༻• ⊰✷⊱ •༺
— Видел? Аж семеро. Фабьен беззвучно появился за спиной Александра. — Видел. — И все в одно место тянутся, похоже. Сборище у них тут. Перехватывать семерых всадников при отбытии не стали. Решили отследить, куда путь держат. И привело их это к захолустной, ничем не примечательной постройке на подъезде к Парижу. В этом месте, дай Бог, с пару дюжин строений будет: несколько жилых домов, покосившиеся хлева, но прямо через речушку перекинут мост, а на том берегу уже виднеется Париж. Вот в домишко на окраине и стремились всадники. Следовали сюда разными путями и прибывали по очереди, а за ними, как тени, следовали гвардейцы: держали расстояние, но со следа не сходили. Пятеро из семерых уже вошли в дом с соломенной крышей, и гвардейцы притаились за телегами, стогами и углами домов, ожидая приказа главы стражей. — Ещё двоих дождёмся, — шепнул Фабьен, таясь с Александром за бочками. — Поглядим, что к чему, и повяжем разом всех. Камердинер кивнул. — Вы видели? Семеро! Александр аж подпрыгнул на месте. — Вы как тут оказались?! Адриана, подкравшаяся к мужчинам со спины, очаровательно улыбнулась. — Что она тут делает? — камердинер, не дожидаясь ответа, накинулся на Фабьена. — Я же велел её не пускать в засаду! — А что ты мне выговариваешь? — открестился Фабьен. — А кому мне выговаривать?! — вспыхнул Александр. — Ты же её сюда приволок! — Я сама поехала, — встряла Адриана. — Фабьен ни при чём. — Аха, и направление сами отыскали, да? — придрался Александр. — Не надо меня совсем уж за болвана принимать. Вы же явно с Фабьеном прискакали. Фабьен изобразил саму невинность, Адриана закатила глаза. — Да, я взял её с собой, — не стал оспаривать глава стражей. — Боязно ей во дворце, вот она и вызвалась с нами. Чего ты разбухтелся? Под нашим присмотром же: всё надёжнее. — С каких это пор ползание по ночным лесам и заброшенным окраинам стало надёжным? — отбил Александр. — Теперь не только за ними смотреть, но и за ней! — Да прекратите кудахтать, как петух на заре! — девушка ударила камердинера в плечо. — Я уже тут, а вы своими возмущениями сейчас только лишнее внимание привлечёте. Александр с видом, будто проклял всё и всех, отвернулся обратно к зазору между бочками. Адриана и Фабьен тоже притихли. В этот момент как раз прискакал ещё один конь, и всадник спрыгнул на землю. Точнее, всадница. Однозначно женщина, но кто — не разглядеть. Все, кто покинули Версаль, облачились в длинные плащи с капюшоном, закрывающим половину лица. Однако прибывшая всадница не направилась в дом, как предыдущие. — Куда она идёт? — шепнула Адриана. — Не имею представления, — приглушённо отозвался Фабьен. — Дом обходит. Там проулок сбоку. — Я погляжу, — мигом вызвалась Адриана. — Нет, ст… — глава стражей не успел остановить девушку, как её и след простыл, — …той. Вот неугомонная, — укорил Фабьен. Александр воззрился на друга с немым и красноречивым «Я же говорил». — Слу-у-ушай, а там, похоже, тупик, — напрягся Фабьен. — Они сейчас нос к носу столкнутся. — Вот… — камердинер не подыскал приличных слов, — … сидела бы она во дворце, и забот бы не знали. Я ведь неспроста это всё говорил вечером, — прошипел Александр. — Она ж в мышиную нору без масла залезет. — Да я уж понял, — вздохнул Фабьен. Александр бесшумно исчез во тьме, куда прежде упорхнула фрейлина. А та тем временем тенью заскользила за фигурой в плаще. Вот женщина обошла дом и направилась вдоль стены по проулку. Остановилась около бочек, достала что-то, похожее на мешочек (в темноте не разглядеть), и высыпала на землю содержимое. Ногой помешала землю. Адриана наблюдала за ней из-за угла. Фигура в плаще направилась дальше, и девушка, крадучись, перебежала за ней, притаившись у скошенной телеги. Выглянула. Фигура склонилась у стены дома. Там подвал? Или что? Кажется, фигура что-то бросила под дом. — Селеста? — позвал кто-то. — Ты где? — Тут, — отозвалась фигура, выпрямляясь. — Иду. Адриана переполошилась. Чёрт, чёрт, чёрт! Фигура в плаще двинулась обратно, а с фасадной стороны, судя по тени, отброшенной на землю, к проулку приближался ещё кто-то. Девушка успела только отпрыгнуть от телеги обратно к углу соседнего забора, но поняла, что её вот-вот застанут. Кто-то одёрнул её за руку, вынырнув из тени. — Простите, — бегло предупредил Александр. — За что? — тихо вякнула Адриана. — Заранее. И, подтолкнув её к тени забора, обхватил ладонью за шею и прижался к губам. Адриана издала изумлённый писк, расширенными глазами уставившись на Александра. Тот глаза тоже не закрыл, а накинул на её голову капюшон накидки и развернул, спиной закрыв от подходящих фигур. Пара мгновений ушло на осознание его действия: в таком положении их лиц не видно со стороны — её закрывает он и ткань капюшона, а его со спины не разглядеть, но Адриана поднесла ладонь к его лицу, на всякий случай закрыв его профиль. — Что ты там делаешь? — Ничего. Фигуры, встретившись на углу дома, заметили пару у забора сбоку. — О, нашли место, — хмыкнула одна из них. Да не то слово. Александр и Адриана насмешливо глянули друг на друга, в сложившейся ситуации не придавая никакого значения тому, что со стороны выглядят целующейся парой. Выглядят, но не являются, ведь вряд ли можно назвать поцелуем, когда и его, и её губы плотно сомкнуты, глаза открыты, и они только и делают, что ждут, когда фигуры пройдут мимо. Вот только это не отменяло того, что… Она в полной мере осознала, что вместо напряжения начинает плавиться, как масло, брошенное в раскалённый чан. Ресницы дрогнули сами собой, плотно сжатые губы расслабились, свободная рука без спроса скользнула с его плеча на шею. Он, ощутив, как она расслабляется, наоборот, напрягся. Мышцы против воли налились свинцом, сигналя очевидное: от того, чтобы превратить этот фальшивый недопоцелуй в настоящий, уже отделяет не дверь разума, а занавеска — отодвинул, и вперёд. И её податливость совсем не помогает сохранять ясность остатков ума. — Идём, — произнесла фигура сбоку от них. Раздались шаги, и двое фигур направились ко входу в дом. Это вернуло осознание, где они находятся и с какой целью. Александр отстранился от фрейлины ровно на дюйм, но разворачиваться оба не спешили, ожидая, пока стихнут шаги. Адриана тихонько выдохнула. — Ушли? Александр аккуратно повернул голову. — Да. Адриана тут же сделала стойку воинственного суслика и толкнула его в грудь. Получилось вяло и неубедительно, но он всё же отступил на шаг, усмехнувшись. — Ваша наглость не знает границ, — шёпотом взъелась девушка. — Покровительство не даёт вам права налетать на меня с поцелуями! В следующий раз я вам руки поотрываю за такое! Александр ехидно повёл бровью. У-ти, как грозно. И что там про следующий раз? Но заострять на этом внимание он не стал. — Первое: я извинился, — с наигранной нравоучительностью начал камердинер. — Второе: это сложно назвать поцелуем. Третье: сидели бы смирно, и не пришлось бы вас прикрывать. Четвёртое… — Достаточно первых трёх, — перебила Адриана, вскинув руку. И сразу же со всей сосредоточенностью изрекла: — Она что-то высыпала на землю и что-то выбросила под дом, — она указала в сторону проулка. — Похоже, там подвал. — Позднее посмотрим, — камердинер тоже стал серьёзнее. — Идёмте. Оба заскользили к дому, откуда им уже сигналил Фабьен, сидящий под окном. — Не раскрыли вас? — шёпотом спросил он. — Нет. Троица под окном притихла, вслушиваясь в то, что происходило в доме. —… возможно, нужно сообщить Госпоже? — … нет… а кто… покажите… Чёрт, в доме говорят так тихо, что на улицу долетают только обрывки фраз. — Глупые! — а вот это мужское восклицание получилось достаточно громким. — Это подделка! Чёрная метка никогда не ставится чернилами — это должна быть либо зола, либо воск! Фабьен и Адриана выразительно глянули на Александра. Тот невинно пожал плечами. — Я не могу знать абсолютно всё. А голоса в доме набирали обороты. — Но… Арно! — женское восклицание. — Зачем кому-то нужно нас запугивать? Неужто ты полагаешь, будто кто-то вздумал шутить с подобным? — Нет-нет, здесь явно замешана либо какая-то ведьма, либо недруг Госпожи, — звонко подхватил другой женский голос. Споры нарастали, и как бы ни старался неизвестный Арно перебить дам, те не давали ему и слова вставить. Троица под окном сидела тихо, как мышки: кого-то из дам они узнавали по голосу, кого-то нет. — Вот что я предлагаю! А вот это совершенно определённо Вивьен де Лоррен — кузина Шевалье. — Мы совершим обряд, — оповестила Вивьен. — Навлечём беду на того, кто посмел пророчить нам гибель! Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет. Так Господь повелел! Ибо только глазам, совершившим прыжок веры, откроется истина и воздастся возмездие! О-о, всё в кучу: и обряд, и меч, и Господь. Про «глаза, совершающие прыжок» особенно прелестно получилось. У троицы под окном они то же самое на лоб сделали от услышанного. Но дамы в доме только одобрительно заулюлюкали. — Проучим! — Проучим! — Коль кто угрожать осмелился, то и мы ответим тем же! — звонко вещала Вивьен. — Навлечём проклятие на того, у кого рука поднялась метки смерти нам отправить! — Нас вот-вот проклянут, — невозмутимо шепнула Адриана. — Подождём, — столь же невозмутимо отозвался Александр. Троица притихла, ожидая, когда люди в доме приступят к действиям. Всем им уже выписан приговор за незаконные деяния, но застать их на месте надёжнее — тогда точно не отвертятся. — Бонна желает нам помочь, вы знаете? Вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба. Фабьен неподдельно изумился, Александру и вовсе показалось, что он ослышался. Оба повернули голову к Адриане: она это сейчас собирается это обсуждать? Сама девушка выглядела недовольной, будто пожалела о том, что ляпнула. — Да, знаю, — кивнул Александр. — Она подходила ко мне. Предлагала помощь. — И что вы ответили? Александр пожал плечом. — Поблагодарил и ответил, что буду учитывать её отзывчивость. Гм… Этот ответ не несёт никакой ясности. Адриана насупилась. — Это «да» или «нет»? — Это «мне одной фрейлины за глаза и за уши, двоих я не потяну», — тихо усмехнулся Александр. Адриана легонько толкнула камердинера локтем, и тот беззвучно рассмеялся. Но ответом она явно довольна: плечи расслабились, и напряжение ушло с черт лица. — Тоже, что ли, протеже обзавестись, — шутливо пробурчал Фабьен. — Это кажется забавным. Эх, — он с наигранным расстройством вздохнул, — и что я раньше до такого шага не додумался. — Бог тебя бережёт, глупое создание, — снисходительно обронил Александр. Фабьен издал бесшумный смешок. Адриана вновь возмущённо пихнула камердинера в плечо, и тот вновь беззвучно рассмеялся. Вдруг мелькнула мысль — похоже, он стал самым улыбчивым человеком при дворе. И когда только успел? Как будто у него много поводов для улыбок! У них и отравления, и явное тайное общество, и свадьба эта — будь она неладна. А у него внутри отчётливее и отчётливее зреет ощущение, как будто он много лет спал, и только теперь проснулся, и его вынесло на залитую солнцем поляну. Так нелепо. Особенно, учитывая, что они сидят в засаде под окном среди разваленных телег и сена, слушая про обряды. Но мир будто дал трещину. Луна на небе не казалась холодной, ночь перестала издевательски выделять одиночество, а обыденные заботы больше не казались удручающей рутиной. Фабьен покосился на друга. Усмехнулся. Такие блуждающие улыбки бывают только у идиотов и у влюблённых. Собственно, оболванивание и любовь всегда ходят за ручку: стоит влюбиться, и «прощай, разум — здравствуй, глупость». — Они уже обряд готовят. Тихое предупреждение Адрианы выдернуло камердинера из собственных мыслей. Девушка, оказывается, приподнялась с земли и аккуратно заглядывала в окошко. — Идём. Фабьен подал знак гвардейцам, и те рассыпались на две группы: одна рванула к дверям дома, а другая окружила строение. — Доброй ночи, дамы! — громко оповестил Фабьен, ворвавшись в дом. Дамы, вскрикнув, заметались и принялись скидывать чаши и свитки со стола. Кто-то бросился к дальнему выходу, но был перехвачен гвардейцами. Мужчина, которого дамы называли Арно, засуетился, но тоже был схвачен королевской стражей. — Я чуть припозднился на собственное проклятие, — лучезарно оповестил Александр, остановившись рядом с Фабьеном. — Прошу меня простить, дамы. — Вы этой ночью частенько извиняетесь, — иронично заметила Адриана, встав рядом с ним. Александр насмешливо фыркнул, а Фабьен принялся сыпать распоряжениями: — На всех кандалы. Здание обыскать. Найдите повозку: всё изъятое увезём. Арестантов под стражу. Гвардейцы бросились исполнять приказ под дамский гвалт. — Тайники поищешь? — осведомился Фабьен. — Разумеется, — кивнул Александр. Адриана спохватилась. Надо вернуться в проулок и поглядеть, от чего избавлялась Селеста. Дабы не отвлекать камердинера и главу стражей, девушка под общую суматоху бесшумно выскользнула на улицу и направилась к нужному месту. Но, дойдя до угла строения, остановилась. Взор упал на тёмный участок у забора. То, что здесь случилось несколько минут назад, воскресло в памяти так шустро, будто никуда и не уходило из сознания. И вынудило отступить к стене дома, задрав голову к ночному небу. Звёзды иронично улыбались, поблёскивая на чёрном полотне. Она закрыла глаза, чтобы не видеть их усмешек. — Вот глупость-то! — выдохнула Адриана. — Это даже не поцелуй! Господи-и-и… — проворчала она себе под нос. — На черта я об этом думаю! Она попыталась сосредоточиться на деле и открыла глаза. Но не сделала ни шагу. … « — Простите. — За что? — Заранее…» И его губы на её губах. Сердце прыгнуло в голову, вернулось обратно, ударив о рёбра, и она прижала ладонь к груди, будто в попытках усмирить бешеное биение. Не помогло. Кровь шумела в ушах, а в сознании всё настолько спуталось, будто она сунула голову в густой туман, в котором ни зги не видно. — Довольно, — шёпотом поругала она себя. — Ничего особенного не случилось. Но никакие убеждения не действовали. Разум что-то важно вещал, что не время и не место думать о ничего не значащем жесте камердинера. А сердце предавало. И душа предавала. И тело тоже предавало. И даже губы предавали — растягивались в улыбке против воли. Подлые. — Господи, это просто поцелуй. Даже не поцелуй, а так — сплошное притворство, — пролепетала она себе под нос. — Слава Богу, что он не первый. А то я бы навсегда разочаровалась в поцелуях. На этих еле слышных словах даже разум покрутил пальцем у виска: мол, совсем ку-ку? *Вздумай он поцеловать по-настоящему, ты вряд ли на ногах удержалась бы. Или что скажешь: поцелуи с милым Томасом были лучше? * *Да! Они, по крайней мере, были настоящими, а не притворными! * Вынужденно приходилось признавать — она мысленно спорит сама с собой. Точно ку-ку. Душа, сердце и разум покинули тело, взобрались на небосвод и посмотрели на неё сверху, как на дуру. Мол, ты кого и с кем сравниваешь? Мальчишку с веснушками, с которым в отрочестве увлечённо гуляла, когда жила в маленьком селе, и камердинера короля, который одним — да не то, что прикосновением, а взглядом — почву из-под ног выбивает. — Приплыли… — обречённо прошептала Адриана. … « — Простите. — За что? — Заранее…» Снова и снова всплывает в памяти, снова и снова бросает в дрожь. Сердце гулко стучит, душа мечется, разум путается, а тело ноет. Слишком ярко помнятся его прикосновения, его