангел, обнявший себя крыльями, в скорби склонил голову. Взор опустился вниз и, наконец, она заметила то, что искала. Адриана сделала несколько шагов к статуе, но не дошла: земля по ногами разверзлась, и она с коротким вскриком рухнула вниз. — Чтоб вас…! Кто-то схватил за руку в последний момент, рывок — и девушка, качнувшись, повисла в воздухе, как тряпичная кукла. — Александр?! — она так удивилась, что даже забыла испугаться. — Как вы тут оказались?! — У меня к вам тот же вопрос! — слетело почти рыком с губ. — Решили подыскать местечко своему жениху? Камердинер потянул её на себя, вытаскивая из ямы на землю. Адриана понадёжнее ухватилась за его руки, а потом и за плечи, подтягиваясь наверх. Поразительно: она едва не разбилась о дно непонятной ямы, а инстинктивный страх всего-навсего заставил сердце на долю секунды сжаться и прыгнуть в горло, а затем сразу же отпустил. Похоже, она начинает привыкать. — Я вас под замок посажу! — рявкнул Александр, когда оба встали на ноги. — Какого лешего вас понесло на погост?! Она проигнорировала его злость. От неё не укрылось, что при выуживании её из ямы он болезненно поморщился, а когда она почти оказалась на поверхности, то стала ясна и причина. Он, грохнулся на землю плашмя, и плечом сбил старое надгробие, от которого откололся острый кусок и прилетел ему в плечо со спины. — Поранились? — озадачилась Адриана. — Ушиблись? — она потянулась к его плечу. — Позвольте, я взгляну. — Вы меня слышали? — он недовольно отвёл её руку от себя, перехватив за запястье. — Что вам здесь понадобилось, я спрашиваю. Ещё и без охраны! Адриана тяжело вздохнула. — Я объясню, — девушка примирительно подняла ладони. — Я… — но она умолкла, заметив Странника. Тот сидел на могиле, с любопытством зыркая на девушку. С любопытством и… неприязнью? — Здравствуйте, — невзирая на то, что необычный внешний вид мужчины изумил, Адриана не выказала этого внешне и вежливо поздоровалась. — Здоровей видали, — хмыкнул Странник, выудив длинную трубку. — Не шибкого ума, коль здравия на погосте желаешь, придворная, — это слово он выделил особенно презренно. — Не хами, — осёк Александр. — Повежливее будь. — Камзола не найдётся для аудиенции у прекрасной дивы? — огрызнулся Странник. — Ты меня слышал?! — взъелся Александр. Странник, фыркнув, принялся набивать трубку табаком. — Да слышал-слышал, — поморщился Странник, увидев, что камердинер взбеленился не на шутку. — Здравствуйте, мадемуазель… — он, причмокивая губами, стал раскуривать трубку, — … как звать-то? — Адриана, — бездумно представилась фрейлина. — Здравствуйте, Адриана, — старательно изобразил вежливость Странник. — Позвольте представиться: я товарищ этого бешеного пса, что у вас за спиной, — сообщил он. И язвительно бросил в сторону камердинера: — Так сойдёт? — По крайней мере, ты старался, — не особо одобрительно отозвался Александр. Адриана изобразила радушную улыбку, не заостряя внимание на том, что диковатого вида мужчина не назвал своего имени. — Приятно познакомиться. — Приятнее не придумать, — разозлился Александр. — В Версаль, — он схватил её за локоть. — Живо. — Нет-нет, — заупиралась Адриана. — Мне надо… Эм-м-м… — она не собиралась всё выкладывать при постороннем. — Мы можем поговорить наедине? — шепнула она Александру. — Я оскорблён, миледи. Или как там вас вернее называть, — встрял Странник, смакуя дым. — Я, может, тоже желаю уши погреть. Тем паче, место для беседы вы избрали несказанно толковое. Адриана с недоумением покосилась на него. Да кто это такой? — Мы на минуту, — камердинер оттащил девушку в сторону. — Да хоть бы и на две, — невозмутимо ответил Странник. Он беспристрастно дымил, окуривая себя и погост, и изредка поглядывал в их сторону. Затем поднялся на ноги, подошёл к яме и заглянул вниз. Нет, не могила. Колодец