Не скучно

      Деванторе, на самом деле, похуй. И на то, что случилось в Джакарте, и на то, как круто повернулась его жизнь после. Картель, наркобизнес, гребаная Джакарта — все это уже слишком приелось, давно начало отзываться внутри чем-то надоевшим и обыденным. Девантора не приживался долго нигде. Даже в таком диком улье, как Джакарта, который никогда не спал и никогда не оставался прежним. Он знал этот город вдоль и поперек, и дела картеля успел изучить досконально. Скучно.       Можно было наладить прежние связи, можно было попытаться вернуть все на круги своя, можно было даже занять пост большого босса вместо старика и продолжить зарабатывать легкие деньги чужими руками. Скучно.       Деванторе все это осточертело уже слишком давно, задолго до того, как гребаный Эйдан Рид заявился в город и пустил все под откос. Ладно, Эйдан Рид крутой парень, пять баллов ему в кармическую копилку за то, что хоть ненадолго заставил Девантору развлечься. Но дальше пыль улеглась, оставалось оценивать ущерб и снова скучать. Как же затрахало.       Наверное, это и стало причиной того, что сейчас Девантора сидит в гребаном клубе для богатеньких ублюдков — ты сам богатенький ублюдок, шипит ему внутренний голос — и договаривается о сбыте пушек куда-то в Португалию. Краденных пушек, которые явно будут использованы не в очень-то мирных целях. Не верх веселья, но пока Девантора может проворачивать не слишком-то законные дела, не отчитываясь ни перед кем, ему плевать.       Мужик напротив него доверия никакого не внушает. Девантора почти уверен, что вся эта сделка закончится пальбой и битым стеклом бутылок дорогущего алкоголя — что-то это напоминает, не хватает только одного парня с отвратительной прической и тупыми шуточками. Ладно, у Рида не такие уж и тупые шуточки, Деванторе иногда даже было весело, посмеялся бы, да образ не позволяет. Может, открыточку ему отправить?       «Хэй, Эйдан, счастливого Рождества, не забудь пригласить меня на свадьбу, если решишь выйти за того блондинчика!»       Ну да, ну да. Свадьба будет той еще с такими-то гостями.       — Мы договорились? — мужик, совершенно не внушающий доверия возвращает его в реальность своим слишком официальным тоном.       Девантора перестал слушать его, как только тот начал на ходу менять условия. И не побоялся же. Либо тупой и бесстрашный, либо не слышал раньше про Девантору — а это уже почти оскорбительно. В этой части Азии его имя приметила уже каждая собака, он ведь даже не так далеко от дома, и за пределы страны не смотался.       Девантора не любит Медан. Он в принципе все города Индонезии на дух не переносит, но от Медана разит душком обреченности, нищеты и наеба. Даже в этих гребаных клубах, где тусуются богатенькие уебки, все выглядит так, будто за внешним лоском пытаются скрыть плесень, цветущую по углам.       — Договорились, — Девантора протягивает мужику руку, и когда тот с нескрываемой радостью ее пожимает, видимо, надеясь, что его таланты хуевого переговорщика все-таки сработали, Девантора выламывает его кисть.       За музыкой не слышно, но Девантора знает, кости хрустят так, что от этого звука сводило бы зубы. Девантора скалится.       — Договорились, сука. Деньги завтра привезешь в порт. Попытаешься наебать меня, сломаю вторую. Думаю, ты уяснил, о какой сумме идет речь?       Мужик согласно кивает, зажимая рот здоровой рукой. Какими же сговорчивыми все становятся, стоит сломать пару костей, поразительно. Девантора сильнее выкручивает его руку, почти наслаждается гримасой боли на лице и отпускает. Мужик исчезает за секунду. Девантора очень надеется, что не придется искать этого придурка по всему побережью Суматры.       Он допивает мартини, лениво обводя взглядом танцующую разношерстную толпу. Завтра он заберет свои деньги, разберется с поставкой и сядет в самолет до Варшавы. Прощай милая Индонезия и все прилегающие острова. Хотя, наверное, он будет скучать. Наверное, через время даже вернется, потому что место таким, как он, именно здесь. Никто и не обратит внимания, если очередной псих утроит пальбу. Просто все эти людишки разбегутся по углам, но никто не удивится. Даже копы приедут минут через сорок, потому что:       «А, пальба в центре? Обычное дело, сейчас закончим с ужином и приедем проверить».       Чем не идеальное место.       Свет бьет по глазам, девчонка в платье из паеток светится как новогодняя елка в этих переливах, парочка сосущихся малолеток зажимается в углу, за стойкой… О.       