дыхание, его близость. И она, обхватив себя руками, поняла, что застряла где-то между стойкостью и пыткой. Адриана похлопала себя по щекам, приводя растрёпанные чувства в порядок. Вернётся в Версаль, ляжет в постель, и вот там уже можно думать о Бонтане, сколь душе угодно. А здесь нужно заняться делом. Она отпрянула от стены и шагнула к проёму под домом. Остановилась. Это что же, она прям запланировала — перед сном подумать о камердинере? Это так насмешило, что она рассмеялась. — Господи, какая же я дура, — девушка покачала головой в иронии над самой собой. Сосредоточилась и склонилась у стены — там, где Селеста шарила перед тем, как идти в дом. Взору предстал проём: слишком маленький для входа в подвал, но слишком широкий для ямы с отходами. Больше похоже, что в это углубление можно складировать овощи. — Парис? — Адриана позвала юного гвардейца, который как раз прошёл у проулка. — Ты мне не поможешь? — Конечно, мадемуазель де Вьен, — с готовностью отозвался тот. Парис приблизился к фрейлине. — Посвети сюда, — девушка указала на дыру в основании дома, и гвардеец наклонил факел. — Не лезли бы вы туда, — предупредил Парис, когда Адриана опустилась на колени и заглянула под дом. — Крысы небось бегают, да отходы всякие валяются. — Отходами тут и не пахнет, — возразила Адриана. — Погоди-ка… — Не надо, — попытался остановить её гвардеец. — Не суйтесь туда, мадемуазель де Вьен. Но девушка не послушала и втиснулась в проём: мужчина сюда не пролезет, но хрупкой девушке в простом наряде это не составило труда. Правда, встать на ноги тут не выйдет, так и придётся ползать на карачках. — Подай, пожалуйста, факел. Гвардеец, опустившись на корточки, протянул девушке небольшой факел и заглянул внутрь. — Что там? — Мешочек. Смесь она высыпала, а его выбросила сюда, — похоже, Адриана нашла то, что искала. — Пустой. Держи. Парис забрал пустой мешочек, а Адриана поползла дальше под домом. Раздвинула тканевые лоскуты, которые здесь свисали, как маленькие занавески. Посветила факелом и… заорала. — Мадемуазель де Вьен! — переполошился Парис. — Что там?! Да чёрт! — он попытался пролезть, чтобы прийти на помощь, но не смог. — Александр! Фабьен! Но те уже и сами рванули на крик. — Адриана? — Где она? — Тут! Сюда! — громко позвал Парис. — Скорее! Там что-то случилось. — Какого… — ругнулся Александр, когда гвардеец указал на проём под домом. — Адриана! — Я в порядке, — отозвалась Адриана. — Показалось, что на кости напоролась. А это просто куча камней. Александр натужно выдохнул, сев на землю. — Ты какого лешего туда влезла! — гаркнул Фабьен. — Как ты с ней справляешься, а? — он обратился к камердинеру. — Разве по мне видно, что я справляюсь? — скептически хмыкнул Александр. — Хоть кандалами к себе приковывай. Адриана, — он наклонился к проёму, — зачем бы вы туда ни полезли — вылезайте обратно. Я не в том возрасте, чтобы ползать за вами по подвалам. Из проёма донесся звук хихиканья, а Фабьен улыбнулся, покачав головой. — Вы меня слышали? — уже громче позвал Александр. — Хватит там ползать! Вы заразу хотите подцепить? — Вас же я подцепила, и ничего: уживаюсь, — пропыхтела Адриана. — Заразой больше — заразой меньше. Александр насмешливо поморщился, Фабьен и Парис издали по паре смешков. А Адриана, судя по шороху, наоборот, отдалялась от проёма, чем начала не на шутку злить камердинера. — Да вас пороть надо! — рявкнул Александр. — Я кому сказал: живо ко мне! — Да что я вам, собака, что ли?! — оскорбилась Адриана. И тут же заюлила: — Иду я, иду. Теперь шорох прозвучал в нужном направлении. — Чёрт… — прошелестело из проёма. — Александр… — Что? В ответ — тишина. Ни шороха, ни звука. Александр и Фабьен, насторожившись, переглянулись и сунули голову в проём. Адриана, застывшая на четвереньках, держала факел над разбросанными мелкими костями. — Оставь эти животные кости и ползи сюда, — ни капли не удивился Фабьен. — Додумалась ведь в скотомогильник залезть, — укорил он. — Это не животные кости, — хрипло выдавила Адриана. — Это… человеческие. — Что?! Фабьен и Александр, чуть не столкнувшись головами, глубже сунулись в проём. — Не взрослые. Ребёнка, — прошептала Адриана. — И не одного. Это… — свет факела упал на маленькие кости и черепа, — … это детские кости. Господи… Не успели мужчины что-либо ответить, как в глубине, за спиной девушки разнеслось низкое шипение, отдалённо похожее на змеиное. — Ш-ш-ш-ище-ша… Адриана застыла. Александр и Фабьен замерли. — Шищащ… Щих-св-ще… Адриана медленно-медленно повернула голову. Медленно-медленно стала поворачивать факел, отводя его назад. Блик факела отразился в чьих-то осоловелых глазах, и свет выхватил скрюченное существо, которое таилось в дальнем углу и зыркало из темноты прямо на девушку. Матерь Божья, что это за тварь?! Адриана окоченела от ужаса, не сумев даже пикнуть. — Немедленно. Иди. Ко мне. Тихий, цедящий голос Александр натянулся, как струна. — Плавно. Без резких движений. Адриана незаметно сдвинулась с места. Существо проследило за ней. Сделало шаг. Девушка замерла. Существо тоже. Его рот приоткрылся, и с нижней губы протянулась вязкая слюна. Несколько мгновений они бурили друг друга немигающими глазами, не шевелясь. Девушка вновь двинулась в сторону проёма. Осоловелые глаза существа прищурились. Стало очевидно: оно нападёт. Как пить дать нападёт. Оно уже стало жаться вниз для рывка. — Адриана, факел! Приказ ударил, как хлыст, и она, швырнув факел в существо, стрелой метнулась к проёму, семеня руками и ногами. Существо взвыло и, отбив факел кривой конечностью, кинулось в её сторону. — Быстрее! Александр схватил её за руки и выдёрнул на себя, как пробку из бочки. Адриана взвизгнула, когда лапа с длинными когтями обхватила её за лодыжку и рванула назад. — Отцепись от неё! Фабьен и Парис, вскочив, выхватили оружие и рубанули по конечности твари, как только та показалась снаружи. Адриана завалилась на камердинера, и тот оттащил её дальше от проёма под визжащие вопли твари, забившейся назад в темноту. — Это что за нежить? — выпалил Парис, дико уставившись на отсечённую не то руку, не то лапу. — Живо в дом! Вскройте полы! — гаркнул Фабьен. — Немедля! Вспыхнула суматоха: гвардейцы забегали, из дома послышались удары топорами по дереву, а тварь под домом болезненно верещала, но боялась сунуть нос на улицу. — Ранена? — камердинер чуть приподнял с себя девушку. — Не знаю. Кажется, нет. Беспокойство из груди испарилось, и вместо него вспыхнула отъявленная злоба. — Если ещё хоть раз вы без моего ведома… — гневно начал Александр. — … сунусь куда-либо, то вы посадите меня под замок, — на выдохе заключила Адриана. — Я поняла. Идёмте. Дома достигли в считанные мгновения. Причём Александр будто с цепи сорвался. Он ворвался в строение, как демон, бешено сверкая глазами. Схватил Арно за шиворот и швырнул его паре гвардейцев. — Отыщите на нём клеймо. Гвардейцы оттащили Арно в сторону и стали стягивать с изворотливого и извергающего проклятия мужчины одежду. Другие гвардейцы уже вовсю дробили доски, и визги существа из подпола отчётливо достигали слуха. От пронзительности этих воплей дамы испуганно забились в угол, а Александр и Фабьен окончательно превратились в истинных безумцев, разъярённо переворачивая всё вокруг — грохот, брань, вскрики оглушали настолько, что Адриана сжалась. — Нашли! — гвардеец перекричал все звуки. Александр рванул к Арно, на лопатке которого показалось клеймо в виде точки и лучей. Показалось, что камердинер вот-вот ударит мужчину — с настолько взбешенным видом он к нему подлетел. Но никакого удара не последовало. Апогеем безумства стало иное. Александр, оттянув кожу на спине извивающегося