мелкий да пересохший, сверху заваленный гнилыми досками и землёй. И понесло ж девицу придворную на кладбище. Только если… — Ведьма, что ли? — буркнул себе под нос Странник. Странник с подозрением зыркнул в их сторону. Девушка что-то быстро тараторила камердинеру почти на ухо, тот хмуро, но внимательно слушал. А когда оба вернулись, то застали Странника, дымящего в глубокой задумчивости. — Мы поедем, — спокойно известил Александр. — Увидимся позднее. Странник поднял глаза на камердинера. Тут семи пядей во лбу не надо быть, чтобы понять, что его выпроваживают, а сами круг дадут да вернутся обратно сюда: не напрасно ж девица в сторону статуи крылатой маячила. — Ты коль брехать мне задумал, то поди и ляг в могилу, покуда я тебя сам туда не положил, — недобро сощурился Странник. — Деваха-то ведьма явная. — Я не ведьма! — воскликнула Адриана. Камердинер зло зыркнул девушку в немом: «Помолчите». — Оп-п-па, — ухмыльнулся Странник, выпустив в туман клубок дыма. — Сама себя выдала. Всё дальнейшее заняло мгновения: Странник резво поднялся на ноги и схватил девушку за руку — пальцами как раз мазнул по тем мелким ссадинам, что она получила, вылезая из ямы. Адриана, дёрнувшись, зашипела, а Александр грубо одёрнул Странника за руку. — Не трогай. — Да тихо ты, покойников разбудишь, — отсёк Странник. Поднес пальцы, чуть-чуть измазанные кровью девушки, к носу. — Как есть ведьма, — он принюхался к её крови. — Только спящая. Александр, выудив платок, одной рукой прижал ткань к её ссадинам, а другой рукой отодвинул девушку за спину. Та обвила его локоть обеими руками. — Хм-м-м… — Странник, нахмурившись, тщательнее принюхался к её крови. — Нострадамуса кровь. Родня, что ли? А вот это удивило Адриану пуще всего остального. Необычность Странника и без того сбила с толку, но то, что он определил по запаху крови родственную связь, ошарашило бесповоротно. — Вы знали моего дедушку? — опешила Адриана. — Дедушку… — протянул Странник, оглядывая девушку. — Внучка, стало быть. Странник лукаво глянул на камердинера. — А чего-сь ты мне сразу не сказал, что девицей с ведьминской кровью разжился? Александр, стиснув челюсть, промолчал. — Вы не ответили на мой вопрос, — просвистела Адриана. Странник глубоко вздохнул. Вид его сделался миролюбивее. — Знавал я Мишеля, — кивнул Странник. — Толковый мужик. Пусть и гнили придворной служил, но душой прост и сердцем не запятнан, — с явным уважением произнёс он. — А ты, стало быть, наследие евоное. Что ж… — он выдержал паузу. — Тогда и впрямь: приятно познакомиться, Адриана. Я Странник. Александр, изначально готовый к тому, что Странник начнёт клацать зубами на придворную даму, ощутимо расслабился. Знал бы, что Странник с таким уважением отнесётся к наследнице Нострадамуса, то сразу бы представил её, как полагается. — Приятно познакомиться, Странник, — несколько растерянно ответила Адриана. — Внесём ясность, — оповестил Странник. — Значится, расклад таков, девица. Я враг короны, — он указал на себя. — Придворных крыс на дух не выношу, но для твоего деда и для этого гада, — он послал усмешку камердинеру, — делаю исключение. Но ты учти, девица: коль язык свой бабский за зубами не удержишь и брякнешь, что со мной знакомство водишь — тебя казнят. Ляпнешь, что Саньчо со мной видела — его казнят. Усекла? — Усекла, — потрясённо ответила Адриана. И тут же ехидно встрепенулась: — Саньчо? — озорно переспросила она, глянув на камердинера. — Ваше имя играет удивительными красками. Александр, фыркнув, закатил глаза. Странник ухмыльнулся. — А теперича сознавайся: чего ради на кладбище прискакала? Адриана насупилась, промолчав. Когда они с Александром отходили, то она бегло сказала ему, что ей нужно собрать тут траву, но в подробности углубляться не стала, а попросила выпроводить незнакомца, чтобы