Девантора скалится. Опрокидывает в себя мартини и встает, расстегивая пиджак, направляется к стойке. Давно они не виделись, но может…       — Привет, Эдди. Ты все еще куришь те классные сигареты? Поделись одной, а?       Эдгар Арройо не сразу понимает, что обращаются к нему. А когда понимает, нелепо округляет глаза и нервно сглатывает. Не бойся Эдди, я не по твою душу. Выглядит Арройо не так, как при их последней встрече. Никаких тебе стремных гавайских рубашек и никаких синяков под глазами от усталости. Девантора цепляется взглядом за черную рубашку, потом за ключицы, которые видно из-за расстегнутых пуговиц.       Арройо замечает его взгляд и неловко ежится на барном стуле.       — Почему ты здесь?       — Не рад меня видеть?       Арройо поднимает на него взгляд, смотрит прямо в глаза, наверное, маленького мальчика Эдди учили не отводить взгляд от опасности. Правильно делаешь, продолжай.       — Не думаю, что кто-то на этих островах будет тебе рад. Мало кто захочет закончить жизнь в черных пакетах, сваленных в мусоропровод. Мне стоит опасаться?       Девантора ему улыбается. Надо же. У него и правда такая дурная слава?       — Я здесь не за тобой, если ты это имеешь ввиду. Но посмотрим на твое поведение, Эдди. Так что, угостишь сигареткой?       — Здесь нельзя курить, — парирует Арройо, явно не желая продолжать разговор. Его плечи напряжены. Он выглядит так, будто готов достать пушку в любой момент. Правильно, малыш Эдди, ты все делаешь правильно.       — Неужели? Райа, солнышко, — он обращается к молоденькой барменше, которая тут же переводит на него взгляд, учтиво склонив голову, — будь добра, налей мне и этому красавчику мартини и скажи ему, что он может курить в этом клубе.       Райа немного тушуется, тянется к бутылке и стаканам, и, не поднимая взгляда, бросает:       — Друзьям мистера Деванторы можно все.       — Слышал? Так что не ломайся и дай мне сигарету. Спасибо, детка.       Не ясно, кому он бросает последнюю фразу — Арройо, который достает из кармана джинсов — ужасно, ужасно узких джинсов — мятую пачку и протягивает ее не глядя, или Райе, которая ставит перед ними мартини.       — Может быть, это мне следует опасаться. Вдруг служба послала тебя по мою душу? — Девантора прикуривает, морщится от попавшего в глаза дыма и снова смотрит на Арройо.       Смотрит прямо, уверенно. Черт, как же здорово. Этот милый иностранец был интересным с самого начала. А еще этот милый иностранец полез пальцами ему в рот, чтобы дать сигарету, тогда, когда они мило беседовали в импровизированном офисе полиции Индонезии. Будто не боялся, что Девантора эти пальцы может откусить. Была мысль.       — Я ушел из службы.       О. А вот это неожиданно. Арройо не выглядел как парень, который просто откажется от всего. Но вот он здесь. В Медане, в шикарно-мерзотном клубе, пьет мерзотный мартини и больше не носит мерзотные гавайские рубашки. О.       — Слишком мало платят, чтобы ты лез под пули?       — Слишком скучно.       Дважды «о».       — А в этом гадюшнике, значит, весело?       — Было, пока не явился ты.       — В самое сердце, Эдди.       Они перекидываются взглядами. Девантора отнимает от губ сигарету и протягивает ее Арройо в пригласительном жесте, мол: «Будешь?». Арройо думает мгновение и кивает, протягивая пальцы, но Девантора сам подносит сигарету к его лицу, чуть касаясь пальцами губ. В этом жесте приглашение. Арройо смыкает губы на фильтре и все так же смотрит в глаза.       — И чем занимаешься, Эдди? На островах не слишком-то востребованы бывшие агенты спец.служб.       — Зато востребованы люди, которые умеют стрелять.       Девантора приподнимает бровь. Вот это неожиданно, как же быстро растут дети.       — Ай-ай, Эдди, хорошие мальчики не стреляют в людей за деньги.       — Хорошие мальчики не толкают оружие, чтобы другие мальчики стреляли в людей.       — Ты навел справки? — Девантора делает вид, что удивлен, — мне льстит, не думал, что ты вспоминал обо мне. И кто цель сегодня? Может, я смогу помочь? Будем партнерами по убийству, как же романтично.       Арройо не реагирует. Цепляет запястье Деванторы, подносит его руку к своему лицу — в пальцах все еще зажата сигарета — обхватывает губами фильтр и крепко затягивается. А когда он выпускает дым прямо ему в лицо, Девантора едва не теряет мгновение, чтобы увернуться от дула пистолета, направленного прямо ему в грудь. Пуля задевает бок. На красной рубашке расползается красное пятно, а Арройо растягивает губы в улыбке и едва слышно говорит:       — Ты.