Арно, перехватил у гвардейца кинжал и срезал клеймо прямо вместе с кожей. Арно взвыл от боли, завалившись на стол. Его кровь шлёпнулась на пол густым сгустком, а Александр бросил шмоток кожи в шустро подставленный гвардейцем мешочек. В тот же момент Фабьен спрыгнул в прорубленную дыру в полу, взмахнув мечом. Звук перерубленной плоти — чавкнувший шлепок, и визги умолкли. Стало тихо. Только скулёж Арно и еле слышные всхлипы придворных дам нарушали тишину. — Александр, — позвал Фабьен. Камердинер достиг края прорубленного пола и спрыгнул вниз. — Дамы, — громко объявил Александр. — Познакомьтесь! Он схватил отрубленную голову существа и швырнул ее в кучку женщин. Те, пронзительно завизжав, разметались по стенам, и голова шмякнулась на пол, окропив его остатками крови и слюней. Кто-то из дам не выдержал и, согнувшись, вывернул содержимое желудка наизнанку. — Ты что творишь! — заверещала кузина Шевалье, вжавшись в стену. — Что это за тварь?! Александр, прихватив что-то ещё из подпола, выпрыгнул наверх. — Спросите у зеркала! — рявкнул камердинер. — Подойдите всем скопом и спросите: что же это за твари осыпают златом изуверов, которые на подкормку зверям бросают младенцев! И он разъярённо всучил в руки Вивьен детский череп. Та ошарашенно разинула рот. — Мы не… — кузина Шевалье, задрожав, отбросила череп на ближайший стол. — Мы не знали… Клянусь тебе, мы не знали! — она схватила камердинера за рукав, но тот одёрнул руку. — Мы всего лишь… Эти обряды хохмы ради, но никаких жертв мы не приносили, клянусь! — Неужели?! — гаркнул Фабьен. — А проклятия под эгидой Божией звучали весьма впечатляюще! Вивьен и дамы закрыли лица ладонями. Адриана поборола желание повторить их жест. Она не знала, что больше вогнало в ступор. То ли обезглавленное существо, которое назвать человеком и язык-то не повернётся. То ли найденные детские кости. То ли осознание того, что они столкнулись с настоящими дьяволопоклонниками. То ли кардинально переменившийся облик Александра и Фабьена. Они будто сами осатанели. Глаза злобно горят, а губы сжаты в жёсткую линию. От Фабьена, обезглавившего существо, подобное ещё более-менее ожидаемо. В конце концов, он глава королевской стражи, и явно не из робкого десятка. То, что он без раздумий схватится за оружие и пресечёт угрозу, вполне естественно. Но то, что камердинер короля вот так запросто хватает отрубленную голову и бросает её женщинам без малейшей примеси пощады… То, что настолько хладнокровно срезает с человека кожу по живому… Это выходило за рамки восприятия. Она никогда не видела его настолько жестоким. Поистине беспощадным. И, возможно, именно это напугало её больше всего остального. Адриана сжала ткань плаща гвардейца рядом. Просто для того, чтобы устоять, а не рухнуть подкошенной куклой у всех на глазах. — Что это? — спросил Парис, наклонившись над подпольной ямой. — Человек, — ответил Александр, пройдя у края дыры. — Вернее, то, что от него осталось. — Разве люди такими бывают? — засомневался Парис. Такое, и правда, сложно назвать человеком. Излишне худое тело с выступающими рёбрами, череп, обтянутый кожей, конечности изогнуты в коленях и локтях под углом. Но это человек. Изуродованный, посаженный в подпол, возможно, ещё в младенчестве, и оттого настолько лишившийся человеческого облика. Возможно, и правда, он ближе к зверю, чем к человеку. Ведь если кого-то держать в подполе годами, то постепенно всяческая человечность покинет и разум, и тело. Александр скинул с рук окровавленные перчатки и врезался ладонями в край стола. — Всё же каифы… — хмуро произнёс Фабьен. Камердинер кивнул. Глава стражей мрачно обвёл взглядом всё вокруг. Дальнейшее происходило, будто в тумане. Придворных дам и раненого Арно связали и погрузили в повозку, гвардейцы сновали между лошадьми и домом, слышались голоса, приказы. Дамы что-то тонко пищали — нечто похожее на оправдания. Адриана не обращала ни малейшего внимания на суету вокруг. Не разбирала смысл произнесённых слов, не глядела по сторонам. Она, опустившись на покошеную скамью, обхватила голову руками и, согнувшись, вперила взгляд в землю, сверля глазами мелкий земляной комок. Неизвестно, сколько она так просидела. Наконец, кто-то остановился подле неё. Кто-то присел прямо перед ней, чуть-чуть не достав коленями до земли. Кто-то аккуратно коснулся её лица. — Пора. Она перестала буравить глазами земляной комок. Подняла голову. Его серо-голубые глаза в свете луны и огней факела показались почти чёрными. И глядели на неё строго, хотя общий вид был чутким и бережным. Она ничего не ответила. Смогла только кивнуть и подняться. Бездумно, будто во сне, направилась к лошади. Александр отправился следом. Он не расспрашивал, не успокаивал, не докучал лишними словами. Молчаливой тенью скользил за ней к своему коню. И лишь один вопрос раздался за спиной, когда они достигли лошадей. — Поедете со мной? Нет! Оставьте меня! — заорало всё внутри. — Да, — тихо произнесли губы. Адриана повернулась лицом к камердинеру. Он кивнул и потрепал коня по носу. — Буян, с нами едет дама. Поприветствуй. Девушка недоумённо приподняла брови. Буян сделал грациозный «поклон», подогнув передние ноги, и приветливо фыркнул. Это подействовало, как нужно. Цепкая лапа, сковывающая всё тело, стала разжиматься: глаза девушки расширились, а на губах появилась вполне искренняя улыбка. Не каждую лошадь можно обучить такой команде, а тут был даже не приказ, а просьба, но Буян понял своего хозяина с полуслова. — Какой ты галантный! — негромко восхитилась Адриана, коснувшись Буяна. В другой обстановке она добавила бы что-то навроде «Явно не в хозяина», но в эту ночь лишь промолчала и беспрекословно взобралась на Буяна, который тотчас выпрямился. Когда следом на коня взлетел Александр и, потянув поводья, развернул того, из груди девушки вырвался вздох. В какой-то мере даже обречённый. Угораздило же. Собственно, и всё. На этом мысли закончились. Что именно угораздило — в голове не подобралось. Только тело снова предало, совершенно разладившись с разумом: её ладонь легла поверх его ладони. Он опустил глаза, но она смотрела прямо перед собой, не оборачиваясь. Он мельком улыбнулся и переплёл свои пальцы с её, не отпуская поводья. Сковывающий тело ступор окончательно отступил. Когда его гнев был направлен на всё вокруг, она его испугалась. Но теперь, когда он заключил её в полукольцо своих рук, стало спокойно. Будто она перешла границу атаки, уйдя из зоны поражения, и перешла в надёжный тыл. Впервые стало настолько ощутимо, что такое — быть, как за каменной стеной. — Кто они? — негромко спросила Адриана, когда все свернули на дорогу к Версалю. — Не возражаете, если Фабьен расскажет? Адриана согласно качнула головой. — Фабьен? — позвал Александр. Тот поравнялся с ними. — Поведаешь Адриане о каифах? А то коль я начну рассказывать, то снова начну бушевать. Начну бушевать — Адриана и Буян переполошатся, а беспокоить их не хочется. — С лёгкостью, — Фабьен подстроил своего коня под шаг Буяна. — Ты слышала когда-либо слово: «Каифа»? Адриана повернула голову к Фабьену, сосредоточившись. — Ты о заговоре против Христа или…? — Нет, — хмыкнул Фабьен. — Тот Каифа тоже отличился, но я о том «Каифе», что расползся на наших землях. — Что-то мельком доводилось слышать, — девушка старательно покопалась в памяти. — Не особо вникаю в сплетни, но, кажется, они юродивые, да? — Придворная дама, равнодушная к замочным скважинам сплетен, — улыбнулся Фабьен. — Прелесть! Адриана, может быть, ты за меня замуж пойдёшь, а не за Касселя? Адриана со смешком сморщила носик, Александр, сощурившись, покосился на друга. — Я пошутил! — судя по стремительности возгласа, Фабьен это больше сказал не девушке, а камердинеру за её спиной. — «Каифа» — это тайное общество, — он вернулся к заданной прежде теме. — Много всяческих изуверов по подпольям шарится, но большинство безобидные. Собираются, чтобы всякую ересь помолоть, да расходятся. Но каифы иные. Они — крыса номер один. — Отличаются особой жестокостью, да? — предположила Адриана, чуть выпрямившись. — То, что произошло… — она умолкла. — Не только жестокостью, — помрачнел Фабьен. — Хитростью. Действенностью. Безнаказанностью. Девушка неподдельно удивилась. — Безнаказанностью? — Их сложно словить, а деяний за душой каифов немало. Фабьен немного помолчал, а затем продолжил: — Много лет назад, когда я только начинал службу, каифы разошлись особо пылко. Наглели сверх меры. Убийства, пропавшие дети, — глава стражей зло дёрнул щекой. — К королевскому двору они не лезли: чаще по простолюдинам шарились и по разной знати, что в отдалённости жила. Мы тогда с ног сбились душегубов разыскивать — следы они за собой подчищали, что дай Боже. Он выдохнул, будто в стремлении совладать с собой. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что его, как и камердинера, сие общество злило неимоверно. — Мало мы о них в те времена знали. Тюкались, тюкались, но постепенно что-то выяснили с горем пополам, — произнёс Фабьен. — А затем оказалось, всю их братию покрывал Билльери. — Погоди-ка… — всполошилась Адриана. — Тот самый? Первый министр? — Да. Анна, когда узнала, чуть с ударом сердечным не слегла. Луи тоже ошалел, — глава стражей покачал головой. — Тряхнуло двор знатно, скандалище был до небес. Но мы подсуетились, чтобы это в простой люд не ушло. Репутация короны, знаешь ли, дело тонкое. Над макушкой Адрианы послышался звук усмешки. Она мельком оглянулась на Александра, но тот остался невозмутимым, и она вернула внимание к Фабьену. — Но папа говорил мне, что Билльери умер от болезни, разве нет? — Мы так сообщили обществу, — кивнул Фабьен. — Но на деле: Билльери зарезали, — оповестил он. — Мы его даже арестовать не успели. — Кто его убил? — Сие неизвестно, — невозмутимо ответил Фабьен. — Выявить не смогли. Адриана нахмурила брови, вникая в каждое слово. — Ну-с, и настала тишь да гладь, — продолжил излагать Фабьен. — Каифы перестали существовать: кого мы нашли — тех наказали, кого не нашли — сами разбежались после смерти Билльери. Всё утихло. — И возобновилось вновь, — протянула Адриана. — Это клеймо на том мужчине — символ причастности к тайному обществу? Фабьен ответил кивком. Несколько мгновений Адриана усваивала сведения, а затем задалась резонной деталью: — Но этой ночью вы не сразу догадались, что перед нами каифы, — не упрёк, а любопытство. — Только по зверю в подполе это поняли, — подтвердил Фабьен. — Такой дичью лишь каифы страдали. Калечили людей, превращая тех в зверей и держа их, как домашнюю скотину. Не впервые довелось мне встретить подобное изуродованное создание. — Но для чего так…? — с недоумением откликнулась Адриана. — Для устрашения, — ответил Фабьен. — Тут суть в чём: мы ведь даже не подумали на каифов после покушений на Генриетту. А всё почему? — Потому что они не проникали к королевскому двору, — покорно сказала Адриана, припомнив недавние слова главы стражей. — Не только, — Фабьен недовольно цокнул языком. — Генриетту ведь отравить пытались. А каифы никогда яды не использовали. Пунктик у них был на этот счёт. Яды, травы — это считалось по части ведьм. А каифы себя мнили как раз борцами с ведьмами. Воинами Божьими против нечестивых, — он фыркнул. — Каифы резали, сжигали, душили, но никогда не травили. Не желали мараться об «оружие ведьминское». И тварей в подполе они взращивали как раз для устрашения ведьм. — А дети…? — понизив голос, выдавила Адриана. — Кромсали и детей, если считали, что мать или бабка ведьма, — мрачно процедил Фабьен. — Послушай, Адриана… — он тяжело вздохнул. — Можно было бы думать, что каифы на благо Франции служили, зачищая земли от ведьм. Может, оно так изначально ими и задумывалось, но… — глава стражей стиснул зубы. — Когда мнишь себя дланью Божией, то рано или поздно переступаешь черту. Помолчали, взглянув на дорогу, усеянную лунным светом. — Да, я не отрицаю: попадались среди их жертв и те, кто в самом деле имел отношение к знахарству или колдовству, — негромко произнёс Фабьен. — Но невинных душ загублено больше, — он выдержал паузу и дополнил: — Я тебе не поверил. Прости. Крайние две фразы адресовались, по всей видимости, Александру. — Я же говорил, что они из норы вылезли, — откликнулся Александр. — Вы знали, что каифы вернулись? — девушка чуть не подпрыгнула в седле, обернувшись. — Предполагал, — поправил Александр, глянув на девушку сверху вниз. — Недавние убийства близ Парижа, и до этого несколько случаев: зимой и по весне. Потягивало от этого флёром каифов, их манерой исполнения, но я не был уверен. — Ну-с, манеру исполнения они, судя по всему, расширили, — заметил Фабьен. — Зверей по-прежнему держат, но теперича и в королевский двор сунулись, и ритуалы совершают, и яды применяют. — Новая верхушка — новый подход к делам, — пожал плечом Александр. — Учитывая яды и обряды с проклятиями, нынче во главе у них ведьма, — вдумчиво предположил Фабьен. — Билльери небось в гробу завращался, как волчок. Труд всей жизни врагу достался. Александр усмехнулся, но никто ничего более не произнёс, и путь в Версаль продолжился в тишине.༻• ⊰✷⊱ •༺
Утро в Версале выдалось суетливым. Арест семи придворных дам, общий переполох, массовые допросы и обыски — знать бегала, как ужаленная. «Они вернулись. Вернулись!» — слух о возрождении каифов прокатился по Версалю, и перехватить его не удалось. «Король допрашивает арестантов! Сам король!» — шептались на каждом углу, в каждой беседке, на каждой тропинке. На Анне лица не было. Королева-мать сидела на придворцовой террасе, немигающими глазами смотря на сад. Так тяжко, так грузно на душе. Былой кошмар ожил и рвался из прошлого в настоящее, и оттого лицо королевы сделалось белее полотна. — Мадам, велеть подать чаю? — тихо предложила одна из фрейлин. Анна не откликнулась, и фрейлина, вздохнув, отступила. — Миледи, может быть, вы что-то желаете? — глухо спросила фрейлина Генриетты. Принцесса, сидящая подле королевы, в отказе качнула головой. В её всегда лёгком облике окоченевшим камнем застыла неподдельная тяжесть, которая отягощала тех, кто глядел на неё. Пасмурно. Плотные, грузные тучи повисли над Версалем, окрашивая всё вокруг в серые, безликие цвета. Видать, погода решилась соответствовать настроению. Анна и Генриетта, сидящие без движения, всполошились только тогда, когда из дворца торопливым шагом показался камердинер и, не задерживаясь, сразу направился к лестнице. — Александр! — окликнула принцесса, и они с королевой торопливо поднялись. Камердинер обернулся и сделал несколько шагов им навстречу. Очевидно, что он не поболтать вышел и задерживаться подле них не намерен, а потому они сами устремились к нему. — Что там? — Есть какие-либо вести? — Допрос ещё идёт, — коротко обронил Александр. — Простите, мадам, — он извиняюще наклонил голову. — Миледи. Он явно собрался их покинуть. — Хоть пару слов, — остановила Генриетта. — Прошу! Мы здесь умаялись от неизвестности. — Может быть, помочь чем? — тотчас предложила Бонна. — Гарольда не видела? — спросил Александр. — Видела, — кивнула Бонна. — Позвать? — Да, позови, — вместо камердинера ответила Анна. — Мы пока побеседуем. Бонна поспешила к боковой лестнице, Александр сделал несколько шагов вглубь террасы. Мельком оглядел фрейлин и одной сразу не досчитался. Нахмурился. — Где… — Отошла