сделать то, зачем явилась. — Можете при нём собрать, — разрешил Александр. — Смысла таиться уже нет. Про каифов он тоже знает. Адриана засомневалась, но, получив одобрительный кивок от камердинера, направилась к статуе, в основании которой рос… хм, на взгляд мужчин, сорняк. Александр и Странник потянулись за ней, и когда девушка присела к основанию статуи, принявшись срывать растения, Странник хмыкнул. — А говоришь не ведьма. — Это не магия, — отозвалась Адриана, укладывая траву в мешок на поясе. — Это наука. — Сорняк на погосте рвать — это наука? — скептически осведомился Странник. Адриана издала смешок и выпрямилась, утрамбовывая траву в мешок. — Мы имеем дело с дьяволопоклонниками, верно? — Навроде того, — кивнул Странник. — И свою Госпожу каифы считают ведьмой? — Определённо, — кивнул Александр. — И она изготавливает яды? Мужчины снова кивнули, сложив руки на груди. — Как защищаются ведьмы, которые водятся, как они считают, с чёрной магией? — прищурилась Адриана. — Ведьмы, у которых дом набит отравой? Ведьмы, которые ритуалы проводят? — Аконитом, — ответил Александр. — Мать-королева всех ядов, — подхватил Странник. — Да, они аконит под порог кладут. — Это, — девушка похлопала ладонью по мешочку с травами, — лазурка. Растёт — увы и ах — только на погостах. Я сделаю из неё смесь, которая выявит аконит. Закинете такую смесь под порог, и если там аконит — неважно, свежий или сушёный — то тонкий дым потянет. Странник и камердинер приосанились, перестав складывать руки на груди. — Так и выявите колдовской дом, не заходя внутрь, — нравоучительно продолжила Адриана. — Быстро и легко. И это… — она сверкнула глазами на Странника, — … наука. Не магия. Любая ведьма — это, перво-наперво, человек. И то, во что ведьма верит, способно сыграть, — она вновь хлопнула по мешку, — против неё. Александр обрадовался, забыв о гневе. Странник воодушевился, забыв о скепсисе. — Где ж ты раньше была, девица! — воскликнул Странник. — Будь у нас такие знания, мы бы всю чернь ещё много лет назад перерубили. Ай, молодца! — искренне похвалил он. — Умна головушка! — Умница, mon étoile! — похоже, камердинер даже слишком обрадовался, потому как обхватил девушку ладонями за голову и поцеловал в щёку. Получилось так порывисто, что чуть не угодил в губы, чем заставил её покраснеть и рассмеяться. — Что б я без вас делал. — Скучали бы, полагаю, — заулыбалась Адриана, взяв его под руку. — И коль вы внесли ясность, то и я желаю кое-что прояснить, — она повернулась к Страннику. — Что бы вы ни говорили и как бы ловко ни определяли моё родство по крови: я не ведьма. Я учёная. Уяснили? — Уяснил, — примирительно поднял ладони Странник. — Пущай будет учёная. Слуху такое гоже. Адриана кивнула. — Теперь можем возвращаться в Версаль.༻• ⊰✷⊱ •༺
Ох, и удивились гвардейцы, когда увидели Адриану и Александра в коридоре. По их разумению, девушка должна находиться в покоях, откуда несколько часов назад выглянула и попросила никого к ней не пускать, ибо она намерена отдохнуть. — Не обижайтесь, — Адриана, подойдя к дверям, улыбнулась гвардейцам. — Побеседуем позднее, — пообещал стражам Александр, что подразумевало вполне красноречивое: «Каким местом вы её охраняли, что она у вас из-под носа сбежала». — Они не виноваты, — фрейлина вошла в покои. — А как вы… — камердинер зашёл следом, закрыв за собой дверь. Наткнулся взглядом на распахнутое окно, и вопрос отпал сам собой. — Ясно. Сбежала через окно. Прекрасно. Теперь стражу надо ставить не только к дверям, но и к окнам. — Я не могла отправиться на кладбище под охраной, — фрейлина непринуждённо скинула плащ. Тут не поспорить, конечно. Александр не стал сыпать нравоучениями, а приблизился к столу, сразу обратив внимание на записи Нострадамуса, которые она успела перевести. — Раздевайтесь, — велела