***

      — Сученыш, — Девантора шипит ему в лицо, и между их губами считанные сантиметры, только в этот раз нихуя это не романтично, и нихуя это не заводит.       Пиздежь. Заводит, да еще как. Кто кроме Эдгара Арройо осмелится выпустить в Девантору пару пуль, не добить его и свалить на первом же рейсе до Монпелье.       Факт номер один, который Девантора узнал об Эдгаре Арройо: он двинутый на всю голову. Факт номер два: у него напрочь отбит инстинкт самосохранения. Факт номер три: он крайне паршиво говорит по-французски, а поэтому, когда Девантора шипит ему на ухо «Ça fait longtemps que je ne me suis pas vu», тот не реагирует ровным счетом никак.       Девантора припирает его к стенке в туалете небольшого бара, и они ожидаемо наставляют друг на друга пушки.       Действительно, блять, давно не виделись.       — Я думал, найдешь меня быстрее, — Арройо скалится и делает шаг вперед.       Неожиданно, рисково и крайне тупо с его стороны. Девантора прижимает дуло пистолета к его виску. Арройо делает то же самое.       — Ты неожиданно хорошо заметаешь следы. Сначала я полетел в Барселону.       — Я там был. Классный город, скажи?       — Вид бы отлично дополняло твое тело на побережье.       — Здесь тоже есть побережье. И все еще есть мое тело.       Девантора смотрит ему в глаза. Арройо смотрит в ответ. И единственное, что они оба понимают, так это то, что никто не выстрелит.       Девантора целует его грубо, даже не заботясь о том, что свои же губы раздирает о чужие зубы. Блять. Невозможно. Эта дрянь кружит голову похлеще паленого алкоголя в том баре.       Арройо лезет руками ему под одежду, шарит беспорядочно, царапает ребра, пока Девантора расстегивает на нем рубашку. Они кусаются, Девантора скользит губами к шее и вгрызается зубами, больно, сильно, так, что Арройо кричит, и приходится зажимать ему рот рукой.       — Займись, блядь, делом, — Девантора вталкивает пару пальцев ему в рот, оглаживает язык и чувствует, как губы Арройо растягиваются в улыбке. Тот стискивает его за запястье и выпускает пальцы изо рта.       — Хреновая идея трахаться по слюне в туалете бара. Для нас обоих.       — Хреновая идея стрелять в меня, Эдди. Особенно для тебя.       Они снова целуются. Деванторе нравится, когда этот блядский рот молчит. Особенно, когда этот блядский рот занят его языком. Они почти одновременно лезут расстегивать друг на друге штаны. Как раз в тот момент, когда дверь открывается и внутрь заходит охранник, явно пришедший проверить, что тут за шум.       — Вышел нахуй отсюда! — Девантора смотрит на него таким взглядом, что охранник пятится назад. — И, если войдет еще кто-то, тебя никогда не найдут, понял?       Охранник понятливо кивает, косится на пистолет, все еще зажатый в руке Деванторы, и захлопывает за собой дверь.       Арройо смотрит на него с усмешкой.       — Он вызовет копов.       — Знаю.       Девантора припадает к его шее снова, кусая, оставляя метки, грубо и жестко, так, что Арройо скулит и оттаскивает его от себя за толстую цепь на шее, чуть перекрывая кислород. Девантора от этого рычит, но отступает. Смотрит глаза в глаза, и все еще думает о том, чтобы выпустить в этого паршивца всю обойму. Но он утирает покрасневшие губы рукавом и отходит на шаг. Оба они выглядят так, будто и правда трахались здесь, хотя, до этого почти дошло. На Арройо распахнута черная рубашка и вся шея покрыта укусами до самых ключиц.       — Сейчас мы свалим отсюда, ты сядешь в машину, и только попробуй пикнуть, пока мы не приедем, понял меня?       Арройо застегивает рубашку. Не выражает ни согласия, ни отказа, поэтому Девантора продолжает:       — Ты бы знал, как я хотел пристрелить тебя все это время. Но все никак не мог решить, чего хочется больше: пристрелить или трахнуть.       — Определился?       — Узнаешь, когда приедем в отель.