с четверть часа назад, — на опережение ответила Генриетта. — Скоро вернётся. Александр кивнул, не выказав никакого удивления проницательности принцессы. — Дамы, прогуляйтесь, — королева выпроводила всех фрейлин. — Оставьте нас ненадолго. Девушки потянулись к лестнице. — Кто из них хотел меня убить? — сразу спросила Генриетта, как только они остались втроём. — Вивьен? А науськал её, небось, Шевалье. — Она отрицает свою причастность к покушениям, — камердинер оперся ладонями на спинку пустой софы. — Как и все прочие. Дамы во время допроса не молчали. Да, развлекали себя ритуалами. Да, платили за различные смеси, подмешивали их своим недругам — потехи ради или из вредности, чтобы желудок поболел или голова. Но клялись и божились, что ядами не баловались и никого не убивали. Впрочем, было очевидно, что недоговаривают. Потому допрос ещё шёл. Особенно Фабьена и Александра интересовала личность упомянутой ночью Госпожи. На что дамы отвечали, что никогда её лица не видели — к ним она выходила в маске. Где она обитает — барышни тоже не ведали. Бормотали, что встречались у Арно, да и то — нечасто. Сам же Арно не проронил ни слова: ни угрозы, ни даже удары не сподвигли на откровения. Складывалось впечатление, что он и под пытками будет молчать — однако это ещё предстояло проверить. Генриетта и Анна, опустившись на софу, понуро слушали камердинера. — … ай, и верно ты отхватила! Будь я на месте Густава, я бы тебя не тряпкой — я бы тебя метлой поганой отходила! А на месте Алексани выпорола бы так, что ты б неделю сесть не могла! — Да за что?! Анна, Генриетта и Александр повернули голову на голоса. Узнать их обладательниц не составило труда. Первая — Кристина. Вторая — Адриана. Их не видно, но слышно, и они явно приближаются к лестнице, проходя прямо под террасой. — Как это «за что»? — возмущалась Кристина. — Это ж надо додуматься! В ночь поскакала, полезла, куда не просят, егоза эдакая! И Фабьен хорош! Вот увижу — тоже у меня получит. Потащил с собой деваху — у-у-у, дурень! Александр заулыбался. Генриетта и Анна немножко встряхнулись. — Да что в этом дурного! Всё же обошлось! — Аль загрызло бы тебя это чудище — что бы мы тут делали, а? — не сбавляла напора Кристина. — Ты что же думаешь… Ай, какое ты там! Ты не думаешь. Только о себе, а о других? Каково бы Густаву было, а? А нам? А Александру? — Причём тут Александр! Шаги в начале лестницы остановились. — Вот ты, Адриана, умная девица: начитанная, толковая, — похвала прозвучала, как упрёк. — Но как до сердца доходит — дура дурой. Теперь и Анна с Генриеттой заулыбались. Александр усмехнулся. Солнце выглянуло из-за облаков, раздвинув плотные тучи, и мягкие лучи легли на лестницу и террасу. Стало светлее, уютнее и несколько легче: троица на террасе аж вдохнула поглубже. — А, впрочем, и Алексаня такой же, — профырчала Кристина, и шаги возобновились. Камердинер недоумённо повёл бровью. Королева и принцесса поджали губы, чтобы не издать случайного смешка: взгляды их сделались чуточку веселее. — Сколь гляжу, Адриана, так с уверенностью могу сказать, — продолжила Кристина. — Ты — это второй Александр. — Такая же вредная или такая же красивая? — рассмеялась Адриана. Александр моргнул. Послышалось, что ли? Анна и Генриетта совсем развеселились, озорно глянув на камердинера. — Такая же неугомонная, — припечатала Кристина. — Сколько мы с Гарольдом с ним намучились, аж поседели раньше време… О-о-о, стой-ка, — спохватилась она. — Как ты сказала? То бишь красивым его считаешь? — Покажи мне хоть одну женщину, которая его таковым не считает, — фыркнула Адриана. — Слепая разве что. Генриетта закивала, улыбаясь камердинеру и как бы говоря: «Да-да, так и есть». Анна умилительно наклонила голову, наблюдая за растерянностью Александра. Мужчинам, как известно, чаще доводится слышать комплименты о своих поступках, своём характере, своих достижениях, и если бы прозвучало что-то из такого, то он бы не растерялся. Но то, что сказала Адриана, едва ли не вогнало в ступор. Он не привык слышать подобное в свой адрес, а потому откровенно не знал, как на это реагировать. — Чему ты так удивляешься? — хитро прищурилась Генриетта. — У женщин тоже есть глаза, Александр. — Пусть и не такого завораживающего цвета неба, как у тебя, но всё же не менее зрячие, — лукаво добавила Анна. Александр потерялся окончательно, воззрившись на королеву и принцессу. Потешаться над ним решили? Анна и Генриетта насмешливыми не выглядели, но его оцепенению улыбались вполне открыто, по-доброму забавляясь тем, что, оказывается, камердинера можно вогнать в ступор парочкой простых приятных слов. И неизвестно, как бы он вышел из сей ситуации, если бы не отчётливо прозвучавшее… — … собственно, столь же красивы и Гарольд, и Густав. Это Адриана, достигнув верха лестницы, заметила камердинера и осознала, что он слышал её разглагольствования. Чертыхнувшись — ибо ей думалось, что Анна и Генриетта с фрейлинами находятся на дальней террасе, где они и были, когда она уходила — она поспешно исправилась, тем самым выкрутилась и сама, и вытащила его. — А чой это ты его в один ряд со стариками ставишь? — обиделась Кристина, достигнув верхней ступени. Повернулась и тихо ойкнула, заметив принцессу, королеву и камердинера. — Для справедливости оценки, — съехидничала Адриана, спокойно приближаясь к троице. — Взяла мужчин из одной возрастной категории. Александр рассмеялся. Анна и Генриетта улыбнулись, а Адриана и Кристина поставили на столик два подноса: один с чашками и чайничком, второй — с фруктами. — Ещё одно качество, свойственное вам обоим, — принцесса сложенным веером шутливо указала на Адриану и Александра, — это ужасная тяга к искажению комплиментов. Фрейлина и камердинер улыбнулись Генриетте. — Надеюсь, ваше самомнение не взвинтилось до небес после того, что вы подслушали? — невозмутимо полюбопытствовала Адриана, повернувшись к нему. — Ни капли, — тем же тоном успокоил Александр. — Как лежало в области подпола, по которому вы ночью ползали, так там и лежит. И одному Богу известно, чего стоит эта наигранная невозмутимость и показное равнодушие. — Что они сказали на допросе? — посерьёзнела Адриана. — Допрос ещё идёт, но… — и он принялся пересказывать Адриане и Кристине то, что говорил Анне и Генриетте парой минут ранее. Кристина попутно разливала чай, за которым тут же потянулись принцесса и королева. Генриетта, поднеся чашку к губам, сделала пару глотков и вдруг замерла. Подняла взгляд к небу, где сквозь плотные облака тёплым потоком рассеивался солнечный свет, мягкой пеленой застилающий Версаль. Следом посмотрела на беседующих Адриану и Александра. Опустила взор на чай и фрукты, которые они с Анной даже не просили. И осознала, что той тяжести, что грузом висела не далее, как несколько мгновений назад, больше нет. Нет, и всё. Ушла, растаяла, испарилась, как испаряется роса поутру. — Это редкое умение, — негромко произнесла Генриетта. Фрейлина и камердинер отвлеклись от разговора. Адриана вопросительно приподняла брови. Генриетта сказала это ей или Александру? Или им обоим? — Какое? — Умение давать человеку не то, что он хочет или просит, — принцесса подняла взгляд от кромки чашки. — А то, что ему нужно. — К примеру, бульон для Её Величества и чай для Её Высочества? — с лёгким смешком ответила Адриана. Уголки губ принцессы приподнялись. Ресницы дрогнули в еле уловимом трепете. — Да, душа моя, — принцесса обратила лучистый взор к фрейлине. — К примеру, бульон и чай. А в следующий миг мирное чаепитие оборвалось столь внезапно, что подумалось: кто-то на облаках решил, что общество на террасе уж слишком расслаблено, и потому решил