Адриана. — Что? — растерялся Александр, забыв первую строчку, которую только что прочитал. — У вас плечо, — она кивнула на него. — У меня их два. Фрейлина закатила глаза и, дёрнув за узел его плаща, сорвала ткань с плеч. Нахмурилась. В тот момент, когда он сбил часть надгробия, чтобы схватить её, камень раскололся и треснул в область плеча со спины. И крайне неудачно: остриё камня ударило, как штык, прорвав ткань и кожу. — Ещё скажите, что не больно, — вздохнула Адриана. Ну-с, как не больно. Если не шевелить плечом, то не больно. Однако он и сам чувствовал, что место ушиба пульсирует и, судя по ощущениям, явно кровоточит. — Садитесь и снимайте рубаху. Александр спорить не стал. Послушно стянул рубаху и уселся за стол, пока девушка засуетилась с водой и повязками. Взялся за бумаги: прочитал переведённые строчки и взял звёздную карту, чтобы продолжить расшифровку. За спиной послышался тяжёлый вздох. — Всё так плохо? — камердинер отвлёкся, попытавшись заглянуть за своё плечо. Адриана посмотрела на расцветающий крупный синяк и рану, пробитую не вширь, а вглубь. Самое важное сейчас — хорошо прочистить от каменной пыли и ворсинок ткани. — До свадьбы заживёт, — оповестила фрейлина. — До вашей? Вряд ли, — усмехнулся Александр. Адриана влепила ему несильный подзатыльник, и он рассмеялся. — Займитесь делом, — напутствовала фрейлина, кивнув на записи. И предупредила: — Не шипеть, не дёргаться, не повышать на меня голос. Побудьте послушным мальчиком. — О, из старика я превратился в мальчика, — притворно восхитился Александр. — Глядишь, и до мужчины когда-нибудь созрею. На этих словах она намеренно надавила тряпицей, смоченной очищающим раствором, на рану. Александр поморщился, с губ сорвалось болезненное шипение. — Да понял-понял, — сдал назад камердинер. — Не созрею, так не созрею. Адриана издала смешок, перестав давить на ушиб. Стала обрабатывать более аккуратно. Покои погрузились в тишину. Вполне спокойную тишину, безо всякой неловкости. Александр погрузился в перевод записей, увлечённо заглядывая в звёздную карту и черкая пером по бумаге. Адриана слишком сосредоточилась на его травме. Но вскоре сбилась. Закатное солнце подмигивало, заглядывая в покои. Золотистый свет гулял по столу, изредка запутываясь в кудрявых волосах камердинера, склонившим голову над столом. И так сильно захотелось запустить пальцы в эти беспорядочные кудряшки, что она аж одёрнула себя, поймав на совершенно предательской мысли. Но если жест ещё можно перехватить, то мысли — нет. Взгляд скользнул ниже — по линии плеч, рук, мышцам спины. И приходилось признавать: он хорошо сложен. Учитывая, что он не гвардеец, не воин и в основе своей службы не занят физическим трудом, даже слишком хорошо. Адриана тряхнула головой. Нашла, о чём думать! Обычно он сложен! И нечего его идеализировать. Нахмурившись, она постаралась больше не отвлекаться. — Поднимите руку, — собственный голос почему-то показался голосом со стороны. Александр послушно поднял руку, не отвлекаясь от записей. — Можете опускать, — она закрепила повязку и, протерев свои мелкие ссадины на руке, опустила ладонь на его плечо. — Всё. — Благодарю, — без всяческой задней мысли он поймал её ладонь и, потянув на себя, бездумно поцеловал в запястье. Адриана застыла. Александр замер, с опозданием осознав, что только что сделал. Поцеловать тыльную сторону женской ладони — это не более, чем вежливость. Поцеловать в макушку — это можно отнести к заботе, покровительству. Поцеловать в щёку — это ещё можно списать на дружбу и тёплое отношение. И даже поцеловать в губы — это не такое уж и признание. Но поцеловать внутреннюю сторону женского запястья — это такое откровение, что сокровеннее и ближе некуда. Этот жест не носит другого характера, кроме как интимного. И выкрутиться, что «Простите, я случайно» не выйдет. Да, он сделал это бездумно и, действительно, случайно. Но в том-то и суть. Так себя выдать со всеми потрохами — это ещё постараться надо. Разум мгновенно поднял протест, скандируя что-то о том, что не стоит переступать какую-либо личную черту, пока вокруг такой бардак в виде каифов и мрачных записей Нострадамуса. Это только всё осложнит. Чувства вопили обратное, твердя, что глупо пятиться назад — непроизвольный жест только что сказал всё сам за себя. Сомнения навалились таким комом, что оглушило напрочь. Александр глянул на их переплетённые руки в области своего плеча. Сейчас она вытянет свою ладонь из его и сведёт всё в шутку. И, наверное, это будет правильно в такой ситуации. Но она не убирала руку. И молчала. Молчала, обезоруженная прикосновением его губ к своему запястью. Всего одного случайного жеста хватило, чтобы всё внутри разорвалось на части: в один миг и без предупреждения войны. И что бы ни верещал разум: у неё не хватит духу, чтобы свести всё в шутку. С его губ сорвался выдох. Нет, напрасно он ждёт, что она уберёт руку. Это неправильно — перекладывать ответственность на неё. Он не сдержался — ему и отвечать. И он почти приказал себе отпустить её руку, но прикосновение кончиков её пальцев к затылку рассыпало приказ в прах. Он, вздрогнув, обернулся на неё и заметил в её облике ту же самую борьбу, что бушевала и в нём — между «не стоит» и «хочу», между разумом и сердцем, между «держи» и «отпусти». И что-то надломилось внутри. Пожалуй, именно с таким треском и проигрывают самим себе. Он поднялся и, перехватив её за руки, подвинул к столу. Буквально переставил — так, как переставляют фигуру на шахматной доске. Одним движением и с такой сосредоточенностью, как будто от следующего хода зависит жизнь. Глаза цвета моря потемнели на тон, а пальцы крепко сжали её запястья, не позволив шевельнуться. Он усмехнулся, когда она попыталась высвободить руки из его хватки. Она не собиралась его отталкивать, но то, что он сковал её движения, вызвало ярый протест — она не могла к нему прикоснуться. — Отпусти. Шах. — Чтобы ты мне руки оторвала? И мат. Его губы впились в её, и все пути к отступлению отрезало окончательно. Он отпустил её запястья, обвив за талию, и она, воспользовавшись свободой, сразу зарылась пальчиками в его волосы на затылке и потянула на себя. Поразительно: в ту ночь ей казалось, что она умрёт, если он по-настоящему её поцелует. Теперь ей казалось, что она умрёт, если он перестанет её целовать. Её рука вцепилась в край стола, чтобы найти хоть какую-то опору, и он, ощутив её таяние, улыбнулся в поцелуй и, обхватив ладонями за талию, усадил на стол. Подол платья смёл часть бумаг и подставку для пера, которая с глухим стуком свалилась на пол. Клятвенно обещая себе не заходить ещё дальше, он держал руки исключительно на её талии. Но мысленная клятва работала откровенно слабо. Девушка в его руках отвечала на каждое движение губ, зарывалась пальцами в его волосы, вцеплялась в обнажённый торс и спину, пытаясь ещё теснее прижаться к нему. Он не выдержал — дёрнул её к краю стола, спустившись поцелуями с губ на шею. С пухлых, заалевших губ сорвался шумный выдох, и она запрокинула голову. Если бы ей кто-нибудь (да пусть даже вчера) сказал, что она, оказывается, способна не оробеть от поцелуя, а настолько распалиться, то она покрутила бы пальцем у виска. Но с ним только и делала, что плавилась, подставляясь под его губы и руки так, будто всю жизнь этого ждала. Кулон на окне, поймав гранями свет заката, будто рассмеялся, когда она мельком наткнулась на него взглядом. Проиграла? Проиграла! Она язвительно сощурилась издевательским бликам. Катись к дьяволу! Да, проиграла! И, отвернувшись, снова ответила ему, ловя его губы своими. — Александр… — его