внести смуту. — Александр! — Александр! — Александр! Анна и Генриетта чуть чашки не выронили от неожиданности. Камердинер, сидящий рядом с Адрианой, убрал руку со спинки мягкой скамьи за её головой, но не поднялся и не отодвинулся. На террасу со всех сторон высыпались обладатели возгласов. Из дворца — Кассель. С одной из лестниц — Гарольд и Бонна. С другой лестницы — Шевалье с принцем Филиппом. И все, не сговариваясь, устремились к камердинеру. Александр критически осмотрел мужчин, которые подлетели к нему, отвесив поклоны принцессе с королевой и кивнув фрейлинам. Так-с… Бонна нашла Гарольда, но тот что-то уж больно взвинчен — притопывает ногой и недовольно сверкает глазами. Шевалье тоже на взводе, и его удерживает Филипп. Кассель чем-то озадачен. Александр терпеливо вздохнул. — Слушаю. С кого бы начать? Он ещё раз оглядел мужчин, которые выстроились в ряд. — Шевалье? Наверное, он проснулся недавно, узнал про арест кузины, вот и прилетел. — Какое наказание уготовано Вивьен? — Шевалье шагнул к камердинеру, но крайне серьёзный Филипп удержал фаворита за плечо. — Только не говори мне, что казнь! Это безобидное увеселение, которое… — Безобидное?! — взъелась Генриетта, чуть ли не швырнув чашку на столик. Анна успокаивающе положила ладонь на её локоть, а Филипп предупреждающе зыркнул на жену, будто бы прося о молчании. Шевалье явно не в себе: не хватало ещё сцепиться. — Да, безобидное! — рявкнул Шевалье, откинув белокурые волосы со лба. — Мало ли чего дурында наболтала! Она никого не убивала, и тебя пальцем не тронула! — А вы об этом знали, Шевалье? — камердинер поднял донельзя спокойный взгляд на фаворита принца. — Что ваша кузина по ночам на тайные обряды бегает? Шевалье раскрыл рот, но промолчал. — Что ты говоришь, Александр! — упрекнул Филипп. — Разумеется, нет. — Нет, не знал, конечно же, — вместе с ним произнёс Шевалье. — Тогда ступайте, — равнодушно обронил Александр. — Отдохните. Сможете позднее кузину навестить, попрощаться. Попрощаться. Лицо Шевалье перекосилось в гримасе, и он кинулся на камердинера, замахиваясь для удара. Анна, Генриетта и Адриана, охнув, вскочили на ноги; Филипп попытался перехватить фаворита, но тот вырвался; Гарольд скептично повёл бровью, не сделав ни шагу. Александр не сдвинулся с места, прохладно улыбнувшись. Шевалье занёс руку для удара, но подрагивающий кулак так и замер в воздухе, хотя ничто не препятствовало. — Смелее, Шевалье, — подбодрил Александр. — Поверьте, вашему кулаку будет не так больно, как кажется. Поноет и пройдёт. — Не нужно, — принц схватил Шевалье за плечо. — Не нужно, прошу. Образумься. Шевалье, шумно дыша, разжал и сжал кулак. Но ударить так и не осмелился, позволив Филиппу оттянуть себя назад. Гарольд хмыкнул: так и думал, что Шевалье духу не хватит. — Тебе это вернётся, Александр, — дерзнул Шевалье. — Твоя жестокость и твоё бессердечие. Столько невинных душ ты загубить намерен! Да почему он его обвиняет?! Александр, что ли, виноват в деяниях Вивьен! Адриана злобно сверкнула глазами и рыпнулась вперёд, но её вовремя удержала Кристина. Девушка, стиснув зубы, остановилась. — Вашу душу не прибавить к счёту невинных? — вежливо осведомился Александр. Шевалье сжал губы. Предупреждение вполне очевидно. Сейчас он допрыгается, и его на ту же гребёнку, что и Вивьен, загребут. Стремление защищать кузину испарилось, будто и не было его. Пыл затух. Оно и объяснимо: своя шкура — она, знаете ли, ближе к телу. — Прояви милосердие, Александр, — аккуратно произнёс Филипп. — Пойми: для него тяжелы такие вести, — принц приобнял Шевалье. — У меня закончились платки для утешения чужих страданий, — безучастно оповестил Александр. — Для дам ещё найдётся, но для мужчин — увы. — Твоя Вивьен, — встряла Генриетта, — оказалась пособницей каифов. — Вздор! — не поверил Шевалье. — Это правда, — отчеканила Анна. — Прекрати этот фарс, Филипп, немедля, — властно произнесла королева. — И уведи его отсюда. — Идём, прошу, — принц потянул фаворита за руку. — Прошу, — он стал говорить что-то утешающее, ведя Шевалье к лестнице. Александр переместил внимание на министра. — Кассель? Вы что-то хотели? — Я, пожалуй, позднее обращусь, — запетлял министр. — Столько событий случилось за короткое утро, и мне после всего, право, как-то неудобно… — он отступил на шаг. — Ты занят, а мне не к спеху. — Говорите, коль пришли, — спокойно произнёс Александр. Дамы, выдохнув после сцены с Шевалье, направились к сидячим местам. — Нет-нет, — отмахнулся Кассель. — Я могу сие и с мадемуазель де Вьен обсудить, — он поймал фрейлину за руку. Та изумлённо уставилась на герцога. — Мадемуазель де Вьен, можно вас? Александра как хлыстом стегнуло. — Нет, нельзя. Присутствующие опешили, когда напрочь ледяной голос резанул воздух. Даже королева взметнула тонкие брови в удивлении, а принцесса округлила глаза, не поверив своим ушам. — Прости? — оторопел Кассель. — Вы ко мне пришли или к мадемуазель де Вьен? — придирчиво сощурился камердинер. — К тебе, — растерялся герцог. — Так излагайте. Адриана аккуратно вытянула свою ладонь из пальцев министра и отступила. Александр поднялся и, обойдя девушку, отошёл вместе с министром на несколько шагов. Кассель что-то бегло и тихо заговорил, камердинер отстранённо и без тени улыбки слушал. — Так из-за каифов серчает? — тихонько спросила Бонна, склонившись к плечу Адрианы. — Что-то стало известно на допросе? Кто пытался погубить принцессу? — Допрос ещё не окончен, — Адриана повернулась к Бонне. — А что с Гарольдом? — она глянула за спину фрейлины. — Он кажется беспокойным. — Он хмур был, когда я подошла, — негромко ответила Бонна. — По пути ко дворцу ему письмо доставили. Он его прочёл, и как стрела сюда полетел. — Это перестаёт быть весёлым, — проворчал вернувшийся Александр. Адриана и Бонна обернулись: министр ушёл во дворец, и девушки перевели взгляды на недовольного камердинера. — Что он спрашивал? — проявила любопытство Адриана. — Переживает, что из-за арестов свадьбу перенесут, — буркнул Александр. — Кинуть его в темницу, что ли, — вздохнул камердинер, потерев лоб. — Интересно, за что? — усмехнулась Адриана. — За просто так, — пожал плечом Александр и мотнул головой Гарольду. Тот направился к нему. — Утомил. — Александр, по закону не положено сажать министров за решётку за просто так, — улыбнулась Бонна. — Ой, я тебя умоляю, — фыркнул Александр. — Был бы человек, а управа найдётся. Адриана беззвучно рассмеялась. — Ты много тягот на себя взвалил, — покачала головой Бонна. — Я могла бы взять заботы о свадьбе Адрианы на себя, — предложила она. — Мне не сложно, а тебе полегче будет. Александр и Адриана посмотрели на Бонну. Фрейлина насупилась, камердинер вдумчиво покривил губы, будто бы подумывая о том, чтобы принять предложение. — Нет, Бонна, благодарю, — на принятие решения не ушло и минуты. — При всём уважении, главную тонкость ты исполнить не сможешь. — Какую? — хлопнула ресницами Бонна. Камердинер не ответил и вместе с подошедшим Гарольдом направился ко дворцу. Но тот остановил его и потянул в сторону сада. — Что? Гарольд отвёл Александра подальше от дворца и всучил письмо. Камердинер развернул послание. Буквы с наклоном влево, одна строчка — кто посторонний прочтёт, то и не поймёт, но для Александра и Гарольда содержимое яснее дня: Странник согласился на встречу и назначил место. — Когда ты велел оставить послание в «Дикой лошади», мне подумалось, что ты желаешь встретиться с Морганой, а не со Странником, — процедил Гарольд. — От Морганы толку в таком деле нет, — Александр сложил послание. Гарольд сжал губы в тонкую полоску. Оглянулся, чтобы убедиться, что никто их не