имя само собой слетело на выдохе. — М-м? — не спросил, а мурлыкнул. Она только мотнула головой, но тут пальцы при очередном прикосновении задели неровность на его рёбрах. Адриана опустила взгляд, чуть отстранившись. Она не заметила сразу, но под её правой ладонью оказался крупный шрам и грубо заживший след ожога. — Это от того пожара? — шепнула Адриана. — Ожог — да, шрам — нет, — спокойно ответил Александр. Положил ладонь на её затылок и притянул обратно к себе. — Не обращай внимания. Всё давно зажило. Движение его губ стало ласковее, не таким напористым. Адриана тоже смягчилась. — Мадемуазель де Вьен у себя? — громко раздалось из коридора. — Да, у себя. Александр и Адриана оторвались друг от друга. Девушка слетела со стола. — Это Кассель. Ой, уйди за ширму! — Кто-то сейчас овдовеет, не выходя замуж, — возмутился Александр. — Какая ширма? Ещё я по углам не прятался. — Да оденься хотя бы! — она швырнула в него рубаху, и камердинер, рассмеявшись, натянул одежду. — Мадемуазель де Вьен, — в дверь постучали. — Александр, записи дедушки, — шёпотом выпалила Адриана, спеша к двери. — И травы спрячь. А вот это верно. Александр убрал записи и мешок с травами, а затем уселся на стул лицом к спинке и непринуждённо облокотился на перекладину. Дверь распахнулась, впуская ручеёк слуг, несущих наряды. Адриана, опешив, посторонилась. Александр заинтригованно выпрямился. — Мадемуазель де Вьен, — министр вкатился в покои. — Я… О, приветствую, Александр. — Добрый вечер, — кивнул камердинер. — Мадемуазель де Вьен, — Кассель обратился к фрейлине. — Я позволил себе прикупить для вас несколько свадебных нарядов, — он указал на платья, которые служанки складывали на диваны. — Надеюсь, вы выберете что-то себе по душе. Адриана моргнула. Александр усмехнулся. — Благодарю, герцог, — растерянно ответила Адриана. — Но не стоило утруждаться так заранее и… — Какое ж это заранее, — заулыбался министр. — Свадебное торжество уже через четыре дня. Через сколько?! Адриана подпрыгнула на месте. — Когда?! Александр чертыхнулся. Он не успел её предупредить, что Луи перенёс свадьбу на конец недели, и она вполне справедливо теперь мечет молнии в камердинера. — Через четыре дня, — повторил Кассель. — Затем я отправляюсь в поездку по Франции. — Я тоже еду? — напряглась Адриана. Что ещё за «я тоже еду?». Так спрашивает, как будто действительно замуж собралась. Александр укоризненно прищурился. — Нет, не едете. — Как пожелаете, — вместе с камердинером ответил Кассель. Все переглянулись. Министр кашлянул. — Оставьте платья и ступайте, — велел он слугам. Те покорно отправились к выходу, и когда дверь за ними закрылась, герцог повернулся к камердинеру и фрейлине. — Я хотел поговорить с вами, — он посмотрел на Адриану. — Но с вами двумя будет даже получше, полагаю. На лицах Адрианы и Александра возникло вопросительное выражение. — Молва донесла, что между вами есть отношения… — начал Кассель. — Нет! — перебила Адриана. — Да, — припечатал одновременно с ней Александр. Адриана и Александр уставились друг на друга — оба с одинаково укоризненным видом. — … покровительственного характера, — завершил свою реплику Кассель. Недоумённо повёл бровью. — Не пойму: так есть или нет? — Есть, — подтвердили оба. Любопытно, кто разболтал? А, впрочем, неважно. — После замужества покровитель вам не понадобится, мадемуазель де Вьен, — вежливый наклон в сторону фрейлины. — Потому начинайте потихоньку привыкать обращаться к своему мужу, — он указал на себя. — К примеру, есть ли у вас нынче какие-либо пожелания? Да, есть. Катитесь за горизонт и оставьте нас с Александром вдвоём. Адриана натянуто улыбнулась. Александр весело подпёр голову ладонью. — Нет, у меня есть всё, что нужно, — тактично ответила Адриана. Камердинер насмешливо сморщил нос. — Хорошо, — кивнул