слушает. — Намерен ехать к Страннику вместе с Адрианой? Александр удивился. — Нет. Что ей там делать? — Хоть тут разум задействовал, Слава Богу, — угрюмо хмыкнул Гарольд. — Пойдём-ка, потолкуем. Кристина! — позвал он, повысив голос. — Поди к нам на пару минут. Камердинер сопротивляться не стал. Гарольд дотащил Александра до кухонного помещения, выгнал всех слуг, а Кристину оставил в дверях. — Гляди, чтобы нас никто не слушал, — попросил Гарольд. — Коль кто будет подходить — предупреди. Кристина, недоумённо оглядев мужчин, кивнула и встала на пороге, припав плечом к дверному косяку. Александр терпеливо прислонился бедром к столу, наблюдая за Гарольдом, который мерял шагами помещение, то и дело взъерошивая волосы и будто бы настраиваясь. Наконец, остановился и впёр острый взор в камердинера. — Давно про возрождение каифов прознал? — скрипуче процедил Гарольд. — Этой ночью, — спокойно ответил Александр. — Не лги! — гаркнул Гарольд. Александр кривовато усмехнулся. Кристина хмуро сдвинула брови к переносице. — Ох, горе мне, горе, — Гарольд схватился за голову. — Обвёл меня, обдурил, как мальчишку! — Гарольд, что случилось? — насторожилась Кристина. — Александр! Александр случился! — взъелся Гарольд, убрав руки от головы. — Они как по возвращении про каифов сказали и на допрос отправились, влез я в его покои и пошарил основательно. И знаешь что? Александр рассмеялся и, усевшись за стол, плеснул в чашку вина. — Ни черта он от каифов не отстал, оказывается, после смерти Билльери. Прицепился к ним, как репей! — выпалил Гарольд. — Нам-то в уши пел, что всё, мол, позади. Всё кончено. А у самого в тайниках столько записей, что впору его на эшафот волочь! Даже с голландцами спутался! — Александр! — ахнула Кристина. Камердинер спокойно отпил вина. — Это всего лишь информаторы. — Половина из них враги короны! — рявкнул Гарольд. — А ты с ними любезничаешь! — У меня широкий круг общения, — не смутился камердинер. — Послушай меня, ты, безумец, — Гарольд впечатал ладони в стол, нависнув над Александром. — Когда ты сбежал, я поехал за тобой. Когда ты ко двору вернулся, как в стан врага, я был рядом с тобой. Когда ты со Странником ползал невесть где, чтобы отыскать убийц Вероники и Марии, я тебя прикрывал перед Луи и Анной, — чеканил Гарольд. — Когда вы узнали, что убийства совершили каифы, а покрывал их аж сам Билльери, я не стал тебя останавливать. Александр мирно подпёр голову рукой. — Каифы исчезли. Ты отомстил, — сквозь зубы процедил Гарольд. — И я надеялся, что в том обрёл, наконец, покой. Надеялся, что ты пойдёшь дальше. Я думал, что ты покинешь двор, но ты остался. И я поверил твоему объяснению: у тебя тут появились друзья, место нажитое. Генриетта, Фабьен, да тот же Луи! Как бы ты его не клял порой, как бы с ним не спорил, но другом твоим он стал. Камердинер набрался терпения и, сложив руки на груди, откинулся на спинку стула. Видимо, проповедь будет долгой. — И я подумал: а, пускай. Останемся при дворе — почему нет? А ты оказался камнем, который катится со склона и не может остановиться, — Гарольд зло дёрнул щекой. — Когда каифы снова вылезли? Когда ты про это прознал? — напирал он. — Отвечай! — Несколько месяцев назад, — не стал врать камердинер. — Первые случаи. До этого было тихо. — Тогда зачем ты годами про них всё вынюхивал?! Ради чего?! — Потому что понимал, что они не исчезли, а затихли, — твёрдо ответил Александр. — Билльери был не единственным, кто ими понукал! Это был только вопрос времени, когда они снова объявятся! — Да и чхать на них! Твоя какая в том печаль? — повысил голос Гарольд. — Ненавидишь ты каифов — и пускай! Ненавидь на здоровье, но на черта на рожон-то переть? — взъелся он. — Кем ты себя возомнил?! Охотником? Рыцарем в сияющих доспехах? — С каких пор выслеживание потенциальных убийц и истребление изуверов стало плохим делом? — вспылил Александр. — С тех пор, как ты в погоне за ними стал знаться с врагами короны! — рявкнул Гарольд. — Тебя либо сами каифы зарежут, либо корона казнит за предательство. Но тебе ведь безразлично, коль ты в могилу ляжешь! — в голосе зазвенело отчаяние. — Не тебе же себя оплакивать! Кристина задрожала, прижав руки к сердцу. — Александр… — прошептала она. — Что ж ты делаешь, мальчик мой… Гневная тирада Гарольда иссякла, и он опустошённо опустился на стул, обхватив руками голову и понуро вперив взгляд в стол. Кристина шмыгнула носом. Александр тяжело вздохнул и, поднявшись, обошёл стол и положил ладонь на поникшее, но крепкое плечо. — Я не стану за ними гоняться, Гарольд, — успокаивающе произнёс Александр. — Поймаем убийцу, дожмём каифов до конца, и на этом всё. Не волнуйся так. Гарольд отнял голову от рук и поднял глаза на Александра. — Вы уже поймали убийцу. Кто из них, к слову? — В том-то и дело, что, похоже, никто, — нахмурился Александр. — Мы лишь по поверхности царапнули. — Угробит тебя это дело, Александр, — покачал головой Гарольд. — Ох, угробит. — Не угробит, — камердинер похлопал Гарольда по плечу. — Не переживай. — Как не переживать, когда среди твоих информаторов половина — это враги короны, а сам ты прилепился к обществу, которое когорту душ на тот свет отправило? — глухо изрёк Гарольд. — Сам же учил: друзей держать близко, а врагов ещё ближе, — припомнил Александр. — И твердил, что на войне, как и в любви, все средства хороши. — Вот и занялся бы любовью, — обрубил Гарольд. — Благо, есть с кем. Александр усмехнулся. — Погоди-ка… — вдруг Гарольда озарило. — Если ты ещё давно догадался, что каифы вновь подняли голову… — медленно растягивая звуки, произнёс он. — Тогда зачем ты… Ты изначально, что ли, собирался Адриану в дело по каифам впихнуть? Усмешка слетела с лица камердинера. — Александр! — возмутилась Кристина. — Это что, правда?! — А, судя по всему, так и есть! — недобро сверкнул глазами Гарольд, повернувшись к Кристине. — А я всё гадал: чой-то он её потащил в Версаль всё-таки. На кой, думаю, ему воровка? Он же сам такой вор, что дай Бог. Уши у зайца свистнет, а тот и не проснётся. Но заливал он мне складно, и я как-то усмирился. Гарольд поднялся на ноги, встав напротив Александра. — Воровка, да ещё и с учёными навыками. Золото, а не девушка, да, Александр? — Гарольд язвительно вздёрнул бровь. — Хоть при дворе её, как шпионку, держать, пока сам за каифами бегаешь. Хоть в тайное общество её внедрять, куда тебе путь заказан. Целое раздолье! — Ох ты ж, поганец! — взбеленилась Кристина, шагнув от двери. — Но-но, — остановил её Гарольд, взмахнув рукой. — Там останься. Кристина шагнула назад, но возмущенно зыркать на Александра не перестала. — Хотел, да, — признался Александр. — Но… — он замялся. — Передумал, — подсказал Гарольд. Камердинер кивнул. — Само собой. Ты ж её, как воровку, сюда вёз. Вот она твой покой и украла. Кристина рассмеялась, позабыв о гневе. Александр фыркнул, но отрицать не стал. — А знаешь, так тебе и надо, — вдруг успокоился Гарольд. — Заслужил повстречаться с такой же, как сам, — сел обратно и вина себе плеснул. — Теперича на своей шкуре поймёшь, каково в тревоге маяться. И с «Фух!» залпом осушил бокал с вином. — Полегчало? — улыбнулся Александр. — Полегчает тут, — буркнул Гарольд. — Но ты мне вот что скажи… Только не лги! Как всё разгребать будешь — уже знаешь? Александр приблизился к столу: теперь Гарольд сидел, а камердинер, опершись ладонями о край, навис над деревянной поверхностью. — Я обезглавил каифов один раз. Обезглавлю и во второй, — убедительно произнёс Александр. — После этого я увезу вас из Версаля. Гарольд притих. Кристина затаилась. И облегчённый выдох сорвался сам собой, когда он добавил негромкое, но твёрдое: — Обещаю.