Кассель. — К тебе, Александр, у меня тоже будет некоторая просьба. — Слушаю. — Ты, полагаю, изрядно потратился, взяв покровительство, — деликатно произнёс Кассель. — Я буду рад компенсировать твои затраты. Адриана разинула рот, не поверив своим ушам. Александр выпрямился, будто его палкой по хребту огрели. Небесно-синие глаза полыхнули яростью. — Вы что, Кассель, возомнили, будто покупаете у меня Адриану? — процедил Александр сквозь зубы. — Нет-нет, — примирительно поднял ладони министр. — Всего лишь хотелось бы поступить по справедливости. Пожалуй, не совсем честно, что моя невеста находится на содержании другого мужчины, когда у неё имеется жених: даже почти супруг. Адриана сжала челюсть. Александр стал медленно подниматься со своего места. Предложение Странника по перерезанию министерского горла стало казаться чудесным вариантом. — И, кроме того, я хотел бы перенять сведения, чтобы продолжить обеспечение отца моей невесты, — продолжал излагать Кассель. — Надеюсь, тебя не затруднит предоставить мне эту информацию. — Значит, так… — и камердинер вдруг резко умолк. А не отмывание ли это ворованных денег? Так-так-так, минуточку… Жена — это ведь такое прекрасное прикрытие для финансовых манипуляций, когда муж состоит на государственной службе. Странно, что министр раньше не женился. И Александра вдруг осенило. Вот так подарок! — Да, я предоставлю вам всю информацию и скажу, какую сумму мне компенсировать, — шустро согласился Александр. — Вы правы: так будет справедливо. Адриана чуть не задохнулась от возмущения. — Вон. Из моих. Покоев, — по слогам отчеканила фрейлина. — Мадемуазель де Вьен, вы… — Оба! — рявкнула Адриана. Министр, неодобрительно покачав головой, удалился. — Ты меня слышал? — взъелась Адриана, развернувшись к Александру. — Пошёл вон! Господи, какая я дура, — в глазах встали злые слёзы, и она заметалась по покоям. — Убирайся, Александр! — Адриана, — он перехватил девушку за плечи. — Послушай… — Не трогай меня! — она рьяно рыпнулась. — Да выслушай ты меня! — Александр встряхнул её. — Кассель только что самого себя подставил, и сам этого не понял. Я знаю, как его быстро и просто прижать. Адриана притихла, исподлобья глянув на камердинера. — Так ты не собираешься взимать с него плату за меня? Александр недовольно вздёрнул бровь. — Первое: у него столько денег не найдётся, даже если он у короля займёт, — прищурился камердинер. — Второе: компенсацию за тебя надо взимать не деньгами, а нервами, но их нигде не продают. И третье: я, по-твоему, настолько скотина? Адриана насупилась, виновато поджав губы. Похоже, она его задела тем, что сказала. — Нет, не настолько. — Спасибо и на том, — слюбезничал Александр. — Ты сама щедрость: разжаловала из стариков в мальчики и посчитала «не настолько скотиной». — Я тебя поцеловала — тебе мало? — придралась Адриана. — Мало, — улыбнулся Александр. Наклонился и коснулся её губ. Следом поцеловал в щёку. В кончик носика. В шею. Быстро и часто, от чего стало щекотно. — Александр! — расхохоталась Адриана, увернувшись от щекотки. — Перестань. Лучше скажи, что ты придумал с Касселем. — Сначала сделаю, потом расскажу, — он, ещё раз прижавшись к её губам, почти сразу отступил и прихватил свой плащ. — Дорасшифруй записи, пока меня нет. — Хорошо, — послушно отозвалась Адриана. Камердинер направился к выходу, попутно накидывая поручения: — Травы на балкон не вывешивать. Из окон не прыгать. От охраны не сбегать. Покинул покои, но тут же вернулся обратно. — А, и главное, — Александр весело просунул голову в дверной проём. — Замуж без меня не выходить. Поняла? — Иди уже, — рассмеялась Адриана, швырнув в него подушку. Александр уклонился и, рассмеявшись, закрыл дверь. А Адриана, не переставая улыбаться, вернулась к столу и взялась за записи Нострадамуса.